Внешняя политика и безопасность современной России - 1 - Хрестоматия - Шаклеина - 2002 - 544

То же по существу можно сказать и о потоке людей. Соединенные Штаты всегда имели огромный резерв квалифицированной и неквалифицированной рабочей силы из других стран. Свои самые мощные и продуктивные мозги они заимствовали из Европы, Индии. Китая. Десятки миллионов рабочих рук законными и незаконными путями прорывались на американский рынок труда. Причем если в XVIII в. это были африканские рабы, то в XIX в. их сменили выходцы из Ирландии, Италии, скандинавских стран. В конце XIX в. — начале XX в. им на смену пришли выходцы из Восточной Европы и Китая. Сейчас это — конгломерат эмигрантов из Азии (вьетнамцы, корейцы, китайцы, филиппинцы и др.), Латинской Америки (мексиканцы и пуэрториканцы), с Ближнего Востока (евреи и арабы) и из бывших социалистических стран.

Правильно построенная сырьевая политика обеспечивает Соединенные Штаты стабильным и достаточно дешевым сырьем из-за рубежа. Еще в годы второй мировой войны была разработана и осуществлена энергетическая политика, которая позволила им по существу заморозить добычу собственной нефти и добиться контроля над зарубежными источниками. Несмотря на противоборство с ОПЕК, Соединенные Штаты и сегодня обеспечены стабильной энергетической базой за рубежом13. В 70-е годы этот же подход позволил им взять в свои руки контроль над всеми более или менее крупными месторождениями урана. США продолжают удерживать контроль (разумеется, не прямой, а с использованием промежуточных звеньев) над всеми основными источниками металлического и химического сырья. Сейчас одна из самых крупных и долгосрочных целей Вашингтона — это установление контроля над поступлением на мировой рынок сырья из России и других бывших советских республик; особенно заметна его активность в зоне Каспийского моря, но и в сфере производства никеля, алюминия, стали она также растет.

Подводя итог данной части анализа, надо отметить, что Соединенные Штаты весьма активно и умело распорядились предоставленной им историей и географией свободой действий с тем, чтобы наладить своеобразный и выгодный обмен со странами остального мира: в течение двух столетий они черпали из этого мира ресурсы, необходимые для становления США в виде демократического, свободного общества, способного в наиболее оптимальной форме обеспечить производство и воспроизводство своего человеческого и экономического потенциала, создание и интенсивное развитие интеллектуального потенциала и доведение до оптимума военного потенциала своей страны. Но при этом, сделав ставку на искусное использование всех слабостей и глупостей Старого Света для усиления своих позиций, США сумели облачить выход на мировую арену в качестве нового претендента на мировое лидерство в такие одежды добра, великодушия и альтруизма, что большинство человечества испытывает по этому поводу чувства благодарности, признательности и умиления. Поистине, как говорил Бисмарк, провидение бережет пьяниц, дураков и американцев.

АМЕРИКАНСКАЯ ПЕРИФЕРИЯ

Доведенное до отчаяния многочисленными кризисами, войнами и другими катаклизмами человечество, кажется, готово смириться с чьей-то «руководящей ролью» и даже просить кого-либо взять на себя бремя руководства миром. В конце концов в этом нет ничего слишком уж неожиданного. Если верить легенде, наши собственные предки, отчаявшись договориться между собой о том, как жить вместе в мире и согласии, отправили посольство к варягам и просили их взять на себя

функцию управления Русью. Нельзя исключать того, что при определенных обстоятельствах могут появиться предпосылки, когда человечество само, без принуждения согласиться на руководящую роль одной из держав, дабы покончить с междоусобицами, кризисами, нехватками, дурным управлением, национальными, расовыми и религиозными предрассудками. И одним из главных таких обстоятельств может быть наличие серьезного претендента на руководящую роль, с одной стороны, достаточно сильного и авторитетного, чтобы ее сыграть, а с другой — не запятнавшего кровью, притеснением, произволом и жестокостью.

Как представляется, Соединенные Штаты в отношениях с остальным человечеством претендуют на то, чтобы сыграть роль именно такой руководящей силы — глобального лидера. В этом и заключена суть проблемы взаимосвязей между США и окружающим миром на рубеже веков.

Узкотехнический, конкретный баланс итогов внешнеполитического курса США к концу XX в., хотя и не прост, но довольно специфичен. Во-первых, им удалось создать и сохранить в общих чертах влиятельную группу союзных и зависимых стран (причем о зависимости здесь можно говорить лишь в терминах сугубо косвенной, скрытой, негласной зависимости, либо задевающей их весьма ограниченно). К этой группе относятся страны западного полушария, объединенные США в 1947 г. в Организацию американских государств (ОАГ), пережившей серьезные кризисы в связи с неравенством лидера и ее других членов, но, тем не менее, уцелевшей и даже окрепшей к настоящему времени. В этой же группе находятся и страны созданной в 1949 г. Организации Северо-атлантического договора (НАТО), которая не только уцелела после окончания холодной войны, но и проявляет все признаки готовности к экспансии за счет рвущихся вступить в нее стран Восточной и Центральной Европы. Здесь же, в этой группе находятся связанные с США прочными узами союзнических отношений страны АТР — Япония, Республика Корея, Филиппины, Австралия, Новая Зеландия.

К союзникам или квазисоюзникам США следует отнести Израиль, Пакистан, Саудовскую Аравию, Иорданию, Египет, Тунис, Марокко. К обширной группе американских союзников, причем союзников отнюдь не липовых, вплотную примыкает группа дружественных стран, уровень отношений которых с США, хотя формально не является союзническим, тем не менее определяется тесными экономическими и политическими отношениями. Здесь и европейские нейтралы (Австрия, Швеция, Финляндия, Швейцария, Ирландия, Словения, Хорватия, Македония), и дружественная Южно-Африканская Республика, а также Конго (Заир), Зимбабве, Нигерия: страны — члены АСЕАН (Индонезия, Малайзия, Таиланд, Сингапур). К установлению дружественных отношений с США стремятся почти все бывшие социалистические страны Европы, союзные республики, входившие в СССР. К партнерству с США склоняются азиатские гиганты — Китай и Индия.

Число стран, до сих пор находящихся во враждебных отношениях с США, либо не определивших своего отношения к ним, весьма невелико: Куба, КНДР, Иран, Ирак, Ливия, в какой-то мере Беларусь, Афганистан.

Все эти безусловные достижения внешнеполитического курса необходимо постоянно сопоставлять с теми позициями, которые США заняли в международных организациях, в международных финансовых институтах, на мировых рынках передовых технологий и наиболее важных видов сырья, наконец, в умах и сердцах многих простых людей, до сих пор наивно верящих в «доброту» и «богатство» Америки, в ее способность приютить бездомных и накормить голод-

ных. И надо признать, что, хотя США делают это порой крайне топорно, лучше их пока еще ни одна страна в мире не смогла приютить беженцев, накормить голодающих в других странах, дать ряду государств закон и направление, как это они сделали в тех странах, которые либо были ими оккупированы после второй мировой войны (например, в Японии), либо согласились на их помощь в политическом и экономическом развитии (многие государства Западной Европы).

Следовательно, вроде бы имеются основания сделать вывод о том, что главный итог развития США, как страны и общества, в их взаимоотношениях с окружающим миром к рубежу веков и тысячелетий, заключается в формировании отношений партнерства и взаимодействия при «лидирующей», при их лидирующей роли. Вывод этот проясняет как многие новые моменты в эволюции международной системы, так и определенные нюансы американского внешнеполитического курса. Если внимательно изучить программное выступление американского госсекретаря М. Олбрайт в сенате США в феврале 1997 г., из него становится достаточно ясно, что нынешняя американская администрация ставит перед собой достаточно смелые и амбициозные цели по созданию определенного мирового порядка, в котором за Соединенными Штатами сохранятся контрольные, регулирующие функции.

Еще более важны последствия этой функционирующей системы взаимоотношений как для всего окружающего мира, так и для его отдельных частей, либо вовсе пока еще не подключившихся к «миру по-американски»", либо подключающихся к нему с огромным трудом, как, например, Россия или Сербия. Что касается всего окружающего мира, то, пожалуй, наиболее важным для него последствием формирования системы квазиимперской зависимости от Соединенных Штатов может стать сильнейшая асимметрия в вопросах безопасности. Речь идет о том, что и при возможной новой структуре мирового порядка «по-американски» главные источники конфликтов и потрясений — бедность, отсталость, болезни, ухудшающаяся окружающая среда и т.д. — не исчезнут еще в течение длительного времени Мало того, зная американский опыт решения таких проблем, хотя бы по истории американского «решения» проблемы коренных жителей Америки — индейцев, можно предположить, что американским рецептом борьбы с бедностью и отсталостью в планетарном масштабе станет метод создания резерваций, где бедные и отсталые народы будут содержаться за счет благотворительности богатых.

Этот метод мог показаться эффективным (хотя морально он никогда не был приемлем), когда речь шла об относительно небольших группах уцелевших от массового уничтожения индейцев Северной Америки. И в тех условиях он вызывал кризисы, когда предел терпения индейцев иссякал и они пытались бороться за свои права. Но все же огромная асимметрия в силах протестующих и подавляющих протест позволяет сохранять стабильность всего общественного устройства, хотя и ценой крайней несправедливости и жестокости. Если же вспомнить, что количественно нынешние планетарные бедняки в десятки, если не сотни раз превосходят богатых (имеются в виду «богатые нации»), что они способны организовываться в движения, партии и государства, а эти государства в свою очередь способны разрабатывать и принимать на вооружение средства массового поражения, парализующие любую попытку силового решения со стороны Соединенных Штатов, то ситуация начинает выглядеть совсем иначе.

Вся идея американского лидерства оказывается подвешенной на тонкой нити американского национального интереса: если лидерство сулит определенные дивиденды и не грозит неприемлемыми издержками, значит, оно хорошо и полез-

но. Если же оно может означать потери — людьми, техникой, финансами и т.д., то оно неприемлемо и ненужно. Всему остальному миру предстоит в таком случае лишь выжидать, каково будет решение США, и радоваться, если Вашингтон согласится помочь союзнику, испытывающему опасения по поводу своей безопасности, или горевать, если в Вашингтоне сочтут, что американская помощь в данном случае окажется слишком дорогой. Вряд ли такая перспектива может устроить страны окружающего мира, если у них все еще останется шанс на создание системы коллективной безопасности. Пример Европы в данном случае как раз показывает, что при активных посулах со стороны США большинство стран с легкостью идет на отказ от коллективных форм обеспечения безопасности через механизм ОБСЕ и предпочитает натовские гарантии, за которыми стоит Вашингтон.

И совершенно особые проблемы. Создает перспектива «мира поамерикански» для России. Наша страна делает еще только первые шаги по пути вхождения в мировое сообщество на достойных для нее началах. Россия сохранила место постоянного члена Совета Безопасности ООН вошла в число постоянных членов «восьмерки» наиболее развитых стран мира. Но из-за сложностей управления страной в переходный период, отсутствия опыта формированья политики в условиях демократического механизма, отсутствия глубоких знаний об окружающем мире в инстанциях, разрабатывающих и принимающих внешнеполитические решения, Россия не сумела сохранить достаточную свободу действий при вхождении в мировое сообщество, слишком передоверилась различного рода «друзьям» российского президента за рубежом, «добрым» советам тех, кто по разным причинам не хотел допускать Россию кучастию в решении ключевых международных вопросов.

Особую позицию в этом заняли США. Понимая, что для собственных интересов Вашингтона лучше дружелюбная и поддающаяся внушению, чем ожесточенная и исполненная решимости добиваться своего Россия, в США сочли нужным попытаться достичь нескольких целей: во-первых, «приручить» Россию, сделать ее более чуткой к интересам США, более расположенной разделить американское видение международных процессов, в том числе в сфере контроля над вооружениями, экономического развития, соблюдения прав человека и т.п.; во-вторых, не препятствовать России в принципе войти в те клубы и организации, без которых не может обойтись ни одно современное государство, хотя и заставить ее при этом заплатить определенную цену в виде готовности подписать важные для США документы (договор об СНВ, например) или уступок по региональным вопросам; в-третьих, использовать нынешний переходный период, когда Россия слаба экономически и еще не определила себя политически, для создания системы ее зависимости и подконтрольности с помощью займов, навязанных Вашингтоном правил, системы противовесов на постсоветском пространстве (Украина, Казахстан, Азербайджан), продвижения НАТО на восток.

При таком подходе шансы включения России в новый мировой порядок с лидирующей ролью США значительно повышаются. Это имеет в чем-то даже ключевое значение для позиций и перспектив США в других регионах, поскольку уменьшается число возможных центров влияния, в частности региональных, и, соответственно, сужаются возможности для маневра любой страны, ставшей объектом давления со стороны США. Следовательно, появляется новое поле взаимодействия между обеими странами в дополнение к диалогу по контролю над стратегическими вооружениями, и Россия может найти какую-то новую для себя «нишу» в том мировом порядке, который задумал строить Вашингтон.

* * *

В заключение — несколько важных выводов. Первый: как это выглядит сейчас, существуют довольно реальные перспективы превращения США в «глобального лидера», признаваемого если не всеми странами, то хотя бы большинством. Второй: лидерство такого плана не во всем и не всегда может быть обращено во вред тем, кто согласился и еще согласится на него и воспримет американское руководство. Третий: все же в стороне от американской глобальной системы остается достаточно большое число стран, пусть и не открыто враждебных, но все же сохраняющих самостоятельность или испытывающих сомнения, прежде всего это — Россия, Китай, Индия. Четвертый, на нынешнем этапе эта расстановка сил еще не является конфликтом и может не стать таковым достаточно долго. Но она уже свидетельствует, что далеко не для всех США стали образцом или безусловным лидером и это еще может сказаться на судьбах самих Соединенных Штатов и остальной планеты.

Таким образом, рубеж веков США в своих взаимоотношениях с остальным миром встречают как уравнение со многими неизвестными. С одной стороны, близки возможности реализации самых безумных, самых смелых планов; с другой — высока и продолжает расти степень риска ввязаться в такие катаклизмы, справиться с которыми Соединенным Штатам будет не под силу. Число элементов неопределенности увеличивается и за счет позиций внешнего мира: там тоже, хотя растет и крепнет желание передоверить руководство стране, которая доказала свою способность править в приемлемой форме (о чем говорят хотя бы результаты референдумов на территориях, находившихся под опекой США, — в Пуэрто-Рико, на Каролинских и Маршалловых островах), но вместе с тем не утихают сомнения относительно способности США принимать решения, не «перебив при этом всю посуду», т. е. без слишком высоких издержек. Ситуация весьма неопределенная и вряд ли сулящая скорое решение.

Примечания:

1The United States as a World Leader. Remarks by Richard H. Stanley, 37th Strategy for Peace Conference. Warenton (Va), 24.10.1996.

2Lауne C., Schwartz B. American Hegemony — Without an Enemy // «Foreign Policy», 1993. — № 92.

3См.: The United States and the World Finding a New Balance. World Peace Foundation, Annual Report, 1991. — Boston, 1991.

4См. Mandelbaum M. Reluctance to Intervene // «Foreign Policy», 1994. — № 95.

5См.: Haas R. Military Force A User's Guide // «Foreign Policy», 1994. — № 96.

6См.. Иванян Э.А. Белый дом: президенты и политика. — М., 1979.

7См.: США: политическая мысль и история. Под ред. Н.Н. Яковлева. — М., 1976.

8См.: Трофименко Г.А. США: политика, война, идеология. М., 1976.

9Overseas Loans and Giants and Assistance from International Organizations. Obligations and Loan Authorization, 1.07.1945.–30.09.1979. Agency for International Development. — Wash., 1980.

10Statistical Abstract of the United States 1996. — Р. 792.

11«The Washington Post», 15 03.1996.

12Коlkо G. Roots of American Foreign Policy. — Boston, 1969.

13Рачков Б.В Нефть и мировая политика. — М., 1972.

мального участия не означает реальной интеграции в процессы мирового развития. Во-вторых, никакая стратегия не может быть универсальной. Она формируется высшей властью в государстве (строго говоря, и является ее прерогативой) для решения задач в рамках определенной системы приоритетов на данный период и по мере достижения поставленных целей видоизменяется.

По сути стратегия, особенно в нынешней динамичной международной ситуации, может и должна — в первую очередь в прикладном плане — рассматриваться не столько как определение некоего курса, сколько как алгоритм последовательной модификации и смены курсов по мере изменения внутренних и внешних возможностей. О сущности стратегии можно теоретизировать бесконечно. Но именно в прикладном плане, именно сейчас она должна учитывать последовательность и предвидеть особенности сменяющих друг друга ситуаций в международной политике.

* * *

Пожалуй, один из немногих внешнеполитических тезисов, в отношении которых у нас в стране в последнее время имеется более или менее общее понимание, состоит в том, что мировое сообщество вступило в очередной период кардинальных изменений, системной трансформации. Совпадение этого периода с рубежом веков и тысячелетий — согласно летоисчислению юлианского календаря — придает дополнительную эмоциональную окраску многим современным суждениям и оценкам о перспективах развития мирового сообщества.

Отличительными чертами периодов, известных в истории как «времена перемен», является широкий разброс мнений даже по тем проблемам, которые еще недавно ассоциировались с устоявшимися, ставшими уже традиционными взглядами. Известно, что каждая задача корректно решается в рамках той или иной системы координат. Когда более или менее признанная система координат нарушается в связи с переходом системы из одного состояния в другое, то, соответственно, при анализе международной политики возникают проблемы общеметодологического порядка и масса практических задач, в отношении решения которых просматриваются расходящиеся взгляды и подходы. И эта ситуация необязательно обусловлена несовпадением интересов отдельных исследователей или субъектов мировой политики. Во «времена перемен» одни государства, сохраняющие относительную стабильность и достаточно высокий уровень благосостояния, какова бы ни была их риторика в отношении изменений, живут преимущественно в мире старых ценностей и ориентиров. Их концептуальные схемы, как правило, внешне акцентируют новые моменты, жонглируя понятиями «процессы», «институты», «механизмы», «архитектура» и т.д. Параллельно, интерпретация содержательной стороны многих категорий и конкретных политических устремлений обнаруживает не так уж много общего и тем более согласованного понимания с другими субъектами международного сообщества. Понятно, что в этом плане наиболее показательна риторика стран Евроатлантического сообщества. Но их практические шаги с неизбежностью обнаруживают избирательность, обусловленную удовлетворенностью текущим положением, заинтересованность в сохранении известной, комфортной и, как им кажется, достаточно контролируемой системы «позитивных изменений».

498 Внешняя политика России и изменение системности международных отношений

Что касается стран, уже претерпевших значительные, порой радикальные изменения, то в своих оценках и «проектах» они склонны забегать вперед, выдавая желаемое за действительное. В данном случае иллюстрацией могут служить российская трактовка современного состояния — «многополярности» — системы международных отношений или недостаточно подкрепленные конкретным положением дел схемы так любезного отечественной политической ментальности «стратегического партнерства» (например, в треугольнике Россия — Китай — Индия) в рамках той же «многополярности».

Между тем, по большому счету, для России вопрос очень часто и особенно сейчас состоит не в глубоком понимании хитросплетений международной и внутренней политики, а хотя бы в привнесении элементарного здравого смысла

всовременные российские оценки и дела.

Впоследние 10–15 лет часто возникает ощущение, что мы в России живем не просто в мире иллюзий, но незатихающего «броуновского движения». Стоит, например, подготовить очередную Концепцию национальной безопасности России и кажется (если вспомнить пафос баталий по данному вопросу на протяжении 90-х гг.), что все проблемы отечественной внутренней и внешней политики будут тут же решены. И уже мало кого интересует, что ни на Концепцию национальной безопасности, равно как и внешнеполитическую и военную доктрины, практически никогда не было ссылок при принятии многих конкретных и сложных для России решений последних лет. Получается, что теория теорией, а практика практикой. В концептуальных схемах они вроде бы соседствуют, но фактически существуют в разных измерениях. В противном случае не возникла бы столь нелепая ситуация, как дискуссия в начале года по поводу кардинального для наших отношений с рядом стран вопроса — об уплате долгов. Конечно при желании можно понимать, что разыгрывалась тонкая комбинация в целях облегчения процесса «реструктуризации» долгов. Однако уже первая реакция кредиторов, необходимость вмешательства президента и соответствующие изменения в позиции правительства по данному вопросу свидетельствуют, что если для некоторых политических сил в Думе это и была «комбинация», то контрпродуктивная и отнюдь не этюдная. Никто не спорит, «проблема есть». Но это не предмет всенародного обсуждения и хотя бы потому, что ее не собираются решать путем прямой выплаты каждым гражданином России по 1000 долларов в индивидуальном порядке. Проблемы долгов, займов и кредитов могут обсуждаться на улицах, но так уж получилось, решаются исключительно в тиши кабинетов.

Если вспомнить накал страстей других дискуссий последних лет по поводу некоторых «наших текущих и наиболее острых проблем», то приходит аналогия с миром мистиков. Так, неоднократно создавалось впечатление, что захоронение тела В.И. Ленина или останков, которые, как считается одними и оспаривается другими, могли принадлежать членам царской фамилии, закрывает «сложные» страницы российской истории и открывает самые радужные перспективы — еще один вариант известного мотива «по щучьему велению» Порой складывается впечатление, что общество, некоторые СМИ, многие политически ангажированные группы предпочитают скорее бороться с «ветряными мельницами», чем понять глубокий смысл и последствия происходящих изменений, стоящие на повестке дня страны проблемы и начать длительную, постоянную и кропотливую работу по их решению.

В силу целого ряда причин различного порядка происходит недооценка значения и последствий таких масштабных и долговременных явлений, как дезинтеграция СССР, появление новых независимых государств и так называемого «постсоветского пространства». Последний и почему-то популярный у нас в стране неологизм как бы заранее предполагает наличие некоего вакуума влияния, возможность борьбы за установление нового порядка на этом самом «пространстве». И смысл этого «предположения/предложения» интересен не столько

сточки зрения текущих коллизий внутриполитической ситуации в новых гособразованиях, соответствия границ советского периода истории народов, сколько в плане нашей готовности заранее соглашаться с активным проведением в регионе конкретных интересов целого ряда не только ближних, но и дальних государств, в том числе за счет России. Возможно, такое видение отражает реализм и знание истории предмета. Но, сказав «а», нужно говорить и о последующих шагах. Не обязательно, например, в духе доктрины Монро. Но спешить оформлять ради «цивилизованной активности» в межгосударственной договорно-правовой форме некоторые не устоявшиеся явления периода обвальных изменений 90-х гг., наверное, не совсем верно. «Пространство» от этого не исчезнет, а дополнительные проблемы могут возникнуть.

Ктому же ряду явлений, повлекшему кардинальные изменения в системе мировой политики, можно отнести объединение Германии, дезинтеграцию Югославии, быстрые темпы модернизации Китая и параллельно назревающие там проблемы (в том числе внутриполитического характера), де-факто ядерный статус Индии и Пакистана и, конечно, феномен глобального лидерства США в военной, политической, экономической и информационно-пропагандистской сферах.

Если мы признаем, что живем во время кардинальных, глобальных перемен, то тогда следует иметь в виду необходимость учета нескольких проблем общеметодологического плана при поиске подходов к решению тех или иных проблем.

Прежде всего следует учитывать, что ретроспектива политического анализа

сглубиной до нескольких десятилетий не может дать корректной оценки происходящего. И в этой связи необходимо задействовать возможности анализа исторического, т.е. использовать метод исторических аналогий. При этом немаловажно помнить, что в периоды изменения системности мировой политики один из самых трудных вопросов сопряжен с тем, какой опыт прошлого можно экстраполировать.

Сейчас даже среди историков немного найдется тех, кто помнит хитросплетения, например, европейской и по тем временам фактически глобальной политики, воплощенной в Вестфальской системе, Священном союзе трех императоров, Версальской системе, Ялтинских договоренностях и др. Но важен сам факт — все они отошли в прошлое вместе с соответствующими им договорноправовыми международными нормами. Из этого следует, что и период «холодной войны» когда-то будет изучаться в качестве одной из страниц истории. Но сейчас трансформация системы периода «холодной войны» и соответствующей договорно-правовой базы порождает целый комплекс проблем. Возможно, в ряде случаев и нужно «адаптировать» некоторые прежние договоры к новым реалиям. Например, как это произошло с Договором об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), как бы парадоксально это ни выглядело с позиций здравого смысла и формальной логики (когда бывшие по Договору союзники и фактически и формально оказываются при его сохранении в силе по другую сторону баррикад). Но главное, и эту мысль следует подчеркнуть еще раз, здесь в другом.

500 Внешняя политика России и изменение системности международных отношений

Россия и, например, страны — члены трансатлантического сообщества психологически как бы живут в разных временных измерениях. Россия, потерпев поражение в «холодной войне» (сегодня в отличие от начала и середины 90-х гг. на Западе мало кто уже говорит о том, что в «холодной войне» не было победителей) и понеся соответствующие издержки в форме территориальных потерь, скорее разрушительных, чем реформистских изменений в обществе и развала экономики, психологически живет как бы уже в новой системе международной политики. Отсюда, как отмечалось выше, проистекает часто не подкрепленная реальным положением дел в самой России, но по существу правильная, хотя и несколько преждевременная ссылка на приход к многополярному миру. Западный мир на словах, разумеется, также отошел от жесткого алгоритма решения проблем, характерного для периода «холодной войны». Однако и отказаться как от реальных, так и иллюзорных выгод, которые стали возможны в глобальном масштабе в результате распада СССР, просто не может.

Соблазн получения дивидендов в стане победителей «холодной войны» оказался настолько сильным, что не только США, объявившие постсоветское пространство зоной своих особых интересов, но даже Великобритания, традиционно сильная именно своими стратегическими расчетами и умением воплотить их в жизнь разными методами, в том числе неофициальной, в обычном понимании этого слова, политической борьбы, пошли на поводу скорее всего кратковременных, но очень соблазнительных возможностей, предоставленных распадом СССР. Мотивы «самонадеянности силы», о которых писалось американскими политиками и учеными с конца 50-х гг., получают дальнейшее развитие и все более видимые реальные очертания.

Из стран евроатлантического сообщества, пожалуй, только Германия, если судить по результатам, дает блестящий образец геостратегического планирования и реализации намеченных целей на протяжении более чем 50 лет. Возможно, это произошло не от хорошей жизни и было вызвано той ситуаций, в которой страна оказалась по итогам Второй мировой войны. На протяжении всего этого периода в Германии очень своевременно менялись правительства, то с главным акцентом на атлантическую, то в зависимости от целесообразности на европейскую солидарность. Весьма успешно решался чрезвычайно сложный вопрос о соотношении мультилатерализма и двусторонних отношений. Так, в рамках процессов европейской интеграции (Евросоюз) подчеркивалась роль особых отношений с Францией. В рамках трансатлантической солидарности, в рамках НАТО необходимо и достаточно акцентировалась роль германо-американских отношений, а в ходе обеспечения «позитивного развития» общеевропейских процессов (ОБСЕ) параллельно находилось место для определенной приоритетности взаимоотношений с СССР, а затем и с Россией. Только страна, которая была способна сформулировать и реализовать, выражаясь словами Геншера, принцип «наша внешняя политика тем национальней, чем больше европейской она является», могла стать влиятельнейшим фактором европейской и глобальной политики. Мультилатерализм оказался средством и успешной формой, путем решения проблем также современной, уже объединенной Германии. Путь к «нормальности» отмечен и определенной ролью в дезинтеграции Югославии, и в расширении НАТО, и в ряде других событий. Разумеется, это не предмет для подражания, но научиться есть чему, особенно если мы хотим наладить более тесное взаимодействие с Европой и правильно построить отношения с той же Германией.