Энциклопедия менеджмента - Друкер П.Ф

ной эволюции; он изготавливает инструменты". Но именно из-за того, что технология представляет собой "продолжение человека", базовые техно­ логические изменения не только отражают наше мировоззрение, но и, в свою очередь, влияют на него.

Компьютер представляет собой, в определенном смысле, конечное выра­ жение аналитического, концептуального мировоззрения механической моде­ ли Вселенной, которая возникла еще во времена Дени Папина, т.е. в конце XVII столетия. Принцип действия компьютера базируется, в конечном счете, на открытии современника и друга Дени Папина, великого философа и ма­ тематика Готтфрида Лейбница Лейбниц предположил, что любые числа можно представить в "двоичном" коде, т.е. в виде "единиц" и "нулей". Появ­ ление компьютера стало возможным в результате перенесения теории Лейб­ ница из математики в сферу логики, что было впервые отражено в совмест­ ной работе Бертрана Рассела и Альфреда Н. Уайтхеда (Bertrand Russell, Alfred N. Whitehead) Principia Mathematica (1910-1913). В этой работе было показано, что любую концепцию, представленную в недвусмысленной, одно­ значной форме, можно выразить в виде "единиц" и "нулей".

Но, несмотря на то, что компьютер представляет собой подлинный триумф аналитической и концептуальной модели, он также заставляет нас выйти за пределы данной модели. Уже сама по себе "информация" носит, по сути, аналитический и концептуальный характер. Но информа­ ция служит организующим принципом любого биологического процесса. Жизнь, как учит нас современная биология, запрограммирована в "генетическом коде". Действительно, как еще определить природу жизни, не прибегая к мистике, если не признать, что она сводится к материи, ор­ ганизованной с помощью информации? Биологический процесс не явля­ ется аналитическим. В любом механическом явлении целое равняется сумме его составных частей и, следовательно, это целое можно рассчитать путем анализа, т.е. разложения на составные части. Биологический орга­ низм также "целый". Но его нельзя разложить на сумму составных частей. Информация действительно носит концептуальный характер — в отличие от смыслового значения, которое зависит от восприятия.

В рамках мировоззрения философов и математиков, которое сформу­ лировали Дени Папин и его современники, восприятие представляло со­ бой "интуицию", которая либо уводила нас в ложном направлении, либо носила таинственный, неуловимый, мистический характер. Наука в це­ лом не отрицала существования "интуиции" (хотя многие ученые отказы-

вались принимать ее в расчет). Наука отрицала ее достоверность. "Интуиции", утверждали аналитики, нельзя научить и научиться. Вос­ приятие, как утверждает механистическое мировоззрение, не относится к категории "серьезных вещей". Оно отсылает нас к "более тонким матери­ ям" — материям, без которых вполне можно обойтись. Мы преподаем в наших школах "умение разбираться в искусстве", как бы снисходя к сла­ бостям человека. Мы не преподаем искусство как научную дисциплину, предъявляющую к изучающим ее достаточно высокие требования, а для истинного художника искусство выглядит именно так.

Однако в биологической модели Вселенной центральное место при­ надлежит восприятию. И его можно — более того, необходимо — трени­ ровать и развивать. Мы не слышим "К", "О", "Т" — мы слышим "кот". "К", "О", "Т" — это, выражаясь современным языком, "биты", которые можно включить в анализ. Действительно, компьютер не способен вы­ полнять операции, требующие смыслового восприятия, если они выходят за рамки манипуляций с битами. "Смысловыми" задачами занимаются так называемые "экспертные системы": они пытаются вложить в логику компьютера, в аналитический процесс восприятие опыта, которое исхо­ дит из понимания задачи или рассматриваемого вопроса в целом.

Фактически, мы начали переход к восприятию задолго до появления компьютера. Больше столетия назад, в 90-е годы XIX века, так называе­ мая "гештальтпсихология", или конфигурационная психология, впервые пришла к выводу, что мы слышим "кот", а не "К", "О", "Т". С тех пор прак­ тически вся психология — развития, поведенческая или клиническая — совершила переход от анализа к восприятию. Даже постфрейдистский "психоанализ" становится "психовосприятием" и пытается понять скорее личность в целом, а не отдельные ее механизмы, "движущие силы". При­ менительно к государственному планированию и планированию бизнеса мы все чаще говорим о "сценариях", отправной точкой которых стало восприятие. И, конечно же, любая "экология", "окружение" рассматрива­ ется через восприятие, а не анализ. В экологии необходимо увидеть и уяснить "целое", а не его "составные части", которые существуют лишь как элементы восприятия целого.

Когда примерно 40 лет тому назад — впервые в практике американ­ ской высшей школы — в Беннингтон-колледже (штат Вермонт) началось обучение искусствам (живописи, скульптуре, гончарному делу, игре на некоторых музыкальных инструментах) как составной части гуманитар-

ного образования, поначалу это было воспринято как оскорбительная, еретическая инновация, которая нарушала все высокочтимые академиче­ ские традиции. Сегодня прикладные искусства преподаются практически в каждом вузе. Еше 40 лет тому назад общественность категорически от­ рицала современную абстрактную живопись. В наше время публика охотно посещает музеи и галереи, в которых выставляются работы совре­ менных живописцев, которые, между прочим, продаются по рекордно вы­ соким ценам. Самое "современное" в современной живописи то, что она стала на сторону "видения" художника, а не исключительно восприятия зрителей. Художник пытается выразить идею, настроение, смысл — а не воссоздать действительность с помощью описательных приемов.

Триста тому назад Декарт сказал: "Я мыслю, следовательно, — я сущест­ вую". Сегодня у нас есть также все основания утверждать: "Я вижу, следова­ тельно, — я существую". Со времен Декарта акцент был на концептуальном. Сейчас нам придется добиться баланса между концептуальным и перцепци­ онным, т.е. относящимся к сфере восприятия. Действительно, новые реалии представляют собой, по сути, конфигурации и, как таковые, требуют воспри­ ятия не меньше, чем анализа: так, например, мы говорим о динамическом не­ равновесии новых плюралистических структур; о многоуровневой трансна­ циональной экономике и транснациональной экологии; о новом архетипе "образованной личности", в котором мы испытываем столь острую потреб­ ность. В своей книге The New Realities (опубликована в 1988 году) я пытаюсь внушить читателям необходимость не только мыслить, но и видеть.

Потребовалось больше столетия после смерти Декарта и его современ­ ника Галилея, которые заложили основы изучения механической модели Вселенной, прежде чем Иммануил Кант создал метафизику, которая сис­ тематизирована новое мировоззрение. Его Kritik der reinen Vemunft ("Критика чистого разума", 1781 г.) доминировала в западной философии на протяжении более чем столетия. Она ставила весьма сзтцественные во­ просы даже перед такими антагонистами Иммануила Канта, как Фридрих Ницше. Действительно, определение понятия "знания", предложенное Кантом, послужило отправной точкой даже для Людвига Виттгенштейна^ жившего в первой половине XX столетия. Однако для современных нам

^ Людвиг Виттгенштейн (Ludwig Wittgenstein) — основатель аналитической фило­ софии, построенной на принципах логического атомизма. Данная доктрина служит одним из наиболее удачных примеров применения достижений современной фор­ мальной логики к решению философских вопросов. — Прим. ред.

философов соображения Канта уже не служат ориентиром. Они предпочи­ тают работать с "конфигурациями" — со знаками и символами, с формами, с мифом, с языком. Они предпочитают работать с восприятием. Таким об­ разом, переход от механической модели к биологической модели Вселен­ ной со временем потребует нового философского синтеза. Кант мог бы на­ звать это Einsicht, или "Критикой чистого восприятия".

существенно сократятся. Это произойдет хотя бы потому, что самыми динамичными и быстрорастущими в обществе завтрашнего дня, скорее всего, станут две отрасли — здравоохранение и образование, ни одна из которых никогда не была и не будет по-настоящему свободным рынком. "Свободный рынок" будущего скорее означает неограниченный поток информации, а не товаров. И в этом отношении он действительно будет всемирным свободным рынком. Это серьезно повлияет не только на биз­ нес, но и на все учреждения. Это означает, например, что любой органи­ зации (причем не только коммерческой) придется позаботиться о своей конкурентоспособности в глобальном масштабе.

Это также означает, что центр тяжести — и центр власти — сместится в сторону потребителя. На протяжении последних 30 лет центр власти смешался от поставщика, производителя в сторону дистрибьютора. В те­ чение последующих 30 лет он, безусловно, сместится в сторону потреби­ теля — по той простой причине, что потребитель в наше время располага­ ет полным доступом к информации во всемирном масштабе.

Также можно с высокой вероятностью предположить, что сокращение объемов торговли (т.е. покупательной способности) в сфере производства продолжится — и, наверное, нарастающими темпами. С момента окончания Первой мировой войны — если не с конца XIX столетия — платежеспособ­ ный спрос на первичные продукты, особенно на сельскохозяйственные по отношению к промышленным, начал резко снижаться. В XX столетии он продолжал падать со скоростью 1% в год. Таким образом, к 2000 году пла­ тежеспособный спрос на сельскохозяйственные продукты по отношению к промышленным товарам составил лишь одну треть от уровня 1900 года. Начиная с 1960 года наблюдается снижение платежеспособного спроса (т.е. объемов продаж) промышленных товаров по отношению к продуктам гу­ манитарной сферы. В период с 1960 по 2000 годы цены промышленных то­ варов (с поправкой на инфляцию) снизились почти на 60%. В то же время рост цен на два основных гуманитарных продукта — здравоохранение и об­ разование— в три раза опережал темпы инфляции. Таким образом, к 2000 году платежеспособный спрос на промышленные товары по отноше­ нию к товарам гуманитарной сферы составил примерно 20% от соотноше­ ния сорокалетней давности.

Но самое важное из вполне прогнозируемых особенностей будущего заключается в том, что общество и экономика, в которых нам предстоит жить и работать, будут иметь совершенно другой характер. Это будет об-

щество знаний, самую значительную (и самую дорогостоящую) долю трудовых ресурсов которого будут составлять работники умственного труда. По сути, эта перемена уже произошла во всех развитых странах.

И наконец, можно смело утверждать, что в экономике завтрашнего дня мы столкнемся с проблемами управления, решением которых предстоит заняться конкретным людям. Государство может оказывать в этом деле по­ мощь или, наоборот, — чинить препятствия. Но сами по себе задачи, о ко­ торых идет речь, не входят в компетенцию государства. Их в состоянии решать только индивидуальные организации — как коммерческие пред­ приятия, так и негосударственные некоммерческие организации и частные лица. Государственный аппарат не станет слабее и, тем более, дешевле. Од­ нако его эффективность все больше будет зависеть от действий отдельно взятых руководителей и специалистов в рамках отдельно взятой негосу­ дарственной организации и в масштабе отдельно взятого человека.

Я искренне надеюсь, что Энциклопедия менеджмента позволит менед­ жерам, руководителям и профессионалам завтрашнего дня лучше понять общество и экономику, в которых им предстоит жить и работать. Я также надеюсь, что эта книга поможет им освоить инструменты, с помощью ко­ торых им предстоит решать задачи, поставленные обществом и экономи­ кой будущего.

— Питер Ф. Друкер

Клермонт, штат Калифорния весна 2001 года

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ