2.3. Хрестоматия

1. Античная риторика Демосфен. Речь против Аристогитона

Уже давно, сидя здесь, граждане судьи, и слушая, подобно вам, обвинительное выступление Ликурга, я думаю о том, что вещи он изложил хорошо, однако, видя его старания, об одном я недоумевал: знает ли он, что не от сказанных слов и не от слов, которые я намереваюсь произнести, зависит справедливость в этом судебном деле, но что она зависит от того, расположен ли каждый из вас осудить порок или одобрить его. Я со своей стороны полагаю, что многословную обвинительную речь мне нужно произносить только ради обычая и вашего слуха, само же дело давно решено каждым из вас у себя дома по своему разумению, и если ныне большинство из вас способны любить и спасать дурных людей, то тщетно мы будем произносить наши речи, а если вы способны их ненавидеть, то Аристогитон, если будет угодно богам, понесет наказание.

После того, как было произнесено много удачных слов, я не замедлю сказать вам то, что мне кажется, ибо я думаю, что эта тяжба нисколько не похожа на другие. Судите сами: во все суды судьи идут, дабы исследовать со стороны обвинителя и ответчика дело, по которому им предстоит подать голос, и каждый из противников – дабы показать, что справедливость законов на его стороне. А как обстоит дело в данном случае? Вы, кому предстоит судить, знаете лучше нас, что ответчик является должником государственной казны и что он внесен в списки должников на акрополе, и что ему не позволено выступать с речами; таким образом, каждый из вас занимает положение обвинения, знает суть дела, и ему нет нужды его изучать, подсудимый же не имеет ничего из средств, ведущих к спасению; ни оправдательных слов по своему делу, ни подобающей человеку жизни, ни какого-либо другого блага. При таких обстоятельствах испугался бы даже человек, не совершавший никакого беззакония. Аристогитон же думает спастись, ибо в избытке подлости он имеет надежду на спасение.

Поскольку дело обстоит таким образом, то кажется мне, что никто не ошибется, сказав, что, хотя подсудимый ныне Аристогитон, именно вы проходите проверку и рискуете своим добрым именем. Ведь если кажется, что вы разгневаны и караете за эти большие и явные преступления, то люди будут считать, что вы, как и есть на самом деле, пришли сюда и находитесь здесь в качестве судей и стражей закона. Если же в результате окажется иначе (в чем никто сам не признается, но что обнаружится при голосовании), то я боюсь, как бы не показалось некоторым, что вы воспитываете таких из жителей города, кто постоянно желает быть дурным. Ибо любой дурной человек сам по себе слаб, но тот, кому вы содействуете, становится сильным. Оборачивается это для получившего от вас помощью и силой, а для давших позором.

Демосфен. Против Аристогитона // Речи. – М.: Памятники исторической мысли. Т. 1, 1994. – С. 304-306.

Самая короткая речь Цицерона

Цицерон, давно уже не державший речей в Сенате, берет слово, чтобы поблагодарить Цезаря за прощение оклеветанного и впавшего в немилость Марцеллия. Оратор прекрасно осведомлен о крайнем недоумении, царившем среди сенаторов из-за его длительного молчания.

Долго я хранил молчание. Но не из-за страха. Мешала боль за друга. Пока существует сострадание, нет места клевете. Истина всегда торжествует. Марк Туллий Цицерон, 106-4 гг. до н. э.

Цицерон. Из первой речи против Катилины в храме Юпитера Статора

До каких пор, скажи мне, Катилина, будешь злоупотреблять ты нашим терпением? Сколько может продолжаться эта опасная игра с человеком, потерявшим рассудок? Будет ли когда-нибудь предел разнузданной твоей заносчивости? Тебе ничто, как видно, и ночная охрана Палатина, и сторожевые посты, - где? В городе! – и опасенья народа, и озабоченность всех добрых граждан, и то, что заседание Сената на этот раз проходит в укрепленном месте, - наконец, эти лица, эти глаза? Или ты не чувствуешь, что замыслы твои раскрыты, не видишь, что все здесь знают о твоем заговоре, и ты тем связан по рукам и ногам? Что прошлой, что позапрошлой ночью ты делал? Где ты был, кого собирал, какое принял решение, - думаешь, хоть кому-нибудь из нас неизвестно? Таковы времена! Таковы наши нравы! Все понимает Сенат, все видит консул, а этот человек еще живет и здравствует! Живет? Д а если бы только это! Нет, он является в Сенат, становится участником общегосударственных советов и при этом глазами своими намечает, назначает каждого к закланию. А что же мы? Что делаем мы, опора государства? Неужели свой долг перед республикой мы видим в том, чтобы вовремя уклониться от его бешеных выпадов? Нет, Катилина, на смерть уже давно следует отправить тебя консульским приказом, против тебя одного обратить ту пагубу, что до сих пор ты готовил всем нам.

В самом деле, достойнейший Публий Сципион, великий понтифик, убил ведь Тиберия Гракха, лишь слегка поколебавшего устои республики, а меж тем Сципион был тогда всего лишь частным лицом. Тут уже Катилина весь круг земель жаждет разорить резней и пожарами, а мы, располагая консульской властью, должны смиренно его переносить!.. Да, было когда-то в этой республике мужество…

Марк Туллий Цицерон, 63 г. до н. э.