Внешняя политика и безопасность современной России - 1 - Хрестоматия - Шаклеина - 2002 - 544

чем сотрудничества. В результате по всей Евразии проступает явный рисунок новых разделительных линий. В частности, у России сложились союзнические или партнерские политические (а в некоторых случаях и военные) отношения с Белоруссией, Германией, Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном (по крайней мере, с его официальным режимом). С внешней стороны к этому взаимодействию примыкают Сербия, Греция, Кипр, Иран, Индия, в некотором роде Китай.

В то же время более напряженными стали отношения Москвы с балтийскими странами, Украиной, Молдавией, Грузией, Азербайджаном, Узбекистаном и Туркменией. За спиной этих стран все более активно действуют США, государства Западной и Центральной Европы, Турция, Пакистан, Талибское движение Афганистана, Саудовская Аравия. Более того, некоторые из названных стран развертывают деятельность в самой России — прежде всего на Северном Кавказе и в Татарстане. Конечно, эта схема далеко еще не устоялась. Отдельные соглашения, встречи на высшем уровне или политические акции могут улучшать отношения России, например, с Украиной или Азербайджаном. С другой стороны, отношения с Белоруссией, Казахстаном, Арменией, Таджикистаном могут ухудшаться.

Но тенденция к образованию нового водораздела налицо, и прослеживается она по ключевым вопросам постсоветских конфликтов, отношения к расширению НАТО на восток, участия в освоении природных ресурсов (прежде всего энергетических богатств Каспия и Центральной Азии), направления прокладки нефте- и газопроводов, присутствия российских войск, военных и пограничников в «ближнем зарубежье», степени интеграции в рамках СНГ. Этот водораздел чреват не только наступлением «холодного мира», но и растущей напряженностью и даже конфликтами противостоящих сторон, которые угрожают прийти на смену десятилетию сотрудничества после холодной войны.

МЕСТО РОССИИ В БОЛЬШОЙ ПОЛИТИКЕ

На протяжении веков Россия и — особенно после 1945 г. — Советский Союз — доминировали в Евразии в военно-политическом и, с известными оговорками, в экономическом отношениях. Только массированное присутствие США уравновесило советское преобладание по разделительным линиям, возникшим в итоге Второй мировой войны (и разрезавшим надвое несколько стран, включая Германию, Корею, Вьетнам и Китай). Начиная с 60-х годов Западная Европа с запада, а Китай с востока тоже стали более или менее самостоятельно противостоять СССР, но вплоть до конца 80-х годов его превосходство оставалось бесспорным. С давних времен Российская империя расширялась за счет территорий, отнятых у ослабленных или потерпевших военное поражение других великих держав и империй.

Коренное отличие предстоящего в обозримом будущем периода состоит в том, что вне постсоветского пространства Россия будет, очевидно, иметь дело с рядом государств или союзов с превосходящими (или сравнимыми) экономическим потенциалом, населением и вооруженными силами. На западе — расширяющийся Европейский Союз с населением в 2.6 и ВВП — в 11 раз превосходящими российские10. В военной области НАТО, вероятнее всего, придвинется к границам России в процессе присоединения новых членов. В следующие десять — пятнадцать лет в дополнение к тройному или даже пятикратному превос-

ходству над Россией в обычных вооружениях в Европе НАТО, вероятнее всего, будет сохранять существенное превосходство и в ядерном оружии. (Составит ли стратегическое превосходство Запада 30%, или будет двойным или тройным — зависит от будущих договоров по контролю над вооружениями и финансирования российских стратегических сил.) Учет качественных моментов делает это превосходство еще более значительным, чем следует из количественных сопоставлений.

И это, несомненно, радикальное смещение стратегического баланса в Европе. Менее десяти лет назад советские ударные танковые армии стояли в центре Германии, в двух днях броска от Ла-Манша, Варшавский Договор имел тройное превосходство над НАТО по обычным силам, двойное — по оператив- но-тактическому ядерному оружию, а в отдельных аспектах — и по стратегическим ядерным силам над США. Сам СССР по обычным вооруженным силам в два раза превосходил все силы НАТО в Европе вместе взятые.

Тем не менее, обычная или ядерная война с НАТО остается немыслимой, каковы бы ни были политические трения между Россией и Западом, возникающие изза расширения НАТО. Россия сильно зависит от США и ЕС в области кредитов, инвестиций и технологического содействия. При всех противоречиях вокруг расширения НАТО и других проблемах Россия и Запад сотрудничают в деле поддержания мира в Боснии и других вопросах международной безопасности, Москва имеет своего официального представителя в штаб-квартире НАТО, в рамках программы «Партнерства ради мира» проводятся совместные военныеучения.

На южных рубежах Турция, Пакистан и Афганистан (с гораздо меньшей вероятностью — Иран) по отдельности или в каком-либо сочетании могут в будущем создать проблемы для безопасности России. Скорее всего, эта угроза проявится не непосредственно, а в форме поддержки направленных против России или ее союзников режимов, движений или решении отдельных вопросов в Закавказье и Центральной Азии. Возможно также, что эти государства будут поддерживать сепаратистские движения против федерального правительства России (как в Чечне) или против дружественных России режимов (как в Таджикистане). Что касается численности сил общего назначения в регионе, то российская армия и флот в ближайшее время утратят свое былое превосходство, а по некоторым категориям будут уступать соседним государствам. Одновременно Россия сохранит качественное военное превосходство над любым из этих противников; впрочем (как показал опыт афганской, вьетнамской и чеченской войн), такое превосходство не гарантирует победы.

В то же время Россия расширяет торговлю с Турцией и имеет немалые взаимные экономические интересы с прибрежными государствами бассейна Черного и Каспийского морей. Иран — партнер России в большинстве экономических и политических проблем региона и один из главных потребителей российского экспорта оружия и мирных ядерных технологий. Проблема маршрутов нефте- и газопроводов, сегодня порождающая наибольшие противоречия в региональной политике, в дальнейшем может стать связующим звеном взаимной выгоды для заинтересованных государств. Однако этому помешало бы расширение зоны нестабильности во всем огромном регионе, простирающемся от Балкан, через Закавказье и Северный Кавказ, до Таджикистана и Афганистана, обострение соперничества там между Россией и другими крупными державами.

На Дальнем Востоке две державы — Япония и Китай — будут в дальнейшем оказывать глубокое воздействие на интересы России в области меж-

дународных отношений и безопасности. Япония превосходит Россию по экономическим показателям в 5 раз и уступает ей в населении на 30%, а Китай опережает Россию соответственно в 4 и 8 раз. Сибирь и Дальний Восток России мало населены, но богаты колоссальными природными ресурсами, тогда как и для Китая, и для Японии недостаток собственного сырья и экономически используемой территории при растущем населении является главной национальной проблемой. К тому же обе державы имеют с Россией открытые или латентные территориальные споры.

Трудно, однако, предположить, что Япония попытается силой захватить Курильские острова или Сахалин, и тем более — без поддержки со стороны США, которые едва ли стали бы поощрять подобные действия. В случае крутого политического поворота, ремилитаризация Японии и возрождение ее экспансионистской стратегии вызвали бы серьезные изменения ситуации на Дальнем Востоке, что потребовало бы от России глубоко пересмотреть свою политику безопасности в регионе. Но это не может случиться в одночасье, и будет достаточно времени для того, чтобы принять адекватные меры. К тому же и Китай, и США, и Южная Корея будут тогда противодействовать Японии. Теперь же Россию и Японию объединяют немалые общие экономические интересы в разработке естественных ресурсов Дальнего Востока, предотвращении гегемонизма в АТР и поддержании хотя бы суррогата стабильности на Корейском полуострове.

Китай — это потенциально самая серьезная внешняя непосредственная проблема для безопасности России. Сейчас Китай заинтересован в торговле и поставках оружия из России. Сотрудничество и военные соглашения с Москвой (без формального союза) усиливают позиции Пекина в отношениях с США, Японией, странами АСЕАН и Индией, а также увеличивают свободу маневра в его политике по отношению к Тайваню и нефтяному шельфу в западной части Тихого океана. С другой стороны, нынешнее наращивание военной мощи, складывающаяся геостратегическая ситуация, долгая история территориальных споров с Россией и СССР не могут не вызывать в Москве озабоченности более отдаленным будущим (10–15 лет). Конечно, пока нет никаких оснований подозревать КНР во враждебных планах, но со временем объективная ситуация может меняться, к власти придут другие руководители, и переоценка национальных интересов гипотетически может подтолкнуть Пекин к экспансионистской политике в отношении российского Дальнего Востока и Сибири, или против Казахстана и других центральноазиатских союзников Москвы.

В любом случае для России сотрудничество с КНР выгодно и желательно как с экономической, так и с политической точки зрения. Однако на перспективу ключ к безопасности в Сибири и на Дальнем Востоке лежит, помимо поддержания разумного оборонительного потенциала, в развитии сбалансированных отношений с другими державами региона, и в первую очередь — с Японией. А также, что еще важнее, — в прекращении экономического и демографического «ухода» России с этой огромной части собственной территории.

Наконец, отношения России с Соединенными Штатами тоже очень сильно изменились как в двустороннем плане, так и в Европе и на Дальнем Востоке. По ВВП США превосходят Россию в 12, а по населению в 1,9 раз. Численность их вооруженных сил, как ни странно, все еще примерно равна российским, но военный бюджет превышает в 10 раз, а инвестиции в модернизацию вооружений и военной техники в 20 раз11, что в обозримом будущем неизбежно принесет им

большое качественное и количественное превосходство, — особенно если начавшаяся российская военная реформа провалится из-за близорукого ограничения ее финансирования.

Если всего десять лет назад СССР и США были основными игроками и соперниками в глобальной геополитической игре, то сегодня их стратегические отношения переходят в стадию все менее благожелательной отстраненности. Правда, США все еще вовлечены в процесс российских политических и экономических реформ, но их эффект все больше подвергается сомнению в США и вызывает растущее недовольство иусиление антиамериканских настроений вРоссии.

Вашингтон все еще заинтересован в сотрудничестве с Россией по проблемам контроля над вооружениями и нераспространения ядерного оружия, а также урегулирования конфликтов и поддержания мира на Балканах. США также требуют от России проявлять лояльность или хотя бы придерживаться нейтралитета в том, что касается их борьбы с Ираком, Ираном, Ливией, Кубой, а также в отношении озабоченности американцев по поводу Китая и Северной Кореи.

Однако Вашингтон уже не рассматривает Москву ни как главную угрозу, ни как самого важного партнера в мировых делах, тогда как его отношения с другими постсоветскими государствами приобретают все более характер соперничества с Москвой. Хорошо это или плохо, но в силу прагматических соображений приоритетное место в повестке дня американской внешней политики занимают экономические отношения с Западной Европой, Японией и североамериканскими соседями, а также военно-политические проблемы, связанные с Китаем, конфликты с Ираком, Ираном и другими «враждебными» режимами.

Итак, за последнее десятилетие внутренние истоки и возможности внешней политики России, как и внешние условия, глубоко изменились, и во многих отношениях, необратимо, по крайней мере, для обозримого будущего. Десять лет назад Москва вела глобальную силовую игру и обладала военным превосходством над своими западными и восточными соседями в Евразии, опираясь при этом на авторитарное руководство и централизованное распоряжение ресурсами в России и ее колониях в Советском Союзе и «социалистическом лагере». Теперь и в обозримом будущем Россия будет в основном вовлечена в дела своих ближайших постсоветских соседей и лишь маргинально — в прилегающих зонах Европы, Ближнего и Дальнего Востока, Малой и Южной Азии.

За исключением дорогостоящего и вызывающего внутренние противоречия участия в контроле над вооружениями и режимах нераспространения — глобальная игра Москвы надолго закончена. Не говоря уже о ее прежнем сопернике — Америке, на западе, востоке, а потенциально даже на юге Россия будет иметь дело со странами и союзами, превосходящими ее по экономической и военной мощи, отбрасывающей длиннуютень на российское «ближнее зарубежье».

Внутренняя база силы страны сужается: ее экономическая, политическая и федеративная ситуация остается довольно хрупкой, зависящей от иностранной поддержки и уязвимой для внешнего влияния, что и будет оставаться главной заботой любого российского правительства в грядущие годы. Предотвращение окончательной дезинтеграции и хаоса, а не возрождение мирового величия России — главный вопрос ее национальной политики на ближайшее будущее. Нет сомнения, что это означает принципиальный и долгосрочный разрыв с четырехвековой динамикой имперской внутренней и внешней политики.

В этих условиях политика Запада, и прежде всего США, по отношению к России выглядит непродуманной, непоследовательной, а по ряду направлений глубоко ошибочной.

РОССИЯ И ЗАПАД ГЛАЗАМИ ДРУГ ДРУГА

Американское руководство, официальные и частные консультанты глубоко вовлеклись в осуществление российских экономических реформ, самонадеянно приняв на себя большую долю ответственности за радикальное переустройство тысячелетнего образа жизни огромной страны. Этим было предопределено, что неудачи и издержки реформ будут ассоциироваться в России с американским участием и неизбежно отразятся на внешнеполитических отношениях с США. Одновременно на мировой арене Вашингтон вел себя по отношению к России как к побежденной державе — как к Советскому Союзу, проигравшему холодную войну, усиливая тем самым будущую негативную реакцию российской стороны.

Вместо этого нужно было бы делать как раз наоборот: меньше вмешиваться во внутренние российские преобразования и больше считаться с законными внешними интересами России в новых условиях, развивать уважительное и равноправное сотрудничество с Москвой, создавая тем самым максимально благоприятные условия для российских реформ. Такая политика имела бы шанс, если бы в Вашингтоне присутствовало понимание исторической динамики внутреннего устройства и внешней политики России.

Судя по всему, в политическом сообществе США сложились две основные группы по отношению к России (в Западной Европе расклад значительно сложнее, но она все еще не имеет в этом вопросе действительно самостоятельной от США линии). Одна из них, которую четче всего представляет на официальном уровне С. Тэлбот (в академическом сообществе Дж. Сакс, Т. Гади, Дж. Израэл), исходит из того, что внутренние реформы автоматически устранят все проблемы из российско-американских отношений, что следование в фарватере США лучше всего отвечает российским национальным интересам. Любые же проявления иной позиции со стороны Москвы — суть рецидивы имперского мышления или давления «красно-коричневых», которые нужно снимать, опираясь на экономическую зависимость, политическую слабость другой стороны и на личные отношения с ее лидерами.

Другая группа, яркими представителями которой являются Г. Киссинджер, З. Бжезинский, С. Хантингтон (а в госаппарате — Д. Холбрук, Дж. Вулси) полагает, что никакие внутренние преобразования не сделают Россию в полном смысле «цивилизованной» страной и полноправным партнером Запада и что в силу своей природы и геополитического положения она всегда будет представлять угрозу соседним странам. Поэтому они призывают оказывать на Москву и далее политическое давление, жестко ограничивать ее внешнюю политику, пользоваться экономической зависимостью и военным параличом России, чтобы максимально ослабить ее и устранить как самостоятельную фигуру в политической игре на континенте Евразии.

Обе группы неправы, но по-разному. Ибо демократические преобразования в России (и вовсе не обязательно по американским рецептам) положат конец ее антагонистическим отношениям с окружающим миром, но ее внешние инте-

ресы обязательно будут сохранять свою специфику и далеко не во всем совпадать с западными. В таких случаях требуются нормальные и равноправные переговоры для выработки компромиссного решения, причем иногда и США придется признавать справедливость доводов другой стороны. Конечно, в Америке есть широкий круг политиков и ученых, не входящих в указанные две группировки и правильно понимающих всю сложность ситуации. Однако не они определяли в последние годы политику США в отношении России. Сначала почти полная монополия была у первой группы, а в последнее время на ведущие позиции выдвинулась вторая — под влиянием глубокого кризиса российских реформ и растущих внешнеполитических трений между Москвой и Западом.

В первые годы после холодной войны Москва в основном следовала в мировых делах за США, сосредоточившись на внутренних реформах и игнорируя свое неустойчивое внешнее окружение на постсоветском пространстве. Но это не могло продолжаться долго. Россия не была побежденным государством, ее географическая близость и историческая вовлеченность во многие региональные конфликты, так же как международный статус одной из великих держав, сделали для нее невозможным пассивно следовать в фарватере Запада.

К тому же США (и в меньшей степени их союзники) проявляли склонность принимать как должное покладистость России и не признавали, что она имеет право на собственные интересы, пусть даже расходящиеся с интересами Запада, и в ряде случаев открыто ущемляли ее достоинство, игнорируя или подавляя скромные попытки России отстаивать свою собственную позицию. Это проявилось в ходе односторонне антисербских операций по принуждению к миру в Боснии, в произвольных воздушных ударах США по Ираку, блокировании сделки России с Индией по ракетным технологиям и по передаче оборудования для ядерного реактора Ирану, в вытеснении России из проекта по строительству атомного реактора в Северной Корее, в выкручивании рук Москве в вопросе о договоре СНВ-2, уточнении договора ПРО и пересмотре договора об ОВСЕ.

Но сильнее всего это проявилось в связи с проблемой расширения НАТО на восток, которая, безусловно, стала поворотным моментом отношений Запада и России периода после холодной войны. Одновременно этот вопрос ознаменовал глубокий сдвиг в настроениях в самой России, начало формирования там вполне демократического, но весьма антизападного и еще более антиамериканского консенсуса по важнейшим проблемам внешней политики.

При наличии острых разногласий практически по всем мало-мальски существенным темам внутренней жизни, в России за последние два года сложилось широкое согласие относительно того, что расширение НАТО на восток не только противоречит интересам безопасности России, но и нарушает некоторые общепринятые правила, в соответствии с которыми была прекращена холодная война. Когда Москва согласилась на объединение Германии и сохранение членства последней в НАТО, пошла на роспуск Варшавского Договора, а затем и Советского Союза, на более глубокие, чем Запад, сокращения своих ядерных и обычных сил по ДОВСЕ, договорам СНВ–1 и СНВ-2, поспешный вывод полмиллиона своих солдат из удобных казарм в Центральной Европе в палаточные городки в России, — никто не потрудился предупредить, что в результате всех этих уступок и жертв НАТО, самый мощный в мире военный союз, начнет приближаться к российским границам.

Россияне не против НАТО как таковой, но они предпочли бы, чтобы этот военный союз в период после холодной войны нашел для себя иные функции, чем расширяться до границ их страны без какого-либо убедительного тому объяснении. После парижской и мадридской встреч в верхах в мае и июле 1997 г. первостепенный и основной вопрос остается нерешенным: если НАТО расширяется как крупнейший военный союз, то какова угроза новым государствамчленам, которая могла бы оправдать такое расширение (оставляя в стороне «исторические обиды», в которых и у России нет недостатка)? Если же, с другой стороны, НАТО расширяется в своей новой роли как основа новой европейской системы безопасности для поддержания мира, — то от чего такая поспешность, и почему отмахиваются от мнения Москвы? Экспансия НАТО на восток рассматривается сегодня в России в лучшем случае как ошибочная политика, чреватая осложнениями и новыми противоречиями. А в худшем — как осуществление «большого замысла» по окружению и изоляции России, получению подавляющего стратегического превосходства над ней и в конце концов расчленению самой России, чтобы раз и навсегда покончить с ней как европейской державой. Натовская встреча в Мадриде, которая формально дала старт процессу расширения, вполне может оказаться поворотным пунктом, который серьезно укрепит позиции сторонников жесткой антизападной линии в Москве и положит начало новому циклу дистанцирования России от Запада.

Противодействовать дальнейшему расширению НАТО или добиться, чтобы оно обошлось как можно дороже, — это воспринимается многими как жизненный интерес России. Кстати, к данному вопросу полностью приложимо следующее мнение, изложенное Генри Киссинджером: «…Жизненно важный интерес — это изменения в международном окружении, которые с такой большой вероятностью приведут к подрыву национальной безопасности, что им следует противостоять, независимо от того, какую форму принимает угроза или сколь законными основаниями она внешне прикрывается»12. По иронии истории, в отличие от многих случаев в прошлом (в конце 40-х, начале 60-х или конце 70-х годов), на этот раз для возникающей трещины в отношениях нет осязаемых геополитических или идеологических причин, кроме самоуверенности Запада, его пренебрежения законными интересами России и готовности руководства США за их счет решать свои частные внутриполитические (например, предвыборные) проблемы.

Вместе с тем нельзя не отметить «вклада» в это со стороны самой России. Дезорганизованность и непоследовательность ее внешнеполитического курса, разительное расхождение слов и дел, шарахание из крайности в крайность и в «ближнем», и в «дальнем зарубежье», провалы внутренних реформ, глубокий экономический кризис, растущая финансовая зависимость от Запада, дезинтеграция военного потенциала, не говоря уже о преступной войне в Чечне и беспрецедентной коррупции на всех уровнях власти, — резко убавили за рубежом стимулы рассматривать Москву в качестве ответственного и важного партнера, декларации которого следует принимать всерьез и с интересами которого нужно считаться. Смена руководства российского МИДа в начале 1996 г. и Министерства обороны в середине 1997 г., конечно, заметно улучшили ситуацию в плане выработки самостоятельной военно-политической линии государства. Но это не могло решить и не решило ее коренные проблемы.

Примером таких проблем является то, что экономические интересы России часто идут вразрез с ее геополитическими и стратегическими потребностями, в особенности в отношениях с «большой семеркой» и МВФ.

Кроме того, децентрализованность формирования политики позволяет влиятельным российским банкам и корпорациям преследовать свои интересы, невзирая на стратегию Москвы во внешней политике. Например, могущественный «Газпром» увеличивал экспорт газа на запад (Германия, Польша, Прибалтика), несмотря на усиливающиеся противоречия по поводу расширения НАТО и жесткие предупреждения Президента Ельцина. И при этом высшие правительственные чины из Москвы всячески давали понять за рубежом: мол, не принимайте эти декларации всерьез — они на потребу внутренним «ястребам». Другие высокопоставленные чиновники не нашли ничего лучше, как пугать Запад приходом к власти в России «красно-коричневых» из-за расширения НАТО, тем самым пытаясь свалить на чужую голову российские внутренние дела и укрепляя мнение о необходимости расширения НАТО в свете российской непредсказуемости и «взрывоопасности».

Попытки Москвы смягчить напряженность в отношениях с Киевом то и дело ставились под удар «Газпромом», настаивавшем на том, чтобы потребовать от Украины выплаты долгов за энергоносители. А военно-морское командование при поддержке видных региональных лидеров и МИДовских чиновников саботировало договоренности по флоту и базам. Вразрез с генеральной стратегией Москвы направить нефте- и газопроводы из Закавказья и Центральной Азии по российской территории, «Газпром» присоединился к проекту строительства газопровода из Туркмении на юг через Афганистан и Пакистан, чего всегда добивались США и Великобритания. Причина — «Газпром» опасается конкуренции со стороны Туркмении в экспорте газа на Западную и Центральную Европу в случае, если газопровод прошел бы прямо на запад через российскую территорию13.

Это относится и к крупным поставкам российской оборонной промышленностью вооружений Китаю (в частности, противовоздушной ракетной системы С- 300 и истребителей Су-27 и МиГ-31), которые могут лишить Россию ее главного преимущества перед Китаем в обычных вооружениях — превосходства в воздухе.

Все эти новые черты российской внешней политики характерны для демократического государства с его группами интересов, соревнующимися друг с другом и лоббирующими в средствах массовой информации и законодательных органах. В России формируется открытая система выработки политики с участием широких кругов политической элиты, хотя на нынешнем раннем этапе она все еще дезорганизована, плохо структурирована и потому не отличается последовательностью или предсказуемостью. Как бы то ни было, эта новая система представляет резкий контраст с прошлым, когда советская политика была жестко подчинена ясно понимаемым и всеми разделяемым целям, даже если цели были ошибочными, а политика в целом — неуклюжей и неэффективной. Еще одно важное новое явление в том, что факторами российской внешней политики стали независимое общественное мнение, средства массовой информации и демократически избранный парламент.

Правда, в большинстве случаев по внешней политике и безопасности законодатели придерживаются более жесткой линии, чем исполнительная власть. В Государственной Думе существует оппозиция признанию территориальной неприкосновенности и суверенитета Украины, Молдавии и Грузии, заблокиро-

вавшая ратификацию договоров с этими государствами. Ратифицировав, наконец, Конвенцию о запрещении химического оружия (октябрь 1997 г.), парламент все еще противится ратификации договора СНВ–2 и других соглашений по разоружению. Он принял резолюции в поддержку Ирака против ООН и против американской политики в Персидском заливе.

И все же важно иметь в виду, что эти позиции, пусть неправильные, имеют под собой вполне реальные основания. Одна из них — рассматривавшаяся выше самоуверенная и неуклюжая политика США в адрес России как якобы побежденного государства, у многих в российском парламенте вызвавшая обиду и жесткую критику в адрес позиции исполнительной власти в отношениях с Западом, которая представлялась законодателям прислужнической и унизительной. Вторая причина — отсутствие какой-либо действенной или последовательной политики Москвы на постсоветском пространстве, ее неспособность уменьшить нестабильность, конфликты, антироссийские настроения, дискриминацию этнических русских и противостоять там растущему влиянию извне (в частности, серьезным раздражителем стала серия военных учений НАТО совместно с Украиной, Молдавией и Грузией).

Третий фактор — противоречивость политики правительства в вопросах безопасности, когда бюджет не обеспечивает достаточного финансирования ни для выполнения соглашений по разоружению (выделяется, как правило, 20–30% от необходимого), ни для поддержания надежной обороны в рамках соглашений по контролю над вооружениями, ни для проведения военной реформы согласно планам Министерства обороны, утвержденным Президентом.

И, наконец, что не менее важно, — растет оппозиция общему курсу экономических реформ, которые прочно ассоциируются с активным участием США и постоянным давлением МВФ и Всемирного Банка. Анализ макроэкономической политики и нынешнего экономического и социального кризиса в России не входит в задачу данной статьи. Однако очевидно (и финансовый крах 1997 г. был тому ярким свидетельством), что политика так называемой «макроэкономической стабилизации» окончательно и полностью провалилась. Она не может активизировать экономический рост, «невидимая рука рынка» не работает. Продолжающийся экономический спад — результат высоких налогов, недостатка государственных субсидий и высоких процентных ставок государственных ценных бумаг — каждый год все более снижает поступления в бюджет, ведет к секвестированию, еще более высоким налогам и дальнейшему спаду, отчего продолжается деградация функции государства в социальнойобласти и в сферебезопасности.

Кроме того, эта экономическая политика и кризис — главные причины плачевного состояния российского здравоохранения, образования, социальной защиты, культуры и науки, обороны и военной реформы. Она лежит в основе унизительной экономической зависимости России от Запада, слабости ее позиций в отношениях с другими странами в вопросах политики и безопасности, а также уязвимости России в постсоветских зонах ее жизненных национальных интересов. Она — принципиальная отправная точка для жесткой оппозиции правительству в новой политической элите, и в частности — в парламенте. Она же — и плодородная почва для антизападных настроений и неонационалистических идей в российском политическом сознании.

В отношении США, и в какой-то степени Запада в целом, в российской политической элите в настоящее время имеются три основные группы, вовсе не обя-

зательно разделенные партийными рамками или разграничением между ветвями власти, ее федеральным и региональными уровнями. Одна — малочисленная и почти не видимая в публичной политике, но все еще весьма влиятельная во внешнеэкономических отношениях России, которые во многом определяют и ее внешнеполитическую линию. Это последователи безоговорочно прозападного курса Гайдара-Чубайса, практически лишенные общественной поддержки в стране.

Другая — это растущая под влиянием внутренних и внешних процессов последних лет группировка разнородных сил левой и националистической направленности (включая, кстати, немало представителей бизнеса, финансовых кругов, влиятельных региональных лидеров и чиновников исполнительной власти). Она считает, что Россия сможет увеличить свой вес в мире только за счет более жесткой и властной линии в постсоветском пространстве и переориентации на таких партнеров, как Китай, Иран, Индия. Экстремистское крыло этой группировки прямо призывает к союзу с Ираком, Ливией, Кубой, Северной Кореей против США и их союзников.

Для первой группы универсальной точкой отсчета является безусловное следование за Западом, какие бы ошибки он ни совершал. Для второй (особенно ее радикального крыла) «всепогодным» ориентиром служит тот же репер, но только со знаком «минус» — безоговорочное противодействие Западу везде и во всем, какими бы глупостями иущербом это ни оборачивалось для интересов своей страны.

Наконец, третья группа, тоже весьма неоднородная, но исключающая экстремистов с любой из сторон, полагает, что Россия должна ясно определить и последовательно отстаивать свои собственные национальные интересы, сообразуясь со своим новым геополитическим положением, потребностями безопасности и наличными ресурсами. Выступая за дальнейшее демократическое развитие страны, эта группа считает, что в ряде случаев интересы России и Запада могут объективно расходиться, но в отличие от времен холодной войны такие разногласия поддаются компромиссному решению — при условии, что Москва убедительно и централизованно выразит свою позицию, а другая сторона признает право России на собственные интересы. При этом экономика и политика не должны идти в разных направлениях, а стремление к равноправному сотрудничеству с Западом не отменяет и даже предполагает развитие связей России по другим азимутам сообразно международному праву, даже если это не одобряется кем-то в Вашингтоне.

В начале 90-х годов первая группа, безусловно, имела практическую монополию на внешнюю политику, широкую опору в общественных кругах и полное доверие высшей власти. Ближе к середине десятилетия эта «команда» резко ослабла и поредела, но значительно усилилась вторая группировка, особенно в Парламенте и общественном мнении. Курс высшего руководства заколебался, стал эксцентричным и непредсказуемым. К концу десятилетия относительно укрепилось третье направление как умеренное и консолидирующее общество. Но если можно с уверенностью сказать, что первая группа окончательно обанкротилась, то будущее третьего направления остается во многом неопределенным и вызов ему со стороны второй группировки далеко не снят с повестки дня.

Было бы глубоко ошибочно объяснять существующие антизападные настроения в России влиянием коммунистов или националистов, недоразвитостью российской демократии или синдромом традиционного великорусского национализма, мессианского сознания или возрождением «русской идеи». Все это — ре-