1 Ргаэ. Ф. 8040. Оп. 8. Д. 360. Л. 1-2.

2 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.) т. I. 1922-1923. Ч. 1. М„ 2001. С. 65.

³ ЦА ФСБ. Ф. 100. On. 1. Д. 5. Л. 150.

Во время краткого действия нэпа несколько ослабли репрес­сии по отношению к чуждым большевикам представителям цер­кви и бывшей аристократии. 16 августа 1924 г. Г.Ягода подписал приказ №317, в котором местным органам ОГПУ запрещалось производить самостоятельно высылки и ссылки граждан из погра­ничных городов с нарушением порядка предписанного центром³. По ходатайству родственников и общественности освобожда­лись люди, необоснованно арестованные. 29 ноября того же года Ягода утвердил заключение по делу № 25505 священнослужителя А.С.Михайловского, арестованного и обвиненного на основании сведений, поступивших в VI отделение секретного отдела ОГПУ о том, что он проводил среди верующих антисоветскую агитацию. Произведенным по делу следствием наличие инкриминируемо­го гражданину Михайловскому обвинения не было установлено, поэтому его дело следствием было прекращено и сдано в архив, а подписка о невыезде Михайловского из Москвы аннулирована. Столь краткому заключению со счастливым концом предшест­вовали арест и обыск, а также месячное следствие и содержа­ние в Бутырской тюрьме больного хроническим туберкулезом Михайловского. По мнению чекистов, на основании имевшего­ся у них материала Михайловский был достаточно изобличен не только в антисоветской агитации, но и в антисоветской деятель­ности. На основании ст. 131 УК РСФСР ему грозило суровое на­

казание. Своевременные и настойчивые действия по освобожде­нию священника Михайловского были предприняты его женой, которая вместе с заявлением на имя начальника VI отделения секретного отдела ОГПУ Е.А.Тучкова представила справки о бо­лезни мужа, заверенные известными московскими врачами проф. М.П.Кончаловским и С.Духовским. Другое заявление она направи­ла на имя уполномоченного секретного отдела ОГПУ Казанского, в котором просила освободить мужа от содержания в тюрьме до суда по причине его тяжелой болезни. Заявление М.П.Михайловской было поддержано ходатайством и.о. председателя Московского епархиального совета В.Виноградовым и Церковно-приходским советом общины храма Дмитрия Солунского.

Названные ходатайства возымели действие на ход следствия. 18 июня 1924 г. дело А.С.Михайловского было заслушано на судеб­ном заседании, на котором было принято постановление об осво­бождении священника под подписку о невыезде. Однако следствие было продолжено, и только 1 декабря 1924 г. дело Михайловского было заслушано повторно и он получил выписку из протокола с постановлением о прекращении его дела и аннулировании иод-писки о невыезде¹.

¹ Там же. Д. Р 25091 Михайловского Александра Сергеевича за 1924 г. Поданным из другого архива, священник бывшей церкви Дмитрия Солунского А.С.Михайловский в 1933 г. был выслан из Москвы распоря­жением ОГПУ в Темниковский концлагерь. Его супруга настойчиво хода­тайствовала об освобождении мужа. Ее заявление в начале января 1934 г. дошло до М.И.Калинина, который в резолюции написал: «Освободить» и затребовал срочно выслать заключение по делу Михайловского. Секретариат Председателя ЦИК дважды давал запрос в ОГПУ. В конце февраля того же года был получен ответ от особоуполномоченного ОГПУ по Московской области Ипполитова, что постановлением «тройки» дело осужденного Михайловского было пересмотрено. Исправительно-трудо­вой лагерь был ему заменен ссылкой в Северный край на оставшийся срок. (ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 66а. Д. 126. Л. 22-23). Дальнейшая судьба священника А.С.Михайловского нам не известна.

² Из ответа начальника Управления регистрации и архивных фон­дов ФСБ России на наш запрос личного архивно-следственного дела Ю.А.Олсуфьева. Последний арест Олсуфьева был произведен 24 янва­ря 1938 г. Тройкой при УНКВД СССР по Московской области от 7 марта 1938 г. по обвинению в распространении антисоветских слухов ему была назначена ВМН. 19 марта того же года в возрасте 69 лет он был расстре-

25 января 1925 г., в г. Сергиев Посад был арестован проживавший и работавший там граф Ю.А.Олсуфьев. Однако ввиду того, что изоб­личавших его данных в антисоветской работе не было, то 19 марта 1926 г. года он был освобожден из Бутырской тюрьмы².

Во время нэпа Объединенное государственное политическое управление имело некоторые ограничения карательных функций. Тем не менее советские спецслужбы продолжали укреплять свои структуры, кадровый состав, расширять и совершенствовать сис­тему осведомительства и доносительства. В 1925 г. обнаружились тенденции к самостоятельности у крупных представительств и местных органов ОГПУ, что выражалось в попытках действовать независимо от гражданской администрации. Приказы заместите­лей председателя ОГПУ Менжинского, Ягоды и начальника ад­министративно-организационного управления Воронцова не ос­тавляли никаких надежд на провинциальную инициативу. 6 июля 1925 г. Г.Ягода своим приказом требовал, чтобы судебные поста­новления коллегии или Особого совещания ОГПУ приводились в исполнение либо по получении подлинной выписки из соответс­твующего протокола с подписями и печатью, либо по шифрован­ным телеграммам. 11 ноября того же года В.Менжинский в ответ на наблюдавшиеся частые случаи несвоевременного сообщения местными органами ОГПУ об исполнении постановлений центра требовал докладывать об этом не позднее чем через семь суток со дня получения постановления. В случаях невозможности выпол­нить постановление в указанный срок — ставить о том в извест­ность руководство ОГПУ и указывать причины невыполнения¹.