52. Латинский аверроизм: концепция двойственной истины.

«Парижский аверроизм" ("Спор о двойственной истине»)

К XIII в. возросшее общение с Востоком привело к тому, что Западу стала известна не только арабо-мусульманская философия, главным образом труды Авиценны, или Ибн Сины (Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Си́на) (980-1037), и Аверроэса, или Ибн Рушда (Абу-ль-Валид Мухаммад ибн-Ахмад ибн-Мухаммад ибн-Рушд) (1126-1198), но и подлинники Аристотеля. Анализ «Физики» и «Метафизики» Аристотеля сделали чрезвычайно острой проблему уточнения границ веры и разума.

Анализ Аристотеля, Авиценны и Аверроэса привел к появлению доктрины двух истин (Сигер Брабантский, Боэций Дакский), согласно которой истины разума не соответствуют истинам веры.

Наиболее отчетливое воплощение оно получило в арабской философии. Так, Ибн-Руш считал, что в философии имеются истины, неприемлемые для богословия, и наоборот. Это учение развивали представители аверроиама и номинализма (Уильям Оккам). Это окончательно разделило теологию и философию, ибо, по представлениям парижских аверроистов 1) вера не требует доказательств, 2) философу же бездоказательности не пристала, его суждения основываются только на разуме, доводы которого суть не вера, а наука. Опираясь на упомянутые трактаты Аристотеля, аверроисты доказывали совечность мира и Бога, невозможность божественного вмешательства в дела мира.

Учение о двойственной истине стало причиной кризиса всей схоластической средневековой культуры, так как он затрагивал все основные ее теоретические предпосылки, и в первую очередь, главный схоластический постулат, утверждавший гармонию между верой и разумом, истиной Откровения и человеческой рациональностью.

В XIII в. в Парижском университете открылся теологический факультет, а философию изучали на факультете искусств, который был подготовительным к теологическому. Два преподавателя этого факультета - Сигер Брабантский и Боэций Дакский (Дакийский) – были главными представителями парижского аверроизма в 13 веке.

Фактическое игнорирование магистрами факультета искусств богословия вело к тому, что философия переставала выполнять традиционную для схоластики функцию инструмента (служанки) богословия, претендуя на полную самостоятельность. Во Франции сложилась школа т. н. латинского аверроизма, которая стремилась восстановить философию Аристотеля во всей полноте, используя при этом его арабоязычных комментаторов: Авиценну, Аверроэса.

Сигер жестко различал истины Откровения и истины философии. С точки зрения естественной философии, полагал он, человеческий вид имеет в каждом индивиде не только условие своего существования, но и его причину. Материя и форма существуют в неразрывном единстве, душа же есть форма тела. В «Вопросах о разумной душе» стоит обратить внимание на полемику Сигера со своими современниками Альбертом Великим и Фомой Аквинским о потенциальном и деятельном интеллекте. Сигер полагает, что разумная душа соединена с телом настолько, что необходимо вызывает чувственные образы, более того, он полагает невозможным отделять знание вещей от чувственных форм, сохраненных воображением. Разумная душа обладает вечностью, как и мир. Бог не свободен относительно мира, поскольку в нем действуют Им же данные законы, в частности законы небесных тел, и все происходящее в мире подчинено их власти. При этом Сигер говорит об абсолютной истинности и христианского учения, основывающегося на авторитете Писания. По мнению Э. Жильсона, нет оснований сомневаться в искренности Сигера, который учил думать по-философски и верить по-христиански.

Одним из первых дал себе труд вчитаться в Боэция Датского Ф. Ванстенберген, не нашедший у философа никакого неблагочестия. Учение трактата «О вечности мира» абсолютно ортодоксально и совпадает с позицией Фомы: разум не в состоянии доказать ни вечности мира, ни его начала во времени и потому нуждается в вере. Аверроизма здесь нет; «говоря строго, ни один из защищаемых им тезисов не заслуживает церковной цензуры». Возможно, Боэций Датский подобно Сигеру слишком автономизирует философию, однако Этьен Жильсон не прав, думая, будто на этом пути теология отлучается от разума: Боэций близок к Фоме, который тоже требовал не соваться с доказательствами туда, где говорит вера. Современный историк-католик не находит у Боэция Дакийского ересей, «латинский аверроизм» оказывается историографическим вымыслом. О «двойной» истине у Боэция не может быть и речи. Боэций не предлагает держать в голове два противоречивых и одинаково истинных тезиса «мир нов» - «мир вечен»; размежевывая (разделяя) религию и разум, он исключает возможность спора между ними. Если бы церковь сумела вовремя понять, что именно автономия науки делает ее союзницей веры, удалось бы избежать конфликтов, от которых пострадали обе стороны.

Специфически «аверроистскими» в учениях обоих магистров были два тезиса: 1) о самодостаточнос­ти философских занятий для обретения человеком счастья в своем повсед­невном земном существовании 2) об единстве «потенциального» интеллекта во всех разумных индивидуальных субстанциях, т. е. людях: блаженство, до­ступное человеку на земле, заключается в единении с «активным» интеллек­том; разумная душа не соединена с телом человека самим своим бытием, но только посредством осуществленного ею действия («акта»).

Философские позиции аверроистов вызвали резкую оппозицию и теологов, и деятелей католической церкви и были дважды осуждены:

1) В 1270 г. Альберт Великий (немецкий философ и богослов, представитель ортодоксальной схоластики, монах-доминиканец) в послании Эгидию Лесинскому (бакалавр теологии в Парижском университете) «О пятнадцати проблемах» опровергал тезисы тех магистров, которые, как он считал, занимаются не столько философией, сколько софистикой. Фома Аквинский написал трактат «О единстве интеллекта против аверроистов».

2) Декретом 1276 г. воспрещались «тайные сборища для обучения» и чтение книг «врагов мудрости», а в 1277 г. папа Иоанн XXI (в прошлом – знаменитый логик Петр Испанский) обратился к парижскому епископу Этьену Тампье с буллой (основной средневековый папский документ со свинцовой (при особых случаях — золотой) печатью), требующей их осуждения и наказания. В день трехлетней годовщины со дня смерти Фомы Аквинского 7 марта 1277 г. было обнародовано осуждение, содержащее 219 тезисов.

Парижское осуждение 1277 г. вызвало на рубеже 13 - 14 вв. целый ряд чрезвычайно существенных, поначалу неявных, критических (философских) и догматических (богословских) взаимных влияний и разграничений, став­ших свидетельством кризиса средневековой схоластической мысли, с одной стороны, и рождения новых путей к рассмотрению проблематики мира и Бо­га — с другой. Утверждение принципа абсолютного всемогущества Бога-Творца, провозглашенного в тезисах (или, точнее, «контртезисах») «Списка» (лат. Syllabus) Этьена Тампье, предполагало тем самым бессмысленность вся­ких занятий «естественной теологией» по существу, т. е. суждений о Боге по аналогии с осуществившимся статусом бытия сотворенных вещей, и выдви­гало на первое место учение о разделении сверхразумной божественности (непредсказуемой и непостижимой) и «натуральной» естественности бытия (исчислимой рассудком и выражаемой в общем понятии), то есть «теологии Откровения» и набора отдельных «естественных» дис­циплин (логики, физики, биологии, психологии и т. д.).