§ 1. Понятие и виды стадий совершения умышленного преступления

Уголовный закон признает в качестве преступного не только оконченное общественно опасное деяние, предусмотренное в УК, но и не завершенную преступную деятельность, если она была не окончена по независящим от виновного причинам.

Согласно ст. 10 УК основанием уголовной ответственности является совершение виновно запрещенного Уголовным кодексом деяния в виде как оконченного преступления, так и приготовления к совершению преступления, а также покушения на совершение преступления. Еще до начала преступной деятельности у лица не­редко формируются намерения совершить то или иное общественно опасное деяние, складываются представления о преступном резуль­тате, предопределяется конкретная цель преступления, продумыва-ются способы совершения преступления, характер совершаемых действий, направленных на реализацию преступного умысла.

Процесс реализации преступного умысла может осуществлять­ся по этапам, которые в теории уголовного права именуются стади­ями совершения умышленного преступления.

Под стадиями совершения умышленного преступления пони­маются определенные этапы развития умышленной преступной деятельности, различающиеся степенью реализации преступного намерения.

УК Республики Беларусь предусматривает три стадии совер­шения умышленного преступления:

• приготовление к совершению преступления;

• покушение на совершение преступления;

• оконченное преступление.

Первые две стадии относятся к предварительной преступной деятельности и приобретают самостоятельное уголовно-правовое значение только в том случае, если преступление не было доведено до конца.

Однако если проследить процесс развития преступного наме­рения, то можно установить еще два, более ранних, этапа этого процесса: возникновение умысла и обнаружение умысла. Можно ли их признать стадиями совершения преступления? Этот вопрос не решался однозначно в истории уголовного права, поскольку в прежние времена признавался в определенных случаях преступ­ным и сам умысел, не выраженный ни в какой мере в общественно опасном деянии. По этому вопросу отсутствовало единое мнение и среди ученых. Однако возникновение умысла само по себе не могло подлежать уголовно-правовой оценке в виду того, что это внутренняя сфера сознания человека, подвластная лишь ему само­му и не познаваемая другими лицами. Как писал Н.С. Таганцев, «...весь этот, иногда весьма сложный, процесс сформирования умысла лежит за пределами человеческой юстиции; она не имеет ни средств, ни способов проникнуть в эту сокровенную для других работу мысли»¹.

Об опасности умысла речь могла идти лишь тогда, когда он выходил из сферы сознания данного человека, становился извес­тным другим лицам, т.е., имело место так называемое обнаружение умысла. Таким образом, для возбуждения вопроса об уголовной ответственности необходимо, чтобы формирующийся или сформи­ровавшийся умысел чем-либо проявил или обнаружил себя вовне, хотя бы притом виновный и не приступал еще к выполнению заду­манного².

Может ли лицо подлежать уголовной ответственности за обна­ружение умысла?

¹ Таганцев, Н.С. Русское уголовное право: лекции Часть Общая: в 2 т Т. 1. М., 1994. С. 291.

² Там же.

История дореволюционного российского уголовного законода­тельства вплоть до Уложения о наказаниях уголовных и исправи­тельных 1845 г. свидетельствует о том, что уголовная ответственность за обнаружение умысла не исключалась. В ст. 8 Уложения различались четыре стадии совершения преступления: один лишь чрез что-либо обнаруженный на преступление умысел, приготовление к приведе­нию оного в действие, покушение на совершение и самое совершение преступления. В ст. 9 этого закона назывались такие признаки умысла, как изъявление на словах или письменно, или же иным ка­ким-либо действием намерения учинить преступление. К числу таких признаков относились угрозы, похвальбы и предложение сделать ка­кое-либо зло. Обнаружение умысла влекло уголовную ответствен­ность в отдельных случаях, когда это касалось преступлений государ­ственных и, в частности, преступлений против священной особы государя императора и членов императорского дома. Так, в ст. 263 Уложения указывалось, что всякое злоумышление и преступное дей­ствие против жизни, здравия или чести государя императора и вся­кий умысел свергнуть его с престола, лишить свободы и власти верховной, или же ограничить права оной, или учинить священной особе его какое-либо насилие, подвергают виновных в том: лишению всех прав состояния и смертной казни¹.

Однако такой подход подвергался критике и тогда, поскольку он противоречил складывающемуся цивилизованному принципу ответ­ственности только за деяния, а не за мысли. В Уголовном уложении, принятом в России 22 марта 1903 г, вышеприведенное положение о наказуемости обнаружения умысла уже отсутствовало. В ст. 1 Уло­жения преступным признавалось деяние, воспрещенное во время его учинения законом под страхом наказания. Не было указания на обна­ружение умысла в статьях, регламентировавших предварительную преступную деятельность (покушение и приготовление). Не предус­матривалась ответственность и за злоумышление, направленное про­тив государя императора. В ст. 99 Уложения устанавливалась ответ­ственность за посягательство на жизнь, здоровье, свободу или вообще на неприкосновенность священной особы царствующего императора, императрицы или наследника, или на низвержение царствующего императора с престола, или на лишение его власти верховной, или на ограничение прав оной. Под посягательством понималось как совер­шение преступления, так и покушение на него².

¹ Российское законодательство Х-ХХ веков: в 9 т. Т. 6. М, 1988. С.175, 233.

² Там же. Т. 9. С. 275, 286, 300.

³ Ежегодник советской юстиции. 1927. № 2. С. 44.

Уголовное законодательство Республики Беларусь никогда не устанавливало ответственность за мысли, какими бы они опасными не представлялись. Поэтому ни в ранее действовавших советских уго­ловных кодексах, ни в ныне действующем УК не предусматривается уголовная ответственность за обнаружение умысла. Более того, еще в 20-е годы XX в. на оценку обнаружения умысла как ненаказуемого явления специально обращалось внимание в документах, разъясняю­щих применение уголовного законодательства. Так, в письме Народ­ного комиссариата юстиции и Верховного Суда РСФСР по примене­нию Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. указывалось, что один лишь голый умысел, голое намерение совершить преступление, не выра­зившееся в конкретных действиях, не является преступлением и не влечет применения мер социальной защиты³.

Некоторые теоретики, не оспаривая ненаказуемость обнаруже­ния умысла, рассматривают его в качестве самостоятельной (нена­казуемой) стадии умышленного преступления, что, по их мнению, предопределяется задачами предупреждения преступлений¹. Но большинство ученых считают, что поскольку обнаружение умысла не имеет уголовно-правового значения, его нельзя признавать ста­дией совершения умышленного преступления.

Вместе с тем, нельзя не учитывать значение обнаружения умысла как этапа его формирования. Прежде всего, следует обра­тить внимание на его предупредительное значение. На этом этапе имеется возможность пресечь задуманное преступление, принять все меры к его недопущению.

Обнаружение умысла следует отграничивать от угрозы убий­ством, причинением тяжких телесных повреждений или уничтоже­нием имущества (ст. 186 УК). Данное преступление не может рассматриваться как обнаружение умысла, поскольку оно пред­ставляет не просто выявление во вне такового, а реальное психи­ческое воздействие на потерпевшего. Такая угроза признается преступлением лишь в том случае, если имелись основания опа­саться ее осуществления. Она направлена на личную свободу чело­века и безопасность его жизни, здоровья и имущества.

При обнаружении умысла лицо не совершает никаких действий либо бездействия, которые могли бы быть признаны общественно опасными. Устанавливая уголовную ответственность за предвари­тельную преступную деятельность, уголовный закон допускает ее лишь с того момента, когда намерение лица совершить определен­ное преступление реализуется в конкретных деяниях, направленных на осуществление задуманного посягательства. Преступные мысли, настроения, намерения, даже замысел совершить преступление, хотя они и стали известны другим лицам (выявлены во вне), сами по себе не могут влечь уголовной ответственности.

' Наиболее обстоятельно эту точку зрения обосновал зрения проф. А.А. Пионтковский. См.: Курс советского уголовного права: в 6 т. Т. II. Преступление. М., 1970. С. 420-421.

Исключение ответственности за обнаружение умысла и обос­нование ее за предварительную преступную деятельность строится на самой сути преступного деяния, которое закон определяет толь­ко как действие или бездействие. Это соответствует традиционно­му подходу к определению сущности преступления, выраженному в том, что наказуемыми должны быть действия либо бездействие лица, но не его образ мыслей. «Лишь постольку, поскольку я про­являю себя, поскольку я вступаю в область действительности,— я вступаю в сферу, подвластную законодателю. Помимо своих дей­ствий я совершенно не существую для закона, совершенно не явля­юсь его объектом»¹.

Указанный подход позволяет обосновать наказуемость пред­варительной преступной деятельности, признаваемой общественно опасной потому, что во-первых, уже совершены определенные дей­ствия (бездействие) (а не только выявлены мысли) и, во-вторых, что эти действия (бездействие) создают условия для совершения преступления или непосредственно направлены на его совершение, чем фактически ставят под угрозу охраняемые уголовным законом общественные отношения.

Совершая приготовительные действия или покушаясь на пре­ступление, виновный не доводит свой умысел до конца лишь пото­му, что ему помешали какие-то обстоятельства, возникшие не по его воле. Например, при посягательстве на жизнь другого человека оказалось непригодным к стрельбе используемое виновным ору­жие либо потерпевший сумел уклониться от выстрела и т.п. Или, например, готовясь к преступлению, лицо приобрело какое-либо средство для облегчения его совершения, но оно у него было изъ­ято. В случае отсутствия подобного рода обстоятельств задуманное преступление было бы доведено до конца, и объекту посягатель­ства был бы причинен вред.

Рассматривая сами действия (бездействие), направленные на осуществление преступного намерения, общественно опасными, уголовный закон предусматривает ответственность за приготовле­ние к преступлению и покушение на преступление, определяя их понятия в самостоятельных нормах УК — ст.ст. 13 и 14. С учетом указанных норм квалифицируется содеянное лицом, которое не довело преступление до конца.

¹ Маркс, К. и Энгельс, Ф. Соч. Т. 1. С. 14.

Наличие института стадий совершения умышленного пре­ступления не означает, что каждое такое преступление должно проходить все стадии. Нередко умысел виновного реализуется не­посредственно в совершенном преступлении, минуя подготови­тельные стадии. Вопрос об ответственности за предварительную преступную деятельность не ставится и тогда, когда лицо, осущес­твив приготовление или покушение на преступление, затем пол­ностью выполняет объективную сторону преступления. В данном случае решается вопрос об ответственности за оконченное пре­ступление.

Таким образом, ответственность за неоконченное преступле­ние возникает лишь тогда, когда оно было прервано на стадии при­готовления или покушения по обстоятельствам, не зависящим от виновного.

Стадии преступной деятельности относятся к преступлениям, совершаемым только умышленно. При этом и приготовление к преступлению, и покушение на преступление могут быть соверше­ны только с прямым умыслом.

Стадии совершения преступления возможны в преступлениях как с материальным, так и с формальным составом. Определить же, на какой стадии прервано преступление, можно только при условии установления особенностей окончания этих преступле­ний, которые будут рассмотрены в § 4 данной главы. Важное значе­ние в решении этого вопроса имеет правильное понимание сущности приготовительных действий, а также покушения на преступление.