Энциклопедия менеджмента - Друкер П.Ф

ловеческой личностью, этническими чистками и геноцидами, превзошло все, что мир знал до этого. Но все эти массовые убийства, все эти ужасы, которые навлекли на человеческую расу в XX столетии не в меру ретивые поборники идеи 'Немного рая", которые пытались построить "идеальное общество", уничтожив всех нонконформистов, инакомыслящих и несо­ гласных, а вместе с ними и тех, кто случайно оказался рядом, будь то ев­ реи, буржуазия, кулаки или интеллектуалы, — как теперь уже очевидно, оказались соверщенно бессмысленными и напрасными. Гитлер, Сталин и Мао, три злых гения XX столетия, разрушили очень многое. Но ничего не создали взамен.

Действительно, если XX столетие что-то и доказало всем нам, так это, прежде всего, тщетность и бесполезность политических преобразований. Даже тем, кто верит в исторический детерминизм, будет нелегко доказать, что причиной социальных преобразований XX столетия были громкие политические события; или наоборот — продемонстрировать, что причи­ ной громких политических событий были социальные преобразования. Однако именно социальные преобразования, действующие подобно оке­ анским течениям глубоко под бушующими волнами, оказывают долго­ временное, но непрерывное влияние на все, что происходит в нашем ми­ ре. Именно они — а не насилие и суета на политической арене — измени­ ли до неузнаваемости общество и экономику, общину и государство, в которых мы сейчас живем.

Крестьяне и домашняя прислуга

До Первой мировой войны самую большую самостоятельную группу населения в любой стране составляли крестьяне, фермеры.

Еще 80 лет назад, накануне Первой мировой войны, считалось само собой разумеющимся, что развитые страны — единственным исключени­ ем была Северная Америка — не смогут прокормить себя и попадут во все большую зависимость от импорта продовольствия из непромышленных, неразвитых стран.

В наши дни среди ведущих развитых стран, ориентированных на ры­ ночную экономику, лишь Япония широко импортирует продукты пита­ ния. (Впрочем, слабость Японии как производителя продуктов пита­ ния — это скорее результат устаревшей политики субсидирования произ-

водства риса, которая мешает этой стране развивать современное высоко­ производительное сельское хозяйство.) Все остальные развитые страны с рыночной экономикой с избытком покрыв?1ЮТ свои продовольственные потребности, несмотря на резкое увеличение численности городского на­ селения. Во всех этих странах производство продуктов питания в наши дни многократно (например, в Соединенных Штатах Америки — в во- семь-десять раз) превышает уровень производства продуктов питания, существовавший 80 лет назад.

Но во всех развитых странах с рыночной экономикой — в том числе и в Японии — фермеры составляют не более чем 5% населения и рабочей силы, т.е. лишь десятую долю от общего количества крестьян 80 лет тому назад.

Второй по численности группой трудоспособного населения в каждой из развитых стран в начале XX столетия была домашняя прислуга. Нали­ чие домашней прислуги считалось таким же "естественным явление^,!", как и преобладание сельскохозяйственного населения. Проведенная в 1910 году перепись населения Великобритании определяла "нижний уро­ вень среднего класса" как семью, количество прислуги в которой не пре­ вышало трех человек. В то время как доля фермеров в населении (в том числе в трудоспособном населении) на протяжении XX столетия неук­ лонно сокращалась, численность домашней прислуги — как в абсолют­ ном, так и в процентном выражении — столь же неуклонно повыша­ лась вплоть до Первой мировой войны. Спустя 80 лет домашняя прислуга в развитых странах практически исчезла. Лишь очень немногие люди, ро­ дившиеся после Второй мировой войны (т.е. лишь немногие из нынеш­ них 50-летних), видели прислугу в жизни, а не по телевизору.

Фермеры и домашняя прислуга представляли не только крупнейшие социальные группы. Они были, к тому же, старейшими социальными группами. Вместе на протяжении многих столетий они составляли фун­ дамент экономики и общества. Более того, они составляли фундамент "цивилизации".

Расцвет и падение пролетариев

Одной из причин (а возможно, и важнейшей причиной), в силу которых социальные преобразования не вызвали особых потрясений, было то, что к началу XX столетия в обществе начал доминировать новый класс, так

называемые "синие воротнички" — производственные рабочие, или, по терминологии К. Маркса, "пролетарии". Общество начала XX столетия было помешано на работниках физического труда, было одержимо ими, очаровано ими.

Рабочий стал "социальным вопросом" начала XX столетия, поскольку оказался первым в истории организованным "низшим классом".

Ни один из общественных классов, которые возникали на протяжении всей истории человечества, не развивался столь быстрыми темпами, как рабочий класс. И ни один из общественных классов не пришел к упадку столь быстро, как "пролетариат".

В 1883 году, т.е. в год смерти К. Маркса, "пролетарии" все еще состав­ ляли меньшинство среди промышленных рабочих. Большинство несель­ скохозяйственных работников в то время составляли квалифицирован­ ные специалисты, занятые в мелких ремесленных цехах, в каждом из ко­ торых трудились около 20-30 человек.

К 1900 году термин "промышленный рабочий" стал синонимом "оператора-станочника" на фабрике, где трудились сотни, если не тысячи, людей. Эти фабричные рабочие действительно были пролетариями "по Марксу". Они не занимали определенное место в обществе, не обладали политическим влиянием, экономическим могуществом или покупатель­ ной способностью.

До 1913 года работникам физического труда пенсия не выплачивалась. Кроме того, они не имели права на оплачиваемый отпуск, на сверхурочные, они не пол5^али дополнительную плату за работу в выходные дни или в вечернее время, они не получали медицинскую страховку (за исключением Германии), пособия по безработице; не было и речи о соблюдении техники безопасности на рабочем месте. Один из первых законов, направленных на офаничение количества рабочих часов для взрослых мужчин, принятый в Австрии в 1884 году, устанавливал одиннадцатичасовый рабочий день (при шестидневной рабочей неделе). В 1913 году промышленные рабочие во всех странах работали как минимум три тысячи часов в году. Профсоюзы все еще были официально запрещены или, в лучшем случае, находились в зачаточном состоянии. Но рабочие уже продемонстрировали свою способ­ ность организовываться. Они уже продемонстрировали свою способность действовать как самостоятельный "класс".

В середине XX столетия промышленные рабочие в каждой развитой стране (в том числе и в коммунистических странах) превратились в

крупнейшую самостоятельную группу, хотя фактическое большинство они составляли только в военное время. Они стали в высшей степени респектабельны. Во всех развитых странах с рыночной экономикой они превратились — в экономическом отношении — в "средний класс". Они были надежно защищены законами о труде, получали пенсию, пользова­ лись правом на продолжительные оплачиваемые отпуска, получали посо­ бия по безработице и, фактически, завоевали право на "пожизненное тру­ доустройство". И самое главное — они добились определенного полити­ ческого влияния. Профсоюзы играли роль "реального правительства" во многих странах (а не только в Великобритании), располагая едва ли не большей властью, чем премьер-министр и парламент.

Однако в 1990 году работники физического труда и их профсоюзы бы­ ли вынуждены перейти в глухую оборону. Они начали неуклонно сокраЕ1аться количественно. Если в 1950-е годы промышленные рабочие со­ ставляли две пятые трудоспособного населения Соединенных Штатов Америки, то в начале 1990-х они составляли лишь одну пятую трудоспо­ собного населения страны, т.е. не больше, чем в начале XX столетия, ко­ гда начался стремительный рост их численности. В других развитых странах с рыночной экономикой сокращение численности работников физического труда поначалу было не столь стремительным, но после 1980 года оно нарастает повсеместно. К 2010 году в каждой из развитых стран с рыночной экономикой промышленные рабочие будут составлять не больше одной десятой, самое большее — одной восьмой всего трудо­ способного населения. Влияние профсоюзов снижается столь же стреми­ тельно. В то время как в 1950-е и 1960-е годы Национальный профсоюз шахтеров в Великобритании отправлял в отставку одного премьерминистра за другим, в 1980-е годы ситуация резко изменилась. Маргарет Тэтчер, вступив в открытую конфронтацию с профсоюзами и безжалост­ но отнимая у них былое политическое влияние и привилегии, выигрыва­ ла одни выборы за другими. Создается впечатление, что работники физи­ ческого труда в производственных отраслях и их профсоюзы идут тем пу­ тем, который уже прошли фермеры.

Постепенно обычных рабочих вытесняют "технологи", т.е. люди, кото­ рые, занимаясь преимущественно pj^iHbiM трудом, применяют при этом определенные теоретические знания. В качестве примеров можно привес­ ти компьютерных техников или специалистов по эксплуатации медицин­ ского оборудования, таких как операторы рентгеновских установок, фи-

зиотерапевты, специалисты медицинских лабораторий, техникипульмонологи и т.п., которые представляют собой наиболее стремительно растущую группу в составе трудоспособного населения Соединенных Штатов Америки, начиная с 1980 года.

И вместо "класса", т.е. прочно спаянной, легко узнаваемой, определен­ ной и сознающей себя как особую общность группы, работники физиче­ ского труда в производственных отраслях постепенно превращаются в одну из многих "групп давления".

Итак, прогнозы Маркса и синдикалистов не оправдались. Возвышение промышленных рабочих не привело к дестабилизации общества. Напро­ тив, оно оказалось наиболее стабилизирующим социальным фактором XX столетия. Это также объясняет, почему исчезновение сельскохозяйствен­ ных рабочих и домашней прислуги не привело к социальному кризису.

Для сельскохозяйственных рабочих и домашней прислуги работа в промышленности оказалась благоприятной возможностью. По сути, это была первая возможность за всю историю существенно улучшить матери­ альное положение, не покидая пределы своей родины.

В развитых странах с рыночной экономикой каждое поколение на про­ тяжении последних 100-150 лет существенное улучшало свое материаль­ ное положение по сравнению с предыдущим. Это объяснялось, главным образом, тем, что у крестьян и домашней прислуги появилась возмож­ ность пойти в промышленность. И они не преминули воспользоваться такой возможностью.

Поскольку промышленные рабочие образовывали значительные груп­ пы, т.е. поскольку они трудились на крупной фабрике, а не в маленьком цехе или на дому, появилась возможность оценить их производитель­ ность. Начиная с 1881 года — т.е. за два года до смерти Маркса — систе­ матическое изучение труда (как выполняемых задач, так и применяемых при этом инструментов) привело к ежегодному повышению производи­ тельности рз^ного труда (изготовление и перемещение физических предметов) на 3-4%, что обеспечило 50-кратное повышение объемов про­ изводства в течение ста лет (в расчете на одного работника). Именно на этом базируются все экономические и социальные достижения прошлого столетия. И вопреки "всеобщему мнению", которое в XIX столетии разде­ лял не только К. Маркс, но и все "консерваторы", такие как Дж.П. Морган, Бисмарк и Дизраэли, практически все эти достижения принесли пользу "рабочему классу". Примерно половина прибыли от воз-

росшей производительности труда пошла на резкое сокращение рабочей недели (от 40% в Японии до 50% в Германии), а вторая половина позво­ лила увеличить реальную заработную плату рабочих, занятых изготовле­ нием и перемещением физических предметов, на 25%.

Таким образом, существовали вполне весомые причины, чтобы возвы­ шение промышленных рабочих происходило достаточно мирным, а не на­ сильственным (и уж тем более, не революционным) путем. Но чем объяс­ няется то, что их закат прошел не менее мирно, чем их возвышение, и не сопровождался значительными социальными протестами, потрясениями и беспорядками — по крайней мере, в Соединенных Штатах Америки?

Возвышение работника умственного труда

"Класс", который пришел на смену промышленным рабочим, стал для них серьезным вызовом. Самой молодой доминантной группой становят­ ся работники умственного труда. Они составляют не меньше трети трудо­ способного населения Соединенных Штатов Америки, т.е. примерно та­ кую же долю, какую составляли в лучшие годы промышленные рабочие (за исключением военного времени). Труд большинства работников ум­ ственного труда оплачивается не хуже, а нередко даже и лучше, чем труд работников физического труда. А новые рабочие места предоставляют им намного лучшие возможности.

Но — и это очень существенное "но" — новые рабочие места в своем большинстве требуют квалификации, которой работники физического труда не только не обладают, но и не могут приобрести. Новые рабочие места требуют определенного формального образования, а также умения приобретать и применять на практике теоретические и аналитические знания. Они требуют несколько иного подхода к работе и иного образа мышления. И главное, они требуют, чтобы у работника выработалась привычка к постоянному обучению и приобретению новых знаний.

Вытесненные со своих должностей промышленные рабочие, таким об­ разом, не могут просто перейти на работу, связанную с использованием знаний, так же легко, как вытесненные со своих мест крестьяне и домаш­ няя прислуга перешли на работу в промышленность.

Но даже в общинах, которые полностью зависели от одного-двух заво­ дов или промышленных предприятий, закрытие такого завода или массо-

вые сокращения рабочих мест не приводили к радикальным социальным потрясениям. Подобные сокращения, например, происходили в городах западной Пенсильвании или восточного Огайо, основу экономического благополучия которых составляли сталелитейные заводы, или в штате Мичиган, где многие "заводские" поселки оказались на грани выживания после закрытия "своих" заводов. Но даже здесь процент безработных сре­ ди взрослого белого трудоспособного населения за несколько лет снизил­ ся до уровня, соразмерного со средними показателями по стране, т.е. до уровня "полной занятости" в США. Ни о какой радикализации американ­ ских работников физического труда не было и речи.

Единственным объяснением этого обстоятельства служит то, что для промышленных рабочих неафроамериканского происхождения такое развитие событий не оказалось неожиданностью, хотя, разумеется, особо­ го восторга у них не вызвало, было весьма болезненным и несло в себе немалую угрозу для каждого отдельного работника и каждой отдельной семьи. В психологическом плане — скорее с точки зрения системы ценно­ стей, чем с эмоциональной точки зрения — американские работники фи­ зического труда, составляющие основу промышленных рабочих, оказа­ лись готовыми к тому, чтобы принять как должное и неизбежное переход к работам, которые требуют определенного формального образования, когда человеку платят не столько за ручной труд (квалифицированный или неквалифицированный), сколько за знания.

Одним из факторов, повлиявших на формирование такого настроя, возможно, явился "Закон о правах военнослужащих", принятый после Второй мировой войны. Государство дало возможность каждому амери­ канцу, вернувшемуся с фронтов Второй мировой войны, возможность получить образование на уровне колледжа. Тем самым высшее образова­ ние стало "нормой", а среднее образование начало восприниматься как "пониженный стандарт". Еще одним фактором, возможно, стал обяза­ тельный призыв в ряды Вооруженных сил США, начавшийся в годы Второй мировой войны и сохранявшийся на протяжении 35 лет после ее окончания, благодаря которому подавляющее большинство взрослых мужчин-американцев, родившихся в период с 1920 по 1950 годы — т.е. большинство взрослых мужчин-американцев, которые живы и по сей день, — отслужили несколько лет в Вооруженных силах Соединенных Штатов Америки, где они в обязательном порядке получали среднее об­ разование (если не успели получить его до армии). Как бы там ни было,

переход в США от ручного труда, которым преимущественно занимались промышленные рабочие (т.е. изготовления и перемещения предметов), к работе, связанной с использованием знаний, был в основном воспринят (за исключением афроамериканской части населения) как целесообраз­ ное или, по крайней мере, неизбежное явление.

В Соединенных Штатах Америки этот переход завершился при­ мерно к 1990 году. Правда, другие промышленно развитые страны по­ ка отстают в этом плане от США: в западной и северной Европе и Японии этот переход в 1990-е годы лишь начался. Однако не прихо­ дится сомневаться, что в указанных странах он будет набирать все бо­ лее высокие темпы и, возможно, пойдет даже быстрее, чем это понача­ лу происходило в США. В связи с этим уместно спросить: будут ли подобные трансформации проходить так же безболезненно, без серь­ езных социальных потрясений, как в Америке? Или американский ва­ риант перехода от преимущественно ручного к умственному труду окажется еще одним примером "американского чуда" (каковым стала история американского общества в целом и история развития трудо­ вых отношений в частности)? В Японии, например, превосходство формального образования и образованного человека считается бес­ спорным, а потому снижение роли промышленных рабочих — класса, который возник в Японии сравнительно недавно и который превзо­ шел по своей численности крестьян и домашнюю прислугу спустя многие годы после окончания войны, — может приниматься как должное и неизбежное с такой же (а может, даже большей) готовно­ стью, как и в Соединенных Штатах Америки. Но что будет в промыш­ ленно развитых странах Европы — Великобритании, Германии, Фран­ ции, Бельгии, северной Италии и т.д., где история рабочего класса на­ считывает больше ста лет, в странах, где рабочему классу присуще чувство самоуважения и где, несмотря на все свидетельства обратного, по-прежнему глубока убежденность в том, что работники физическо­ го, а не умственного труда являются подлинными творцами благосос­ тояния страны? Не будет ли вся Европа реагировать на перемены так, как на них реагировали афроамериканцы в США? Это, несомненно, один из ключевых вопросов, ответ на который в значительной степени определит социальное и экономическое будущее развитых стран с ры­ ночной экономикой. Ответ на этот вопрос мы получим, наверное, в течение ближайших десяти лет.

Зарождение общества знаний

Работники умственного труда в обществе знаний будут в меньшинстве. Но во многих странах — скорее всего, в большинстве развитых стран — они окажутся крупнейшей самостоятельной группой населения (в том числе и трудоспособного населения). Даже если другие группы превзой­ дут их по численности, работники умственного труда будут определять характер и социальный профиль зарождающегося общества знаний. Они не могут быть правящим классом, но они уже стали лидирующим классом общества знаний. А по своим характеристикам, социальному положению, по своим ценностям и ожиданиям они фундаментально отличаются от любой другой группы в истории, которая когда-либо занимала лидирую­ щие (не говоря уж о доминирующих) позиции в обществе.

Прежде всего, работник умственного труда получает доступ к работе, ра­ бочему месту и социальной позиции за счет своего формального образования.

Первым следствием этого будет то, что образование станет центром общества знаний, а учебные заведения — его важнейшими учреждениями. Какие знания требуются каждому специалисту? Каков критерий "качества" в обучении и преподавании? Все эти вопросы станут, в силу необходимости, центральными политическими вопросами общества зна­ ний. Вообще говоря, нет ничего удивительного в том, что приобретение и распределение формальных знаний начнет занимать такое место в поли­ тике общества знаний, какое занимало приобретение и распределение собственности и дохода на протяжении тех двух или трех столетий, кото­ рые мы называем "эпохой капитализма".

Нетрудно также с достаточной вероятностью предсказать, что нам придется дать новое определение "образованного человека".

Общество знаний неизбежно станет намного более конкурентным, чем лю­ бое другое общество за всю историю человечества Причина проста: после то­ го как знания станут доступными для всех и каждого, уже не будет оправда­ ния плохой работе. Не будет места "бедным" странам. Останутся только не­ вежественные страны. То же самое будет относиться и к отдельным компаниям, отдельным отраслям и отдельным организациям любого типа. То же самое будет относиться и к отдельным людям. По сути, развитые общества уже стали для человека намного более конкурентными, чем общества начала XX столетия, не говоря уж о более ранних обществах, существовавших в XIX или XVni столетиях. В те времена у большинства людей не было возможно-

сти вырваться из класса', к которому они принадлежали по рождению, и ка­ ждому приходилось идти по стопам своих отцов, наследуя их во всем — и в работе, и в общественном положении.

Работники умственного труда, какими бы ни были их знания — прими­ тивными или "продвинутыми" — будут, по определению, обладать специали­ зированными знаниями. Знание, когда речь идет о его практическом приме­ нении, может бьггь эффективным лишь в случае, когда оно специализиро­ ванное. По сути, чем специализированнее знание, тем оно эффективнее.

Не менее важно второе следствие того, что работники умственного труда в силу необходимости станут узкими специалистами: эти люди бу­ дут работать в составе той или иной организации. Именно организация в состоянии обеспечить базовую непрерывность, без которой невозможна высокая эффективность работников умственного труда. Именно органи­ зация в состоянии превратить специализированные знания работников умственного труда в конкретные результаты.

Сами по себе специализированные знания не в состоянии дать кон­ кретных результатов. Работа хирурга не принесет желаемого результата, если не будет поставлен правильный диагноз, а это, вообще говоря, не входит в обязанности хирурга и даже не относится к его компетенции. Исследователи рынка, сами по себе, не производят ничего, кроме данных. Чтобы преобразовать эти данные в информацию — не говоря уж о том, чтобы обеспечить их эффективность в деятельности, связанной с исполь­ зованием знаний, — требуются специалисты по маркетингу, специалистыпроизводственники и специалисты по обслуживанию. Занимаясь иссле­ дованиями совершенно самостоятельно, историк может добиться высо­ кой эффективности своей работы. Но чтобы эффективно заниматься пре­ подавательской деятельностью, историку не обойтись без помощи мно­ жества других специалистов — людей, которые специализируются на математике или литературе. А для этого необходимо, чтобы у специали­ ста был доступ к соответствующей организации.

Такой доступ он получает в качестве независимого консультанта. Та­ кой доступ он получает в качестве "провайдера" специализированных ус­ луг. Но для значительного количества работников умственного труда та­ кой доступ возможен лишь в качестве сотрудников (штатных или не­ штатных) соответствующей организации, о какой бы организации ни шла речь — государственном учреждении, больнице, университете, коммерче­ ской фирме или профсоюзе. В обществе знаний конкретных результатов