Sistema_logiki_sillogicheskoy_i_induktivnoy_Mill

из того, что даже в самое последнее время ее, не колеблясь, объявили невозможной очень выдающиеся писатели, среди кото­ рых достаточно назвать архиепископа Уэт­ ли 1 и автора знаменитой статьи о Бэконе в Эдинбургском обозрении. Автор пытался опровергнуть их теорию тем способом, ка­ ким опровергал скептические рассуждения против возможности движения Диоген, так как он помнил, что аргумент Диогена бу­ дет одинаково доказателен и в том случае, если его собственные прогулки не выйдут за пределы его личной бочки.

Какова бы ни оказалась ценность то­ го, к чему автор пришел в этом отделе своего труда, он считает своим долгом за­ явить, что он многим обязан нескольким важным сочинениям частью историческо­ го, частью философского характера, ка­ сающимся общих положений и приемов рассуждения в области физических наук

ивышедшим в свет в течение последних лет. Автор старался в тексте своей книги отдать должное этим сочинениям и их ав­ торам. Но ввиду того что ему много раз приходилось выражать там свое несогла­ сие с мнениями д-ра Юэля, здесь он осо­ бенно обязан заявить, что без помощи тех фактов и идей, которые заключаются втру­ де Юэля «История индуктивных наук», со­ ответствующая часть его книги, вероятно, вовсе не была бы написана.

Заключительная Книга представляет собой попытку внести и свою лепту в раз­ решение того вопроса, который в настояще время получил, вследствие падения традиционного миросозерцания и обще­ ственного брожения, всколыхнувшего до самой глубины весь строй Европы, столь же важное значение для практической жиз­ ни, какое он во все времена должен за­ нимать в системе нашего теоретического знания. Он состоит в следующем: действи­ тельно ли нравственные и общественные явления представляют собой исключения из замечаемой во всей природе неизмен­ ной единообразности, и до какой степени те методы, при помощи которых сдела­ лись окончательно доказанными истинами

иполучили всеобщее признание так мно­ го законов физического мира, — до какой

степени эти методы могут служить для со­ зидания подобной же системы общепри­ знанных истин в нравственных и полити­ ческих науках?

К третьему и четвертому изданиям

Со времени выхода в свет второго из­ дания этого сочинения появилось несколь­ ко критик, более или менее оспаривавших его выводы, а недавно д-р Юэль опубли­ ковал свой ответ на те части моего тру­ да, в которых оспаривались те или другие из его мнений.

Я тщательно пересмотрел все те пунк­ ты, в которых мои мнения подверглись нападениям, но и теперь я не отказыва­ юсь ни от одного из сколько-нибудь важ­ ных моих положений. Некоторые менее важные недосмотры, замеченные частью мною самим, частью моими критиками, я исправил, большей частью не возражая. Однако из этого еще не следует, чтобы я был согласен со сделанными по тому или другому вопросу возражениями во всех тех случаях, где я что-либо изменил или выки­ нул. Часто я делал это только затем, чтобы данное место не оставалось камнем прет­ кновения, особенно в тех случаях, когда надлежащее освещение предмета требова­ ло более обстоятельного рассуждения, чем какое соответствовало общему плану труда.

На некоторые из сделанных мне воз­ ражений я счел полезным ответить не­ сколько подробнее, не из любви к спо­ рам, но потому, что в таких ответах пред­ ставлялся удобный случай яснее и полнее выставить перед читателем как самые за­ ключения мои, так и их основания. Отно­ сительно этих вопросов истина составля­ ет предмет спора, и ее можно установить только посредством борьбы мнений. Са­ мые противоположные мнения могут иметь видимость очевидности, пока доказатель­ ство каждого из них ограничивается об­ основанием лишь его самого, и решшъ, какое из них правильно, возможно, только выслушав и сравнив все, что каждое может сказать в опровержение прочих и что эти прочие могут привести в свою защиту.

Но даже и те возражения, с которыми я совершенно не был согласен, были мне

очень полезны, так как показали, в каких местах следовало всего более улучшить из­ ложение и усилить доказательства. И мне было бы очень приятно, если бы на это со­ чинение сделали еще гораздо больше воз­ ражений, так как тогда я, вероятно, был бы в состоянии еще более исправить его, чем насколько я это сделал теперь.

Квосьмому изданию

Вследующих изданиях я продолжал исправлять сочинение, добавляя и изме­ няя на основании указаний критики и мо­ их собственных размышлений. В настоя­ щем (восьмом) издании добавлений и по­ правок немного, и они внушены, главным образом, «Логикой» проф. Бэна, — сочи­ нением, обладающим большими достоин­ ствами и имеющим большую ценность. Взгляд м-ра Бэна на нашу науку в суще­ ственном тождествен с излагаемым в на­ стоящем сочинении — различий во мне­

ниях слишком мало и они слишком ни­ чтожны, сравнительно с пунктами сход­ ства. Проф. Бэн не только ввел много част­ ностей прикладного и пояснительного ха­ рактера, но и поместил в своем сочинении подробное и очень ценное обсуждение ло­ гических принципов, прилагаемых специ­ ально в области некоторых отдельных на­ ук; и к такой работе он как бы прямо был предназначен энциклопедическим харак­ тером его познаний. В нескольких случаях я воспользовался его изложением для ис­ правления моего собственного, заимствуя (изредка оспаривая) его воззрения.

Самая длинная вставка находится в главе о причинности; в этой вставке об­ суждается вопрос о том, в какой степени требует изменений обычная формула зако­ на причинности с целью приспособления се к новому учению о сохранении энер­ гии — этот пункт подробно и тщательного обсуждает в своем сочинении м-р Бэн.

§ 1. Авторы сочинений по логике сильно расходятся между собой как в определе­ нии этой науки, так и в изложении ее де­ талей. Этого и естественно было ожидать относительно такого предмета, в котором писатели одни и те же слова употребляли для выражения различных понятий. То же самое можно сказать, кроме логики, еще и об этике и юриспруденции. Так как по­ чти каждый писатель имел свои особые взгляды на некоторые из вопросов, обык­ новенно относимых к этим отраслям зна­ ния, то все они строили свои определения таким образом, чтобы эти последние уже заранее указывали на их собственные воз­ зрения, а иногда и решали в их пользу спорные вопросы.

Разнообразие это представляет собой не столько зло, о котором следовало бы сожалеть, сколько неизбежное и до извест­ ной степени естественное следствие несо­ вершенства этих наук. Ведь, действитель­ но, нельзя ожидать согласия в определении чего бы то ни было, пока не согласились относительно самой определяемой вещи. «Определить» — значит выбрать из чис­ ла всех свойств вещи те, которые должно понимать как обозначаемые и указывае­ мые ее названием; таким образом, нам на­ до хорошо знать все ее свойства, чтобы быть в состоянии сказать, какие именно из них наиболее пригодны для ее опре­ деления. Поэтому предварительное опре­ деление столь сложного сочетания част­ ностей, какое представляет собой любая наука, редко оказывается вполне подходя­ щим при более обстоятельном изучении предмета. Пока мы не знаем всех этих частностей, мы не можем подобрать и наи­ более точного и сжатого обозначения их при помощи общего описательного выра­ жения. Только после подробного и тща­ тельного ознакомления с деталями хими­ ческих явлений оказалось возможным ра­ циональное определение химии; опреде­ ление же науки о жизни и об организмах

и до сих пор еще составляет предмет спо­ ра. Пока науки не достигли совершенства, их определения должны быть также несо­ вершенными; и если прогрессируют пер­ вые, должны прогрессировать и последние. Таким образом, все, чего можно ожидать от определения, выставляемого в начале научного трактата, это — чтобы оно от­ граничивало область предстоящих иссле­ дований; и определение логики, предла­ гаемое мной далее, надо считать не бо­ лее как формулировкой вопроса, который я поставил самому себе и который пытал­ ся разрешить в этом сочинении. Читатель может возражать против него, как опре­ деления логики, но оно во всяком случае верно определяет содержание предлагае­ мых томов.

§ 2. Логику часто называли искусством умозаключения, или рассуждения*. Это же определение принял и тот писатель2, ко­ торый более кого-либо другого сделал для того, чтобы вернуть этой науке уважение, каким она пользовалась некогда в глазах просвещенных людей нашей страны, — принял с одной, впрочем, поправкой... Он определил логику не только как искусство, но и как науку умозаключения, разумея здесь под «наукой» анализ умственного про­ цесса, происходящего всякий раз, как мы умозаключаем, а под «искусством» — осно­ ванные на этом анализе правила, имею­ щие своим назначением руководить этим процессом. В уместности такой поправ­ ки не может быть сомнения. Действитель­ но, система правил, которые должны ру­ ководить процессом умозаключения, мо­ жет быть основана только на правильном понимании этого умственного процесса: тех условий, от которых он зависит, и тех ступеней, из которых он состоит. Искус­ ство необходимо предполагает знание — и если только оно не находится в мла­ денческом состоянии, то именно научное знание. Если же не всякое искусство носит

ii то же время название соответствующей пауки, то лишь потому, что для обосноiiii ния одного только искусства часто не­ обходимо бывает несколько наук. Условия, управляющие нашей практической деятель­ ностью, настолько сложны, что для того чтобы иметь возможность сделать одну пещь, часто требуется знать природу и свойства очень многих.

Итак, логика в такой же степени есть паука об умозаключении, как и искусство, основанное на этой науке. Однако сло­ во «умозаключение», подобно большинству других научных терминов, употребляемых и в обыденной речи, имеет несколько зна­ чений. В одном из своих применений оно обозначает силлогизирование, т. е. тот спо­ соб получения вывода, который можно (с достаточной для нашей теперешней це­ ли точностью) назвать заключением от об­ щего к частному. В другом из своих зна­ чений «умозаключать» значит просто вы­ водить то или другое положение из допу­ щенных уже ранее утверждений, и в этом смысле наведение, или индукция, имеет та­ кое же право называться умозаключением, как и доказательства геометрии.

Писатели по логике вообще предпо­ читали употреблять термин «умозаключе­ ние» в первом смысле; я намерен поль­ зоваться им в последнем, более широком значении. Я поступаю так по тому праву, которое я признаю за каждым автором, — по праву давать излагаемому им предме­ ту какое угодно предварительное опреде­ ление. Но мне кажется, что по мере то­ го как мы будем идти вперед, мы най­ дем достаточные основания признать это определение не только предварительным, но и окончательным. Во всяком случае, в нем я не изменяю произвольно значе­ ния слова, так как, мне кажется, к обыч­ ному употреблению этого термина в ан­ глийском языке ближе подходит именно его широкий смысл, а не узкий.

§ 3. Но слово «умозаключение», даже в са­ мом широком его смысле, не обнимает, по-видимому, всего того, что входит как н наиболее правильное, так даже и про­ сто в наиболее распространенное понятие

определах и объеме логики. Обозначе­ ние словом «логика» теории доказатель­ ства (argumentation) идет от представите­ лей аристотелевской, или, как ее обыкно­ венно называют, схоластической логики. Однако даже у них — в их систематиче­ ских трактатах — на учение о доказатель­ стве приходилась третья часть: первые две трактовали о терминах и о предложениях; к одному из этих последних отделов от­ носили также и определение с делением. Правда, некоторые заявляли, что они из­ лагают эти предварительные учения толь­ ко по их связи с умозаключением, в ка­ честве введения к учению о силлогизме и его правилах. Однако они излагали их более подробно и уделяли им больше вни­ мания, чем сколько требовалось для од­ ной этой цели. Новые писатели по логи­ ке понимали вообще ее название в том смысле, в каком оно было употреблено та­ лантливыми авторами «Логики» Пор-Роя- ля3, т. е. как равнозначное с выражением «искусство мышления». И такое употребле­ ние не ограничилось книгами и научны­ ми исследованиями; даже в простом разго­ ворном языке в представления, связанные со словом «логика», входит, по крайней ме­ ре, определенность выражения и точность классифицирования; и мы, пожалуй, чаще слышим о логическом построении и о ло­ гически определенных выражениях, чем

ологическом выводе заключений из посы­ лок. Точно так же человека часто называют отличным логиком или человеком с силь­ ной логикой не за точность его выводов,

аза его умение пользоваться посылками: за то, что он в изобилии и быстро находит общие предложения, объясняющие ту или иную трудность или опровергающие тот или иной софизм, — за то, одним словом, что он не только имеет обширные позна­ ния, но и легко применяет их для целей аргументации. Таким образом, будем ли мы руководствоваться примером тех, кто избрал логику предметом своих специаль­ ных занятий, или же практикой авторовнеспециалистов и разговорной речи, все равно — в область логики должно войти изучение некоторых умственных процес­ сов, не охватываемых обычным значением

они сами по себе. Для этой части нашего знания логики нет.

Но иногда мы воображаем, будто ви­ дим или чувствуем то, о чем в действитель­ ности лишь умозаключаем. Истина (или то, что считается истиной) иногда в действи­ тельности представляет собой результат очень быстрого умозаключения, а между тем она может показаться интуитивной, непосредственной. Мыслители самых про­ тивоположных школ давно уже согласи­ лись, что такая ошибка в действительно­ сти имеет место в столь привычной нам деятельности, как зрение. Нет ничего, что мы сознавали бы более непосредственно, чем расстояние до того или иного пред­ мета от нас. И тем не менее давно бы­ ло доказано, что мы воспринимаем гла­ зами, в сущности, только различным об­ разом окрашенные поверхности, что мы только воображаем, будто видим расстоя­ ние, а в действительности замечаем лишь некоторые изменения кажущихся разме­ ров предметов и перемены в резкости их окраски. На самом деле, оценка расстояния до предмета от нас есть частью результат быстрого умозаключения из мускульных ощущений, сопровождающих приспособ­ ление фокусного расстояния глаза к вос­ приятию различно от нас удаленных пред­ метов, а частью результат сравнения (столь быстрого, что мы не сознаем того, как его делаем) между размерами и цветом пред­ мета, как он представляется нам в дан­ ное время, и размерами и цветом того же самого или подобных ему предметов, как они представлялись нам, когда находились возле нас или когда их расстояние от нас было нам известно из другого источни­ ка. Таким образом, восприятие расстоя­ ния зрением, столь похожее на интуицию, в действительности есть вывод, основан­ ный на опыте (притом такой вывод, кото­ рый мы учимся делать и делаем все с боль­ шей и большей правильностью по мере увеличения нашего опыта), хотя в наи­ более привычных случаях он совершает­ ся так быстро, что занимает, по-видимому, ровно столько же времени, как и те зри­ тельные восприятия, которые действитель­

но интуитивны (каковы, например, цвето­ вые восприятия)5.

Таким образом, существенный отдел науки, изучающей операции человеческо­ го разума при разыскании истины, со­ ставляет исследование вопроса о том, ка­ кие факты дает нам интуиция, или (не­ посредственное) сознание, и какие явля­ ются только результатами вывода. Однако изучение этого вопроса никогда не отно­ сили к логике, его место — в другой, со­ вершенно особой отрасли знания, кото­ рой больше всего подходит название ме­ тафизики6. Это тот отдел философии ду­ ха, который ставит себе задачей опреде­ лить, какая именно часть общего состава знания принадлежит духу первично и ка­ кая слагается из материала, доставляемого ему извне. К этой науке относятся вели­ кие, вызывавшие много споров вопросы о существовании материи и духа и о раз­ личии между ними, о реальности времени

ипространства как вещей, находящихся вне духа и отличных от самих предметов, которые, как говорится, существуют в них. Действительно, при настоящем состоянии разработки этих вопросов почти все со­ гласны с тем, что существование материи

идуха, пространства и времени, по самой сущности этих проблем, недоказуемо и что относительно них что-либо может быть из­ вестно лишь при помощи непосредствен­ ной интуиции. К той же науке относится

иисследование природы понятий, воспри­ ятия, памяти, уверенности. Все это — тоже деятельность разума при отыскании исти­ ны; но логику, как таковому, нет никакого дела до них как явлений духа или до воз­ можности или невозможности разложения их на более простые явления. К этой же науке надо отнести также следующие и все подобные им вопросы: до какой степени наши умственные способности и чувство­ вания присущи нам и до какой степени они представляют собой результат ассо­ циации? Есть ли Бог и долг реальности, существование которых очевидно для нас a priori, в силу самой организации нашего разума, или же наши идеи о них суть при­ обретенные понятия, происхозвдение ко­

торых можно проследить и выяснить, так что реальность самих объектов будет опи­ раться уже не на непосредственное созна­ ние или интуицию, а на косвенную очевид­ ность умозаключения (evidence and reasoning)?

Область логики должна быть ограни­ чена той частью нашего знания, которую составляют выводы из тех или других уже известных нам положений, все равно — будут ли эти предварительные данные об­ щими предложениями7 или же частны­ ми наблюдениями и восприятиями. Логика есть наука не об уверенности8, но о дока­ зательстве, или очевидности9: ее обязан­ ность заключается в том, чтобы дать крите­ рий для определения того, обоснована или нет в каждом отдельном случае наша уве­ ренность, поскольку последняя опирается на доказательства. До предложений же, по­ скольку уверенность в них основана лишь на интуитивности сознания, т. е. не опира­ ется на очевидность в собственном смысле этого слова, логике нет никакого дела.

§ 5. Так как значительно большая часть нашего познания — как общих истин, так и частных фактов — явно представляет со­ бой результат вывода, то почти все содер­ жание не только науки, но и человеческого поведения подчиняется авторитету логики. Вывод заключений называют самым важ­ ным делом в жизни. Всякий человек еже­ дневно, ежечасно и ежеминутно нуждается

вустановлении фактов, которых он не на­ блюдал непосредственно; и он нуждается

вэтом не для той или другой общей це­ ли (напр., для расширения своих знаний), а просто потому, что факты сами по себе имеют важное значение для его интере­ сов и занятий. Весь труд судьи, полковод­ ца, мореплавателя, врача, земледельца есть не что иное, как постоянная оценка оче­ видности, а затем действование согласно этой оценке. Всем им приходится устанав­ ливать те или другие факты, чтобы иметь возможность прилагать к ним потом из­ вестные правила, выработанные ими са­ мими или же указанные им в качестве руководства другими людьми; и согласно

стем, хорошо они это делают или дурно,

они хорошо или дурно отправляют свои специальные обязанности. В этом состоит единственное дело, которым дух никогда не перестает заниматься; но оно составля­ ет предмет не логики, а знания вообще.

Логика — не тоиздественна со знани­ ем, хотя область ее и совпадает с областью знания. Логика есть общий ценитель и су­ дья всех частных исследований. Она не задается целью находить очевидность; она только определяет, найдена очевидность или нет. Логика не наблюдает, не изобре­ тает, не открывает — она судит. В обязан­ ность ее не входит сообщать врачу, какие внешние признаки сопровождают тот или другой вид насильственной смерти. Это­ му он должен научиться из своего соб­ ственного опыта и наблюдения или же из опыта и наблюдения других лиц, его пред­ шественников в специальных занятиях. Но логика судит о том, оправдываются ли эти­ ми наблюдениями и опытами его правила

идостаточны ли его правила для оправ­ дания его действий. Она не дает ему до­ казательств; она лишь показывает ему, при каких условиях его доказательства будут состоятельными и как ему надо оценивать их с этой точки зрения. Она не говорит, что тот или другой частный факт доказы­ вает то-то и то-то; она лишь устанавливает, каким условиям должны удовлетворять все факты для того, чтобы они могли что-ли­ бо доказывать. Решение же вопроса о том, удовлетворяет ли тот или другой данный факт этим условиям и вообще можно ли

вданном случае найти факты, удовлетво­ ряющие им, падает всецело на долю того искусства или той науки, к которым отно­ сится изучаемый предмет по существу.

Вэтом именно смысле логика есть, как ее выразительно называли схоластики

иБэкон, ars artium; она — «наука самой науки». Всякая наука состоит из некото­ рых данных и заключений, выведенных на основании этих данных, из доказательств

ииз того, что эти доказательства доказы­ вают; логика же устанавливает, какие отно­ шения должны существовать между этими данными и всем тем, о чем можно умо­ заключать на основании их, между дока­ зательством и всем тем, что оно может

доказать. Если существуют здесь те или иные необходимые отношения и если их можно точно определить, то. с ними должна сообразоваться всякая отдельная отрасль знания, а также и всякий индиви­ дуум при определении своего поведения; в противном случае последний рискует сде­ лать ложные выводы, вывести заключения, не основанные на реальных свойствах ве­ щей. Все, о чем когда-либо делали правиль­ ные заключения, всякое знание, приобре­ тенное не одною только непосредствен­ ной интуицией, зависело от соблюдения законов, исследование которых именно и является обязанностью логики. Раз заклю­ чения правильны и знание имеет реальную основу, значит, в данном рассуждении эти законы — были ли они нам известны или же нет — нами соблюдены.

§ 6. Нам нет поэтому нужды останавли­ ваться долее на решении столь часто об­ суждавшегося вопроса о пользе логики. Раз наука «логика» существует или может суще­ ствовать, она должна быть полезной. Ес­ ли есть правила, с которыми сознательно или бессознательно сообразуется всякий ум, каждый раз как он делает правильное умозаключение, то очевидно, нет особой необходимости спорить о том, когда люди скорее будут соблюдать эти правила: то­ гдали, когда они будут им известны, или же когда они ничего о них не будут знать.

Несомненно, наука может достигнуть известной, и притом довольно значитель­ ной, степени развития без всякой другой логики, кроме той, какую эмпирически при­ обретают в течение своих занятий все лю­ ди, обладающие так называемым «здравым смыслом». Люди судили об очевидности (и притом часто правильно) раньше, чем логика стала наукой, — иначе они нико­ гда не могли бы ее сделать таковой. Точно так же громадные сооружения воздвига­ ли преэвде, нежели узнали законы механи­ ки. Однако существуют известные границы как для того, что могут сделать техники без знания начал механики, так и для того, чего может достигнуть мыслитель, не зна­ комый с принципами логики. Лишь не­ многие люди — благодаря необыкновен­

ной гениальности или тому, что им уда­ лось случайно приобрести ряд целесооб­ разных умственных навыков, — могут ра­ ботать без общих принципов точно так же или почти точно так же, как они работа­ ли бы, если бы владели этими принципа­ ми. Но для массы людей необходимо или понимать теорию того, что они делают, или же руководствоваться правилами, уста­ новленными для них теми, кто понимает эту теорию. В прогрессе науки, от самых легких до наиболее трудных ее проблем, обыкновенно каждому крупному шагу впе­ ред предшествовало (или же сопровождало

инеобходимо обусловливало его) соответ­ ствующее улучшение логических понятий

ипринципов в умах передовых мыслите­ лей эпохи. И если некоторые из наиболее трудных наук и до сих пор еще находятся в столь неудовлетворительном состоянии, если в них не только так мало доказан­ ного, но и не окончены еще споры даже

отом немногом, что уже, казалось бы, до­ казано, — то причина этому, может быть, именно в том, что логические понятия лю­ дей не достигли еще той степени широ­ ты и точности, какая потребна для оценки очевидности в этих областях знания.

§ 7. Итак, логика есть наука об отправле­ ниях разума, служащих для оценки очевид­ ности; она есть учение как о самом про­ цессе перехода от известных истин к неиз­ вестным, так и о всех других умственных действиях, поскольку они помогают этому процессу. Таким образом, в нее входит про­ цесс называния, так как язык есть настоль­ ко же орудие мысли, насколько и средство для сообщения наших мыслей. В нее вой­ дут также и определение с классификацией,

так как назначение этих операций (остав­ ляя в стороне все другие умы, кроме наше­ го собственного) — именно в том, чтобы не только удерживать в памяти в неизмен­ ном и легко доступном для пользования виде наш интуитивные познания и выво­ ды из них, но и так распределять изучае­ мые нами факты, чтобы можно было ясно видеть, настолько они очевидны, и с наи­ меньшим риском ошибки судить, доста­ точно ли они очевидны или нет. Эти one-

рации служат, следовательно, специально для оценки очевидности и, как таковые, относятся к области логики. Правда, при всяком мышлении имеют место еще и дру­ гие, более элементарные процессы, както: процессы образования понятий, памя­ ти и т. п.; но для логики нет необходимости обращать на них особое внимание, так как они не связаны специально с проблемой очевидности; логика просто предполагает их, подобно всем другим фактам, связан­ ным с деятельностью ума.

Итак, мы попытаемся дать точный ана­ лиз того умственного процесса, который называется рассуждением или умозаклю­ чением, и умственных отправлений, имею­ щих назначением облегчить этот процесс; в то же время, на основании подобного же анализа и параллельно, pari passu с ним, мы попытаемся выработать ряд правил или формул, по которым можно было бы опре­ делять, достаточно ли того или другого до­ казательства для подтверждения данного предложения или же нет.

Что касается первой части этого пред­ приятия, то я не пытаюсь разлагать ука­ занные умственные отправления на их по­ следние элементы. Довольно того, чтобы анализ был верен и чтобы он шел до­ статочно далеко для практических целей логики, как искусства. Разложение слож­ ного явления на его составные части — не то, что изучение цепи доказательств, со­ ставленной из взаимно связанных и друг от друга зависящих звеньев. Если в аргу­ ментации разорвется только одно звено, вся цепь упадет на землю; в анализе же каждый шаг имеет значение и ценность сам по себе, хотя бы нам никогда не пред­ ставилось возможности сделать следующе­ го. Результаты, добытые химическим ана­ лизом, не потеряют своей ценности, хо­ тя бы впоследствии и было открыто, что все вещества, которые мы теперь называ­ ем простыми, в действительности суть тела сложные: во всяком случае останется спра­ ведливым, что все другие вещества состоят из этих элементов; вопрос о том, разложи­ мы ли наши элементы, важен сам по себе, но его решение не затрагивает достовер­ ности того, что наука уже сделала ранее.

Поэтому я буду вдаваться в анализ про­ цессов умозаключения и других, подчи­ ненных умозаключению, лишь постольку, поскольку это может быть нужно для опре­ деления различия между правильным и не­ правильным ходом этих процессов. Осно­ вание подобного ограничения нашей зада­ чи очевидно. Противники логики говори­ ли, что изучение анатомии мускулов не мо­ жет научить нас пользоваться мускулами. Однако вопрос поставлен здесь не совсем правильно. Ведь если деятельность того или другого из наших мускулов наруше­ на местным заболеванием или каким-либо другим физическим повреждением, то для того чтобы его вылечить, знание анатомии окажется совершенно необходимым. При­ веденное выше возражение имело бы силу против нас только в том случае, если бы в трактате по логике мы повели анализ процесса умозаключения далее того пунк­ та, с которого должна стать заметной вся­ кая могущая в него вкрасться неточность. Изучая телесные упражнения (пользуемся тем же самым сравнением), мы анализи­ руем и должны анализировать телесные движения лишь постольку, поскольку это необходимо для того, чтобы отличить сре­ ди них подлежащие выполнению от таких, которые ему не подлежат. В такой же сте­ пени, но не более, необходимо и логике анализировать умственные процессы, с ко­ торыми она имеет дело. Ей нет надобности простирать анализ далее той точки, с ко­ торой можно ясно видеть, правильно или неправильно были выполнены умственные действия в том или другом отдельном слу­ чае, — точно так же, как теория музы­ ки учит нас различать музыкальные ноты

иуказывает возможные их комбинации, но не касается соответствующего каждой из них числа воздушных волн (хотя это

иполезно знать, но для совершенно иных целей). Объем логики как науки определя­ ется ее потребностями как искусства: все, что ей не нужно для ее практических це­ лей, она предоставляет более широкой на­ уке, которая, можно сказать, соответству­ ет не какому-либо отдельному искусству, а искусству вообще: науке, изучающей за­ коны человеческих способностей; именно

:>та наука должна — по отношению как к той части нашей умственной природы, с которой имеет дело логика, так и к дру­ гим ее частям — решать, какие факты яв­ ляются последними элементами и какие могут быть разложены на другие. И мне ду­ мается, большинство заключений, к кото­ рым я прихожу в этом сочинении, не стоит ни в какой необходимой связи с теми или иными воззрениями в области дальнейше­ го анализа умственных операций. Логи­ ка представляет собой нейтральную поч­ ну, на которой могут встретиться и подать друг другу руки последователи как Гертли, так и Рида, как Локка, так и Канта10. При­ дется, конечно, оспаривать то те, то другие частные, отдельные мнения всех этих мыс­ лителей, так как все они были не только метафизиками, но и логиками; но та об­ ласть, в которой происходили их главные битвы, лежит вне границ нашей науки.

Нельзя, конечно, утверждать, что логи­ ческие принципы не имеют совершенно никакого отношения к этим очень труд­ ным и запутанным вопросам; и вполне возможно, что наш взгляд на задачу логики будет больше благоприятствовать какомулибо одному решению этих спорных во­ просов, чем другим. Дело в том, что и мета­ физика, пытаясь решить свои специальные задачи, должна пользоваться средствами,

пригодность которых оценивается той же логикой. Метафизика, конечно, часто про­ сто более тщательно и внимательно допра­ шивает (поскольку это вообще возможно) наше сознание, или, говоря точнее, нашу память, — и постольку она не ответствен­ на перед логикой. Но всякий раз, как это­ го метода оказывается недостаточно, ей, как и другим наукам, приходится прибе­ гать к помощи доказательства (evidence). И вот, с того момента, как эта наука начи­ нает основывать свои заключения на дока­ зательствах, логика становится верховным судьей того, обоснованы ли как следует ее выводы и не нужно ли признать за обосно­ ванные какие-либо другие решения тех же вопросов.

Это, однако, не ставит логики и ме­ тафизики в более близкую или просто в иную связь друг с другом, чем та, какая су­ ществует между логикой и всякой другой наукой. И я могу по совести утверадать, что ни одно положение во всем этом сочине­ нии не имеет целью укоренить — ни одно не введено мною из тех соображений, что оно может оказаться полезным для укоре­ нения, — каких бы то ни было предвзятых мнений в том или другом отделе знания, мнений, относительно которых мыслящий мир еще не пришел к тому или другому определенному решению11.