3.4. М. И. Бакунин.

<…> государство должно раствориться в обществе, организованном на началах справедливости. Наследственное право, по нашему мнению, необходимо должно быть уничтожено, ибо пока наследство будет существовать, будет существовать наследственное экономическое неравенство, не естественное неравенство индивидов, а искусственное неравенство классов. <…> По нашему мнению, единственным наследником умирающих должен быть общественный фонд для образования и обучения детей <…>

Мы хотим полного умственного, социально-экономического и политического освобождения народа.

I. Умственного освобождения <…> Вера в бога, вера в бессмертие души и всякого рода идеализм вообще <…> служа, с одной стороны непременной опорой <…> для эксплуатирования народа, с другой стороны деморализует самый народ, <…> лишая его, таким образом, энергии, необходимой для завоевания его естественных прав. <…>

Из этого явно следует, что мы сторонники атеизма и материализма.

II. Социально-экономического освобождения народа <…> Все доселе существовавшие и существующие политические и гражданские организации в мире держатся на следующих главных основаниях: на факте завоевания, на наследственной собственности, на семейном праве отца и мужа и на освящении всех этих основ религией, а все это вместе составляет существо государства. Необходимым результатом всего государственного устройства было и должно было быть рабское подчинение чернорабочего и невежественного большинства так называемому образованному и эксплуатирующему меньшинству. Государство без привилегий политических и юридических, основанных на привилегиях экономических, немыслимо. <…>

<…> мы хотим:

1. Упразднения права наследственной собственности.

2. Уравнения прав женщины <…> с правами мужчины, следовательно, хотим уничтожения семейного права и брака, как церковного, так и гражданского, неразрывно связанного с правом наследства.

3. <…> воспитани[е] детей <…> должно лежать главным образом на попечении свободного общества.

Земля принадлежит только тем, кто ее обрабатывает своими руками, - земледельческим общинам. Капиталы и все орудия работы - работникам - рабочим ассоциациям.

III. Вся будущая политическая организация должна быть не чем другим, как свободной федерацией вольных рабочих, как земледельческих, так и фабрично-ремесленных артелей (ассоциаций).

И потому во имя освобождения политического мы хотим прежде всего окончательного разрушения государства, хотим искоренения всякой государственности со всеми ее церковными, политическими, военно- и гражданско-бюрократическими, юридическими, учеными и финансово-экономическими учреждениями.

Мы хотим полной воли для всех народов, ныне угнетенных империей, с правом полнейшего самораспоряжения на основании их собственных инстинктов, нужд и воли, дабы, федерируясь снизу вверх, те из них, которые захотят быть членами русского народа, могли бы создать сообща действительно вольное и счастливое общество в дружеской и федеративной связи с такими же обществами в Европе и в целом мире. <…>

<…> идеал в представлении народа русского: <…> первая <…> это

всенародное убеждение, что земля, вся земля, принадлежит народу, орошающему ее своим потом и оплодотворяющему ее собственноручным трудом. Вторая <…> право на пользование ею принадлежит не лицу, а целой общине, миру, разделяющему ее временно между лицами; третья черта <…> - это квазиабсолютная автономия, общинное самоуправление и вследствие того решительно враждебное отношение общины к государству. <…> три затемняющие черты: 1) патриархальность, 2) поглощение лица миром, 3) вера в царя. <…>

Народ наш глубоко и страстно ненавидит государство, ненавидит всех представителей его, в каком бы виде они перед ним не являлись. <…>

Государство окончательно раздавило, развратило русскую общину, уже и без того развращенную своим патриархальным началом. Под его гнетом само общинное избирательство стало обманом, а лица, временно избираемые самим народом - головы, старосты, десятские, старшины, - превратились, с одной стороны, в орудия власти, а с другой - в подкупленных слуг богатых мужиков-кулаков. При таких условиях последние остатки справедливости, правды, простого человеколюбия должны были исчезнуть из общин, к тому же разоренных государственными податями и повинностями и до конца придавленных начальственным произволом. Более чем когда-нибудь разбой остался единственным выходом для лица, а для целого народа - всеобщий бунт, революция.

В таком положении, что может делать наш умственный пролетариат, русская, честная, искренняя, до конца преданная социально-революционная молодежь? Она должна идти в народ несомненно, потому что ныне везде, по преимуществу же в России, вне народа, вне многомиллионных рабочих масс, нет более ни жизни, ни дела, ни будущности. Но как и зачем идти в народ?

Другой путь боевой, бунтовской. В него мы верим и только от него ждем спасения.

Народ наш явным образом нуждается в помощи. Он находится в таком отчаянном положении, что ничего не стоит поднять любую деревню. Но хотя и всякий бунт, как бы неудачен он ни был, всегда полезен, однако частных вспышек недостаточно. Надо поднять вдруг все деревни. Что это возможно, доказывают нам громадные движения народные под предводительством Стеньки Разина и Пугачева. <…> Главный недостаток, парализующий и делающий до сих пор невозможным всеобщее народное восстание в России, это замкнутость общин, уединение и разъединение крестьянских местных миров. Надо во что бы то ни стало разбить эту замкнутость и провести между этими отдельными мирами живой ток революционной мысли, воли и дела. Надо связать лучших крестьян всех деревень, волостей, и по возможности областей, передовых людей, естественных революционеров из русского крестьянского мира между собою, и там, где оно возможно, провести такую же связь между фабричными работниками и крестьянством. Эта связь не может быть другою, как личною. <…> Для того же, чтобы создалось в нашем народе чувство и сознание действительного единства, надо устроить род народной печатной, литографированной, писанной или даже устной газеты, которая бы немедленно извещала повсюду, во всех концах, областях, волостях, селах России о всяком частном народном, крестьянском или фабричном бунте, вспыхивающем то в одном, то в другом месте, а также и о крупных революционных движениях, производимых пролетариатом Западной Европы; для того чтобы наш крестьянин и наш фабричный работник не чувствовал себя одиноким, а знал бы, напротив, что за ним, под тем же гнетом, но зато с тою же страстью и волею освободиться, стоит огромный, бесчисленный мир к всеобщему взрыву готовящихся чернорабочих масс.

Такова задача и, скажем прямо, таково единственное дело революционной пропаганды.