- •Роман а.С.Пушкина «Дубровский» в 7-ом классе.
- •Ненапечатанный роман и его реальные источники
- •Суждения критики
- •Единство сюжета
- •Источник конфликта
- •Причины поражения героя. Сложность авторской оценки в. Дубровского
- •Глава XII
- •Глава XV
- •Русские ромео и джульетта
- •Чуждая стихия (в. Дубровский и крестьяне)
- •Трагическая мысль романа
- •«Дубровский» в читательском восприятии школьников
- •План анализа романа
- •Урок 1. «барская усадьба» заочная экскурсия
- •Урок. 2. «ссора друзей» беседа по I главе романа
- •Урок 4. «пожар в кистеневке» составление киносценария
- •Лица рассказчика
- •Урок 6. «любовь и бегство* составление монтажа для выразительного чтения
- •Урок 7. «верейский и троекуров» диспут
- •Урок 8. «судьба героя» сопоставление чернового плана и композиции романа
- •Письменные работы при изучении «дубровского»
- •Литература
Русские ромео и джульетта
Марья Кириловна предстает в романе как лицо, внутренне родственное Владимиру Дубровскому, но во многом противостоящее ему. Она «пылкая мечтательница» и «особенно доброжелательствовала» Владимиру, «видя в нем героя романического». Наивность сердца побуждает Машу надеяться на власть чувств. Когда Троекуров хочет выдать ее за Верейского, Маша верит, что чувства отца, который «так любит» ее, победят в нем своеволие, тщеславие и упрямство. Но эти надежды напрасны. Даже отцовское чувство, сильное в Троекурове, не может оказаться сильнее качеств, рожденных привычным тиранством.
Верейский, в котором Маша «старалась возбудить ... чувство великодушия», «нимало не был тронут откровенностью своей невесты». Предав Машу, он с холодной расчетливостью ускоряет свадьбу. И здесь надежда Марьи Кириловны на благородные чувства не оправдалась. Князем руководит не чувство, а эгоистический расчет. Чувства отступают перед обычной логикой социального поведения. Верейский представлен в романе наследником вельможного сибаритства и «изящного» цинизма XVIII века. Его живой разговор, изобретательное гостеприимство, великолепный вкус увлекают Машу, пока речь идет о собеседнике, а не о женихе. Резкая перемена в отношении Маши к Верейскому, который сразу после сватовства «вдруг показался ей отвратительным и ненавистным», побуждает и читателя увидеть, что ум Верейского ведет к бесчувствию, культура лишена гуманизма, интерес к людям превращается в стремление владеть ими, любовь к изящному вырождается в жадный эгоизм1. Верейский нимало не озабочен чувствами невесты. Он ведет себя согласно традиции, установившейся в век Екатерины1. Одним из очевидных прототипов Верейского был князь Н. Б. Юсупов, владелец Архангельского, «самый страстный, самый постоянный любитель женской красоты, в разнообразнейших ее воплощениях и типах»2. Пушкин посвятил Н. Б. Юсупову стихотворение «К вельможе» (1830), в котором трудно видеть лишь прославление широты, культуры, свободы общения екатерининского вельможи. В стихотворении много иронии над дилетантами XVIII века, которые поглощают европейскую культуру, «как любопытный скиф». Пышность и разнообразие жизни вельможи в стихотворении не затемняют сущности характера Юсупова. «Веселый Бомарше» сразу подметил в нем гедонизм:
Он угадал тебя: в пленительных словах
Он стал рассказывать о ножках, о глазах,
О неге той страны, где небо вечно ясно,
Где жизнь ленивая проходит сладострастно...
Недаром Пушкин писал о послании к Юсупову: «В свете оно тотчас было замечено и... были мною недовольны... Один журналист принял мое послание за лесть италианского аббата... Так-то чувствуют они вещи и так-то описывают светские нравы»3.
Маша не сразу поняла Верейского, но в конце концов она видит, что «жизнь ее была навеки окована» им. При всей своей романтической наивности она не всегда руководствуется порывом чувств и надеждой на их всевластие. Маша, отдаленная от отца его своенравием, «привыкла скрывать от него свои чувства и мысли». Замкнутость, внушенная одиночеством, вела к отсутствию «доверенности» не только отцу. Ранняя самостоятельность (чтением «совершила она свое воспитание») дает Марье Кириловне силы для тех решений, которые она изберет в конце романа. Пушкин тщательно выявляет социально-психологические мотивы поведения героини. При всей поэтической недосказанности ее характера, Маша Троекурова оказывается в романе лицом психологически более сложным, чем Владимир Дубровский. Драматизм ее судьбы состоит не в конфликте с внешними обстоятельствами, а в поединке внутреннем, в противоречивости сознания и чувств.
«Воспитанная в аристократических предрассудках», Маша Троекурова «не обратила никакого внимания на молодого француза», так как «учитель был для нее род слуги». И только случай с медведем доказал ей, что «храбрость и гордое самолюбие не исключительно принадлежат одному сословию». Такое открытие позволяет Маше влюбиться в Дефоржа, хотя она сама еще в том себе не признавалась. И это не только застенчивость первой любви, но и «невольная досада» на то, что ее избранник — учитель-француз. «Гордость и боязливые сомнения» заставляют Марью Кириловну ожидать от Дефоржа «признания, желая и опасаясь его». Коллизия между чувством и предрассудками ее среды выражена во внутреннем монологе Маши: «... она чувствовала, что ей было бы неприлично слышать такое объяснение от человека, который по состоянию своему не мог надеяться когда-нибудь получить ее руку», и готова была принять признание в любви и «с аристократическим негодованием» и «с безмолвным участием». Однако перейти границу между бедным Дефоржем и аристократической «барышней» в идиллии маскарада оказалось делом куда более легким, чем связать судьбу с разбойником Дубровским. Маша, потрясенная признанием: «Я не француз Дефорж, я Дубровский», на все призывы не отвергнуть его преданности отвечает молчанием и слезами. И только страх погубить Дубровского заставляет ее прошептать: «Обещаюсь». На свидании с Дубровским и при сватовстве Верейского чувства Марьи Кириловны внешне проявлены очень сходно (оцепенение, молчание, бледность, потом — слезы).
Несмотря на то что Маша влюблена в Дубровского, его покровительство пугает ее (глава XV). Маша соглашается принять предложение Дубровского как крайнее средство спасения: «Нет, нет, — повторяла она в отчаянии, — лучше умереть, лучше в монастырь, лучше пойду за Дубровского». Вот в каком ряду стоит для Маши решение соединить свою судьбу с Владимиром. Эту силу внутреннего сопротивления любви Дубровский не может не заметить в Маше. Оттого-то он «затрепетал» и багрово покраснел, услышав слова Маши: «Тогда, тогда делать нечего, явитесь за мною — я буду вашей женою». Оттого он «долго молчал, потупя голову», оттого «закрыл лицо руками» и «задыхался». В момент свидания, которое происходит тихой июльской ночью, когда «луна сияла», в поэзию чувства и природы резко врывается голос «прозы». Дубровский понимает, как трудно Марье Кириловне принять решение соединить свою судьбу с «разбойником». Владимир благородно советует Маше решиться на «жестокое объяснение» с отцом, т. е. обойтись без его, Дубровского, помощи, и согласен появиться, когда «не будет уже другого средства». Он не хочет воспользоваться безвыходностью положения Марьи Кириловны и подсказывает ей пути спасения, приемлемые для нее. Может быть, это бескорыстие покоряет Марью Кириловну: «Доверчиво склонила она голову на плечо молодого разбойника». Но это мгновение гармонии: «Пора, — сказала наконец Маша».
Любовь в «Дубровском» оказывается сном, в который тревожно и разрушительно врывается реальная жизнь. Маша первая чувствует незаконность и нереальность счастья. И в ответ на ее «Пора» Дубровский как будто очнулся от усыпления». И первое и второе свидание Маши и Владимира Дубровского даны не как сближение героев, а как отторжение их друг от друга, как страшное открытие, разделяющее влюбленных. На первом свидании Маша узнает, что человек, в которого она влюблена, — разбойник. На втором — Дубровский осознает, что желание счастья должно быть преодолено, что границы, определенные жизнью, сильнее чувств. Хотя Владимир понимает, что «богатство не доставит и одной минуты счастья» Маше, он соглашается на унизительную для себя роль избавителя, помощь которого принята в отчаянии. В сущности, здесь уже произошла катастрофа. Дубровский больше не всесилен, его дерзости поставлен предел. «Охранная грамота» любви теряет здесь силу, как это случилось в истории дружбы отцов. И Дубровский, поразительно осведомленный во всем, что совершалось, и появлявшийся в ту самую минуту, когда был необходим, теряет волшебство всевидения и является спасти Машу, когда уже поздно, когда она обвенчана с князем.
Внешне все опять представлено как «нечаянный случай», который «все расстроил». В. Г. Белинский справедливо писал о том, что случай в трагедиях Шекспира осмыслен как проявление внутренней необходимости: «Помедли Отелло одною минутою задушить Дездемону или поспеши отворить двери стучавшейся Эмилии — все бы объяснилось, и Дездемона была бы спасена, но зато трагедия была бы погублена. Смерть Дездемоны есть следствие ревности Отелло, а не дело случая, и потому поэт имел право сознательно отдалить все, самые естественные случайности, которые могли бы служить к спасению Дездемоны»1. Пушкин, вслед за Шекспиром (которого он называл «отцом») не без лукавства и иронии обнаруживает, что случай лишь на первый взгляд правит судьбой, за случайностью часто скрыта глубокая мотивировка. Пушкинский реализм приводит к утверждению художественного детерминизма в искусстве. Помощь Дубровского опоздала, конечно, не потому, что мальчики слишком ревностно отнеслись к поручению с кольцом. Кстати, детская преданность чувству подводит Митю и Сашу так же, как тех, кто их послал. Саша невольно предает Марью Кириловну, не только уступая страху. Он доверчив и не понимает, что в этом случае отца следует опасаться больше, чем кого-либо другого. Митя опытен и держится мужественно, но, поспешив передать кольцо Дубровскому, он невольно указывает исправнику дорогу в стан разбойников. И здесь чистосердечие чувств оказывается губительным.
Однако в том, что Дубровский опоздал, виноваты, в конце концов, не мальчики. Маша медлила прибегнуть к помощи любимого до последней минуты: «участь супруги разбойника казалась для нее раем» лишь в сравнении с «ненавистным браком». Только оскорбленная арестом, она решается обратиться к Дубровскому. Но он «не прилетел освободить ее». У него больше нет крыльев. Он является слишком поздно.
Итогом венчания, которое совершилось в «холодной, пустой церкви», было бесчувствие. Маша, до последней минуты ждавшая Дубровского, погружается в совершенное оцепенение. Она «молчала, бессмысленно глядясь в зеркало» перед венчанием. Только благословение отца, произнесенное «тронутым голосом», возвращает Марье Кириловне способность чувствовать, но в рыданиях «голос ее замирал», и наконец замерла душа. Маша уже равнодушна к себе и ко всему происходящему. Для нее, как «для бедной Тани все были жребий равны». После венчания «взор ее... оказал прежнюю бесчувственность». Марья Кириловна еще любит Дубровского, выстрел Верейского заставил ее вскрикнуть и в ужасе закрыть лицо обеими руками. Но спасение свое она отвергает «с твердостью», клятва венчания отделила ее от Дубровского.
Трагическое противостояние чувства и «предрассудков» завершилось победой законов среды. Маша готова подчиниться судьбе и не бунтует против законов общества. Она молила не убивать себя и своих чувств, но бороться, как Дубровский, не стала.
Сюжет «Дубровского» во многом напоминает шекспировскую трагедию «Ромео и Джульетта», в героях которой Пушкин видел «двух очаровательных созданий Шекспировской грации»1. Ю. М. Лотман справедливо писал об «излюбленном методе Пушкина — давать свои версии «вечных» сюжетов на фоне известной читателю литературной традиции»2.
Внимание Пушкина к трагедии «Ромео и Джульетта» сказалось и в том, что он напечатал о ней небольшую заметку в альманахе «Северные цветы на 1830 г.»3, и в пародировании сюжета в «Барышне-крестьянке», которое отметил Б. М. Эйхенбаум4. Однако в «Дубровском» пародирование сменяется пересмотром сюжета, трагическим развитием его.
Маша Троекурова и Владимир Дубровский разделены враждой домов, как и влюбленные у Шекспира. Встреча Маши и Дубровского тоже происходит как бы на маскараде. Лицо Ромео скрыто маской пилигрима, Дубровский выдает себя за Дефоржа.
Два свидания Ромео и Джульетты по основному мотиву напоминают две встречи Маши и Владимира в саду. В первом случае героиня переживает потрясение, открывая истинное лицо возлюбленного («Одно ведь имя лишь твое мне враг»). Во втором — сближение героев соседствует с сознанием невозможности быть вместе, иллюзия счастья нарушается тревогой, враждебными обстоятельствами. Близость «Ромео и Джульетты» и «Дубровского» сказывается и в мотиве немилого жениха (Парис — Верейский), знатностью и богатством покорившего родителей, и в мотиве опоздания, которое губит влюбленных. Совпадения в композиции шекспировской трагедии и пушкинского романа оправданы сходством смысловой ситуации.
Джульетта не должна любить Ромео не только из-за старой распри Монтекки и Капулетти, но и потому, что Ромео оказывается убийцей ее брата. Дубровский должен питать ненависть к дому Троекурова, виновника оскорбления и смерти отца. И у Шекспира, и у Пушкина чувства героев вступают в поединок с моралью враждебности, подсказанной не их личным опытом, а социальной традицией. Чувства героев оказываются в конфликте с внешним миром. Однако «подлинные люди у Шекспира умеют вырваться из своего положения, идти против него, как это и было с Джульеттой, с Ромео»1. Н. Я. Берковский, безусловно, прав, говоря, что «любовь Ромео и Джульетты — освобождающая»2.
Правда, освобождение от законов Вероны в любви происходит не сразу. Ромео решается на поединок с Тибальдом, потому что брат Джульетты оказывается убийцей Меркуцио. Джульетта по совету Лоренцо притворно соглашается на брак с Парисом. Мир Вероны втягивает влюбленных в свой стиль отношений и заставляет их в какой-то миг отступить от самих себя. Любовь, которая казалась Ромео и Джульетте всепоглощающей, оказывается не всевластна. И в этом трагическая вина Ромео и Джульетты3. И потому это трагедия, а не идиллия. Они гибнут не только оттого, что свобода чувства столкнулась с миром, принуждающим к повиновению. Преданность другу, подчиненность воле родителей оказываются чувствами, сосуществующими с любовью. Чужой мир пусть на миг стал властным над ними. И они гибнут, поспешно разрывая эту связь с миром Вероны, окончательно освобождая себя и перед смертью слушаясь одной любви. Ромео и Джульетта пришли все-таки к цельности своего чувства, к осуществлению себя как личности. Они победили. Любовь оказалась в конце концов неразрушимой. Маша Троекурова и Владимир Дубровский не могут победить обстоятельства силою своих чувств. Сознание эпохи Возрождения в большей степени, чем в 30-е годы XIX века, могло надеяться на всемогущество личности. Для Пушкина же открывается трагическое и сложное противостояние личности и социального закона, едва намеченное у Шекспира. Конфликт пушкинского героя и обстоятельств развивается не только как поединок с внешним миром, но и как разрушение цельности чувства, обострение противоречий внутренних. Герои Шекспира преодолевают границы, разделяющие их, заплатив за это жизнью. Пушкинские герои остаются живы, но не в силах взорвать социальный закон, хотя и сопротивляются ему. Поэтому романы заканчиваются не соединением, а разрывом влюбленных. Поэтому прекрасный и благородный Парис бессилен перед любовью Джульетты, а старый и цинично-жестокий Верейский подчиняет Марью Кириловну своим желаниям. Поэтому, наконец, Владимир Дубровский так безвыходно одинок.