Проблемы историко-философской науки. М., «Мысль», 1969. - Ойзерман Т. И

са: тождественна ли частная собственность с присвое­ нием человеком вещества природы вообще? Чем отли­ чается собственность на средства производства от соб­ ственности на другие вещи, например предметы лич­ ного потребления? Существовали ли в истории челове­ чества иные формы собственности или понятия «част­ ная собственность» и «собственность вообще» синони­ мы? Является ли природа человека неизменной? Не трудно понять, что такая постановка вопроса «поче­ му?» выявляет многообразие его возможного содержа­ ния. Не следует, однако, думать, что правильная по­ становка вопроса зависит просто от желания мыслите­ ля: она предполагает как определенный уровень по­ знания, так и некоторые социальные предпосылки.

Итак, вопрос «почему?» может носить содержа­ тельный или же, напротив, бессодержательный харак­ тер. Нет ничего легче, чем сопровождать любое утвер­ ждение или отрицание глубокомысленным «почему?», не затрагивающим сущности того вопроса, факта, предмета, о котором что-либо высказывается. Такого рода вопрошание превращается в детское занятие, в нечто подобное игре, которое, конечно, не имеет ниче­ го общего с сутью философского вопроса. И дети, по­ стоянно спрашивающие «почему?», и взрослые, под­ ражающие детям или остающиеся на уровне детей, не становятся благодаря этому философами. Народная мудрость справедливо высмеивает это настойчивое, бездумное «почемуканье» как занятие, не требующее умственного напряжения. И если позитивисты пыта­ лись иной раз свести философские вопросы к детскому «почему?», то это указывает лишь на то, что в своей шумной полемике против эссенциализма, якобы ре­ ставрирующего средневековые представления о скры­ тых (т. е. принципиально ненаблюдаемых) качествах, они проглядели сущность философских вопросов и те существенные отношения в самой действительности, к которым они относятся*.

* Следует, впрочем, подчеркнуть, что детское «почему?» от­ нюдь не всегда беспредметно. Оно заключает в себе то н е п о ­ с р е д с т в е н н о е отношение к окружающим явлениям, которое свободно от обычно не обоснованного убеждения большинства взрослых, что эти привычные, примелькавшиеся в сознании факты не представляют интереса и достаточно уже известны, чтобы уде-

209

Анализ формы философского вопроса выявляет специфическое, несводимое к предмету частных наук содержание. Иными словами, не тот или иной способ формулировки проблемы делает ее философской, а ее содержание. Поэтому и нефилософы, когда им прихо­ дится заниматься этими проблемами, тоже философ­ ствуют. Это показывает, что не существует математи­ ческого, физического, химического решения философ­ ских проблем, хотя математика, физика, химия и другие науки участвуют в их решении. И все же на вопросы: что такое закон? что такое истина? какова природа наиболее общих закономерностей? почему мир познаваем? почему сознание есть отражение объ­ ективной реальности? — как и на все другие философ­ ские вопросы, не может ответить ни одна частная нау­ ка потому, что они относятся к содержанию всех наук. Поэтому, отвергая идеалистическое положение о сверх­ научнссти философских проблем, мы утверждаем тем самым лишь то, что они могут быть решены только научно. А это означает, что решение философских про­

лять им внимание, тем более что у каждого есть свое дело, каждо­ му не хватает времени, мы уже не дети и т. д. Платон и Аристо­ тель считали удивление началом философии. При этом имелось в виду не то чувство изумления, которое вызывается в нашем со­ знании необычным, никогда не виданным, неожиданным, а удив­ ление перед тем, что было известно, привычно, никогда удивления не вызывало. М. Планк рассматривал способность удивляться как начало теоретического подхода к явлениям. В статье «Смысл и границы точной науки» он писал: «Не потому взрослый человек разучился удивляться, что он разгадал чудесную загадку, а по­ тому, что он привык к законам своей картины мира. Но почему существуют именно эти, а не другие законы, для взрослого так же удивительно и необъяснимо, как и для ребенка. Кто не понимает этого положения, не признает его глубокого значения, кто зашел так далеко, что ничему больше не удивляется, тот обнаруживает

другие законы. Он считает людей, не задумывающихся над подоб­ ного рода, т. е. философскими, вопросами, неспособными основа­ тельно размышлять. Не удивительно поэтому, что детское «поче­ му?» представляется М. Планку значительным и в сущности не­ детским. «Действительно, — пишет он, — перед лицом неизмеримо богатой, постоянно обновляющейся природы человек, как бы ни был велик прогресс в области научного познания, остается всегда удивляющимся ребенком и должен быть постоянно готов к новым неожиданностям» (61, 111).

210

блем основывается на всей совокупности научных дан­ ных. Однако решением этих проблем, во всяком слу­ чае непосредственно, занимается именно философия: это-то, собственно, и составляет ее задачу.

Таким образом, действительно существуют вопро­ сы, которые может решать только философия, но не без помощи всех других наук. Эти вопросы и есть, соб­ ственно, философские проблемы. Это на первый взгляд самоочевидное положение (зачем в ином случае фило­ софия?) требует, однако, разъяснения, поскольку про­ блемы, веками считавшиеся философскими, постоянно переходили в ведение частных наук и благодаря этому получали научное разрешение*. Ближайший анализ такого рода проблем показывает, что это были част­ ные вопросы и философия занималась ими постольку, поскольку не было соответствующей частной науки. Поэтому вопросы, которыми занималась философия в течение тысячелетий, могут быть разделены на два ос­ новных вида. Это, во-первых, наиболее общие вопросы, которые возникали, развивались, получали определен­ ное решение на протяжении всей истории философии. Во-вторых, это частные вопросы, о которых говори­ лось выше: они постепенно отпочковывались от фило­ софии.

Завершающийся в наше время процесс выделения из философии вопросов, которые становятся предме­ том исследования частных наук, способствует даль­ нейшему развитию и обогащению собственно философ-

* К. Штейнбух, сочетающий в своем мировоззрении естествен­ нонаучный материализм с элементами позитивистской трактовки познания, полагает, что одни и те же вопросы сначала изучаются философией, а затем получают решение в специальных науках. Явно не отличая вопросов, отпочковавшихся от философии вслед­ ствие развития частных наук, от тех философских вопросов, кото­ рые по самой природе своей не могут быть предметом частной науки, Штейнбух приходит к ошибочному выводу: «История науки знает много примеров того, к а к те или иные проблемы долгое вре­ мя оставались объектом философских умозрений, но затем оказа­ лись предметом исследования в точных науках. Типичным приме­ ром является атомистическая концепция строения материи ... Как только проблема впервые подвергается исследованию методами точных наук, становится ясно, что эта форма ее изучения обла­

211

ской проблематики или, говоря иными словами, то­ му, что вопросы, которыми занимается философия, становятся все более философскими, т. е. такими, ко­ торые по самой природе своей не могут быть решены в рамках существующей или мыслимой частной науч­ ной дисциплины. В этой связи, естественно, изменяет­ ся взаимоотношение между философией и частными науками: философия уже не занимается предвари­ тельной подготовкой вопросов, которые затем перехо­ дят в ведение частных наук. Вместо функции спекуля­ тивного предвосхищения научной постановки вопросов философия в той мере, в какой она занимается про­ блематикой частных наук (а это далеко не исчерпывает ее предмета), выполняет функцию мировоззренче­ ского осмысления, обобщения, сравнительного анализа научных открытий и методов исследования, задачу теоретической разработки методологических проблем науки. Это изменение соотношения между философией и частными науками обусловлено также и тем, что в настоящее время предвосхищение будущих открытий естествознания возможно лишь на основе теоретиче­ ского анализа специальных эмпирических данных, получаемых путем экспериментов и инструментальных наблюдений, а этим, конечно, может заниматься лишь теоретик-естествоиспытатель, а не философ. То, что в XX веке философия не предвосхитила открытий, сде­ ланных теорией относительности, квантовой механи­ кой, кибернетикой, что эти открытия были такой же неожиданностью для философов, как и для подавляю­ щей части всех ученых, объясняется, на наш взгляд, изменением характера философских проблем и соот­ ветственно этому самой функции философии и при­ роды философского исследования. Раз философия пере-

(121, 21—22). Иллюзия, которую К. Штейнбух черпает из позити­ вистского рассмотрения истории философии и науки, заключается в убеждении, что рано или поздно все философские вопросы ста­ нут предметом исследования частных наук. Эта иллюзия основы­ вается на представлении, что философские проблемы не имеют специфического содержания, что они отличаются от тех проблем, которые уже выделились из философии лишь своей донаучной

212

стает заниматься частными вопросами, она, естествен­ но, не может предвосхитить их последующее решение*.

Положение о существовании видовых различий внутри философской проблематики может вызвать воз­ ражения, на которых следует специально остановиться. Первое возражение: не являются ли общие и особенно наиболее общие философские вопросы в сущности не­ правильно сформулированными проблемами, так как каждый общий вопрос может и должен быть расчле­ нен на составляющие его частные вопросы? А если это так, то существуют ли вообще собственно философские вопросы или же они существуют лишь постольку, по­ скольку общие вопросы еще не осмыслены, не расчле­ нены?

Действительно, любой общий, в том числе и фило­ софский, вопрос может быть расчленен на совокуп­ ность частных вопросов. Однако философский вопрос тем-то и отличается от других нефилософских общих вопросов, что он сохраняет свой смысл и значение и после этого разделения на частные вопросы, и даже после решения этих частных вопросов соответствую­ щими науками. Больше того, значение философского вопроса возрастает именно благодаря его расчлене­ нию на множество специальных, частных вопросов, по­ сле решения которых вновь осознается значение об­ щего, философского вопроса. Так, например, проблема бесконечности, несомненно, получает все более опреде­ ленное философское содержание вследствие того, что

* Нам представляется, что работы по философским вопросам естествознания, выполняемые диалектическими материалистами, имеют своей задачей не предвосхищение будущих открытий, а теоретический, методологический анализ достижений науки с це­ лью дальнейшего развития диалектического материализма и ме­ тодологической помощи представителям частных наук. Мы соглас­ ны с И. Т. Фроловым, который пишет, что диалектический мате­ риализм в отличие от натурфилософии «имеет дело со «второй реальностью», созданной наукой, т. е. в случае познания законо­ мерностей живых систем с «биологической реальностью», которая

вскрывая всеобщее в специфическом. В этом состоит м и р о в о з ­ з р е н ч е с к а я задача философии, ее функция обобщения. Она осуществляется в форме теоретической интерпретации специфиче­ ского знания с включением его в общую систему мировоззрения» (114, 111).

213

различными сторонами этой проблемы успешно зани­ маются математика, физика и другие науки. Актуаль­ ность философского вопроса о природе человека, как уже подчеркивалось выше, стала еще более несомнен­ ной благодаря тому, что антропология, психология, физиология, история и другие науки исследовали его определенные, частные аспекты.

Второе возражение. То, что частные вопросы могут быть отвлечены от общих, очевидно. Но в какой мере общие вопросы могут быть отделены от частных? Ведь значительная часть общих, философских вопросов представляет собой те же частные, относимые к неогра­ ниченной сфере исследования вопросы. Не являются ли в этом случае и философские и нефилософские про­ блемы лишь двумя сторонами одной и той же медали?

Такие вопросы, как отношение духовного к мате­ риальному, проблема человека, проблема бесконечно­ сти, неизбежно становятся предметом специального научного исследования, оставаясь вместе с тем важ­ нейшими философскими проблемами, решение кото­ рых философией в значительной мере обусловлено до­ стижениями частных наук. М. Адлер называет эти вопросы «смешанными», полагая, что в отличие от собственно философских вопросов они решаются объ­ единенными усилиями философии и частных наук. Но все дело в том, что, за исключением псевдопроблем, не

предоставляемых частными науками. И кроме того, вопросы, называемые Адлером смешанными, которые в предлагаемой им классификации философских про­ блем оказываются третьестепенными*, в действитель-

* Первостепенными (first order) философскими вопросами яв­ ляются, по М. Адлеру, «вопросы о том, что есть и что происходит в мире или что должен делать человек, к чему он должен стре­ миться ... », второстепенными — «вопросы о том, как мы познаем, мыслим или говорим относительно того, что есть и что происходит в мире, или о том, к чему должны стремиться люди» (129, 43). Это определение перворазрядных и второстепенных философских проблем излагается как аксиоматически очевидное, ибо сначала мы должны иметь представление о мире для того, чтобы оцени­ вать это представление. Поэтому, заявляет Адлер, метафизика пер­ вична по отношению к эпистемологии (129, 45). Однако ошибка Адлера заключается в том, что он отвлекается от развития фило-

214

ност'И (если не стоять на позициях спекулятивно-идеа­ листической метафизики)-философские проблемы пер­ востепенной важности.

Таким образом, частные вопросы, которыми в про­ шлом занималась философия, выходят из ее ведения и решаются частными науками. Те же вопросы, кото­ рыми занимаются и философия, и частные науки, оче­ видно, являются одновременно и общими и частными. Психология, антропология, история, медицина, биоло­ гия по-разному изучают человека, каждая из этих наук исследует определенную, особенную форму человече­ ского существования. Философия же, обобщая дости­ жения этих наук, решает проблему человека в целом, т. е. решает вопрос о природе человека и ее историче­ ски происходящем изменении, о соотношении индиви­ дуального и общественного, антропологического и со­ циального, о материальной и духовной жизни обще­ ства, наиболее общих законах общественного развития, закономерностях практической деятельности человека, познания, художественного освоения мира, отчужде­ ния и т. д. В рамках философии ни один из этих во-

софии, в ходе которого в различные исторические периоды разные проблемы приобретают первостепенное, доминирующее, важнейшее значение. В античной философии до Сократа центральное место занимали космологические вопросы. У Аристотеля «первой фило­ софией» является то, что его комментаторы затем называли мета­ физикой, вопросы же теории познания занимают подчиненное ей положение. Но было бы явным антиисторизмом распространять это соотношение проблем, сложившееся в античной философии и принятое средневековой схоластикой, следовавшей главным обра­ зом за Аристотелем, на все последующее развитие философии. Кант считал своей главной задачей создание новой, критической метафизики природы и метафизики нравов. Однако в его филосо­ фии важнейшее место занимали, конечно, гносеологические вопро­ сы. У Фихте, Шеллинга, Гегеля проблемы метафизики, онтологии, гносеологии в сущности совпадают. В учении неокантианцев гно­ сеологическая проблематика (наряду с аксиологической) занимает доминирующее положение. То же относится к позитивистам, нео­ позитивистам и многим другим течениям новейшей буржуазной философии. Стремление раз и навсегда определить, какие фило­ софские вопросы являются самыми важными, а какие имеют вто­ ростепенное значение, исходит из идеалистической и религиозной концепции philosophia perennis и игнорирует связь философии с определенными историческими потребностями и социальными проблемами. Последнее обстоятельство, например, определило тот факт, что в философии марксизма важнейшее место заняли про­ блемы исторического материализма.

215

просов не является частным, и все они лишь различ­ ные аспекты одного и того же вопроса, которые пере­ ходят друг в друга. Так, например, вопрос о соотноше­ нии индивидуального и социального, который, по-ви­ димому, носит специальный характер в психологии, в философии не может быть решен без исследования всех перечисленных выше вопросов. Эта взаимообу­ словленность философских проблем, их кореллятивное отношение друг к другу, их исторически выявляющее­ ся всеобъемлющее единство существенно отличает по­ следние от вопросов любой частной науки, где каждый из вопросов связан лишь с некоторой частью других специальных вопросов, но, конечно, не со всем кругом вопросов данной науки. Развитие специализации вну­ три каждой частной науки свидетельствует о возра­ стающей относительной независимости рассматривае­ мых ею вопросов. Совершенно иная ситуация в фило­ софии, где взаимопроникновение философских проблем создает немалые трудности для исследования, так как решение одной философской проблемы в известной мере означает и решение (хотя бы и в самой общей форме) всех других проблем философии.

Философию часто упрекали в том, что она зани­ мается «преждевременными» вопросами, решение ко­ торых еще не подготовлено развитием науки. Однако естествознание, как нам кажется, независимо от фи­ лософии ставило (и продолжает ставить в наши дни) такого рода «преждевременные» и «несвоевременные» вопросы, которые явно еще не могут быть решены и все же заслуживают внимания. В настоящее время, когда философия, как правило, уже не претендует на предварительное (в известной мере «спекулятивное») решение частных проблем, этим делом занимаются сами естествоиспытатели, но, конечно, не так, как это делали натурфилософы.

Таким образом, стремление ответить на тот или иной частный или общий вопрос до того, как будет на­ коплен достаточный для ответа эмпирический мате­ риал, имеет место в любой области знания. И происте­ кает оно не просто из нетерпения, а прежде всего потому, что недостаточность наличных эмпирических данных осознается лишь в процессе исследования, к ко­ торому побуждает эта «преждевременная» постановка

216

вопросов. Следовательно, и в естествознании суще­ ствуют такие вопросы, которые нельзя оставить хотя бы без предварительного ответа. Их прогрессивное зна­ чение несомненно. В философии такого рода вопросы занимают несравненно больше места, и это также ха­ рактеризует специфику философских проблем. Бывает, что человек ставит перед собой весьма ограниченную задачу и полностью ее решает. Бывает и так, что че­ ловек ставит себе грандиозную задачу, но решает ее лишь частично. Не только философия, но и частные науки нуждаются в такого рода «фантазерах». Это сравнение, как нам кажется, применимо к характери­ стике философских проблем.

2 СТАРЫЕ И НОВЫЕ,

ВЕЧНЫЕ И ПРЕХОДЯЩИЕ ПРОБЛЕМЫ

Проблема в частных науках подобна задаче, кото­ рая возникает после выполнения предыдущей задачи. Теоретическая механика XX в., естественно, не зани­ мается проблемами времен Ньютона: они решены, т. е. уже не являются проблемами. Следует оговорить­ ся: и в естествознании (не говоря уже о математике) существуют отдельные проблемы, поставленные сотни лет назад, но не решенные и по сей день. Однако это, конечно, не правило, а исключение.

История научного знания есть история возникно­ вения и развития сотен (а затем и тысяч) специальных научных дисциплин, и у каждой из них свои пробле­ мы, которые в основном не могли существовать до воз­ никновения этой научной дисциплины. Сама возмож­ ность создания новых научных дисциплин предпола­ гает изобретение новых технических средств инстру­ ментального наблюдения, новой экспериментальной техники, открытие таких объектов исследования, о су­ ществовании которых ранее просто не подозревали.

Развитие научного познания совершается через сознательную, целенаправленную деятельность иссле­ дователей, но оно не свободно от элемента стихийно­ сти в том смысле, что принципиально невозможно предвидеть будущее знание, а следовательно, и про-

217

блемы, которые в этой связи возникнут. Непознанное далеко не всегда наличествует как нечто известное. Ученый, поскольку он выходит за пределы непосред­ ственно наблюдаемого, сплошь и рядом не знает, что он не знает. Прогресс познания заключается также и в выявлении непознанного, что позволяет наносить на карту возможного знания белые пятна, которых там раньше не было. Каждое из этих белых пятен — про­ блема. Это значит, что проблемы любой частной науки фиксируют непознанное, выявившееся в результате познания.

История любой специальной научной дисциплины позволяет с большей или меньшей точностью устано­ вить хронологию ее проблем. То обстоятельство, что некоторые вопросы, которыми занимается, например, современная астрофизика или химия, были поставле­ ны сотни лет назад, не меняет общей картины, так как они были поставлены в далеком прошлом не астрофи­ зикой или химией, а философией и, следовательно, были тогда философскими проблемами.

Философские проблемы качественно отличаются от проблем любой частной науки, так как в своей перво­ начальной исторической форме они обычно выступали как донаучные догадки, гипотезы, предвосхищения. Можно, конечно, говорить о донаучной форме поста­ новки и некоторых естественнонаучных проблем, но это, как уже указывалось выше, относится к истории философии, а не к истории естествознания. Этот факт был превратно истолкован О. Контом как свидетель­ ство принципиально донаучного характера воякой фи­ лософской постановки проблемы. В действительности указанный факт говорит о другом: развитие филосо­ фии имело место и тогда, когда еще не было частных наук. Философские проблемы в значительной своей ча­ сти возникают в эту донаучную историческую эпоху. Делать отсюда вывод, что они обречены навсегда оста­ ваться донаучной формой постановки вопросов, — зна­ чит не видеть того, что философские проблемы не только возникают, но и развиваются. Игнорирование этого обстоятельства неизбежно приводит к метафизи­ ческой концепции неизменных и вечных философских проблем. «Философы всех времен и народов занима­ ются одними и теми же проблемами», — говорит

218