Дж. Неру о ненасилии и доктрине меча

Внезапное прекращение нашего движения после инцидента в Чаури Чаура возмутило, как я полагаю, почти всех видных лидеров Конгресса, разумеется, кроме Гандиджи. Мой отец (находившийся в это время в тюрьме) был сильно огорчен этим. Представители младшего поколения были, естественно, еще более взволнованны. Такой реакции надо было ожидать, ибо внезапно рухнули наши всё возраставшие надежды. Но нас еще больше удручали причины, на которые ссылались в объяснение этого решения, а также выводы, по-видимому, вытекавшие из них. Случай в Чаури Чаура мог быть, и действительно был, прискорбным инцидентом, резко противоречащим всему духу движения ненасилия. Но разве допустимо было, чтобы отдаленная деревня и толпа охваченных возбуждением крестьян в каком-то глухом местечке могли положить конец, по крайней мере, на какое-то время, нашей национальной борьбе за свободу? Если таково было неизбежное следствие спорадического акта насилия, то ясно, что в философии и практике ненасильственной борьбы имелся какой-то изъян. Ибо нам казалось невозможным гарантировать себя от подобных нежелательных инцидентов. Означало ли это, что для того, чтобы двинуться вперед; мы должны раньше обучить триста с лишним миллионов индийцев теории и практике ненасильственных действий? Да и в этом случае многие ли из нас могли утверждать, что они окажутся способными сохранить полнейшее миролюбие перед лицом грубой провокации со стороны полиции?..

Мы приняли этот метод, и Конгресс признал его своим методом потому, что мы верили в его действенность. Гандиджи рекомендовал его народу не только в качестве правильного метода, но и в качестве наиболее эффективного средства достижения нашей цели…

…Если те доводы, которыми Гандиджи обосновывал прекращение кампании гражданского неповиновения, были справедливы, то наши противники всегда смогут создать такие условия, при которых мы будем вынуждены отказаться от борьбы. Был ли в этом повинен самый метод ненасилия или вся беда заключалась в том, как интерпретировал его Гандиджи? В конце концов, он ведь был автором и инициатором этого метода, и кто же мог лучше его судить о том, каким ему надлежало и каким не надлежало быть? Да и чего бы стоило наше движение без Гандиджи?

Много лет спустя, перед самым началом кампании гражданского неповиновения 1930 года, Гандиджи, к нашей радости, разъяснил этот пункт. Он заявил, что движение не следует прекращать из-за случающихся спорадических актов насилия. Если ненасильственный метод борьбы не мог применяться из-за подобных, почти неизбежных инцидентов, становилось очевидным, что он не является идеальным методом, пригодным при любых обстоятельствах, а этого он не хотел признавать. С его точки зрения, этот метод, поскольку он был правильным, должен был годиться в любых обстоятельствах и быть применимым, хотя бы в ограниченной степени, даже во враждебной атмосфере. Отражало ли это толкование, расширявшее сферу ненасильственных действии, какую-либо эволюцию в его собственном сознании, я не знаю.

В действительности самый факт прекращения кампании гражданского неповиновения в феврале 1922 года был вызван, разумеется, не одним только инцидентом в Чаури Чаура, хотя большинство думало, что дело обстоит именно так. Это явилось лишь последней каплей. Гандиджи часто действовал почти инстинктивно. В результате длительного и тесного соприкосновения с массами он, по-видимому, развил в себе, как это часто бывает с великими народными вождями, новое чувство, которое подсказывает ему, что чувствуют массы, что они делают и что они способны делать. Он реагирует на это инстинктивное чувство и руководствуется им в своих действиях, и лишь позднее, идя навстречу своим удивленным и недовольным коллегам, пытается облечь свое решение в одежду каких-либо доводов. Эти доводы часто бывают весьма недостаточными, как это оказалось после Чаури Чаура. В то время наше движение, несмотря на его видимую мощь и повсеместный энтузиазм, терпело крах. Всякая организация и дисциплина рушились; почти все наши лучшие люди были в тюрьме, а массы не успели к тому времени получить достаточную подготовку, чтобы действовать самостоятельно. Любая неизвестная личность, стоило ей этого захотеть, могла захватить руководство комитетом Конгресса. И действительно, множество нежелательных лиц, среди которых были и провокаторы, выдвинулись на первый план…

Неру Дж. Автобиография. – С. 94—95.