книги2 / 398-1

Культура связана с глубинным уровнем организации, с ее ценностями и убеждениями, а социально-психологический климат показывает, как люди воспринимают (видят и чувствуют) культуру, т.е. ее субъективное отражение [1; 2]. Результатом формирования благоприятного социально-психологического климата является высокий уровень сплоченности коллектива и уровень развития межличностных контактов, сотрудничество и взаимопомощь, высокая продуктивность совместной работы, защищенность личности [2].

Для диагностики представлений о типе корпоративной культуры университета (открытый, закрытый, случайный, синхронный) использована методика «Шкала организационных парадигм» (The Constantine Organization Paradigm Scales – OPS); для изучения социально-психологического климата в студенческой среде университета – методика выявления степени интеграции коллектива Р. Немова. Для обработки результатов использован корреляционный анализ.

Показатель «стремление к сохранению целостности группы» коррелирует с тремя моделями корпоративной культуры – «открытой, «закрытой», «синхронной» (здесь и далее р < 0,05), т.е. констатируем, что стремление сохранить целостность важно для членов группы, но при этом отличаются пути достижения целостности и видение ее сущности: в открытой культуре это единство взглядов и мнений; в закрытой – подчиненность цели и ориентация на результат; в синхронной культуре – общность ценностей членов организации.

Получены взаимосвязи показателя «сплоченность» с открытой моделью корпоративной культуры, и одновременно – с закрытой моделью, что, на первый взгляд, выглядит несколько парадоксальным, однако поясняем этот факт разным пониманием сплоченности: для открытой культуры сплоченность основана на осознанном понимании общности цели, идеи и ценностей, на взаимной поддержке; для закрытой культуры – сплоченность отражает четкость иерархической организации управления, выполнения своих функций, подчиненность правилам и нормам.

Шкала «Контактность» коррелирует с представлением о корпоративной культуре как о синхронной, т.е. при такой модели

130

культуры личные отношения в большей степени раскрываются, эмоционально насыщаются, спонтанно выявляются.

Шкала «Открытость» ожидаемо взаимосвязана с открытой моделью, и, что важно подчеркнуть, отсутствует корреляция с закрытой моделью: доверие к сокурсникам, готовность их услышать, получить помощь преимущественно проявляются в открытой университетской среде с элементами креативности, новаторства, отсутствия стереотипов.

«Организованность» проявляется в закрытой корпоративной культуре, что является логичным, поскольку стремление к предсказуемости, стабильности, контролю, неизменности, упорядоченности лучше реализуется при четком иерархическом управлении в организации. Считаем, что аналогично можно пояснить корреляцию между «ответственностью» и «закрытой моделью» культуры.

Таким образом, в открытой университетской среде все члены коллектива имеют право высказать свое мнение и определенные возможности для этого; направление движения информации разновекторное, информация является полной, не искаженной, основана на доверии членов коллектива друг к другу.

Литература

1.Армстронг М. Практика управления человеческими ресурсами. СПб: Питер, 2004.

2.Базаров Т. Ю. Психология управления персоналом. М., 2019.

3.Копытов В.С., Пучков В.М. Корпоративная культура как важнейший маркетинговый актив вуза // Наука и образование. МГТУ им. Н.Э. Баумана. 2015. №12.

4.Blynova O., Lappo V., Kalenchuk V., Agarkov O., Shramko I., Lymarenko L., Popovych I. Corporate culture of a higher education institution as a factor in forming students’ professional identity // Revista Inclusiones. Vol. 7. / Numero Especial / Julio – Septiembre 2020.

131

Тело: парадоксальный объект социальных представлений

Бовина И.Б., Дворянчиков Н.В., Мельникова Д.В., Лаврешкин Н.В.

ФГБОУ ВО МГППУ, Москва, Россия innabovina@yandex.ru, dvorian@gmail.com, melnikovadv@mgppu.ru, lavreshkinnv@gmail.com

Работа выполнена при финансовой поддержке Российского научного фонда (РНФ) в рамках научного проекта № 22-28-00661.

Тело – это полиморфный объект, находящийся на пересечении ряда измерений: здоровье–болезнь; природное–социальное– культурное; индивидуальное–социальное; мужское–женское; нормальное–анормальное; приличное–неприличное; реальное– виртуальное и многие другие. Это многообразие измерений научного и обыденного дискурсов о теле не является исчерпывающим, но уже этих некоторых измерений достаточно для того, чтобы продемонстрировать многомерность и комплексность этого объекта. Д. Жоделе отмечает, что тело – важный вопрос для психологии в целом, а также привилегированная тема для теории социальных представлений (СП) [8], в частности. Д. Жоделе утверждает, что реальность тела является одновременно социальной и субъективной, именно это делает теорию СП наиболее адекватным инструментом, который позволяет вскрыть «социальное в глубине индивида» [8, p. 212]. На важность изучения тела в рамках теории СП указывал С. Московиси еще в 60-х годах. К. Фламан и М.-Л. Рукет [6] говорят о теле как объекте СП, причисляя его к категории «здоровье и социальная сфера». Отсюда можно ожидать солидного количества исследований, в которых тело оказывалось бы в фокусе внимания теории СП. Однако анализ литературы свидетельствует о немногочисленности исследований СП о теле. Среди вопросов, на которые искали ответы исследователи: специфика СП о теле в различных группах; связь СП о теле с СП о здоровье, старении и СПИДе; гендерная специфика СП о теле; воздействие социальной практики на СП о теле; специфика образа тела в СМК [2-5; 11-13].

132

Итак, имеет место парадокс: столь важный объект СП в реальности не получил соответствующего изучения в рамках теории СП.

По сравнению с различными объектами СП тело обладает специфическими особенностями: 1) тело едва ли понимается вне размышлений о собственном теле, вне отождествлений между Я и собственным телом. 2) тело мыслится через призму одной из категорий быстрой социальной категоризации (пол, возраст, этническая принадлежность). Для иллюстрации обратимся к идее тематы, предложенной использовать в рамках теории СП С. Московиси [9]. Оппозиция «мужчина – женщина» сопряжена с разными качествами: мужчине приписывается сила, женщине – красота [8]. Очевидно, что при обсуждении тела как объекта СП актуализируется эта старинная оппозиция, которая, как отмечает С. Московиси, определяет образы, языковые конструкции, поведение СП [9]. 3) тело – это «сензитивный» объект СП, связанный с сексуальностью, с определенными социальными нормами и табу, социальными практиками. В этой связи становятся понятными и ожидаемыми результаты исследований СП о теле, в которых систематически присутствуют элементы – красота и здоровье [1; 2]. Эти составляющие имеют достаточно устойчивую нормативную коннотацию. Исследователи имеют дело с так называемым феноменом «скрытой зоны» [10], когда элементы СП «замаскированы», что объясняется природой объекта СП. Без использования специальных исследовательских приемов элементы, касающиеся тела, наталкиваются на определенные табу, как следствие – маскируются. Сказанное выше предполагает использование специальных процедур [10] для того, чтобы вскрыть эти «немые» элементы в будущих исследованиях СП о теле.

Литература

1.Aim M.-A., Dany L., Dvoryanchikov N.V., Bovina I.B. How Kids Understand Health and Illness: Some Reflections from and for the Theory of Social Representations // Cultural-Historical Psychology. 2018. Vol. 14. № 1.

2.Camargo B.V., Goetz, E.R., Bousfield A.B.S., Justo A.M.

Representações sociais do corpo: estética e saúde // Temas em Psicologia. 2011. Vol. 19.

133

3.Camargo B.V., Wachelke J. The study of social representation systems: relationships involving representations on aging, AIDS and the body // Papers on social representations. 2010. Vol. 19.

4.Costalat-Founeau A.M., Picot M.C., Hauchard D., Klimekova M., Favier F. Représentation du corps et de l’alimentation chez une population de femmes de plus de 75 ans // Papers on Social Representations. 2002. Vol. 11.

5.de Souza-Filho E.A., Beldarrain-Durandegui A. The contextual analysis in social representations of the body among ethnic groups in Rio de Janeiro, Brasil // Universitas Psychologica. 2009.Vol. 8.

6.Flament С., Rouquette M.-L. Anatomie des idées ordinaires. Paris: Armand Colin, 2003.

7.Goetz E.R., Camargo B.V., Bertoldo R.B., Justo A.M.

Representação social do corpo na mídia impressa // Psicologia & Sociedade. 2008. Vol. 20.

8.Jodelet D. The representation of the body and its transformations. In R. Farr & S. Moscovici (Eds.), Social Representations. Cambridge, Cambridge University Press. 1984.

9.Moscovici S., Vignaux G. Le concept de thêmata // Structures et transformations des représentations sociales / C. Guimelli (ed.).. Paris: Delachaux et Niestlé, 1994.

10.Rateau P., Lo Monaco G. The Mute Zone of Social Representations and the Effects of (Un) Masking: Review and Prospects // RUDN Journal of Psychology and Pedagogics. 2021. Vol. 18.

11.Secchi K., Camargo B.V. Bertoldo R.B. Percepção da imagem e representações sociais do corpo // Psicologia, Teoria e Pesquisa. 2009. Vol. 25.

12.Silveira A., Camargo B., Giacomozzi A. Social Representations of the Body and Bodily Care Practices of Older Adults // Psico-USF, Bragança Paulista. 2021. Vol. 26.

13.Souza, S. C. S. D., Ribeiro R. D., Polli G. M., Wanderbroocke A. C. Social representations of the body and health for physically active and inactive individuals // Trends in Psychology. 2019. Vol. 27.

134

Исследование взаимосвязи тревожности и социабельности студентов-психологов

Богачева Т.И.

МБДОУ детский сад «Ивушка» № 10, Орёл, Россия

Logtat91@gmail.com

На сегодняшний момент молодой специалист должен обладать не только определенными профессиональными компетенциями, но и хорошей психологической подготовкой: уметь выстраивать доброжелательные отношения с коллегами, адаптироваться к новым социальным ситуациям взаимодействия в рамках профессиональной деятельности, уметь разрешать конфликтные ситуации, обладать сформированными навыками самопрезентации и т.д. Эти и другие важные для эффективного осуществления профессиональной деятельности психологические умения и навыки во многом обусловлены уровнем развития социабельности личности.

Социабельность следует понимать как «свойство личности, характеризующее меру ее включенности в социальную микросреду, обусловленное психоэмоциональной устойчивостью индивида и проявляющееся в его адаптационных и перцептивно-интерактивных навыках» [1, с. 78]. Специфику взаимодействия личности и социальной среды можно установить посредством анализа актуального состояния структурных составляющих социабельности: социальное познание, социальная приспосабливаемость, социальная эргичность, контактность и эмоциональная устойчивость.

Важно понимать, что социабельность – это свойство личности, которое не является врожденным и статичным, т.е. неизменным в процессе жизнедеятельности человека. Одной из личностных особенностей, которая в значительной степени влияет на уровень развития социабельности личности, является тревожность. Согласно Большому психологическому словарю, тревожность следует понимать как «индивидуальную психологическую особенность, проявляющуюся в склонности человека к частым и интенсивным переживаниям состояния тревоги, а также в низком пороге его возникновения» [2, с. 673].

135

Ч.Д. Спилбергер выделяет две формы проявления тревожности: ситуативную и личностную. Как считает автор, ситуативная тревожность возникает в ситуациях, которые вызывают у человека беспокойство. Такое состояние можно рассматривать как нормальное в связи с тем, что в нем человек проявляет способность и готовность к решению возникающих проблем. Личностная тревожность проявляется в склонности индивида испытывать состояние тревоги в большом спектре жизненных ситуаций, в том числе и таких, которые объективно к этому не располагают [3].

Всвязи с тем, что тревожность как состояние личности может негативно влиять на жизнедеятельность и на взаимодействие личности

ссоциумом, представляет высокий научный интерес выявление взаимосвязи тревожности и социабельности личности. На основании чего цель настоящего исследования заключалась в изучении взаимосвязи тревожности и социабельности студентов-психологов.

Висследовании приняли участие студенты-психологи ФГБОУ ВО КГУ, обучающиеся на факультете педагогики и психологии (1-3 курсы). Общий объем выборки составил 76 респондентов. Методический инструментарий исследования включил авторскую методику диагностики социабельности личности [1] и методику диагностики тревожности Ч.Д. Спилберга, Ю.Л. Ханина [3].

Как было установлено, в процессе эмпирического исследования, большинство (35,2%) респондентов характеризуется уровнем развития социабельности выше среднего. Отметим, что достаточно большое количество студентов-психологов (27,3%) имеет высокий уровень развития данного референта. Средний ее уровень свойственен 24,7% исследуемых. Немаловажно, что низкий уровень развития социабельности характерен лишь для 12,8%. Итак, как было установлено, у студентов-психологов преобладает уровень развития социабельности выше среднего, в связи с чем справедливо заметить, что студенты-психологи достаточно успешны в межличностном взаимодействии, они не испытывают серьезных трудностей в процессе адаптации к социальным условиям жизнедеятельности, что особенно значимо именно для данной категории респондентов, так как их профессиональная деятельность носит ярко выраженный социальный характер.

Исследование личностной и ситуативной тревожности студентовпсихологов позволило установить следующее. У респондентов

136

преобладает высокий уровень развития личностной тревожности (47,8%). При этом средний уровень ее развития выявлен у 38,4% студентов-психологов, а низкий имеет 13,8% исследуемых. Показатели ситуативной тревожности респондентов также свидетельствуют о преобладании у них высокого уровня (39,5%). Отметим, что достаточно большое количество исследуемых характеризуется средним уровнем ее развития (31,2%), низкий уровень свойственен для 29,3% студентов-психологов. Таким образом, доминирование у студентов-психологов высокого уровня личностной и ситуативной тревожности свидетельствует о том, что респонденты склонны воспринимать значительную часть стимулов внешней среды как угрозу для своей жизнедеятельности и самооценки.

Для установления взаимосвязи тревожности и показателей социабельности студентов-психологов был осуществлен корреляционный анализ (использовался коэффициент корреляции Спирмена). Результаты анализа показали наличие статистически значимой отрицательной корреляции между личностной тревожностью и показателями социабельности личности (r = -0,32, р ˂ 0,05), а также между ситуативной тревожностью и социабельностью (r = -0,45, р ˂ 0,01). В связи с чем справедливо утверждать, что высокие показатели тревожности, как личностной, так и ситуативной, негативным образом влияют на развитие социабельности личности, а студенты-психологи, обладающие высокими показателями тревожности, потенциально могут иметь определенные трудности в процессе взаимодействия с социальной средой.

Литература

1.Богачева Т.И. Исследование социабельности как личностной характеристики лидера: построение опросника и его валидизация // Экспериментальная психология. 2021. Т. 14. № 4. С. 76-89.

2.Большой психологический словарь. Сост. Мещеряков Б., Зинченко В. Олма-пресс. 2004.

3.Карелин А.А. Большая энциклопедия психологических тестов. М.: Эксмо, 2007.

137

Кибербуллинг как форма проявления киберагрессии в подростковой среде

Богуцкая Д.И., Погодина Е.К.

БГПУ имени Максима Танка, Минск, Республика Беларусь dianabogutskaya@mail.ru, pogodinaek@mail.ru

Стремительное развитие информационных технологий оказало огромное влияние на социализацию подрастающего поколения. В современный период развития общества Интернет является не только важной частью жизни подростков, позволяющей им находить необходимую информацию, разнообразно проводить досуг, но и незаменимым источником общения. Однако многие подростки в процессе онлайн общения зачастую сталкиваются с проявлениями деструктивного поведения со стороны других пользователей.

В Сети подростки могут как становиться жертвами, так и проявлять различные виды киберагрессии, такие как флейминг, троллинг, хейтинг, киберсталкинг, кибербуллинг. Распространенной формой проявления киберагрессии среди подростков является кибербуллинг. Кибербуллинг как форма онлайн насилия отличается рядом особенностей, таких как:

•преднамеренность насильственных действий по отношению к жертве со стороны киберагрессора;

•систематичность насильственных действий;

•анонимность киберагрессора;

•возможность фальсификации;

•перевес сил в пользу киберагрессора;

•групповой характер кибербуллинга с наличием ролевой структуры (агрессор, жертва, наблюдатели);

•неограниченное количество наблюдателей в интернетпространстве;

•возможность насильственных действий по отношению к жертве круглосуточно (24/7);

•негативное психологическое воздействие на всех участников

кибербуллинга вне зависимости от роли.

Исследование, проведенное среди обучающихся 7-8 классов учреждений общего среднего образования г. Минска, показало, что

138

43,7% опрошенных мальчиков и 36,5% опрошенных девочек регулярно сталкиваются с кибербуллингом [1].

Опрос показал, что самой распространенной формой кибербуллинга подростки считают использование данных (логин, пароль к аккаунтам в социальных сетях) с целью распространения фейковой информации или рассылка оскорбительных и компрометирующих сообщений от имени жертвы другим пользователям (78%).

Часто встречаемой среди подростков формой кибербуллинга (76,7%) является распространение компрометирующих видео, неудачных или отредактированных фотографий и видео, снятых в не самый подходящий момент [2].

Респонденты отметили, что многие из них (69,9%) часто сталкиваются с грубостью, хамством и неприятными комментариями в сети Интернет. Довольно распространенной формой кибербуллинга (67,1%) является высмеивание других пользователей в социальных сетях.

Среди других форм киберагрессии подростки выделили также:

•оскорбления (61,6%);

•провокативные сообщения с целью разозлить, вывести из себя

(58,9%);

•распространение ложной информации, выставляющей жертву в неприглядном виде (56,2%);

•угрозы, запугивания (53,4%);

•исключение из круга общения (47,9%);

•публикацию личных сведений с целью унизить человека

(45,2%).

На вопрос о том, к кому подростки обращаются за помощью в случае кибербуллинга, 45,2% респондентов ответили, что пытаются решать возникшую проблему самостоятельно; 24,6% подростков рассказывают о буллинге своим друзьям. Крайне редко подростки обращаются за помощью к родителям, школьному психологу или социальному педагогу, предпочитая умалчивать о том, что с ними происходит.

Распространенность кибербуллинга в подростковой среде обусловливает необходимость проведения профилактической работы, направленной на предотвращение деструктивного поведения

139