Пещера “пошла”!

Михаил Ноздрачев

Еще пять лет назад, когда речь заходила о работе на Бзыбском хребте зимой, даже самые опытные, древние “старики” только качали головами. Считалось, что выжить в тамошних условиях зимой нельзя: “морозы до тридцати градусов”, “ветер ураганной силы”, “снегу 7-9 метров” и т.д. и т.п. Говорили, что по такому глубокому снегу можно ходить только в снегоступах, но что это такое и как в них ходить — никто толком не знал.

Проверить все эти сведения и рассеять пессимизм скептиков и было задачей небольшой, но весьма боевой группы в составе А. Михалина, Ю. Шакира, Д. Панюшева и автора этих строк. Второй целью было установить, имеет ли продолжение найденная летом 1979 года шахта Сергея Меженного (если, конечно, под глубоким снегом можно будет найти вход в пещеру).

Обстоятельства благоприятствовали нам: в это время в Снежной работала оформленная от Института географии АН СССР группа А. Морозова, а на поверхности у входа жил “надзирающий” за ней штатный работник этого института Булат Мавлюдов, к которому изредка прилетал вертолет.

Перед самым отъездом выяснилось, что мне надо задержаться на день в Москве. Ребята уехали без меня, а я должен был догнать их на самолете. Прилетев в Сухуми и быстро добравшись оттуда до Дурипша, я встретил Михалина, который сообщил, что вертолет с Димой и Юрой и со всеми нашими вещами улетел наверх около двух часов назад. Поэтому нам с Сашей предстояло совершить восхождение налегке, на упомянутых выше снегоступах, которые никто из нас еще ни разу не привязывал к своим ногам.

К вечеру нас уже оплакивали местные жители (“вы еще молоды, надо ли идти на верную гибель?”). Но мы были настроены решительно и рано легли спать, чтобы еще затемно начать подъем. Нам это удалось (не проспать), и в начале шестого я и Саша уже шагали хорошо знакомой дорогой к Буковой поляне. Еще на подходах к ней стали попадаться первые клочки снега. Было морозно. Все предвещало нелегкий путь.

Взошло солнце, но по-прежнему было холодно и неуютно. С самого начала подъема мы шли уже по сплошному снегу. В полдень возле “лужи” первый раз привязали снегоступы - снега стало уже по пояс. Снегоступы оказались неплохими, у Саши была конструкция из ажурного алюминиевого проката, а у меня - две доски из толстой фанеры. Мы почти не проваливались и все-таки шли небыстро, оставляя за собой колею, больше похожую на тракторную.

Погода явно портилась, небо затянуло тучами, пошел снег. А мы все шли и шли, и было неясно, где мы окажемся к ночи. Только когда стало смеркаться, мы вышли из леса. Метель разыгралась не на шутку, видимость, как говорят синоптики, 300-400 метров. Сашины снегоступы сломались, и он катился с очередного склона на пятой точке, стараясь удерживаться в колее, проложенной моими досками. Наконец, мы у пещеры Сувенир. Становится ясно, что дойдем до Булатовского дома. Так мы называли меж собой палатку около пещеры Снежная, в которой жил сотрудник спелеогляциологического отряда ИГАН СССР и член секции спелеологии МГУ Булат Мавлюдов. Но силы уже на исходе, мы поднимаемся в таком режиме: десять шагов вверх, 2-3 минуты отдыха и так далее. Последние метры пути - и радостный крик увидевшего нас Димы возвещает окончание нашей эпопеи. Пожалуй, это был самый тяжелый переход в моей жизни.

Дальше начались обычные трудовые будни. Булат сразу же ушел на несколько дней в Большой зал Снежной. Мы жили в его большом теплом снежном доме с печкой и радиоприемником.

В первый день попытка перенести снаряжение ко входу в пещеру Сергея Меженного успеха не имела. При 22-градусном морозе и ураганном ветре с поземкой мы с очень большим трудом за три часа сумели продвинуться лишь метров на триста и еще около двух часов добирались до своего жилища. Погода явно не благоприятствовала. От Булата мы узнали, что попали в самые холодные и непогожие дни зимы. Это чувствовалось. Даже при наличии такого прочного тыла, как “Булатов дом”, нам приходилось нелегко.

На следующий день ветер немного утих, и хотя стало еще холоднее, мы без большого напряжения перенесли снаряжение ко входу в пещеру и выкопали грот в снегу над входным колодцем. Навеску и прохождение пещеры мы оставили на завтра.

Встали, когда было еще темно. Но оказалось, что вход в дом был перекрыт мощной снежной пробкой толщиной метра полтора. Пока ее прокопали, пока собирались, наступил полдень. Решили сделать ночной выход. Подошли к пещере, оделись в снежном гроте, сделали навеску во входном колодце, туда спустился Саша и... мы услышали его несколько озадаченный голос: «Я не вижу хода вниз».

Все сечение колодца было перекрыто пробкой рыхлого морозного снега уже в 5-6 метрах от поверхности. Прикинули, что в худшем случае копать метров 15. Первым начал работать Саша. Хоть он и барахтался в снегу, но ему было тепло; зато остальные «давали дуба». Поэтому стали работать парами; сменялись по мере замерзания «поверхностной пары». Часа через два наш энтузиазм стал угасать, хотя к этому времени был хорошо освоен способ работы ногами, применяемый, вероятно, и кротами.

Прошли вглубь метров 6-7. В один из моментов мы с Димой как-то резво взялись за работу, опустились на 3-4 метра, но затем движение снова застопорилось. После короткого совещания решили: еще 10 минут работаем, и если ничего не получится, вылезаем, уносим снаряжение и ноги. Но уже через 5 минут пробка была, наконец, пробита. Бурная радость охватила всех нас и особенно Диму, зависшего на веревке метрах в двух от дна колодца: не зря, значит, мы все эти часы терпеливо соблюдали правила страховки! В этот момент всем показалось, что где-то рядом заработал хороший реактивный двигатель: с гулом и свистом в пещеру стал нестись холодный промороженный воздух. Мы быстро спустились вниз, таща за собой мешки со снаряжением, так как даже на дне колодца было существенно теплее, чем на поверхности.

Затем Юра, который исполнял для нас роль проводника по пещере, растерянно сказал: “А в той ли мы пещере?” Он явно не узнавал окружающей обстановки. Пришлось заняться первопрохождением. После получасового ползания по всем щелям в каменном завале мы поняли, что пещера “та”, только путь через завал зимой будет другим (надо сказать, что с того момента этот путь стал общепринятым).

Дальнейшая работа была обычной и традиционной. Быстро добрались до того уступа (весьма камнепадного), с которого летом спускали Костю Фирсова, хорошенько его почистили и навесили за каменную перемычку 120-метровую страховку и 100-метровую рапель. Вниз ушел Саша. Сначала мы его хорошо слышали, затем с большим трудом поняли, что дно у колодца все-таки есть метрах в восьмидесяти по вертикали от нас, потом всякая слышимость прекратилась. Страховка все уходила вниз, пока не были выбраны последние метры. Наступила тишина. Она продолжалась минут тридцать или сорок, пока по слабым движениям веревок не стало ясно, что Саша пошел наверх, и вскоре мы услышали его голос. Вышел к нам он довольно быстро и с энтузиазмом стал рассказывать, что Костя летом не дошел до дна всего метров шестнадцать, что на дне заклиненные большие глыбы, под которые можно пролезть и попасть на ручеек, который небольшими каскадами идет вниз, и что он дошел до очередного колодца, и что пещера явно “пошла”. Мы все легко вылетели на поверхность, где тут же покрылись коркой льда и побежали в теплый дом. Юра предложил назвать колодец “Добрым”, так как он принес нам добрые вести, а Саша назвал то место где нужно проходить под заклиненными многотонными глыбами, “Райскими воротами”.

На другой день мы доделали техническую работу: Юра и Саша отсняли пройденную часть пещеры, пока я, сидя над Добрым колодцем, готовил им перекус, а Дима лечил ангину в “Булатовом доме”. Потом вытащили снаряжение и лунной ночью вернулись по тропе в дом. Как раз в это время из Снежной вылез Булат.

На следующий день мы с Димой ушли вниз; Саша и Юра решили попытать счастья днем позже. По солнечной погоде мы даже без снегоступов в темноте спустились к Буковой поляне, где перекусили, и в середине ночи завалились спать не базе ИГАН. Утром встреча с Мишиным в доме Рудольфа Герзшавы, затем быстрый переезд в Адлер и самолет до Москвы.

Через несколько дней поездом приехали Юра с Сашей.

Экспедиция закончилась. Мы все были необычайно воодушевлены: впереди замаячила крупная пещера. Но мы хорошо понимали, что главное - заразить нашим энтузиазмом остальных, чтобы снялись с места и пошли вперед и вглубь основные силы секции. Была еще свежа в памяти ошибка с Сувениром, когда своими сомнениями мы оттолкнули “массы” от пещеры, и она досталась не нам.

Как показали дальнейшие события, с этим заданием мы успешно справились: университетская компания всерьез взялась за пещеру Меженного, а пещера эта, действительно, оказалась большой. Тем приятней каждому из нашей боевой четверки вспоминать те жутко морозные, но счастливые дни нашей спелеожизни.

осень 1981 г.