Перенос и контрперенос с диссоциативнымипациентами

Наиболее выразительную черту переноса у диссоциативных кли­ентов составляет то, что его всегда бывает очень много. Человек, знавший жестокое обращение, живет в постоянной готовности видеть абъюзора в каждом, к кому он попадает в зависимость. Ког­да активизируется "детская" часть, настоящее может ощущаться на­столько похожим на прошлое, что галлюцинаторные убеждения (например, что терапевт готов изнасиловать, мучить, бросить ме­ня), становятся непреодолимыми. Этот психотический перенос не является показателем характерологического психоза, хотя неиску­шенные в диссоциативных феноменах диагносты часто приходят к подобному заключению. Скорее, он представляет собой посттрав­матические восприятия, ощущения и аффекты, отделенные от осо-знавания во время самого абъюза и потому оставшиеся неинтег­рированными в личную историю пациента. Возможно, его лучше всего следует понимать как обусловленный эмоциональный ответ на определенный класс стимулов, ассоциированных с абъюзом. Типичным ходом событий с пациентами, имеющими недиаг­ностированное диссоциативное расстройство, является ощущение терапевтом смутного доброжелательного позитивного переноса со стороны личности-хозяина, которая находится в терапии (как и весь

*Некоторые ранние случаи терапии диссоциативных пациентов — в том числе, терапия Евы — терпели неудачу, когда терапевт отстаивал (перед другими) отверга­ ющие или "уничтожающие" части, причиняющие беспокойство. Диссоциативные люди боятся, что это и составляет цель терапевта — даже если уверены (как тому и следует быть), что ни одной из частей не будет пожертвовано. **Тот, кто не работал близко с диссоциативными пациентами, может быть рас­ строен тенденцией понимающих в диссоциации врачей присоединяться к привычке пациента повторно не определятьдиссоциированныечасти, но поступать в терапии по-другому —неэмпатичнои неконгруэнтно его аффективному опыту. Фактически, терапия во многом похожа на семейную терапию, но только с одним клиентом, и этим клиентом является система, а не особые предпочитаемые ее члены.

431

пациент) в течение нескольких недель, месяцев или лет. После этого следует неожиданный кризис в терапии, вызванный внезап­ ным воспоминанием пациента о травме и активацией под его вли­ янием других частей, соматической памяти или проигрывания абъ- юза. Такое развитие может быть глубоко разрушительным и вызывает контрфобический ответ у наивного терапевта, который предполагает шизофренический срыв. В историях диссоциативных пациентов часто упоминаются: электрошок, неоправданное меди­ каментозное лечение (включая большие транквилизаторы, усугуб­ ляющие диссоциацию), инвазивные медицинские процедуры и инфантилизирующий "управляющий" подход. Но терапевту, ко­ торый понимает, что происходит на самом деле, данный кризис сигнализирует о начале действительно восстановительного сотруд­ ничества. Поскольку перенос затопляет диссоциативного пациента, по­ лезно, если терапевт будет несколько более "реальным", чем он бьшает обычно. Многие клиницисты обнаруживают, что они это делают естественным образом — борясь с чувством вины, если их обучение предписывает им безвариантную, "ортодоксальную" тех­ нику. Недиссоциативные люди со структурой характера невроти­ ческого уровня так укоренены в реальности, что для того, чтобы выявить их глубинные проекции, терапевт должен оставаться ней­ тральным. Перенос становится анализируемым, так как клиент проявляет тенденцию "приписывать" что-либо терапевту в отсут­ ствие доказательств и обнаруживает, что подобное понимание имеет исторические истоки. В противоположность этому диссоциативные индивиды (даже невротического уровня) имеют тенденцию'полагать: текущая ре­ альность — это только передышка от более зловещей "настоящей" реальности — эксплуатации, покинутости, мучений. Чтобы иссле­довать перенос диссоциативного индивида, терапевту следует преж­де всего установить, что он отличается от ожидаемого абъюзора, что он ответственный, преданный, скромный и добросовестный профессионал. Мир диссоциативного индивида настолько пропи­тан неосвидетельствованными переносами, что только активные противоречия между ними в конце концов позволяют их анализи­ровать. Как уже отмечалось ранее, диссоциативные пациенты индуци­руют интенсивную ответную любовь, заботу и желание спасать их. Их страдания настолько глубоки и незаслуженны, отзывчивость на

432

простое внимание так трогательна, что ужасно хочется посадить их на колени (особенно "детскую" часть) или забрать их домой. Од­нако, столь же эффективно, как диссоциативные индивиды вы­зывают эти реакции, они приводят в оцепенение нарушением нор­мальных границ между терапевтом и клиентом. Это имеет некото­рый привкус инцеста. •Переоткрыватели множественной личности в второй половине XX века чрезмерно опекали подобных пациентов: С. Уилбр вела себя очень по-матерински с Сибиллой, Д. Каул не смог избежать некоторой сверхвовлеченности с Билли Миллиган (Keyes, 1982). В автобиографической книге "Паства" (Casey (1991) "The Flock") выздоровевший пациент описывает, что терапевт и ее муж обра­щались с ним как с "суррогатным" ребенком. Терапевт, чьи за­метки сопровождали отчет клиента, позднее комментировал: "Я никогда не пожалею, что "усыновила" Жоан... но мне приятно обнаружить: теперь я могу дать таким пациентам то, что им нуж­но, не покидая офиса". Подобно своим бесстрашным предшественникам, многие кли­ницисты отмечали у своих первых диссоциативных пациентов тен­денцию "выходить за собственные пределы". Клиентов с наруше­нием в виде множественной личности действительно трудно контейнировать. В конце каждой сессии они могут задерживать­ся и беседовать, очевидно, в поисках дополнительного "куска" мо­ральной поддержки перед лицом тех страхов, до которых докопа­лись в ходе терапии*. Даже опытные практики сообщают, что их сессии с диссоциативными клиентами нередко выползают за вре­менные рамки. С приобретением опыта становится легче быть бо­лее теплым и реальным, чем обычно, и в то же время, следует тща­тельно соблюдать границы. И если один неизбежно ошибается — кто-то другой будет рад поправить его. Еще одна забавная контрпереносная реакция на диссоциатив­ных людей — диссоциация. Как и любая другая психология, дис­социация может быть заразительной. Работая с аутогипнотизером, не только очень просто войти в трансовое состояние — можно стать странно забывчивым. Когда я начала работать со своим первым диссоциативным (или "индексным пациентом", как любят гово­рить те, кто их изучает), я дважды вступила в Интернациональное

*Путнам (Putnam,1989) предложил 90-минутные сессии, возможно, отчасти благодаря данному феномену Но большинство экспертов находит обычные 45— или 50-минутные встречи адекватными для диссоциативных клиентов — с возможным исключением для превышений и предусмотренныхотреагирований.

433

общество по изучению множественной личности и диссоциации, забыв о том, что я уже сделала это.