Sistema_logiki_sillogicheskoy_i_induktivnoy_Mill

ностям можно без риска ошибки прила­ гать это название; только для них оно бу­ дет настоящим именем. Но ко всем к ним оно прилагается на основании некоторого предполагаемого общим для всех свойства, называемого добродетелью. Это название приложимо ко всем существам, которые, по общему мнению, обладают этим свой­ ством, и не приложимо ни к одному из тех, которые им не обладают.

Все конкретные общие имена отно­ сятся к соозначающим. Так, слово человек, например, означает Питера, Джени, Джона и неопределенное количество других ин­ дивидуумов, которым оно служит именем, если их взять как класс. Но прилагается оно к ним потому, что они обладают неко­ торыми свойствами, и именно затем, что­ бы отметить, что они ими обладают. В чис­ ле этих свойств можно считать телесность, жизнь, разумность и некоторую внешнюю форму, которую мы поэтому и отличаем как человеческую. И всякий предмет, ко­ торый обладает этими признаками, мож­ но назвать человеком; напротив, все, что не имеет ни одного из этих признаков, или имеет один, или два, или даже три из них, но не все четыре, нельзя назвать этим именем. Поэтому, если бы, например, во внутренней Африке нашли животных, умом равных с людьми, но имеющих фор­ му слона, то их не назвали бы людьми, как нельзя назвать людьми и Свифтовых гуигнгнмов12. И наоборот, если бы эти вновь от­ крытые существа обладали формой чело­ века, но без всякого следа разума, то и для них изобрели бы, вероятно, какое-нибудь другое название, помимо «человека». Как и почему могут быть в этом случае коле­ бания, это выяснится впоследствии. Итак, слово человек обозначает как все эти при­ знаки, так и все существа, ими обладаю­ щие, но сказуемым оно может стоять лишь относительно этих существ. «Людьми» мы называем некоторые существа, отдельных лиц: Стайльса, Нокса и др., а не те качества, на которых основывается их принадлеж­ ность к человечеству. Поэтому и говорят, что соозначающее имя обозначает вещи

прямо, а признаки — косвенно; оно означа­ ет предметы и обнимает, включает, указы­

вает (или, как мы будем выражаться впредь, соозначает) признаки, или атрибуты13.

Соозначающие14 имена называли по­ этому также именователъными, так какука­ зываемый ими предмет именуется, или по­ лучает имя, от соозначаемого ими призна­ ка. Снег и другие предметы получают на­ звание белых потому, что они обладают признаком, называемым белизной; Пите­ ра, Джеймса и других называют людьми, так как у них есть признаки, которые со­ ставляют «свойства человека». Потому-то и можно сказать, что признак или призна­ ки именуют предметы, или дают им общие имена.

Мы уже видели, что все конкретные об­ щие имена суть соозначающие. Даже от­ влеченные имена, хотя они обозначают только признаки, можно в некоторых слу­ чаях с полным правом принимать за со­ означающие, так как самим признакам можно приписывать некоторые свойства; а потому слово, означающее признак, мо­ жет соозначать в то же время признак это­ го признака. Таково, например, слово по­ рок, в смысле дурного или вредного каче­ ства. Это слово есть общее имя для многих качеств; оно соозначает вредность, атри­ бут всех этих качеств. И когда мы гово­ рим, например, что в лошади медленность есть порок, то мы не разумеем при этом, что дурно само медленное движение, сама действительная перемена места медленной лошадью; мы хотим этим сказать, что то качество, та особенность лошади, которой обязано своим происхождением это на­ звание, т. е. качество медленного бега, есть нежелательное свойство.

Относительно тех конкретных имен, которые не общи, а единичны, надо делать следующее различение.

Собственные имена не относятся к со­ означающим; они указывают на означае­ мые ими предметы, но не дают, не заклю­ чают в себе никаких признаков, которые принадлежали бы этим отдельным пред­ метам. Когда мы называем дитя Павлом или собаку Цезарем, то эти имена служат просто знаками, которые позволяют нам говорить об этих предметах. Конечно, мо­ гут сказать, что у нас должно быть некото­

рое основание дать им скорее то, нежели другое название, — и это верно. Однако, будучи раз дано, собственное имя не за­ висит ни от каких соображений. Челове­ ка могут назвать Джоном по отцу, город— Дартмутом, потому что он лежит при устье (mouth) реки Дарт. Но в содержание этих имен не входит ни то, что отец этого чело­ века носил то же имя, ни то, что Дартмут расположен при устье Дарта. И если бы устье этой реки занесло песком или ес­ ли бы она вследствие землетрясения изме­ нила свое течение и ушла бы от города, менять название все-таки не было бы не­ обходимости. Поэтому положение города не входит в значение слова, так как ина­ че при перемене в его положении никто не стал бы прилагать к нему прежнее на­ звание. Собственные имена связаны с са­ мими предметами и не зависят от непре­ рывности существования того для другого признака предмета.

Но есть и другого рода имена, хотя и единичные, т. е. приложимые только к од­ ному предмету, однако в действительности соозначающие. Ибо хотя мы можем дать индивидууму совершенно лишенное зна­ чения, т. е. собственное имя, — такое, ко­ торое только укажет на тот предмет, о ко­ тором мы говорим, не сообщая ничего о нем самом, — однако не всякое еди­ ничное название непременно должно быть таково. Оно может обозначать тот или дру­ гой признак или ту или другую совокуп­ ность признаков, принадлежащих одному только этому предмету; а потому и имя мо­ жет указывать исключительно на один этот предмет. Таково, например, слово «солн­ це»; таково слово «бог» в устах моноте­ иста. Однако едва ли такие слова могут служить примерами того, что мы хотим теперь объяснить, так как, строго говоря, это не единичные, а общие имена. Дей­ ствительно, хотя фактически они прило­ жимы только к одному предмету, однако это не обусловлено самим содержанием их, и потому, если иметь в виду не дей­ ствительно существующее, а лишь вообра­ жаемое, то можно говорить о многих солн­ цах; точно так же большая часть человече­ ства верила, да и до сих пор верит, в су­

ществование многих богов. Однако легко подыскать примеры и настоящих соозначающих единичных имен. Иногда единич­ ность индивидуума, обладающего соозначаемыми именем качествами, прямо вхо­ дит составной частью в содержание самого соозначающего имени; таковы, например, имена: «единственный сын Джона Стайльса», «первый римский император». Иног­ да соозначаемое свойство может состоять в указании связи с тем или другим опре­ деленным событием, а связь эта будет та­ кого рода, что она мыслима или действи­ тельно имела место только в одном случае или по отношению к одному индивидууму, что и может явствовать из формы речи. Примером единственной мыслимой связи может послужить, положим, такое выраже­ ние, как «отец Сократа» (не мог же Сократ иметь двух отцов); как на примеры фак­ тически единичной связи можно указать на такие имена, как «автор Илиады»15 или «убийца Генриха IV»; «армия Цезаря» бу­ дет также индивидуальным именем, если из контекста очевидно, что здесь разуме­ ется какая-либо определенная армия, кото­ рой Цезарь командовал в той или другой отдельной битве. Подобным же образом могут индивидуализироваться и еще более общие выражения, например, «римская ар­ мия», «армия христиан» и т. п. Выше мы указывали и другой часто встречающий­ ся случай, который состоит в следующем. Сложное имя может состоять прежде всего из общего имени — способного, следова­ тельно, прилагаться ко многим предметам; но затем оно может быть так ограничено другими связанными с ним словами, что все выражение в его целом можно будет приложить только к одному предмету, со­ ответствующему значению общего имени; таково, например, выражение: «тепереш­ ний первый министр Англии» (the present prime minister of England). «Первый ми­ нистр Англии» — общее имя; соозначаемыми им признаками может обладать не­ определенное количество личностей — од­ нако, не сразу, а последовательно, потому что уже само содержание имени указывает (между прочим) и на то, что во всякое дан­ ное время может быть только одно такое

лицо. А раз это так, то прибавление чле­ на и слова теперешний делают название приложимым лишь к одному тому из ин­ дивидуумов этого класса, который облада­ ет указанными свойствами в один опре­ деленный момент времени. И так как это указывается уже самым значением имени, помимо всякого рассуждения, то это имя надо признать единичным в строгом смыс­ ле этого слова.

Из предыдущих замечаний легко по­ нять, что раз названия предметов дают ка- кие-либо сведения, т. е. раз имена имеют какое-либо значение, последнее состоит не в том, что этими именами означается, но в том, что они соозначают Из назва­ ний предметов ничего не соозначают толь­ ко собственные имена, и именно они-то, строго говоря, и не имеют никакого «зна­ чения» 1б.

Действительно, если, подобно разбой­ нику из «Тысячи и одной ночи», мы сде­ лаем на одном из домов мелом знак, что­ бы быть потом в состоянии узнать его, то этот знак будет иметь, конечно, некото­ рую цель, но сам по себе не будет иметь никакого содержания. Отметка мелом не говорит ничего относительно этого дома; она не значит, что это дом такого-то че­ ловека или что в этом доме есть чем по­ живиться: значок ставится исключительно с целью различения. Я как бы говорю сам себе: все эти дома так похожи один на другой, что, если я потеряю их из виду, я не буду в состоянии отличить тот, на ко­ торый я сейчас смотрю, от всех прочих. Поэтому мне и нужно постараться сделать внешность одного этого дома непохожей на все остальные, чтобы я мог потом, ко­ гда увижу мою метку, узнать именно его, воспринять не тот или другой признак это­ го дома, а просто, что это тот же дом, на который я сейчас смотрю. Моргиана17 пе­ реметила такими же знаками все соседние дома и тем разрушила план. Каким обра­ зом? — Она просто изгладила различие во внешности между этим домом и прочими: отметка мелом осталась нетронутой, но те­ перь она уже не могла служить отличитель­ ным признаком намеченного разбойника­ ми дома.

Придавая предмету собственное имя, мы делаем до некоторой степени то же, что хотел сделать и разбойник, отмечая мелом дом: мы кладем значок, но только не на самый предмет, а, так сказать, на его идею. Собственное имя представляет со­ бой просто не имеющую самостоятельного значения отметку, которую мы связываем

всвоем уме с идеей предмета с той целью, чтобы, как только эта отметка попадет нам на глаза или восстанет в наших мыслях, нам пришел бы на ум именно этот инди­ видуальный предмет. Не будучи связан с самой сутью предмета, такой знак не дает нам возможности различить предмет зре­ нием, подобно отметке мелом; но мы мо­ жем отличить его, когда он нам встретит­ ся в наших собственных воспоминаниях, или когда мы о нем слышим в речах дру­ гих людей. Иначе говоря, собственное имя показывает нам, что сказуемое предложе­ ния, в котором это имя стоит подлежащим, утверждается о той самой единичной ве­ щи, с которой мы познакомились раньше.

Когда мы прилагаем к тому или дру­ гому предмету собственное имя, когда мы говорим о человеке, что это — Броун или Смит, или о городе, что это — Йорк, одним этим мы не сообщаем слушателю об этих предметах ничего, кроме того, что тако­ вы названия этих предметов. Давая воз­ можность «узнать» эти единичные вещи, мы можем этим связать их с прежними сведениями слушателя. Так, например, мы можем этим напомнить ему, что в дан­ ном городе находится кафедральный со­ бор; но это будет лишь выводом из то­ го, что слушатель раньше знал об Йор­ ке, — в самом имени не содержится ниче­ го подобного. Совсем другое происходит

втех случаях, когда предметам дают на­ звания соозначающие. Если мы говорим, например, что «город построен из мрамо­ ра», мы, может быть, сообщаем слушателю совершенно новые сведения и передаем ему их именно посредством того, что со­ держится в значении составного соозначающего имени: «построен из мрамора». Такие имена не суть только знаки пред­ метов, которые изобретаются потому, что нам приходится думать и говорить о каж­

дом из этих предметов в отдельности; нет, эти знаки связаны с теми или другими свойствами предмета, — это род ливреи, которой данный признак одевает все об­ ладающие им предметы. Это — не простые пометки, а нечто большее: эти пометки обладают содержанием, и это содержание состоит в их соозначении.

Как собственным именем называется имя того единичного предмета, о котором оно «сказывается», так (ввиду важности со­ блюдения аналогии и по другим вышеука­ занным причинам) и соозначающее имя следует рассматривать как название всех тех отдельных предметов, к которым его можно приложить), иначе говоря, как на­ звание означения, а не соозначения слова. Однако при изучении того, каким предме­ там имя служит названием, мы не узнаем его содержания, так как к одному и тому же предмету мы с одинаковым основанием можем приложить несколько имен, отлич­ ных друг от друга по содержанию. Так, из­ вестного человека я называю Софрониском, но я называю его и другим именем: отец Сократа. Как то, так и другое имя обозначают одну и ту же личность; но их содержание совершенно различно, — они прилагаются к этой личности с разными целями: одно — только затем, чтобы отли­ чить этого человека от других лиц, о кото­ рых идет речь, второе — с целью указать один факт относительно этого человека: а именно то, что Сократ был его сын. Я мо­ гу затем обозначить этуже личность други­ ми выражениями: человек, грек, афинянин, скульптор, старик, честный, храбрый чело­ век и т. д. Все это будут (или могут быть) названия Софрониска, однако, на самом деле, не его одного, но также и неопреде­ ленного количества других человеческих существ — каждого в отдельности. Каждое из этих названий прилагается к Софрониску на различных основаниях; каждое сообщает всякому, кто его понимает, осо­ бый факт или группу фактов относитель­ но этой личности. Но тот, кто знал бы об этих именах только то, что все они приложимы к Софрониску, тот еще ничего не мог бы знать об их содержании. Можно даже знать каждую отдельную личность,

к которой с полным правом приложимо то или другое из этих названий и однако не иметь никакого понятия о содержании этого названия. Дитя знает своих братьев и сестер гораздо раньше, чем у него соста­ вится определенное представление о сущ­ ности того, что скрыто содержится в зна­ чении этих слов.

В некоторых случаях довольно трудно определенно решить, что именно осозначает и чего не соозначает данное слово; иначе говоря, мы не знаем точно (так как

унас не было случая узнать), какая степень различия в предметах вызывает необхо­ димость в особом имени. Так, очевидно, что в содержании слова «человек», кроме жизненных свойств и разумности, соозначается также некоторая внешняя форма; но нельзя точно определять этой формы, нельзя решить, какая именно степень укло­ нения от той формы, которую мы находим

усуществ, обычно называемых людьми, нужна для того, чтобы нам пришлось ка­ кой-нибудь вновь открытой расе отказать

вназвании людей. То же самое и с разум­ ностью; это качество имеет различные сте­ пени, и никогда еще не было установлено, какова низшая степень его, при которой мы все еще вправе рассматривать живое су­ щество как человека. Во всех таких случаях значение общего имени как раз постоль­ ку и остается неопределенным и смутным: значит, человечество не пришло на этот счет ни к какому положительному мне­ нию. Когда мы перейдем к классифика­ ции, мы будем иметь случай указать, при каких условиях эта неопределенности мо­ жет существовать, не причиняя на практи­ ке никаких неудобств. Иногда она служит целям языка даже лучше, чем полная точ­ ность; так, например, в естественной ис­ тории оказывается возможным помещать не резко выраженные виды и индивидуумы

водни рубрики с более резко очерченны­ ми, на которых они больше всего походят по совокупности своих признаков.

Однако эта частичная неопределен­ ность в соозначении имен может быть безвредной только при соблюдении самых строгих предосторожностей. Действитель­ но, одним из главных источников распу­

щенности мышления является привычка употреблять соозначающие имена, не уста­ новив их соозначения и не составив об их содержании более точного понятия, чем какое получается при поверхностном об­ зоре обычно означаемых ими предметов. Именно таким образом все мы приобре­ таем, и неизбежно должны приобретать, первые сведения по родному языку. Ребе­ нок изучает значение слов: человек, белый, слыша, как их прилагают к ряду отдель­ ных предметов, и открывая в то же время (при помощи процессов обобщения и ана­ лиза, которых он, конечно, сам не был бы в состоянии описать), что есть общего в этих предметах. Относительно этих двух слов процесс так легок, что вряд ли он тре­ бует особого умственного развития; ибо предметы, называемые человеческими су­ ществами, и другие, которые называют бе­ лыми, отличаются от всех остальных со­ вершенно определенными и очевидными признаками. Но во многих других случа­ ях предметы обладают лишь общим сход­ ством друг с другом, которое обыкновен­ но и заставляет группировать их под од­ ним общим названием; а между тем, без большего навыка в аналитическом мышле­ нии, чем каким обладает большинство лю­ дей, оказывается невозможным непосред­ ственно заметить те их свойства, от нали­ чия которых во всех них зависит их общее сходство. В таких случаях слова употреб­ ляются без всякого определенного обозна­ чения, иначе говоря, без какого-либо точ­ ного смысла: люди говорят, а следователь­ но и думают, неотчетливо, довольствуют­ ся той же степенью осмысленности своих слов, какую влагает в слова «брат* и «сест­ ра» трехлетний ребенок. Дитя, при встрече с новыми единичными предметами, о ко­ торых оно не знает, следует ли их отнести к той или другой группе, по крайней мере, редко становится в тупик, так как обыкно­ венно тотчас же находится авторитет, мо­ гущий разрешить все сомнения. Но в боль­ шей части случаев такого прибежища нет: как мужчинам, так и женщинам и детям беспрестанно встречаются новые предме­ ты, которые им надо классифицировать са­ мостоятельно, proprio motu. И им прихо­

дится основываться в этих случаях на по­ верхностном сходстве, приходится давать каждому новому предмету название той из знакомых уже вещей, которая всего лег­ че вспоминается при виде нового предмета или которая, при беглом обзоре, кажется более всего на него похожей; так, неиз­ вестное вещество, найденное в почве, на­ зывают, смотря по его строению, или зем­ лей, или песком, или камнем. Таким обра­ зом, названия переходят с одного предмета на другой иногда до тех пор, пока не исчез­ нет всякое общее их значение, пока слово не начнет означать несколько предметов, не только независимо от какого-либо об­ щего всем им качества, но даже таких, меж­ ду которыми в действительности или нет ничего общего, или же есть только то, что обще и другим предметам, к которым это имя почему-то не прилагается18.

Даже научные писатели способствова­ ли, со своей стороны, этому уклонению об­ щепринятого языка от его первоначальных задач — иногда потому, что они (как и про­ фаны) не могли придумать ничего луч­ ше, а иногда из страха перед общим не­ удовольствием на допущение новых слов. Действительно, исходя из этого последнего соображения, человечество (во всех неспе­ циальных, нетехнических областях) всегда старалось выразить постоянно возрастав­ шее количество вещей и различий меаду ними прежним числом имен (с небольши­ ми только прибавками). А вследствие этого соозначения становились все более и бо­ лее неточными.

До какой степени такое небрежное классифицирование и называние предме­ тов сделало словарь умственной и нрав­ ственной философии негодным для точ­ ного мышления, отлично известного вся­ кому, кто много размышлял о современном состоянии этих отраслей знания. Однако ввиду того, что введение нового специаль­ ного языка в область, подлежащую еже­ дневному обсуждению, есть дело в выс­ шей степени нелегкое, имеющее свои не­ удобные стороны даже и в том случае, если бы оно удалось, — перед филосо­ фом встает одна из самых трудных за­ дач, какие ему надо решить: задача, со­

только то, что можно передать или выра­ жением не работающий, или же фразой

нерасположенный к работе; точно так же слово трезвый значит или непьющий, или

не пьяный.

Есть еще разряд имен лишительных. Лишительное имя по своему содержанию равнозначно положительному и отрица­ тельному, взятым вместе: им обозначается нечто такое, что имело некогда тот или другой признак и по каким-либо осно­ ваниям можно было ожидать, что будет иметь), но теперь не имеет его. Таково сло­ во слепой, которое неравнозначно словам:

невидящий или неспособный видеть, так как его нельзя приложить к бревну или камню, разве только в качестве поэтиче­ ской или риторической фигуры. Слепы­ ми называют только те предметы, кото­ рые обычно (или лишь в данном специ­ альном случае) относят в состав классов, состоящих преимущественно из обладаю­ щих зрением существ; таковы, например, слепой человек, слепая лошадь. Слепыми называют тех, кто по тем или другим со­ ображениям должен был бы видеть: как, например, когда о человеке говорят, что он слепо бросился в бездну, или когда о фило­ софах или духовенстве говорят, что из них большая часть — слепые вожди. Поэтому так называемые «лишительные» имена со­ означают две вещи: отсутствие одних при­ знаков и наличие других, на основании которых можно было бы естественно ожи­ дать также и присутствия первых.

§ 7. Пятым из важнейших делений имен является деление их на относительные и абсолютные (безусловные) или, лучше, на относительные и безотносителные, так как слово «абсолютный» и без того испол­ няет в метафизике слишком много чрезвы­ чайно тяжелых обязанностей, и мы охотно пощадим его там, где можно обойтись без его помощи. Оно похоже в этом отноше­ нии на слово гражданский, как это послед­ нее употребляется в юриспруденции: дей­ ствительно, там оно противополагается и «уголовному», и «церковному», и «военно­ му», и «политическому» — словом, всяко­ му положительному обозначению, не име­

ющему соответствующего отрицательного термина.

К числу относительных имен принад­ лежат, например, отец и сын, властитель и подданный, похожий и непохожий, рав­ ный и неравный, более длинный и более короткий, причина и следствие и т. п. Осо­ бенность их в том, что они всегда бы­ вают даны попарно: каждое относитель­ ное имя, прилагаемое к одному предмету, предполагает другой предмет (или предме­ ты), к которым может быть приложено или это самое, или же другое относительное имя, которое называют соотносительным с первым. Так, называя одного человека сыном, мы уже тем самым предполагаем существование других лиц, которых надо назвать родителями; называя одно собы­ тие причиной, мы предполагаем другое, которое будет следствием первого; говоря, что одно расстояние больше, мы разумеем другое — меньшее; утверждая, что тот или другой предмет похож, мы тем самым ука­ зываем на существование некоторого дру­ гого предмета, который тоже надо будет назвать похожим на первый. В последнем случае оба предмета обозначаются одним

итем же термином, который является та­ ким образом не только относительным, но

исвоим собственным соотносительным. Очевидно, что такие слова, раз они

конкретны, представляют собой, подобно другим конкретным общим именам, име­ на соозначающие: они обозначают пред­ меты и соозначают свойства, — и каж­ дое из них имеет (или может иметь) со­ ответствующее отвлеченное название, ко­ торое будет означать соозначаемый кон­ кретным именем признак. Так, конкретно­ му имени сходный соответствует отвлечен­ ное — сходство; конкретным названиям отец и сын (если не употребляемые, то, по крайней мере, возможные) отвлечен­ ные: отцовство и сыновность. Конкрет­ ное имя соозначает признак, соответству­ ющее же ему отвлеченное этот признак означает. В чем же состоит сущность при­ знака в данном случае? В чем особенность соозначения относительного имени?

«Обозначаемый относительным име­ нем признак есть отношение», говорят ино­

гда, выдавая это если не за достаточное, то, по крайней мере, за единственно возмож­ ное объяснение. Если же спросить: а что такое отношение? — то на этот вопрос от­ казываются ответить: отношение представ­ ляется по большей части чем-то особенно недоступным, таинственным. Мне же ка­ жется, что таинственного в нем не более, чем во всяком другом признаке; напротив, в действительности, даже несколько менее. Я думаю, что ясное представление о при­ роде всех атрибутов, обо всем, что разуме­ ют под признаком, можно почерпнуть как раз из изучения значения относительных имен, т. е., другими словами, из природы соозначаемых ими признаков.

Действительно, если мы возьмем ка­ кие-нибудь два соотносительных термина: например, отец и сын, то, хотя означать они будут два различных предмета, но со­ означение их обоих будет, очевидно, в из­ вестном смысле одно и то же. Нельзя, ко­ нечно, сказать, что они соозначают один и тот же признак: быть отцом не то же, что быть сыном; однако, когда мы одного человека называем отцом, другого сыном, мы скрыто утверждаем некоторую сово­ купность фактов, совершенно одинаковую как в одном, так и в другом случае. Ска­ зать об А, что он отец Б, а о Б, что он сын А, значит выразить различными сло­ вами один и тот же факт. Эти два предло­ жения совершенно равнозначны; ни одно из них не утверждает чего-либо большего, чем другое. Отцовство А и сыновность Б — это не два разные факта, а два способа вы­ ражения одного и того же факта, и если этот факт проанализировать, то окажется, что он состоит из некоторого рода физи­ ческих событий или явлений, к которому причастны как А, так и Б, и от которого они получили свои имена. Действительное соозначение этих названий представляет цепь известных событий; в этом их содер­ жание, и притом все то содержание, какое мы хотим в них вложить. Можно сказать, что этот ряд фактов составляет отноше­ ние; схоластики называли это «основанием отношения», fundamentum relationis.

Таким образом, всякий факт, всякую цепь фактов, какой могут быть связаны

два предмета и которая может прилагать­ ся в качестве сказуемого к каждому из них, можно считать признаком их обоих; и этот признак войдет в соозначение того или другого из них, смотря по тому, посмот­ рим ли мы на него с точки зрения первого или же второго предмета. Отец соознача­ ет некоторый факт, как признак А; сын — тот же факт, как признак Б; и очевидно, что на этот факт можно с одинаковым правом смотреть как с той, так и с дру­ гой стороны. Существование относитель­ ных имен вполне объясняется, по-видимо­ му, наличием такого события, к которому причастны два индивидуума: основанный на таком факте признак может быть при­ писан как одному, так и другому из них.

Поэтому относительным называется имя тогда, когда, кроме означаемого им предмета, оно указывает на существование еще другого, происхождение названия ко­ торого связано с тем же фактом, на каком основано и происхождение названия пер­ вого. Или (то же самое в других словах) имя будет относительным в том случае, ес­ ли его значения нельзя объяснить, не упо­ миная о другом предмете, кроме того, ко­ торый им означается. Можно это еще и так сказать: имя будет относительным, если нельзя придать ему в речи значения, не го­ воря или не подразумевая другого предме­ та, помимо того, которому оно служит на­ званием. Все эти определения, в сущности, равнозначны, — все они просто разными словами выражают все один и тот же факт: что всякий другой признак предмета мож­ но было бы, без внутреннего противоре­ чия, представить себе даже и в том случае, если бы, кроме данного, не существовало решительно ни одного предмета21; при­ знаки же, обозначаемые относительными именами, должны при этом предположе­ нии исчезнуть.

§ 8. Далее, имена делили еще на имею­ щие одно значение и имеющие несколько значений. Но это не два различных рода имен, а лишь два способа их употребле­ ния. Имя односмысленно (или прилагается в одном значении) по отношению ко всем предметам, к которым его можно отнести