khrolenko_a_t_bondaletov_v_d_teoriya_yazyka
.pdf8.3. Цели, задачи и проблематика социолингвистики
Социолингвистика (социальная лингвистика) — это на правление языкознания, изучающее общественную обуслов ленность строения, возникновения, развития и функциони рования языка, воздействие общества на язык и языка на обще ство [Бондалетов 1987: 10, 16—17]. В центре её внимания — причинные связи между языком и фактами общественной жизни. Социолингвистика интересуется тем, во первых, как социальный фактор влияет на функционирование языков, во вторых, как он отражается в языковой структуре и, в треть их, как взаимодействуют языки. Социолингвистика — это сво еобразный сплав социологии, социальной психологии, этног рафии и лингвистики, при этом в центре внимания находится не столько сам язык как таковой, сколько его носители.
Всоциолингвистике наметились следующие направления:
1)общая социолингвистика; 2) синхроническая социолингви стика; 3) диахроническая социолингвистика; 4) проспектив ная социолингвистика (лингвистическая футурология);
5)прикладная социолингвистика; 6) сопоставительная соци олингвистика; 7) социопсихолингвистика и др.
Социолингвистика разрабатывает свои методы и методи ки. Основным исследовательским методом социолингвисти ки является корреляция языковых и социальных явлений. Она дополняется и усиливается такими приёмами, как анкетиро вание, использование данных статистики и переписи насе ления [Аврорин 1975].
Вструктуралистском языкознании отчётливо намечалась тенденция к отказу от социолингвистических исследований, поскольку внимание структуралистов было обращено преж де всего на имманентные (внутренние) свойства языковой системы как таковой, в отвлечении её от связей с человеком, обществом, мышлением и другими экстралингвистическими факторами. Это сужает возможности познания «собствен ных» законов построения языка и потому обусловливает не адекватность лингвистического описания. Взаимоотношение социологической и структурной лингвистики — сложная про
271
блема. Методически возможно при описании системы языка отвлекаться от экстралингвистических факторов, но объяс нение системы только на основе её внутренних законов — вещь трудная, если не сказать невозможная, так как в целом существование языка, его назначение и функции в обществе обусловлены причинами социальными. Ф.П. Филин справед ливо заметил: «Общественные функции языка не являются лишь чем то внешним относительно его структуры, систем ных связей, закономерностей его развития. Нельзя себе пред ставить, что язык как структура — это одно, а его использова ние в обществе — это совсем другое» [Филин 1966: 39].
Важным вопросом социолингвистики является вопрос о том, что считать в языке социальным: или его связь с экстралингвис тическими факторами (влияние общественных явлений), или самую природу языка. Второй подход считаем более правиль ным. Признавая социальную природу самой языковой системы, необходимо иметь в виду неодинаковую социальную обуслов ленность разных её ярусов. Если лексический ярус обнаружи вает прозрачную связь с жизнью общества, то фонологический ярус связан с нею опосредованным образом.
Было бы серьёзной ошибкой отыскивать для каждого язы кового факта прямую связь с общественным явлением. В своё время это привело Н.Я. Марра и его ортодоксальных последова телей к вульгаризаторским выводам. Ф. Энгельс в письме к Й. Блоху вполне определенно утверждал: «Едва ли удастся кому нибудь,несделавшисьпосмешищем,объяснитьэкономически...
происхождение верхненемецкого передвижения согласных». Однако «социальный фактор, который с первого взгляда кажется внешним по отношению к системе языка, в действи тельности органически связан с ней» [Курилович 1962: 19]. В языке всё социально постольку, поскольку язык не может ни развиваться, ни использоваться вне общества. Слово — своеобразный барометр социальных изменений. М.М. Бах тин писал о социальном вездесущии слова: «В слове реализо ваны бесчисленные идеологические нити, пронизывающие собою все области социального общения. Вполне понятно, что слово будет наиболее чутким показателем социальных изме нений, притом там, где они ещё только назревают, где они ещё
272
не сложились, не нашли ещё доступа в оформившиеся и сло жившиеся идеологические системы... Слово способно фик сировать все переходные, тончайшие и мимолетные формы социальных изменений» [Волошинов 1928: 26].
Всё сказанное свидетельствует о необходимости этого разде ла языкознания. Использование результатов лингвосоциологи ческого обследования позволяет получить «наиболее осязаемые, объективные данные для более глубокого проникновения в при роду собственно социальных особенностей данного человечес кого коллектива» [Принципы и методы лексикологии 1971: 12].
Основная общетеоретическая проблема социолингвисти ки — исследование природы языка как социального явления, его места и роли в общественном развитии — включает не мало более частных, конкретных вопросов, часть которых рассматривается далее.
Дополнительная литература
Белл Р.Т. Социолингвистика. — М., 1980.
Бондалетов В.Д. Социальная лингвистика: Учебное пособие. — М., 1987.
Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика. изд. 2-е, испр. — М., 2000. Шагаль В.Э. Арабские страны: язык и общество. — М., 1998. Юсселер М. Социолингвистика / Пер. с нем. — Киев, 1987.
• І•
9. СОЦИАЛЬНАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ЯЗЫКА
9.1. Пространственно-временной аспект дифференциации языка
До сих пор понятия «язык» и «общество» мы рассматри вали нерасчлененно, в целом, но человеческое общество, бу дучи в принципе целостным, социально неоднородно: оно рас падается на классы и различные возрастные, профессиональ ные и иные группы. Неоднородность общества приводит к
273
дифференциации речевых и языковых средств. Это явление принципиальное,постоянное,изначальное.АкадемикЛ.В.Щер ба писал о том, что язык дробится на очень маленькие ячейки вплоть до семьи. «Все слова пахнут профессиями, жанром...
определенным человеком, поколением, возрастом, днём и часом», — говорил М.М. Бахтин [Бахтин 1975: 106]. В основе неоднородности языка лежит ориентированность каждого слова на собеседника. Давно уже известно, что слово — акт двусторонний: оно в равной степени определяется как тем, чьё оно, так и тем, для кого оно. И даже в своём внутреннем мире и мышлении каждый человек обращается к некой аудитории, с учётом которой он строит свои внутренние доводы, объясня ет мотивы и аргументирует оценки [Волошинов 1928: 101].
Замечено, что в языковом развитии постоянно сосуще ствуют тенденции дифференциации и интеграции. Неодно родность общества в классовом, половом, возрастном, про фессиональном и культурном отношении приводит к рассло ению языка на подсистемы, но основная функция языка как средства общения в пределах всего коллектива обусловлива ет единство языка.
Лингвистами давно описаны два основания дифференциа ции, — пространство и время. Отмечена зависимость: чем больше территория бытования языка, тем вероятнее, что он расщепится на варианты, получившие в науке название тер риториальных диалектов. Возникновение диалектов и сохра нение диалектных различий обусловлено причинами кон кретно историческими и географическими. Основной причи ной территориальной неоднородности языка диалектологи считают экономический, культурный и географический ре гионализм (областную ограниченность). Если множество язы ков в Новой Гвинее объясняют гористым рельефом террито рии, то многоязычие тропической Африки, где гор практи чески нет, объясняют иными географическими причинами. Известна идея антрополога лингвиста из Оксфорда Д. Нат тла: число языков растет к экватору (это подметили и другие), вторая закономерность — прямая корреляция между числом языков в районе и продолжительностью дождливого сезона:
274
где дожди идут 11 месяцев — 80 языков в квадрате в несколь ко тысяч квадратных миль, севернее, в сухих саванах, на эту площадь приходится три языка. В пограничных Нигере и Ни герии, странах с одинаковой площадью, насчитывается 30 и 430 языков соответственно [Знание — сила. 1998. № 5. С. 86].
Диалектные различия возникают в первобытном обще стве, когда несоответствие обширных пространств и сравни тельно небольшого населения и нерегулярность отношений приводили к обособленности племён. Ф. Энгельс писал: «На селение в высшей степени редко; оно гуще только в месте жительства племени; вокруг этого места лежит широким по ясом прежде всего территория для охоты, а затем нейтраль ная полоса леса, отделяющая племя от других племён и слу жащая ему защитой» [Маркс, Энгельс: 21: 159].
В эпоху рабовладельчества появление городов как центров экономической, политической и культурной жизни и возник новение обширных рабовладельческих империй в известной мере ограничивало диалектную раздробленность и стимулиро валопроцессыунификации.Этатенденцияпроявляласьив эпо ху феодализма, хотя ей противостояла обособленность фео дальных территорий. В эпоху развитого феодализма процес сы диалектообразования прекращаются и складываются условия для образования литературных языков, языков на родностей и национальных языков.
Диалектная раздробленность в какой то мере компенси ровалась возникновением обобщенных типов устной речи: ус тно поэтических койне (койне — язык, служащий средством междиалектного общения для разноязычных групп и возника ющийнабазеодногоилинесколькихдиалектов),городскихкой не,языковмежплеменногообщения[Десницкая1970].«Диалек тные явления могут возникать, накапливаться и складываться в дифференциальные системы только при условии отсутствия в данной языковой среде (или при недостаточном влиянии) обоб щенных и в известной мере стандартизированных типов народ но разговорной речи» [Десницкая 1970—2: 352].
Строго говоря, не территория причина многообразия язы ка, его дифференциации, а то, что всегда с ней связано, —
275
обособленность. Польский лингвист Б. Вечоркевич писал: «Достаточно, чтобы какая нибудь социальная среда осталась на определенное время изолированной от общества, будь то эмиграция или тюрьма, как уже в языке этой среды начина ют вырисовываться сначала незначительные, а с течением времени всё возрастающие различия» [Вечоркевич 1969: 52]. На ослабление коммуникации как причину образования диа лектных различий указывал французский исследователь А. Мартине: «Если в один прекрасный день граждане Советс кого Союза откроют обсерваторию на Луне, то едва ли воз никнет особый лунный диалект русского языка, при условии, конечно, что между Луной и Землей будет поддерживаться постоянная связь» [Мартине 1963: 512].
Время — тоже существенное условие для дифференциа ции языка: «Каждый век (в частных письмах) говорит своим языком. Каждое сословие. Каждый человек» [Розанов 1990: 134]. Многие исследователи видят причину языковых изме нений в смене поколений. Бодуэн де Куртенэ одним из пер вых обратил внимание на то, что разные по возрасту группы населения различаются между собой своим языком, вернее, целым рядом лексических и грамматических особенностей речи. Так, у австралийских аборигенов есть язык, на котором говорят юноши в течение нескольких лет после инициации (обряда посвящения юношей в разряд взрослых мужчин). Это пример того, как народ со сравнительно невысоким развити ем может создать столь изощренный интеллектуальный про дукт [Знание — сила. 1998. № 5. С. 87].
9.2. Язык и социальная позиция человека
Строго говоря, и территориальные диалекты, и возраст ные подсистемы — это социальная дифференциация, так как территориальные диалекты — это язык прежде всего кресть янства, а возрастные подсистемы характерны для определен ных социальных групп населения. Отмечалось, что в процес се возникновения наций территориальные диалекты превра щаются в территориально социальные. В этом отношении
276
характерно возникновение старообрядческих говоров. Три века тому назад в результате церковной реформы Никона часть русского народа откололась от основной массы этноса и под девизом «Не убавь, не прибавь!», испытывая гонения и находясь в социальной изоляции, хранит чистоту старых книг, старообрядческой жизни и языка. В 1995 г. в Институте рус ского языка РАН прошла конференция «История и география русских старообрядческих говоров». Лингвисты планируют создание атласа старообрядческого населения — поморско го Севера, Витебщины (Беларусь), д. Гуслицы Егорьевского
рна Московской области, а также Дона.
Вотличие от социальной в предельно широком смысле дифференциации следует рассматривать и социальную в уз ком смысле, куда включается язык (речь, подсистемы, диалек ты) групп населения без специального учёта территориаль ного распространения и возрастного ценза. Прежде всего, это классовая, групповая, гендерная (по полу) и профессиональ ная дифференциация. Социальные подсистемы (разновидно сти) языка принято называть социальными диалектами (со! циолектами).
Языковая выраженность социальной позиции человека хорошо видна в системе японского языка, сформировавше гося в условиях жесткой сословной структуры общества. Го ворящий всегда выражает либо своё подчиненное положение, либо превосходство по отношению к собеседнику. Это воз можно благодаря специальным префиксам, суффиксам, оп ределенным словам. Одна группа существительных, место имений, глаголов употребляется только по отношению к ни жестоящему, другая — к вышестоящему, третья — только по отношению к равным. Скажем, раньше местоимение «я» имел право употреблять только император. Ныне местоимение «я» имеет несколько разновидностей, которые употребляются в зависимости от ситуации, пола, возраста, социального стату са общающихся. Совсем недавно в японском языке было 16 слов для обозначения «вы» и «ты». И сегодня в нём до деся ти форм личного местоимения второго лица единственного числа при обращении к детям, ученикам, слугам. Существует
277
девять слов для обозначения понятия «отец», одиннадцать — «жена», семь — «сын», девять — «дочь», семь — «муж». Пра вила употребления каждого слова диктуются социальным окружением и связаны с традиционными устоями жизни [Пронников, Ладанов 1985: 221—222, 261].
Японский язык не исключение. На острове Тонга (Поли незия) существует «трехслойный» язык: с королём, знатью и простым народом говорят по разному. Сорок миллионов че ловек на о. Ява в Индонезии пользуются яванским языком. Здесь в зависимости от социального и служебного положе ния, а также возраста используются две основные разновидно сти этого языка: кромо («вежливый») и нгоко («простой»). На языке кромо говорят социально ниже стоящие в разговоре с социально выше стоящими, молодые — со старшими, дети —
сродителями, незнакомые — друг с другом (при вежливом тоне разговора), в письмах. Нгоко используют родители в раз говоре с детьми, старшие — с молодыми, супругами, хорошими друзьями и знакомыми. В разговоре с высокопоставленными лицами используется особая форма кромо ингил «высокий кромо». До 20 х годов за нарушение правил использования разновидностей языка грозил штраф и заключение под стра жу. В языке нутка племени американских индейцев существу ет специальный вариант, который используют при разговоре
сгорбатыми, карликами, одноглазыми людьми и с иностран цами [Наука и жизнь. 1994. № 9. С. 41—42].
9.3. Язык и классы общества
Попытка Н.Я. Марра объявить язык, как и общество, яв лением классовым со всеми вытекающими отсюда послед ствиями, подверглась справедливой критике. Язык — не клас совое, а особое общественное явление, обслуживающее об щество в целом, все его классы. Само собой разумеется, что классы к языку относятся небезразлично. А.А. Потебня пи сал: «При разделении классов общества и по языку, самые звуки речи высшего класса считаются обязательным эвфе мизмом, и наоборот, звуки простонародной речи представ
278
ляются оскорбляющими приличия» [Потебня 1905: 471—472]. Класс может иметь свой языковой идеал. Это заметил К. Маркс: «...Кромвель и английский народ воспользовались для своей буржуазной республики языком (подчеркнуто нами. — А.Х.), страстями и иллюзиями, заимствованными из Ветхого завета» [Маркс, Энгельс: 8: 120].
Классовый подход к языку приводит к социальной диффе! ренциации языка. При этом следует иметь в виду, что нет ли нейной связи между определенными представителями клас сов и конкретными формами социальной дифференциации языка, хотя предпочтения явны. Журналист международник Вс. Овчинников заметил, что «самым безошибочным клеймом класса» англичане считают язык, особенно выговор как ука затель социальной принадлежности человека. Обретенное произношение указывает на принадлежность к избранному кругу. Этот особый выговор можно обрести лишь в раннем возрасте в публичных школах, а затем окончательно отполи ровать его в колледжах Оксфорда и Кембриджа. Это произ ношение не тождественно стандартному («правильному») выговору. Британия, замечает журналист, возможно, един ственная страна, где дефекты речи и туманность выражений служат признаками принадлежности к высшему обществу» [Овчинников 1979: 226]. (Подробнее о языке английской ари стократии см.: [Ивушкина 1997].)
Американские социолингвисты отмечают, что в ответ на появление в США иммигрантских групп трудящихся, заявля ющих права на привилегии коренных членов общества, ра бочие из числа имеющих постоянную работу и низшие слои среднего класса постоянно видоизменяют своё языковое по ведение, стараясь подчеркнуть свойственные им особеннос ти речи [Лабов 1976: 22]. В различных социальных группах американских студентов отмечены синтаксические и фоне тические проявления социальных различий. Социальная ок раска слова определяет его лингвистическое употребление. Развитие синонимических рядов — результат стремления повысить социальный статус.
279
9.4. Гендерлекты («мужские» и «женские» языки)
Влингвистической и этнографической литературе описа ны случаи дифференциации речи по половому признаку в ряде языков Америки и Кавказа — так называемые «муж ские» и «женские» языки.
Встатье «Мужской и женский варианты речи в языке яна» (языке карибских индейцев в Северной Калифорнии) Э. Се пир пишет: «...Женские и мужские речевые варианты в язы ке яна ведут происхождение из двух психологически отлич ных источников... В подавляющем... большинстве случаев женские варианты лучше всего могут быть объяснены как сокращенные формы, с точки зрения своего происхождения не имеющие ничего общего с полом, но представляющие со бой обособившиеся варианты или редуцированные формы, мотивированные фонетической и морфологической экономи ей языка. Возможно, редуцированные женские формы явля ются условными символами менее центрального или менее ритуально значимого статуса женщин в обществе. Мужчины, общаясь с мужчинами, говорят более полно и неторопливо; когда в общении участвуют женщины, предпочтительным оказывается укороченный способ произнесения! Такое объяснение правдоподобно, однако женские формы в яна ныне представляют собой сложную и совершенно формали зованную систему, во многих отношениях противопоставлен ную параллельной системе форм, употребляемых при обра щении мужчин к мужчинам» [Сепир 1993: 461]. Трудно объяс нить, почему у чукчей звуку [р] в мужской речи соответствует обычно звук [ц] в женской [Наука и жизнь 1994: № 9: 42]. Польский писатель Ян Парандовский замечает: «У карибов соблюдение святости слова зашло так далеко, что по карибс ки могут говорить только мужчины, а женщины пользуются другим языком — аравакским» [Парандовский 1972: 133].
Внаши дни в одном из этнических районов Грузии — Туше тии — отмечен особый женский тушетский диалект [Комс. правда 1982: 7 окт.].
280