§ 2. Эволюция социальной этики

Сложности с пониманием важности свободы договора в период Античности и Средневековья были во многом связаны еще и с тем, что идея негативной свободы личности от вмешательства общества и государства и ценности индивидуализма в те времена не были популярны. Долгие столетия человечество жило в условиях тотальной несвободы и зависимости от всевластия общин, тех или иных тиранов, авторитарных монархов и феодальных сеньоров. Даже в античных демократиях личная свобода индивида от вмешательств сообщества и государства была очень ограниченной.

Развитие общества в тот период шло в рамках парадигмы "механической солидарности" <1> и коллективизма, в которой личной свободе и свободному выбору практически не оставалось места. Выдающийся экономист Фридрих А. фон Хайек писал, что "член маленькой группы, принадлежность к которой равносильна для него выживанию, может быть кем угодно - только не свободным существом", а "свобода - артефакт цивилизации, избавившей человека от оков малой группы" <2>. Аналогичную точку зрения высказывает известный социолог Зигмунд Бауман. Он пишет, что "свободный индивид - это отнюдь не универсальное состояние человеческого рода, а продукт истории общества" <3>. Думается, эти слова описывают историческую реальность намного точнее романтических иллюзий Руссо о прекрасных и свободных людях, якобы обитавших в мире и согласии на нашей Земле до образования государств.

--------------------------------

<1> О понятии механической солидарности как облигаторном сплочении людей и его отличии от органической солидарности, основанной на договорных взаимодействиях рационально мыслящих индивидов в условиях разделения труда, см.: Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М., 1996.

<2> Фон Хайек Ф.А. Право, законодательство и свобода: современное понимание либеральных принципов и справедливости и политики. М., 2006. С. 485.

<3> Бауман З. Свобода. М., 2006. С. 19.

Отдельные окруженные дикой и непредсказуемой природой, находящиеся в перманентной военной мобилизации и на грани голодной смерти малочисленные группы людей, которые на заре человечества кочевали вдоль побережья, ютились по пещерам или разбивали небольшие поселения в долинах, - вот то состояние общественной жизни, в котором десятками тысячелетий существовали люди. В таких условиях они были вынуждены подчиняться диктату группы и жестко заданным традициям. Вне группы они были обречены на верную гибель. Межличностная конкуренция и предприимчивость подавлялись во имя обеспечения координации малой группы <1>. В эту эпоху индивид еще не был готов к самостоятельному участию в экономической жизни.

--------------------------------

<1> Норт Г., Уоллис Дж., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки: концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества. М., 2011. С. 58.

Вместо личной свободы и автономии индивида доминирующая этика того времени делала акцент на ценностях социальной солидарности, долга перед семьей, общиной, государством и справедливости. Индивид был неотделим от группы, к которой он относился. Несколько преувеличивая, можно сказать, что человеческий разум спал, будучи погребен под толщей суеверий, табу и религиозных догм, подавлен авторитетом Церкви и грубой силой феодальной аристократии. В результате вплоть до начала Возрождения и Нового времени коллективизм был господствующей этической системой координат. Бытие и паттерны поведения индивида внутри группы не являлись результатом его осознанного выбора, будучи предопределены сложившимся укладом и механически воспроизводясь из поколения в поколение.

Вплоть до начала промышленной революции и урбанизации большинство населения европейских стран жило и участвовало в экономических процессах в условиях той или иной формы коллективизма, в сельских общинах, монастырях, орденах, цехах, гильдиях или братствах, которые институализировали солидарность, взаимовыручку и ограничение конкуренции. Традиции, которые преимущественно регулировали отношения внутри этих солидарных групп, были лучшим средством сдерживания конкурентного потенциала сильных и предприимчивых и той или иной системы перераспределения благ среди всех членов группы <1>.

--------------------------------

<1> Atiyah P.S. The Rise and Fall of Freedom of Contract. 1979. P. 76.

Есть некоторые основания считать, что наличие отдельных видов национальных или религиозных общин (например, протестантских) с высоким уровнем внутреннего социального капитала (прежде всего межличностного доверия) могло в большей или меньшей степени способствовать первоначальному формированию рыночно ориентированной культурной среды. Но для ускорения развития рыночной экономики в национальном масштабе, индустриализации и промышленного роста общины были помехой, особенно когда они сдерживали конкурентный потенциал и стремление индивидуума к личному успеху. Без этого "топлива" "машина" рыночной экономики могла развивать крайне низкую скорость.

Безусловно, элементы идеи личной свободы как важнейшей ценности стали звучать в трудах еще древнегреческих философов и проявлялись в эпоху расцвета Римской империи. Тем не менее в общем и целом Древнеримское государство не всегда церемонилось со свободой и правами отдельной личности. Давление на индивида и тотальное ограничение его личных прав во имя интересов государства было нормой. Усиление данной тенденции некоторые историки (например, М. Ростовцев) считают одной из главных причин краха Империи <1>.

--------------------------------

<1> Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи. СПб., 2001. С. 93.

Средневековые государства также не особенно ценили права личности и всячески пытались подавить внутреннюю конкуренцию и свободу воли. Некоторые исследователи отмечают, что в Англии приоритет личности над группой стал проявляться уже с XIII в. <1>. Другие же доказывают, что статус личности в средневековом обществе не был столь подавлен коллективистскими установками, как обычно принято считать <2>. Мы, не будучи профессиональными историками, не готовы погрузиться в данный исторический спор. В любом случае никто не подвергает сомнению то, что идеи личной свободы и автономии и межличностной конкуренции в Средневековье не играли той важнейшей роли, которую им пришлось играть в эпоху Нового времени.

--------------------------------

<1> Цит. по: Лал Д. Непреднамеренные последствия. М., 2007. С. 96.

<2> Гуревич А. Индивид и социум на средневековом Западе. СПб., 2009. С. 7 - 54.

Было бы странно ожидать провозглашения высокой этической ценности личной свободы и автономии воли индивида в мире первобытных общин, рабовладельческих империй, примитивных варварских вождеств, абсолютных монархий или теократий. Справедливость, долг и служение оказывались куда более этически ценными, чем личная свобода и права индивида. Соответственно нет ничего удивительного в том, что свобода заключать договоры наравне с другими частными свободами в те времена не могла утвердиться в качестве базового принципа и быть иммунизирована от потребностей коллектива и диктата правителей.

В центре внимания оказывались вопросы справедливости сделки. Особенность коллективистской парадигмы человеческого взаимодействия состоит в том, что люди принуждаются к учету интересов ближнего и теряют моральное и правовое основания для эксплуатации своих возможностей и преимуществ в рамках экономического взаимодействия даже в тех случаях, когда последнее осуществляется сугубо добровольно. Соответственно если владелец некого ресурса, пользуясь более высокими переговорными возможностями (например, голодом, нуждой, неграмотностью, повышенной заинтересованностью в данном благе, отсутствием времени на ведение переговоров у другой стороны), значительно завышает цену или выговаривает явно несбалансированные условия договора, то он поступает вопреки христианской идее общественной солидарности, так как вместо милосердной помощи своему ближнему пользуется сложившимся положением и обогащается на проблемах ближнего. Солидарность требует от людей как максимум либо вовсе осуществлять дар, либо как минимум вступать в двусторонние сделки на справедливых, равноправных условиях и распределять выгоды от сделки поровну. Любые отступления от равных условий и справедливого (т.е. равного) распределения результатов трансакции нарушали эти коллективистские установки.

Более того, в условиях доминирования коллективистской социальной парадигмы зачастую считался несправедливым и этически неприемлемым сам факт успеха одного даже тогда, когда он обеспечивался не за счет ухудшения положения сограждан. Выскочки, пытающиеся порвать со status quo, выделиться из коллектива и реализовать свой природный потенциал или удачное стечение обстоятельств, в коллективном бессознательном членов аграрного общества и даже городских ремесленных общин порицались. Если неравенство не освещалось авторитетом религии или традиции, оно большинством считалось этически порочным.

В принципе, как мы покажем далее, и в наше время справедливость договора находится в центре внимания юристов. Современное право признает незаконными кабальные сделки, снижает завышенные неустойки, вводит многочисленные императивные нормы, в частности, в отношении потребительских или трудовых договоров, а также принимает множество иных патерналистских мер. Все они в конечном счете предопределяются глубоко укорененными в этике современных обществ представлениями о недопустимости эксплуатации слабостей ближнего ради неравного распределения выгод от сделки. Все это значит, что коллективистские этические установки имеют значительное влияние и сейчас. Но в период Средневековья эти коллективистские ценности имели гораздо больший вес, подкрепляясь непререкаемым авторитетом религиозных текстов и свежей памятью о первобытном коллективизме, который многими европейскими народами был оставлен к тому времени совсем недавно. Свобода индивида и его право на личное обогащение, успех и конкурентную борьбу за ограниченные ресурсы, предполагающие неравенство, столкновение интересов и личную ответственность за свои ошибки и неудачи, в те времена не являлись этически одобряемыми большинством. Поэтому вплоть до XVIII в. и взлета авторитета либеральных этических ценностей вопрос об обосновании принципа свободы договора, определении его содержания и пределов был неактуален. Свобода договора не вписывалась вполне в коллективистскую этику, предполагающую достаточно четкие параметры справедливого обмена, т.е. того, какие условия договора общество считало приемлемыми, и бросала вызов абсолютной власти монархов. Ведь если содержание договора имеет приоритет перед доминирующими в данном обществе этическими стандартами взаимодействия или волей правителей, то несложно предвидеть, что во многих случаях контракты будут отступать от этих стандартов (например, по причине неравенства переговорных возможностей и по иным причинам). Именно поэтому средневековое общество ценило справедливость договорных отношений выше автономии воли сторон, а государственная воля, направленная на ограничение договорной свободы, считалась априори легитимной <1>. И это было вполне логично, учитывая доминирующие этические установки того времени.

--------------------------------

<1> Так, например, как мы покажем далее, даже самые прогрессивные средневековые мыслители (в том числе поздние схоласты) не ставили под сомнение легитимность любых попыток государства ограничить ценовую свободу участников оборота посредством установления максимальных или минимальных цен.

Соответственно особенности этики общинного, античного и средневекового обществ, вероятнее всего, способствовали долгому отсутствию четко структурированной доктрины свободы договора в европейском праве.