Проблемы историко-философской науки. М., «Мысль», 1969. - Ойзерман Т. И

знаний и то, что оно не остается неизменным. Изучая науку, мы осознаем те изменения, которым подвергает­ ся ее предмет в ходе исторического развития, понимаем неизбежность дискуссий о ее предмете в среде специа­ листов. Такого рода дискуссии необходимы для разви­ тия науки; они происходят отнюдь не потому, что уче­ ные не знают, чем они занимаются, что исследуют, что преподают.

Научное определение предмета любой науки, ко­ нечно, не может быть исходным пунктом ее действи­ тельного исторического развития: оно становится воз­ можным на сравнительно высокой ступени развития науки, являясь подытожением, обобщением пройден­ ного пути и достигнутых результатов. Так, например, научное определение предмета политической экономии как науки, исследующей законы общественного произ­ водства и распределения материальных благ на раз­ личных ступенях развития общества, было дано лишь Марксом, хотя политическая экономия как наука су­ ществовала уже в XVII в.

Определение предмета любой науки представляет немалые трудности также и потому, что совершенно недостаточно просто указать на объекты, которые она изучает; необходимо объяснить, на каком основании именно эти объекты вычленены как предмет данной науки. Необходимо, далее, определить эти выделенные в особую область исследования объекты как качествен­ но отличные от других, которые поэтому исключаются из ведения данной науки*. Однако эти указания, объ­ яснения, определения объектов исследования, состав­ ляющих предмет данной науки, не должны ограничи­ вать возможностей ее развития, обнаруживающего та­ кие объекты, которые не имелись в виду, и тем не ме-

* Существенное значение определения объектов исследования, составляющих предмет науки, обнаруживается даже в таких нау­ ках, которые в значительной мере носят эмпирический характер

ипоэтому не столько определяют, сколько просто фиксируют пред­ мет своего исследования. П. Н. Пилатов указывает, что выделение

иопределение такого объекта исследования, как степи, представ­ ляет немалые трудности. Между тем от того или иного определе­ ния понятия степи зависит определение площади, занимаемой

229

предмета науки исключает эти объекты. В таком слу­ чае приходится пересматривать это определение в ин­ тересах дальнейшего развития науки. Иными словами, определение предмета науки должно быть открытым, учитывающим перспективы ее развития, т. е. оно при­ звано не просто фиксировать то, что она уже изучает, но и указывать возможные, вероятные направления исследования. Поэтому любое определение предмета науки носит приблизительный характер и должно оста­ ваться таковым, так как круг вопросов, которые она изучает, неизбежно изменяется. Границы возможного изменения предмета науки определяются ее специфи­ кой, местом в системе научных знаний, потребностями общественной практики.

Если взять, например, такую науку, как биология, то лет сто пятьдесят тому назад можно было указать зримые, непосредственно констатируемые объекты ее исследования: животные и растения. Соответственно этому биология состояла из двух основных научных дисциплин: зоологии и ботаники, каждая из которых распадалась на подчиненные им дисциплины, предмет которых также фиксировался без особого труда: орни­ тология, энтомология, ихтиология, анатомия, морфоло­ гия и т. д. Последующее развитие биологии было свя­ зано с возникновением новых научных дисциплин. Изучение микроскопического строения растений при­ вело к выделению анатомии растений. Далее возник­ ла эволюционная теория (дарвинизм), а затем гене­ тика. Новые способы наблюдения сделали возможным развитие микробиологии. Применение химических и физических методов к исследованию биологических процессов заложило основы биологической химии, био­ логической физики, молекулярной биологии, бионики и т. д. В настоящее время биологию, по-видимому, пра­ вильнее было бы определять не просто как науку, а как систему наук, каждая из которых имеет свой специфи­ ческий предмет. Это не исключает единства биологиче­ ского знания, но указывает на относительную само­ стоятельность важнейших разделов биологии, на ее многосторонность, если хотите, многопредметность. Ко­ нечно, биология может быть определена и как ком-

230

плексная наука: суть дела не в терминах, а в осозна­ нии факта дифференциации, расчленения предмета биологии. По-видимому, эта многосторонность предме­ та исследования характеризует современный этап раз­ вития многих наук. С этой точки зрения правильно было бы говорить о составных частях предмета всякой получившей значительное развитие науки, как это де­ лает Ленин, характеризуя составные части марксизма.

В отличие от биологии математика исследует объ­ екты, наличие которых не может быть зафиксировано непосредственно, так как эти объекты, собственно, не предметы, а их идеализированные пространственные формы и количественные отношения. Энгельс указы­ вал, что реальные предметы и их отношения для того, чтобы стать математическими объектами, должны принять «чрезвычайно абстрактную форму» (1, 20, 37). Подобно логике математика отвлекается от содержа­ ния, и это отвлечение, оправданное спецификой изу­ чаемых ею объектов как отношений, имеющих всеоб­ щее и необходимое значение, составляет основную предпосылку ее существования в качестве науки, ко­ торая, не прибегая к наблюдению, опыту, эксперимен­ ту, чисто логическим путем приходит к новым выво­ дам, открытиям. «Предмет математики, — указывает А. Д. Александров, — составляют те формы и отноше­ ния действительности, которые объективно обладают такой степенью безразличия к содержанию, что могут быть от него полностью отвлечены и определены в об­ щем виде с такой ясностью и точностью, с сохранением такого богатства связей, чтобы служить основанием цля чисто логического развития теории. Если такие отношения и формы и называть количественными в об­ щем смысле слова, то можно коротко сказать, что ма­ тематика имеет своим предметом количественные от­ ношения и формы, взятые в их чистом виде» (5, 68).

Как известно, тот факт, что математика берет ко­ личественные формы и отношения в чистом виде, идеа­

конструкция, не имеющая никакого отношения к ка­ кой бы то ни было эмпирически констатируемой реаль­ ности. Не входя в рассмотрение этих субъективистских интерпретаций предмета математики, мы хотим лишь

231

подчеркнуть, что они гносеологически связаны со спе­ цифическими особенностями самой математики, ее от­ личием от тех наук, в которых теоретические выводы основываются на анализе эмпирических данных и мо­ гут быть экспериментально проверены.

Следует также отметить, что умозрительный («спе­ кулятивный») характер математики, так же как и не­ ограниченные возможности ее применения в других науках, приводил некоторых философов и математиков к выводу, что математика, собственно, не имеет своего определенного, выделенного из многообразия действи­ тельности предмета изучения, а представляет собой лишь универсальный метод исследования предмета лю­ бой науки. Так, например, К. Поппер утверждает, что «чистая математика и логика, состоящие из доказа­ тельств, не дают нам информации о мире, но лишь разрабатывают средства его описания» (159, 13).

Мы затронули вопрос о некоторых особенностях предмета исследования в биологии и математике лишь для того, чтобы облегчить подход к рассмотрению того, что изучает философия. С одной стороны, объекты философского исследования могут быть зафиксированы примерно с такой же эмпирической определенностью, как и объекты биологии: природа, общество, человек, познание и т. п. С другой стороны, философия, как об этом свидетельствует вся ее история, имеет дело с идеа­ лизированными формами действительности, абстракт­ ными объектами, категориями, которые нередко вызы­ вают сомнения относительно объективной реальности их содержания. Мы имеем в виду не абстрактные объ­ екты вроде идеального газа в физике, а, например, монады Лейбница, мировую волю Шопенгауэра, абсо­ лютное тождество Шеллинга. Для материалиста не­ сомненно, что все это — мнимые объекты. Но их нельзя просто отбросить, так как они представляют собой интерпретации (конечно, идеалистические) объ­ ективной реальности, фактически существующего, сле­ довательно, эти мнимые объекты не бессодержательны, они лишь мистифицируют действительный предмет фи­ лософского исследования, от которого не может уйти никакой идеализм. Таким образом, предмет философ­ ского исследования не просто констатируется, а выяв­ ляется в результате историко-философского исследова-

232

нкя. Поэтому недостаточно останавливаться на разгра­ ничении эмпирически констатируемых, абстрактных и мнимых объектов философского исследования: гно­ сеологически все они связаны друг с другом. Природа, поскольку она становится предметом философского рассмотрения, не есть лишь эмпирически данное, чув­ ственно воспринимаемое. Философия анализирует си­ стему категорий, выражающих природу: субстанция, материя, движение, пространство, время, единство, сущность, явление, закон, необходимость и т. д. Пред­ мет философского исследования выступает вследствие этого как система категорий.

Различие между конкретными и абстрактными объектами исследования в философии есть различие между теоретически-абстрактным и теоретически-кон­ кретным. Любые объекты существуют для философии в логически обобщенном виде, так как философия изу­ чает специфические формы всеобщности: специфиче­ ские в том смысле, что речь идет о наиболее общих определениях природы, общества, познания, личной жизни человека и т. д. Категории — научные абстрак­ ции, наиболее общие понятия, которые в различных философских учениях имеют далеко не одинаковое

об ощущениях как «элементах» действительности. Ка­ тегории, однако, не просто формы мысли, но и отраже­ ние существенных сторон объективной действительно­ сти, где независимо от мышления существуют причин­ ность, необходимость, закономерность, сущность и т. д.

Есть философские учения, которые истолковывают категорию сущности как бессодержательную фикцию. С точки зрения Л. Витгенштейна, «имеется только ло­ гическая необходимость» (26, 94). Домарксовский ма­ териализм обычно отрицал объективность случайности. Современный иррационализм считает понятие объек­ тивной закономерности «научным предрассудком». Экзистенциализм отбрасывает общенаучные, а также принимаемые большинством философских учений кате­ гории, заменяя их такими понятиями, как страх, за­ бота, абсурд и т. п., причем каждому из этих понятий придается отличное от общепринятого смысловое зна-

233

чение. Таким образом, рассмотрение предмета филосо­

в философском умозрении, как конкретное в филосо­ фии, которое может стать таковым лишь благодаря синтезу различных определений, категорий, мы при­ ходим к выводу, что эти конкретно-абстрактные объек­ ты философского исследования, поскольку они далеко не всегда являются действительными, независимыми от сознания объектами (это со всей очевидностью вы­ являет анализ идеалистической философии), следует понимать прежде всего как проблемы в том смысле, в каком об этом шла речь в предыдущей главе*. Этот вывод представляется нам неизбежным, поскольку при анализе любого философского учения общее представ­ ление о предмете философии совершенно недостаточно для выявления предмета именно этого учения. С этой точки зрения предмет философии — совокупность про­ блем, формирующихся на основе обыденного и истори­ ческого, индивидуального и общечеловеческого опыта, науки и практики. Ни одна философская система не охватывает всех этих проблем: даже те из них, кото­ рые носят энциклопедический характер, неизбежно ограничивают себя известным кругом вопросов, исклю­ чая из рассмотрения некоторые проблемы, игравшие значительную роль в предшествующей философии, вы­ двигая новые проблемы и придавая порою особенно

* Не трудно показать, что в любой науке предмет исследова­ ния, поскольку он вычленен из совокупности других предметов и привлек внимание исследователя, осознается посредством серии вопросов, на которые исследователь пытается дать ответ. Так, в начале XIX в. Вёлер, придя к убеждению, что органические веще­ ства представляют собой соединения химических элементов, суще­ ствующих в неживой природе, поставил вопрос, нельзя ли искус­ ственно создать органическое вещество из тех элементов, которые обнаруживаются в нем химическим анализом. Ответом на этот вопрос был синтез мочевины. Пример этот взят нами в условном смысле, т. е. мы вовсе не хотим сказать, что Вёлер именно так поставил вопрос: мы просто хотим выявить логику открытия, по­ скольку оно было сделано не случайно. Характеристика предмета науки (и философии) к а к ее проблематики не содержит, по нашему

234

важное значение таким вопросам (или одному из них), которым ранее не уделяли большого внимания. Те же философские учения, которые не претендуют на энциклопедичность или принципиально отвергают воз­ можность энциклопедических философских систем, обычно выдвигают на первый план одну из философ­ ских проблем, подчиняя ей остальные или даже отвер­ гая их, т. е. избирая сравнительно узкую философскую тематику: проблема истины у В. Джемса, проблема человеческого индивида — в философской антрополо­ гии, проблема языка — в современной английской аналитической философии и т. д. Однако в рамках этой основной и частной темы всегда обычно совершается попытка рассмотреть, правда под определенным углом зрения и, как правило, односторонне, всю философ­ скую проблематику. Поэтому ограничение философ­ ской проблематики оказывается лишь способом реше­ ния неограниченного круга философских вопросов. Это ограничение, или, говоря иными словами, отбор про­ блем, осуществляемое философом, существенным обра­ зом характеризует и направленность создаваемого им учения. Впрочем, в любой науке ученый вынужден ограничивать себя определенными проблемами, но в фи­ лософии это связано прежде всего не со специализа­ цией, а с основной мировоззренческой установкой.

То, что философские учения отличаются друг от друга не только тем, как они решают определенные во­ просы, но и тем, какие вопросы они ставят, имеет глу­ бокие исторические причины. Философские проблемы не даны одновременно в любую эпоху: они формируют-

мнению, ни грана субъективизма, хотя она подчеркивает субъек­ тивную сторону научного исследования в том смысле, что ученый сам определяет предмет своего исследования, ограничивает его или расширяет и т. д. Этот момент в особенности важно подчерк­ нуть потому, что познавательная деятельность включает в себя постановку задач и поэтому не может быть сведена к исследова­ нию того, что просто дано извне. Н. М. Жаворонков в статье «Не­ органическая химия и новые материалы» приводит слова выдаю­ щегося химика XIX в. М. Бертло: «Химия сама себе создает пред­ мет своего исследования. Эта творческая способность, почти приближающая ее к искусству, отличает ее от описательного есте­ ствознания...» (42, 139). В наши дни эти слова могут быть отне­ сены и к некоторым другим наукам, прямо или опосредованно участвующим в преобразовании объективной действительности.

235

ся, развиваются, преобразуются в ходе развития обще­ ства, философии, наук. В. Ф. Асмус правильно указы­ вает на неравномерность развития философской пробле­ матики: «В различных странах на различных этапах их истории у различных философов мы не найдем од­ ного и того же круга вопросов и идентичной, одинаково обстоятельной их разработки» (12, 118).

Неравномерность возникновения, развития опреде­ ленных философских проблем не зависит от произвола мыслителей, которые, выбирая те или иные проблемы или открывая новые проблемы, выражают тем самым потребности времени, уровень достигнутых знаний и т. д. Это указывает, следовательно, на объективную обусловленность изменения предмета философии.

Разумеется, изменяется предмет не одной только философии, но и любой науки, поскольку она разви­ вается и, следовательно, подчиняется общим законам процесса развития. Конечно, не всякое новое открытие означает изменение предмета данной науки: будь это так, ее предмет изменялся бы с молниеносной быстро­ той. Под изменением предмета той или иной науки следует, по нашему мнению, понимать коренные, прин­ ципиальные изменения в ее проблематике, охватываю­ щие весь или почти весь круг (систему) основных во­ просов науки и соответственно этому также и ее методы исследования. Убедительным примером изменения предмета науки является введение в математику пе­ ременной величины в связи с созданием аналитической геометрии, а также дифференциального и интеграль­ ного исчисления. Это стало, как указывал Энгельс, по­ воротным пунктом в развитии математики, поскольку до этого математика была наукой о постоянных вели­ чинах*. Другой, не менее очевидный пример — рево­ люция в физике, вызванная открытием радиоактивно-

* Дальнейшее развитие математики также связано с измене­ нием ее предмета. На это указывает А. Н. Колмогоров: «Как в результате внутренних потребностей математики, так и новых за­ просов естествознания, круг количественных отношений и про­ странственных форм, изучаемых математикой, чрезвычайно расши­ ряется: в него входят отношения, существующие между элемен­ тами произвольной группы, векторами, операторами в функцио­ нальных пространствах, все разнообразие форм пространств любого числа измерений и т. п.» (55, 476).

236

сти, электрона, созданием специальной теории относи­ тельности и т. д.

Изменение предмета науки в ходе ее исторического

доуменные вопросы: ведь объекты исследования науки, скажем физики, не изменились за время ее существо­ вания? Но изучала ли раньше физика микромир, эле­ ментарные частицы и т. п.? Все это стало предметом исследования физики в результате ее развития. Отсюда ясно, что все более и более глубокое познание объектив­ ной реальности выявляет новые, неизвестные ранее объекты исследования, результатом чего и становится изменение предмета данной науки. Следовательно, сама наука участвует в процессе изменения предмета своего исследования, который необходимо в таком слу­ чае понимать не только как нечто объективное, суще­ ствующее независимо от науки, но и как круг, систему основных вопросов, которыми наука занимается, — по­ следнее органически связано с первым. Значит, измене­ ние предмета науки — особого рода познавательный, объективно обусловленный процесс, совершающийся в сфере научного отражения объективной действитель­ ности.

Таким образом, изменение предмета исследования не есть нечто, присущее лишь философии. Речь идет об общей закономерности развития научного знания. Но развитие философии качественно отличается от аналогичного процесса в физике, биологии, математи­ ке. В философии, как известно, происходит не только изменение предмета исследования, но и постоянный спор о том, что является (или должно быть) этим пред­ метом, поиски предмета исследования, различные, по­ рой радикально противоположные представления об этом предмете.

Нет, пожалуй, ни одного выдающегося философа в домарксистский период, который не претендовал бы на совершение коперниковского переворота в филосо­ фии. Историки философии не без основания говорят, например, о картезианской революции. Кант считал свое учение коперниковским переворотом в философии. Эти примеры нетрудно умножить. Необходимо, конеч­ но, отличать действительные революции в философии

237

от философских деклараций на эту тему, т. е. объектив­ ное содержание историко-философского процесса от его субъективной формы выражения. «Революция в фи­ лософии», о которой, например, говорят английские неопозитивисты в коллективной работе, названной эти­ ми словами, является скорее очередным дворцовым пе­ реворотом в истории позитивизма. Тем не менее остает­ ся очевидным, что соотношение непрерывности и пре­ рывности в историко-философском процессе качественно иное, чем в истории частных наук. Поэтому, отмечая специфику философской формы знания, своеобразие философских проблем, значительная часть которых в том или ином виде рассматривается всеми философ­ скими теориями, общую всем философским учениям мировоззренческую определенность, мы полагаем, что вывод о единстве предмета философского исследования во все исторические времена неправомерен. Наличие об­ щих проблем в древнегреческой философии, в филосо­ фии нового времени, в марксистско-ленинской фило­ софии отнюдь не указывает на единый предмет фило­ софии в эти эпохи*.

Выше мы говорили, что все философские учения представляют собой специфическое мировоззрение, и в этом заключается объективное единство философско­ го знания, которое в принципе не зависит от того, что значительная часть философов не считает свою фило­

и в истории частных наук, поскольку изменение их предмета в течение столетий неизбежно влечет за собой такого рода качествен­ ные различия, которые непосредственно свидетельствуют о том, что изменившийся предмет исследования не остался прежним, что он становится или уже стал другим. В ином случае изменение пред­ мета исследования ограничивается неправомерно узкими рамками, между тем как возникновение новых разделов в любой частной науке, умножение новых объектов исследования как раз и гово­ рит о том, что предмет исследования стал другим. Конечно, не абсолютно другим, так как сохраняется связь с предшествующим развитием знания. Но эту связь нельзя истолковывать как един­ ство предмета исследования, так как наука переходила к новому кругу вопросов, которых она не ставила, не решала в прошлом.

238