Глава II. Врачебная ошибка и уголовная ответственность

Понимание врачебной ошибки и ее юридического (в т.ч. уголовно-правового) значения остается одной из наиболее сложных проблем уголовной ответственности ме­дицинских работников за деяния, совершенные при испол­нении профессиональных обязанностей по оказанию меди­цинской помощи. Решению данной проблеме посвящено не­мало трудов, высказаны самые различные точки зрения.

Врачебная ошибка является специфическим видом фак­тической ошибки в уголовном праве. Учитывая, что «социальная ценность классификации заблуждений (в том числе и при совершении преступлений) определяется зна­чимостью того признака, который положен в основу этой классификации и который определяет ее роль при решении практических задач в той или иной деятельности чело­века»,⁵³ мы попытаемся обосновать существование двух вра­чебных ошибок, допускаемых медицинскими работниками при исполнении профессиональных обязанностей по оказа­нию медицинской помощи:

1) релевантные – такие ошибки влекут уголовную от­ветственность за совершение «профессионального» преступления по неосторожности;

2) нерелевантные – эти ошибки исключают уголовную ответственность вследствие невиновного причинения вреда.

§ 1. Релевантные врачебные ошибки

Вначале рассмотрим вопрос о понимании релевантной врачебной ошибки в плоскости доктринального понимания ошибки как субъективного заблуждения, имеющего уго­ловно-правовое значение.

Совершая тот или иной акт поведения, каждый чело­век по-своему воспринимает и оценивает фактические об­стоятельства. Даже если в сознании субъекта правильно отражается объективная действительность он может неправильно ее истолковать, поэтому ошибка возможна как на этапе чувственного познания, так и на рациональном этапе.

Отражение объективной действительности может быть неточным, ошибочным. Если при оказании медицинской по­мощи лицо заблуждается относительно фактических обстоя­тельств, то такое заблуждение может влиять на содержа­ние и форму его вины, а значит и на меру уголовной от­ветственности, которую он понесет за совершение престу­пления.⁵⁴

По общему правилу, юридически значимой ошибкой яв­ляется только такое заблуждение лица относительно объ­ективных свойств общественно опасного деяния, которые характеризуют его как преступление. Ошибка в таких свойствах может влиять на квалификацию преступления, причем по-разному, но может не иметь никакого значения. Ошибка же лица в отношении обстоятельств, которые не играют никакой роли в характеристике деяния как престу­пления, не имеет юридического значения, а следова­тельно, не способна влиять на квалификацию преступле­ния.

Самым распространенным подразделением ошибок в уголовном праве является их деление на фактическую и юридическую.⁵⁵ Вопрос о юридической ошибке и ее уго­ловно-правовом значении мы оставим за рамками исследо­вания, а сейчас заметим, что фактические ошибки в отно­шении обстоятельств, характеризующих характер и степень общественной опасности, весьма разнообразны. Обычно в теории выделяются ошибки относительно объекта посяга­тельства; в средствах совершения преступления; в причинной связи; в квалифицирующих признаках преступле­ния; в личности потерпевшего; в последствиях и т.д.

Для релевантной врачебной ошибки характерно, пре­жде всего, заблуждение медицинского работника относи­тельно развития причинной связи между избранным спосо­бом оказания медицинской помощи и наступившим последст­вием (наступлением смерти пациента, причинением его здоровью вреда различной степени тяжести). Именно такое заблуждение характеризуется виной в форме неосторожно­сти.

При релевантной врачебной ошибке лицо может оши­баться в отношении свойств тех факторов и обстоя­тельств, которые, по его мнению, должны были находиться на линии развития причинной связи между его действиями и общественно опасными последствиями и предотвратить наступление последних – в этом случае можно говорить о вине в форме преступного легкомыслия.

При преступной небрежности медицинский работник не предвидит возможности наступления общественно опасного результата, ибо наступившее последствие резко не соответствует характеру совершаемых действий. Последст­вия являются как бы побочными, «неожиданно» появившимся результатом его деятельности, направленной на достиже­ние совершенно иного результата. Ведь именно потому, что лицо могло и должно было предвидеть наступление об­щественно опасных последствий, они и вменяются ему в вину. Недооценка свойств своего деяния, той обстановки и условий, в которых оно совершается, лежит в основе заблуждения медицинского работника относительно харак­тера наступивших последствий: оно стремилось к «пози­тивным» последствиям, а из за недооценки этих факторов неожиданно наступили другие, не охватываемые предвиде­нием.

В доктрине уголовного права, начиная с 60-х годов ХХ в., предпринят ряд попыток выявить критерии врачеб­ной ошибки, влекущей уголовную ответственность медицин­ского работника за совершение «профессионального» пре­ступления.

Одной из первых вопрос о необходимости юридиче­ского разграничения врачебных ошибок, влекущих уголов­ную ответственность либо представляющих собой «случай – отсутствие вины и ответственности», поставила М.Н. Ма­леина.⁵⁶

Одним из наиболее дискутируемых вопросов в совет­ский период был вопрос о том, за какого рода преступле­ния должен нести ответственность медицинский работник, допустивший ошибку при оказании медицинской помощи? Если медицинский работник является специальным субъек­том при совершении «профессиональных» и служебных пре­ступлений, то можно полагать, что ошибка допустима как в тех, так и в других. Наиболее сорный здесь вопрос – подпадают ли профессиональные ошибки медиков под понятие служебных (в советский период - должностных) преступлений (естественно, когда сам медицинский работник является субъектом служебного преступления)?

В отечественной литературе были высказаны противо­положные точки зрения. Большинство авторов полагали, что заблуждения врачей в диагностике и лечении, допус­каемые при исполнении профессиональных обязанностей, не образуют состава служебного (должностного) преступле­ния. При этом подчеркивалось, что не только рядовые врачи в этих случаях не являются субъектами преступле­ний, но и такие должностные лица, как главный врач, за­ведующий отделением и т.п. при осуществлении ими чисто профессиональных обязанностей.⁵⁷

Решение рассматриваемого вопроса зависит от раз­граничения юридически значимых признаков «профессио­нальных» и служебных преступлений медработников.

Релевантная ошибка медицинского работника, как го­ворилось ранее, представляет собой заблуждение относи­тельно развития причинной связи между избранным видом и способом оказания медицинской помощи и наступившим ре­зультатом. Следовательно, возможность ее совершения имеется только при непосредственном оказании медицин­ской помощи. Организация и медицинской помощи и кон­троль за ее оказанием, входящие в компетенцию медика – должностного лица либо лица, выполняющего управленче­ские функции в коммерческом или ином врачебном учрежде­нии, в конечном итоге «опосредуются» действием того медработника, который непосредственно осуществляет ме­дицинское вмешательство.

Если медиком-управленцем отдано указание (приказ) о выборе того или иного метода лечения, то возможны два варианта: выполнение распоряжения и невыполнения ввиду понимания компетентным исполнителем его ошибочности. Если медработник, не осознавая ошибочность распоряжения о виде и методе оказания медицинской помощи, и не бу­дучи должным осознавать данное обстоятельство, выпол­няет распоряжение, то он по существу является «орудием» причинения вреда. Ответственность в этом случае ложится на того, кто отдал распоряжение. Но последний непосред­ственно не оказывал медицинскую помощь: в развитие при­чинной связи между отдачей распоряжения и наступлением последствия «вклинивается» действие исполнителя. Исполнение распоряжения как действие является непосред­ственной причиной последствия в виде причинения вреда жизнью и здоровья пациента. Исходя из наиболее распро­страненного понимания юридических характера и значения причинной связи в уголовном праве, можно утверждать, что в этом случае причинная связь носит опосредованный характер и не имеет уголовно-правового значения.⁵⁸

Если мы признаем действия медика-управленца непо­средственной причиной причинения вреда жизни и здоровью пациента, то вернемся к пониманию причины как необходи­мого условия (conditio sine qua non), согласно которой поведение лица признается причиной наступившего резуль­тата, когда явилось необходимым условием наступления последнего. Говоря иными словами, если мы найдем, что последствие не произошло бы или произошло бы иным путем и в иное время, то данное деяние является «условием» данного последствия, и между ними имеется причинная связь.⁵⁹ В современной доктрине отмечается, что теория conditio sine qua non ошибочна, т.к. ее сторонники все предшествующие условия наступления результата считали равноценными вне зависимости от того, являются ли они близкими или отдаленными.

Причинение вреда жизни и здоровью пациента нахо­дится в прямой причинной связи с действиями того медицинского работника, который непосредственно оказы­вает медицинскую помощь – и только он может подлежать уголовной ответственности (при прочих условиях) за со­вершение «профессионального» преступления вследствие ошибки (разумеется, в пределах своей компетенции).

Еще одним важным обстоятельством признания того, что релевантная ошибка имеет уголовно-правовое значение только при непосредственном оказании медицинской помощи, надо считать разнообъектный характер профессио­нальных и служебных преступлений медицинских работни­ков. В последнем случае интересы службы в государствен­ных и муниципальных врачебных учреждениях, а также ин­тересы службы в коммерческих и иных медицинских органи­зациях выдвигаются «на первый» план при квалификации содеянного.

Более того, как известно, в силу принципа спра­ведливости, никто не может дважды нести уголовную от­ветственность за одно преступление (ст. 6 УК РФ). Это обстоятельство также «дополнительно» исключает возмож­ность уголовной ответственности медика-управленца за допущенную ошибку при организации медицинской помощи или контроле за ее оказанием по нормам о «профессио­нальных» преступлениях медработников: указанный субъект за свою ошибку несет ответственность по нормам о должностных преступлениях или преступлениях против ин­тересов службы в коммерческих и иных организациях.

В отечественной литературе обычно формулируются следующие условия уголовной ответственности за врачеб­ные ошибки, совершаемые медицинскими работниками при исполнении профессиональных обязанностей:

1) действия медицинского работника были явно не­правильными, противоречили общепризнанным и обще­принятым правилам медицины;

2) медицинский работник мог и должен предвидеть, что действия его неправильные и потому могут при­чинить вред больному;

3) эти неправильные действия «способствовали» (прямо или косвенно) наступлению неблагоприятных последствий – смерти больного или причинению «су­щественного» вреда его здоровью.⁶⁰

С рядом уточнений - относительно возможности лег­комысленного (а не только небрежного) отношения медра­ботника к последствиям ошибочного поведения; требования установить не только «способствование», а прямую взаимосвязь между ошибочным поведением субъекта и по­следствием – понимание фактической ошибки медика, вле­кущей уголовную ответственность за профессиональное преступление, продолжает оставаться наиболее распро­страненным.⁶¹

Надо признать, что интерес к пониманию и юридиче­скому значению врачебной ошибки в отечественном уголов­ном праве возник недавно по сравнению с уголовным пра­вом развитых зарубежных стран. Поэтому небезынтересным будет обращение к зарубежному опыту установления врачебных ошибок, допускаемых при осуществлении профес­сиональной деятельности.

Так, традиционным для англосаксонского уголовного права является выделение особого вида «врачебной» необ­ходимости как основания защиты от обвинения в ненадле­жащем оказании медицинской помощи и врачебного заблуж­дения. Например, в настоящее время не прекращаются споры вокруг известного решения по делу д-ра Мура (Dr Moor), где говорилось: «не смотря на то, что врач знает, что лечение приведет к смерти его пациента, … он не является виновным в убийстве, если целью лечения, исходя из понимаемых им обстоятельств, было облегчение боли».⁶²

Одной из наиболее распространенных в Великобрита­нии доктрин является теория «достаточно подготовленного врача»: вопрос о наличии врачебной ошибки связан с во­просом о стандарте медицинской помощи и профессиональ­ных навыков медика.

В речи судьи по делу R v Bateman указывалось, что «если лицо представляет себя обладающим специальными знаниями и навыками перед своим пациентом, то данное лицо обязуется перед этим пациентом проявить должный профессионализм при осуществлении лечения… но присяжные не должны понимать это как обязанность проявить самый высокий профессиональный уровень, равно как указание на отсутствие ответственности за низкий профессионализм». Каким же требованиям должен отвечать врач? В более поздних прецедентах английского права имеется указание на то, что «профессиональные навыки врача могут быть определены с помощью специального теста… человек не обязан обладать высочайшим уровнем мастерства с риском для того, что его сочтут небрежным… Действующее право гласит, что вполне достаточно, если он применяет уровень мастерства, обычный для рядового специалиста, практикующего в данной области».⁶³

Таким образом, английская доктрина связывает во­прос с уголовной (и иной) ответственностью медицинского работника за допущенную профессиональную ошибку с каче­ствами самого медика, его мастерством и навыками оказания медицинской помощи. Возможность ответственно­сти за неосторожное причинение врачом вреда пациенту вследствие своей ошибки в английском (и американском) уголовном праве связано с осознанием медиком рискован­ного характера своего поведения и причинением вреда в результате неоправданного риска. «Субъективная» (осоз­нанная) неосторожность имеет место, когда лицо понимает существование опасности наступления отрицательных по­следствий в результате акта своего поведения, т.е. у лица «при всех обстоятельствах» отсутствуют основания полагать, что риск не наступит. Обязанность предвидеть последствия собственного поведения основана на понима­нии критериев «разумности» любого «обычного человека».

В англосаксонской доктрине уголовного права не утихает спор о разграничении неосторожности и случая (т.е. невиновного причинения вреда), в т.ч. при оказа­нии медицинской помощи. По мнению Дж. Флетчера, в «из­вестном смысле» неосторожность есть разновидность не­обоснованного риска. Разница между «осознанной» неосто­рожностью (неосторожностью в собственном смысле – reck­lessness) и «неосознанной» неосторожностью (небрежно­стью – negligence) состоит в способности деятеля («разумного» или «обычного» человека – в нашем случае – медицинского работника) в достаточной степени осозна­вать риск, сопряженный с его поведением.⁶⁴

Полагаем, что достижения зарубежной правовой мысли относительно роли субъективных качеств медицинского ра­ботника при совершении ошибки и юридической оценке по­следней могут пригодиться в отечественной практике.

Учитывая отечественный и зарубежный опыт, пред­ставляется возможным свести правые критерии фактической ошибки, совершенной медицинским работником при исполне­нии профессиональных обязанностей по оказанию медицин­ской помощи, к следующей формуле:

1) фактические обстоятельства, не охватываемые сознанием действующего лица, не могут быть вменены ему в умысел; если будет установлено, что дейст­вующее лицо могло предвидеть указанные обстоятель­ства, оно может быть привлечено к уголовной ответ­ственности за неосторожное совершение преступле­ния, если это предусмотрено законом (релевантная ошибка);

2) установление невозможности избежать ошибки ис­ключает уголовную ответственность (нерелевантная ошибка).⁶⁵

Таким образом, при релевантной врачебной ошибке уголовная ответственность, связанная с ненадлежащим ис­полнением медицинским работником своих профессиональных обязанностей по оказанию медицинской помощи, наступает только за неосторожное причинение вреда жизни или здо­ровью пациента.

На основании изложенного, полагаем возможным сфор­мулировать следующие юридические основания признания врачебной ошибки релевантной:

1. Медицинская помощь оказывается работником соот­ветствующей квалификации и профессионального профиля, и данный вид медицинской помощи входит в круг профессио­нальных обязанностей лица. Ошибка, совершенная медицин­ским работником ненадлежащей квалификации или профес­сионального профиля, не может считаться релевантной врачебной, и влечет ответственность на общих основа­ниях.

Фельдшер медпункта Х., осмотрев больную Б., не смогла установить характера причиненной травмы грудной клетки и левого плеча, не сделала всего необходимого для установления предварительного диагноза и не госпи­тализировала Б. Из-за невыполнения фельдшером своих профессиональных обязанностей по диагностике и своевре­менной госпитализации наступила смерть Б.⁶⁶

2. Медицинский работник в конкретной ситуации имеет реально существующую возможность оказать надлежа­щую медицинскую помощь, адекватную фактическим обстоя­тельствам. Отсутствие такой возможности исключает суще­ствование релевантной врачебной ошибки.

В терапевтическом отделении городской клинической больницы больной С. В течение 8 суток находился на об­следовании. По заключению консилиума был установлен ди­агноз - инфильтративный туберкулез легких. Больной был переведен в районный туберкулезный диспансер. Однако на основании анамнеза, собранного у родственников, и объ­ективного осмотра больного уже перед смертью у него была выявлена флегмозная ангина. На аутопсии и при бак­териологическом исследовании секционного материала под­твержден диагноз гнойного стафилококкового тонзиллита, осложненного абсцессом, глубокой флегмоной шеи, фибри­нозно-гнойным плевритом и перикардитом. Туберкулез при вскрытии не обнаружен.

По заключению судебно-медицинской экспертизы, при­чины диагностической ошибки заключались в недостаточно собранном анамнезе, поверхностном осмотре больного, а также в лечебно-тактических ошибках, последовавших за диагностической ошибкой.⁶⁷

3. На любом этапе оказания медицинской помощи ра­ботник избирает ее однозначно неверный вариант, следст­вием которого становится неосторожное причинение уголовно значимого вреда жизни или здоровью пациента. Наличие нескольких апробированных (официально рекомен­дованных) вариантов оказания медицинской помощи в каж­дом конкретном случае также исключает существование ре­левантной врачебной ошибки, а вопрос об уголовной от­ветственности решается на общих основаниях.

Поверхностное обследование врачом Г. больного К. повлекло его смерть. В приемное отделение больницы он поступил с тупой травмой живота. Врач Г. не придал вы­явленным симптомам должного значения и не вызвал для консультации хирурга, не назначил лабораторных исследо­ваний, не наблюдал больного в течение ночи – в резуль­тате поставил ему ошибочный диагноз и не назначил соот­ветствующих лекарственных средств и процедур.⁶⁸

4. Медицинский работник, допускающий ошибку, субъ­ективно относится к ее последствиям небрежно или легкомысленно. Установление хотя бы безразличного отно­шения к последствиям своего поведения (при осознании возможности их наступления) свидетельствует об умышлен­ном отношении к результату и должно влечь уголовную от­ветственность за соответствующее умышленное преступле­ние.

В центральной районной больнице 53-летней больной после осмотра невропатологом и хирургом был поставлен диагноз гипертонической болезни и острого нарушения мозгового кровообращения.

На секции обнаружилась закрытая черепно-мозговая травма в виде трещины по шву между теменной и затылоч­ной костями и массивной субдуральной гематомы, а также отек головного мозга и вклинение миндалин мозжечка в большое затылочное отверстие. При разборе этого случая было указано на ряд допущенных ошибок, прежде всего не­брежное обследование врачей.⁶⁹

На основе сформулированных посылок, релевантную врачебную ошибку можно определить как заблуждение меди­цинского работника соответствующих квалификации и про­фессионального профиля относительно характера, вида и объема медицинской помощи, повлекшее по неосторожности причинение вреда жизни или здоровью пациента, если ока­зание такой помощи входило в круг профессиональных обя­занностей медицинского работника.

Данное определение в целом было поддержано 68% оп­рошенных респондентов – практикующих медицинских работников.

Важен вопрос о юридическом значении релевантной медицинской ошибки в случаях, когда она совершается на различных этапах оказания медицинской помощи, а пациент получает помощь в несколько этапов от медицинских ра­ботников различного профиля. Неисправление ранее допущенной врачебной ошибки является, по существу, са­мостоятельной ошибкой и должно (при соблюдении всех прочих условий) становиться предметом уголовно-правовой оценки.

Приведем пример многоступенчатой («преемственной») релевантной врачебной ошибки.

Суд, рассматривая заявление П., установил, что со­гласно амбулаторной карты, к ней, в связи с повышением температуры до 39, слабостью и болями в горле, 9 октября 2000 г. на дом был вызван врач. При осмотре со слов больной указано, что заболела она 7 октября и свя­зывает это с переохлаждением. Врачом установлен диагноз – лакунарная ангина, назначено обследование и лечение в связи с указанным заболеванием, выдана справка № 1617 об освобождении с 9 по 13 октября 2000 г. и назначен актив 10 и 11 октября 2000 г. Далее по амбулаторной карте имеется запись от 10.10.2000 г. (актив), жалобы и состояние больной почти те же самые, отмечен справа в лакунах гнойный налет, дыхание везикулярное, хрипов нет, диагноз тот же – лакунарная ангина, лечение получает. П. не отрицает тот факт, что врачом было ос­тавлено направление на сдачу крови, которую она сдала по талону 12 октября 2000 г., но никаких других анали­зов она не сдавала. Далее, по записи от 13 октября сле­дует, что П. на приеме не была, лечение не принимала. От 17 октября 2000 г. в карте П. имеются записи о двух осмотрах: врачом К. и заведующей терапевтическим отделением З., которые П. фактически отрицает. Оставляя неизмененным диагноз заболевания «лакунарная ангина», однако выводы врачей о состоянии здоровья П. на 17 ок­тября 2000 г. частично противоречат друг другу. А именно: врач К. при осмотре отмечает, что дыхание в легких у больной жесткое, жалобы на боль в горле, од­нако при наличии только общего анализа крови без обследования легких, т.е. при отсутствии заключения флюорографии, она указывает на удовлетворительное со­стояние здоровья пациентки и не настаивает на проведе­нии флюорографии, т.е. не разъясняет больной П. о воз­можном наступлении последствий при отсутствии обследо­вания и несвоевременного выявления заболевания органов дыхания. А З., как врач – терапевт и заведующая отделе­нием, описывает дыхание, как «везикулярное», сделав за­пись в карте о рекомендации обследования, так же не на­стаивает на нем. Записью в амбулаторной карточке больной от 20 октября 2000 г., выполненной врачом К. при осмотре П. в очередной раз, в отсутствии каких-либо анализов и заключения обследования легких флюорографии , устанавливается диагноз «фолликулярная ангина» вместо ранее установленного диагноза «лакунарная ангина», не описывает подробно признаки состояния здоровья паци­ентки и причину изменения диагноза ее заболевания.

Из карты вызова скорой медицинской помощи № 35\17 от 22 октября 2000 г., находящейся в амбулаторной карте П. , следует, что при осмотре врачом скорой помощи, ей был поставлен диагноз: межреберная невралгия слева, фолликулярная ангина, течение. Далее по записи амбула­торной карты от 23 октября, при осмотре больной врачом М. был установлен диагноз: острое респираторное заболе­вание, острый бронхит, назначено то же самое обследова­ние и лечение.

Из карты № 3821 стационарного больного видно, что 24 октября П. была госпитализирована в городскую больницу № 9 по направлению поликлиники ОАО «Сибнефть» с диагнозом: крупозная пневмония слева, где ее в течение четырех дней неоднократно обследовали вместе с проведением назначенного лечения, а 28 октября 2000 г. после осмотра торакального хирурга она была переведена в торакальное отделение ОКГБ –1 с диагнозом : внегоспи­тальная пневмония левого легкого, тяжелое течение. Ос­ложнение основного: острая тотальная омпиома плевры слева, ограниченный процедив, катаральная ангина, что подтверждается по имеющимся сведениям карты стационар­ного больного № 13861/120, где П. в этот же день произведена операция – дренирование левой плевральной полости. 11 ноября 2000 г. больной П. была проведена повторная операция – дренирование левой плевральной по­лости, затем произведена плевральная пункция в 11 меж­ребер по паравертебральной линии слева. П. находилась на стационарном лечении до 12 января 2001 г. 7 декабря 2000 года ей была проведена еще одна операция – дрени­рование левой плевральной полости, т.е. всего три опе­рации.

Суд считает, по имеющимся в деле доказательствам, что своевременное, т.е. более раннее рентгенологическое исследование легких, которое не назначалось в амбула­торных условиях, могло выявить признаки пневмонии на самых ранних стадиях заболевания еще 17 октября 2000 г. По мнению эксперта Ш., повторное назначение антибиотика «амипицилин», который больная получала до этого в тече­ние 10 дней, является тактически неправильным; развитие у больной П. эмпиемы плевры слева явилось следствием несвоевременно диагностированной внебольничной пневмо­нии и соответственно неадекватной ее терапии. Причинно-следственная связь между организацией лечебного про­цесса и развитием эмпиемы плевры имеется, т.к вследст­вие неадекватности лечебно–диагностических мероприятий, диагноз пневмонии своевременно установлен не был и ле­чение, по его мнению, проводилось не в полном объеме. Кроме того, с использованием тщательного обследования, динамического наблюдения и флюорографического исследо­вания (чего не было сделано) возможно было поставить на этапе поликлинического ведения П. правильный диагноз.⁷⁰

Как показало изучение материалов судебно-следст­венной практики, в подавляющем большинстве случаев (34 из 42 – 81%) последствия релевантной врачебной ошибки наступают вследствие небрежного отношения медицинского работника к исполнению профессиональных обязанностей, в остальных случаях устанавливается легкомысленное отношение медицинского работника к наступившим послед­ствиям.

По данным автора, более чем в половине случаев врачебная ошибка связана с избранием неправильного вида или объема лечения (62%). Многие ошибки связаны с не­верной диагностикой (29%). В остальных случаях имеют место ошибки в организации медицинской помощи (9%). Приведенные данные в принципе соответствуют сведениям о медицинских ошибках, полученным исследователями-меди­ками. Так, например, по данным О.А. Быховской, в 47,2% наблюдений отмечались ошибки лечения («дефекты лече­ния»), в 31,5% - ошибки диагностики и в 6,3% - органи­зационные ошибки при оказании медицинской помощи.⁷¹

Приведем пример организационной ошибки при оказа­нии медицинской помощи.

В ходе рассмотрения дела судом установлено, что Ш. при сроке беременности в 12 недель в мае 2001 г. встала на диспансерный учет в женскую консультацию роддома № 6, где и осуществлялось ее диспансерное наблюдение. В ходе наблюдения истица не получала от медицинского ра­ботника информации о том, что она относится к «группе риска», а также о тех последствиях, которые могут иметь место для ее здоровья и здоровья ребенка, если ею не будут пройдены предложенные лечащим врачей лабораторные исследования и госпитализации.

17 ноября 2001 г. после начала схваток истица бри­гадой скорой помощи была доставлена в роддом № 6, где в приемном отделении осмотревшая ее врач Х. сообщила, что у истице началась отслойка плаценты , поэтому с целью родоразрешения будет проводиться операция – кесарево сечение Операция проводилась врачом Х. в течении 4 ча­сов. Кислородная недостаточность плода при беременности и родах привели к гибели нейронов головного мозга ре­бенка с последующей его атрофией, развитием внутренней задержкой психомоторного развития. В настоящее время ребенок является инвалидом прогноз для полноценного развития ребенка неблагоприятный.

Судом также установлено, что по заявлению Ш. была проведена вневедомственная экспертиза качества медицин­ской помощи. Согласно заключению эксперта, причинами неблагоприятного исхода беременности и родов у Ш. не­достаточная по объему и иногда не своевременное обсле­дование и лечение имеющихся осложнений на этапе женской консультации, а так же организационные и тактические ошибки хирурга Х. во время производства операции кесарева сечения.⁷²