Внешняя политика и безопасность современной России - 1 - Хрестоматия - Шаклеина - 2002 - 544

Центральная Европа играет особую роль в судьбе континента. Ее исчезновение как геополитической реальности и понятия началось с расчленением Ав- стро-Венгрии в 1918 году. Затем аннексия Австрии и Чехословакии в 1938 году и советско-германский пакт 1939 года привели к разделу Центральной Европы между Германией и Советским Союзом. Вследствие войны и поражения Германии ее восточные две трети отошли к евразийскому континентальному миру, а одна треть — к Западной Европе. Этот факт кардинально изменил европейскую геополитическую карту.

То обстоятельство, что в геополитическом плане Германия занимает неопределенное положение, во многом влияет и на ее собственную судьбу, и на судьбу Европы в целом. Ее индустриальная западная часть, зависимая от европейской и мировой торговли, издавна тяготеет к Западной Европе, а ее аграрнопромышленный восток всегда был обращен в сторону Евразийского континента. Отсюда раздвоенность ее внешнеполитической ориентации: с одной стороны, в ней сказывается прозападная и антивосточная направленность, с другой, наоборот, — антизападная и провосточная. Германия, по словам Коэна, — это «вопросительный знак Европы»8.

Не случайно послевоенный раздел Германии представлялся многим оптимальным: «железный занавес» провел четкую границу в той зоне Европы, которая была объектом постоянных ревизий и изменений в соответствии с меняющимися политическими, социальными и научно-техническими процессами (отсюда термин: «приливно-отливные земли»).

В книге Коэна говорится: «Мы чувствуем, что нынешний раздел Германии геополитически логичен и стратегически необходим. С точки зрения Восточной Европы и Советского Союза, потеря Восточной Германии в пользу объединенной и ориентированной на Запад Германии представляла бы угрозу их безопасности… Но одинаково важна и другая сторона медали: единая Германия в рамках евразийской континентальной орбиты разрушила бы экономическое и стратегическое существование морской Европы, нынешняя интеграция которой зависит от участия Западной Германии». «Не будет мира в Европе, а потому не будет его и во всем мире, — резюмирует Коэн, — если мы не признаем необходимости установления четкой границы между западной морской мощью и евразийской континентальной мощью в Европе»9.

Читать сегодня эти строки, с содержанием которых еще недавно соглашалось большинство трезвомыслящих политиков, весьма поучительно. Нет больше ни четкой границы, отделявшей два геополитических региона, ни двух Германий, разделительная линия между которыми, подобно дамбе, почти полвека укрощала геополитические «приливно-отливные волны». И вот дамба рухнула, причем под напором сугубо внутренних напряжений. Главным образом по этой причине ни Восток, ни Запад не пошли на риск войны.

Но удивительное дело: возможность войны, как бы изначально заложенная в послевоенной жесткой разъединительной линии, не исчезла вместе с ней. Высвободив скрытую в себе военную потенцию, она все же дала ей ход, но опять-таки по внутренним каналам, вызвав добрый десяток национальноэтнических и территориальных конфликтов и ограничив их пространствами Восточной Европы и бывшего Советского Союза.

Но, пожалуй, главное, с точки зрения будущих перспектив, в том, что между Западной Европой и единой теперь Германией, с одной стороны, и пространствен-

но сократившейся Россией, с другой, снова возникла широкая полоса нестабильности. Исчезнувшая было навсегда Mitteleuropa вновь появилась на карте мира да в еще более масштабном варианте. Теперь к прежним ее составным частям добавились Украина, Беларусь, Молдова. Но от такого расширения стабильность этой зоны не стала крепче, наоборот, она стала еще болееуязвимой и непрочной.

Похоже, что в геополитическом смысле Европа возвращается к худшим своим временам. Положение усугубляется общей геополитической нестабильностью и неопределенностью на обширных пространствах бывшего Советского Союза, а также ослаблением России как противовеса Германии, баланс между которыми всегда был фактором европейской стабильности. В отличие от Советского Союза Россия не может ныне выступать гарантом нерушимости послевоенных границ своих прежних соседей и союзников с запада — Польши, Чехословакии, Венгрии, Болгарии, Румынии, как и их территориальной целостности от деструктивных действий изнутри и извне. Она сама становится объектом территориальных претензий чуть ли не по всему своему периметру.

Правда, негативно-геополитический эффект ослабления России несколько нейтрализуется относительным замедлением движения объединенной Германии, занятой «перевариванием» поглощенной ею Восточной Германии. Взяв «на буксир» тихоходное восточногерманское судно, западногерманский флагман, при всей мощности своих двигателей, вынужден сбавить скорость. Несмотря на эти временные трудности, налицо, однако, все признаки скорого превращения Германии в мощный центр силы в Европе, по своему потенциалу, весу и влиянию значительно опережающий Францию и Англию. И эта ситуация логически ведет к существенному перераспределению сил, к новой системе баланса с вероятностью повторения в новых формах традиционной европейской политики союзов и коалиций. Понятно, что многое тут зависит от того, как будут складываться отношения между Германией и Россией.

И еще одно важное, все явственнее обозначающееся обстоятельство. Серьезные геополитические изменения всегда связаны с двумя противоположными и чередующимися процессами: интеграцией и дезинтеграцией. Примерно до 1989 года в Европе, и на Западе, и на Востоке, шли интеграционные процессы. Нынешний геополитический обвал положил предел этим процессам. В восточной части Европы они чуть ли не в одночасье прекратили существовать. Но в нашем взаимопереплетенном мире одни процессы тянут за собой другие. И вот, словно по старой поговорке «мертвые хватают живых», несуществующий более СЭВ тащит за собой Европейское сообщество.

В геополитическом смысле очевидно, что вместе с объединением Германии, крушением «системы социализма» и развалом Советского Союза умерло и Европейское сообщество. Номинально оно еще живо, но это — «жизнь» движущегося по инерции локомотива, у которого остановился мотор. Европейская интеграция, по сути дела, умерла вместе с распадом Советского Союза, и только недальновидные политики еще наивно верят в нее. Тут не помогут ни референдумы,

ни широковещательные декларации. Возникла принципиально иная геополи-

тическая ситуация в Европе, в Евразии и в мире, в которой нет места ни западноевропейской, ни восточноевропейской интеграции, по крайней мере в обозримом будущем. Наступила пора дезинтеграционных процессов.

Совершенно новая ситуация складывается и в Евразии. С развалом Советского Союза Россия оказалась как бы «задвинутой» в глубь Евразийского конти-

нента, что ухудшило ее геополитическое положение. Между нею и Европой образовалась широкая полоса из вновь созданных независимых государств Прибалтики, Украины, Беларуси, Молдовы, не считая бывших социалистических стран Восточной Европы, где многие питают к России не самые лучшие чувства. Значительно ухудшились ее доступы к открытым морям, без которых Россия, исстари задыхалась на своих материковых просторах.

На ее пространствах теперь возникают один, а может, и два новых геополитических региона — один по южному и юго-восточному периметру России с включением среднеазиатских и некоторых закавказских государств, другой — по юго-западному и западному периметру. А поскольку дезинтеграционные процессы получили развитие именно в этих регионах, они вызывают сегодня наибольшее беспокойство в плане стабильности и безопасности. Не исключено, что дезинтеграционным процессам будут сопутствовать предъявление претензий по территориальным вопросам и требования перекройки границ, к чему нужно быть готовыми и практически, и концептуально.

Граница во всех ее аспектах всегда была одним из основных предметов исследования геополитики. Еще Ратцель отмечал особую значимость границ: «граница есть периферийный орган государства и, как таковой, служит свидетельством его роста, силы и слабости и изменений в этом организме». Границы всегда, в конечном счете, являются политико-стратегическими, даже если они разделяют два дружественных и миролюбивых государства. Вот почему эта область буквально пронизана политическими страстями и предрассудками.

И коли уж мы ее затронули, нельзя пройти мимо взглядов лорда Керзона. Широкой публике он более известен заслугами перед британской внешней политикой и как автор пресловутой «линии Керзона». Но, ко всему прочему, он был и автором одного из первых исследований проблемы границ, где подытожил свой богатый практический опыт по демаркации границ в бытность вице-королем Индии10. Многие азиатские народы, по его словам, избегают фиксированных границ, что связано с их кочевым образом жизни, а также с нелюбовью ко всяким суровым предписаниям.

Вообще, тщательно демаркированная граница — четкая и жесткая линия, разделяющая два государства, это более современное, к тому же европейское приобретение. Для тех случаев, когда провести четко фиксированную границу почемулибо невозможно, Керзон предлагал создавать буферные государства, Их создание иногда может быть единственной альтернативой в урегулировании острых конфликтных ситуаций при спорах по территориальным вопросам. Сегодняшняя обстановка в ряде регионов СНГ— например, в конфликте между Арменией и Азербайджаном о Нагорном Карабахе, противоречия между Молдовой, Приднестровьем, Украиной и Россией и др. — прямо подводит к идее образования буферного государства как одному из реальных средств выхода из тупиковой ситуации.

Сколь ни «опасно» исследовать проблему границ, еще опаснее ее игнори-

ровать. Граница есть одновременно геополитическая реальность, цель и средство. От того, под каким углом зрения смотреть на эти вещи, как оценивать и пользоваться ими, в немалой степени зависит состояние международных отношений в целом, в различных регионах и между отдельными государствами. Сегодня проблема границ имеет особую остроту и значимость. С обретением независимого статуса многими народами бывшего Советского Союза неизбежно

потребуется образование и демаркация новых границ, при этом возникнет и немало пограничных проблем.

С распадом Советского Союза и так называемой «системы социализма» обострились пограничные вопросы по всему периметру бывшей разграничительной линии между Востоком и Западом. Остаются неустоявшимися восточные границы Центральной Европы; полон нерешенных пограничных проблем Балканский полуостров, как новых, так и тянущихся со времен краха Оттоманской империи и Австро-Венгрии; нерешенные проблемы границ сохраняются в Прибалтике; с новой силой встал вопрос о четырех островах Южно-Курильской гряды.

Поиски приемлемых, компромиссных решений пограничных вопросов на основе опыта прошлого и с учетом современной ситуации приобретают сейчас особое значение. Географический аспект пограничной проблемы присущ ей имманентно, ибо граница — это тоже часть пространства. Нельзя, вместе с тем, не согласиться с суждением Керзона: прочность, справедливость и постоянство границ зависят не столько от географических достоинств линий демаркации, сколько от понимания, достигнутого сторонами по их поводу.

* * *

НА ФОНЕ существенных изменений в евразийском геостратегическом регионе, эхом отзывающихся по всему его огромному периметру, активизируются различные политические силы, которые стремятся в нынешней неразберихе реализовать свои интересы. В совокупности это способно вызвать настоящую лавину геополитических изменений, которая может стать неуправляемой. Причем дело не закончится изменением границ лишь России или других сопредельных независимых государств. Цепная реакция грозит распространиться на весь земной шар. На геополитически разбалансированном пространстве Евразии может быть создан прецедент, который послужит прологом к повсеместному территориальному переделу мира, его ресурсов и стратегических рубежей.

Одним из главных средств предотвращения такого развития представляется сохранение исконной геополитической роли России как мирового цивилизационного и силового балансира. Для этого, в свою очередь, требуется прежде всего сохранение и укрепление ее территориальной целостности и единства. Если дроблению России не положить предел, тенденция к сепаратизму обретет характер «домино». Завтра же на ее месте окажутся десятки мелких псевдогосударственных образований, соперничающих и конфликтующих друг с другом по самому широкому кругу вопросов, и тогда будет поздно думать о геополитической стабильности.

Можно не сомневаться, что внутренний развал России с неизбежностью перекроет все пути разумного выхода из геополитической катастрофы с большой вероятностью масштабной войны. Отнюдь не ради просветительской цели в статье шла речь об особой роли Хартленда в мировом геополитическом балансе. Эта концепция верно отражает существующую структуру мира; ошибочны в ней оценки роли «осевого» региона в мировой политике. Вся она, как мы видели, связана с идеей мирового господства, будь то Великобритании, Германии или Соединенных Штатов. Ее геополитическая суть — оправдать и обосновать эту идею, под каким бы национальным флагом она ни рождалась.

А меж тем при углубленном изучении уроков истории роль Хартленда предстает в ином свете. Большую часть «осевого» региона, как уже говорилось, испокон

века занимала Россия, сама никогда не стремившаяся к мировому господству. Да, верно, Россия многие столетия упорно собирала пространства Хартленда в единое целое, но делала она это не ради мирового господства, а словно интуитивно выполняя предназначение быть балансиром в нашем геополитически неустойчивом мире. Выполнение ею этой роли служило во все времена неодолимым препятствием для тех держав, которые стремились к мировому господству.

Сегодня Россия стоит перед угрозой разъединения и раздробления на «удельные княжества». Некоторых невежественных и легковесных политиков в России и за ее пределами такая перспектива вполне устраивает. Однако беды и несчастья не только для России, но и для всего мира, которые она навлечет в конечном счете, не идут ни в какое сравнение с кратковременной выгодой для тех или иных государств и удовлетворенным тщеславием сегодняшних геростратов.

Поэтому мы предлагаем свою формулу «осевого» региона: тот, кто имеет

контроль над Хартлендом, владеет средством эффективного контроля над мировой политикой и прежде всего средством поддержания в мире геополитического и силового баланса, без которого немыслим стабильный мир.

Хартленд не сможет выполнить эту балансирующую роль, если будет раздроблен на мелкие части. Ведь он сам окажется тогда в состоянии дисбаланса и хаоса, которые, подобно волнам, начнут распространяться от него по всем направ-

лениям вовне. Отсюда роль и задача России как центра Хартленда, отсюда же

должныбрать начало ее ключевые национально-государственные интересы.

Разделенный мир есть геополитическая реальность. Меняясь во времени и пространстве, эта разделенность сохраняется в любых комбинациях. Сегодня мы присутствуем при рождении еще одной комбинации, возможно, не самой лучшей и удачной. Но это тоже реальность, и было бы крайне опасно игнорировать ее, как и политические последствия тех физических и иных перемен, которые она может принести с собой.

Можно в упоении властью пройти мимо нынешних геополитических реалий, но сами они никак мимо не пройдут. Более того, они с неотвратимостью будут мстить тем политикам, кто по невежеству ли или по лености и небрежению отмахивается от них, бездумно отдаваясь разрушительной стихии будущих геополитических бурь.

Примечания:

1Spykman N. America’s Strategy in World Politics. The United States and the Balance of Power. — New York, 1942. — P. 41.

2Ibid. — P. 256.

3См.: Mackinder H. Democratic Ideals and Reality: A Study in the Politics of Reconstruction. — New York, 1919. — P. 186.

4Ibid.

5Cм.: Spykman N. The Geography of the Peace. — New York, 1944. — P. 43.

6См.: Cohen S. Geography and Politics in a Divided World. — London, 1964. — P. 63-65.

7Cм.: Mackinder H. Op. cit. — P. 157, 158.

8Cohen S. Op. cit. — P. 78.

9Ibid. — P. 81, 83.

10Jones St. Boundary Concepts in the Setting of Place and Time. — In: Politics and Geographic Relationships. Towards a New Focus // Englewood Clifs. — NJ: Prentice Hall, 1971. — P. 128.

средоточивается». Общество устало от унижений, и хорошо сформулированная внешнеполитическая линия, защищающая национальные интересы, сейчас будет явно всецело поддержана2.

Каждый новый этап требует беспристрастного анализа потерь и обретений, без которого нельзя выработать программные установки, которые позволят наполнить политику содержанием, соответствующим долгосрочным интересам страны, и вернуть путы, в которые превратилась вовлеченность России в мировые дела, к подлинно конструктивным отношениям. Для этого необходимо исследовать конкретные международные ситуации и проблемы на фоне панорамного анализа состояния движущих сил в мире на рубеже XX-XXI веков, а также указать на главные источники потенциала, которыйпозволил бы России обрестиутраченный импульс.

* * *

ВОБСТАНОВКЕ переоценки ценностей после распада Советского Союза

иего военно-политического блока — ОВД, Российская Федерация отказалась от идеи исторической преемственности и, следовательно, от исторических и послевоенных основ своей внешней политики, от традиционных сфер влияния, провозгласив приверженность концепции «единого мира» на основе «общечеловеческих ценностей». Эта линия, естественно, имела ответ в виде определенной политики западных государств. Международные отношения этого периода имели следующие результаты.

Исторически преемственные морские рубежи России оказались под серьезным давлением. Известно, что борьба за выходы к морю была главным содержанием истории вплоть до окончательного формирования географико-

политического облика мира. Только государства, обладающие военно-

стратегически обеспеченными выходами к морю, именуются державами и являются системообразующими элементами всех складывавшихся до сих пор систем международных отношений.

Целые регионы по периметру морских границ исторической России объявлены зонами стратегических интересов США. Прибалтика превращается в сферу влияния Америки и НАТО с перспективой втягивания ее в их военнополитическую орбиту. Усиленно формируются морально-политические условия для постепенной эрозии статуса Калининградской области как неотъемлемой части России. (Так называемая Балтийская ассамблея в 1994 году уже «потребовала» демилитаризации этой «территории»).

Если на севере Россия почти возвращена к положению до Ливонской войны

иможет потерять обеспеченный в военном измерении выход к морю, то на Черном море стремительно рушится историческая роль России как черноморской

державы, а вместе с ней и баланс сил в этом бассейне, что грозит возвратить из прошлого века Восточный вопрос3. В политике на «постсоветском» пространстве черноморского региона все более активная роль отводится «атлантической» Турции, которая активно налаживает дипломатические и политические связи с Азербайджаном и Казахстаном. Но Турция проявляет и самостоятельное неудержимое стремление к проникновению в Крым, на Кавказ и в Среднюю Азию. Украина оказалась под мощным давлением униатской Галиции, активно вдохновляемой католицизмом и крымско-татарскими деятелями, усматривающими шанс выскользнуть из слабых уз Киева в «ассоциацию» со Стамбулом, для чего нужно

окончательно вытеснить Россию. Но отбрасывание России к положению до Ясского мира (1791 г.), по которому Турция признала принадлежность Крыма именно и только к России, и даже до Кючук-Кайнарджийского мира (1774 г.), подтвердившего независимость Крыма от Турции, проецирует полное неожиданностей будущее, и фантазировать на эту тему можно, пожалуй, на примере Кипра.

Эти явления развиваются на фоне резкого изменения военно-стратегической ситуации на Балканах, куда открыто вторглась НАТО. Прослеживается поощрение потенциального наращивания под эгидой новых западных военно-политических структур политического и стратегического партнерства между Украиной и государствами Прибалтики. Этот курс пока не реализован, но следует осознавать опасность оформления подконтрольного НАТО санитарного кордона от Балтики до Черного моря, запирающего Россию в геополитическом мешке, и осознать растущую роль Приднестровья как единственной, после ухода российских кораблей из Измаила, точки опоры России на дунайско-балканском направлении.

Завершая обзор исторических границ и морских рубежей России, можно напомнить, что на Дальнем Востоке Япония предприняла уже один раунд (похоже, не последний) беспрецедентного натиска с целью пересмотреть территориальные итоги второй мировой войны и получить Курильские острова, что неизбежно подрывает принцип незыблемости этих итогов в Европе. Вокруг России сжимается кольцо геополитических интересов, стремящихся к историческому реваншу, причем сдача позиций в одном вопросе дает юридическую базу для нажима на Россию в другом, создавая эффект домино.

* * *

СЛОЖНОЙ проблемой для российских интересов стала вышедшая изпод контроля деятельность многосторонних механизмов, на создание которых были затрачены в свое время огромные политические и материальные ресурсы. Крупные международные структуры, отражавшие послевоенное соотношение сил в международных отношениях и являвшихся их надстройкой, немедленно отреагировали на отказ от преемственной внешнеполитической линии и последовавшего немедленного ослабления России. ООН и ОБСЕ позволили себе открыто проявить двойной стандарт в отношении процессов на территории

СССР, а затем и в Югославии.

В период своего становления окруженное пропагандистской риторикой с обеих сторон Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе тем не менее после многолетних согласований подходов отразило совершенно определенные взаимные обязательства. СССР получил от Запада искомое очередное современное подтверждение ялтинско-потсдамской системы — признание за-

конности и территориальной целостности послевоенных границ европейских государств — прежде всего своих, а также западной границы Польши — границы по Одеру-Нейсе. Это означало признание Западом в хельсинкском Заключительном акте восстановления территорий исторической России, утерянных (не без помощи Запада) в ходе революции и гражданской войны. Из Заключительного ак-

та СБСЕ вытекало, что Прибалтика признается частью СССР (США единст-

венные сделали при этом оговорку). Запад же получил от СССР искомое согласие на сокращение вооруженных сил и вооружений в Европе, реализованное затем в

течение определенного времени в Договоре об ОВСЕ. Очевидно, что из этих вза-

имных обязательств выполненными остались лишь наши.

В 1991–1992 годах ООН и ОБСЕ откровенно пренебрегали принципом универсальности норм международного права. Так, для поспешного признания расчленения СССР и Югославии — государств — основателей ООН и участни-

ков Хельсинкского акта (хотя именно их территориальную целостность, а не

субъектов их федераций гарантировали в Заключительном акте все тридцать пять подписавших его государств) — было применено положение о мирном изменении границ без указания на то, что такое изменение возможно лишь в соответствии с конституционными процедурами, обеспечивающими права народов. Но территории отделяющихся республик — Молдавии, Грузии, Боснии и Герцеговины, Украины — были объявлены не подлежащими изменению, населяющие их многие народы, в том числе разделенные, были лишены права свободного волеизъявления по вопросу о своей государственной принадлежности. Их границы, бывшие внутренними, административными, немедленно были провозглашены международными и неприкосновенными на основе того же Хельсинкского акта — здесь был использован принцип нерушимости границ.

Налицо двойной стандарт в интерпретации многосторонних универсальных критериев и обязательств, принимаемых на себя членами международного сообщества, прежде всего в такой эксплуатируемой в конкретных государствен- но-политических целях сфере, как пресловутые «права человека», под флагом которых только избирательно осуществляется шантаж суверенных государств. Нарушение прав русского человека в СНГ все последние годы не вызывало международного протеста.

ООН немедленно отразила новое соотношение сил между США и Россией. Поскольку в интересах США было использовать универсальную международную организацию, то именно в этом направлении и действовали все новые тенденции в работе Совета Безопасности. Тревожным, хотя и мало замеченным прецедентом, стало обсуждение решения Верховного Совета о российском статусе Севастополя. Полностью оставляя в стороне суть вопроса и перипетии внутриполитической борьбы, приходится отметить, что объявление Советом Безопасности (даже в косвенной форме — в заявлении председателя) решения

высшего законодательного органа суверенного государства не имеющим юридической силы есть беспрецедентная проба — случай, выходящий за любые рамки Устава и полномочий ООН, — и открывает путь к превраще-

нию ООН в мировое правительство, что чревато опасными последствиями для всего мирового сообщества и будущего международных отношений, под чьей бы эгидой такой механизм ни оформлялся.

Еще более опасным является сращивание ООН, как наднационального и претендующего на универсализм органа принятия решений, с НАТО, которое произошло в ходе «миротворчества» в югославской драме. Первопричиной трагических событий в Югославии является скоропалительное признание субъектов югославской федерации вопреки духу и букве Заключительного акта Хель-

синки, а в случае с Боснией и Герцеговиной — и вопреки самой боснийской конституции (изменение статуса республики возможно только при единогласии отдельно опрошенных трех общин — сербской, хорватской и мусульманской). Это привело к попранию права на самоопределение сербов, оказавшихся народом (как и русский), разделенным на собственной исторической территории на

шесть квазигосударств. Босния и Герцеговина — искусственное порождение коммунистического государствостроительства — немедленно взорвались в момент разрушения союзной Югославии. (На этапе, когда у США и НАТО еще не созрело окончательно решение открыто вторгнуться в конфликт военными действиями, в самой НАТО признавали ошибочность предыдущих решений.)

Как и следовало ожидать, США и НАТО использовали пресловутые опрометчивые решения СБ ООН для запланированного вторжения своей военной машины на Балканы. Под предлогом миротворческих усилий США и НАТО вступили в военный конфликт на территории Югославии на стороне хорвато-мусульманских сил. Бомбардировки НАТО сербских позиций в Боснии являются нарушением

самого Североатлантического договора, ибо ни одна из сторон конфликта не находилась в состоянии войны ни с одним членом НАТО и не угрожала ей.

Надо называть вещи своими именами: это акт международного терроризма в чудовищных масштабах (как и бомбардировки Ирака), свидетельствующий о серьезнейшем отступлении мирового сообщества от принципов невмешательства. Готовность цинично извращать эти принципы и отказываться в них отдельным нациям, подвергаемым «демонизации» и сначала моральному, а затем физическому уничтожению, говорит о нравственном падении общественного сознания в век столь пропагандируемых «общечеловеческих ценностей».

Опаснейшие и далеко идущие последствия этих действий заключаются в том, что ООН взяла на себя совершенно не принадлежащее ей по Уставу право давать мандат НАТО, не являющейся структурой ООН, осуществлять во внутреннем конфликте какого-либо государства военные операции, которые выхо-

дят за рамки действия и географической зоны Североатлантического дого-

вора. Нынешние события свидетельствуют уже не только о тревожных симпто-

мах, а о фактическом формировании глобальной наднациональной струк-

туры принятия решений, легализующей привилегированное положение США и других западных держав и их теперь уже ничем не маскируемые претензии на диктат в отношении суверенных субъектов мирового сообще-

ства. При этом НАТО — военная организация этих стран, которая вела себя в рамках права в годы холодной войны, может превратиться в мирового жандарма, действующего под удобной эгидой якобы «универсальной» международной организации. ООН при ослаблении контроля со стороны России немедленно становится послушным инструментом отнюдь не российских интересов.

На каждом этапе югославской драмы были видны попытки (к сожалению, часто небезуспешные) вовлечением России в западные проекты и в военнополитический механизм для Югославии добиться последовательной капитуляции политической воли России и уничтожения ее влияния на Балканах. Российская общественность обязана сейчас оказать самую широкую поддержку внешнеполитическому ведомству в его наметившихся попытках не позволить этому механизму лишь закреплять и узаконивать достигнутое с помощью грубой военной силы попрание прав сербского народа на единство, на свою историческую территорию и на соблюдение прав человека.

Важнейшей сферой концентрации всех государственных усилий становится уже начавшаяся тяжелая дипломатическая кампания против расширения НАТО. В Югославии во всей своей обнаженности был продемонстрирован тезис об «экспорте или проецировании стабильности», который якобы стал главным содержанием «изменившейся» стратегии НАТО. Но мы видим, что ни расчленение СССР, ни де-