Теории социального обмена

Ричард Эмерсон (1925 – 1982). Теория социальной сети

На разработку теории социальной сети оказала влияние общая идейная атмосфера послевоенного времени. В то время наиболее актуальными темами социологического и психологического исследования были власть, авторитаризм, национализм, стили властвования, групповая солидарность, лояльности, возникающие как на микро-, так и на макроуровнях. Сам Эмерсон в начале своей карьеры особо увлекся изучением лидерства и социального влияния. В то время благодаря работам Т. Куна и К. Поппера в социальные науки все активнее внедряется логический позитивизм – течение, акцентировавшее внимание на дедуктивной выводимости понятий и необходимости верификации научных положений с помощью эмпирического инструментария. А в самой социологии все большее значение приобретал теоретико-методологический инструментарий теории обмена. Эмерсон сумел аккумулировать эти общественные веяния и научные новации. В 1973 г. на социологическом факультете Вашингтонского университета он вместе с Карен Кук, соавтором ряда своих работ, создает первую в мире компьютерную социологическую лабораторию для изучения социального взаимодействия в современном обществе. Вышли в свет работы Эмерсона «Оперантная психология и теория обмена» и первая часть работы «Теория обмена».

При создании своей теории Эмерсон руководствовался двумя отправными методологическими положениями: 1) зависимость является источником власти, 2) неопределенность вознаграждения в условиях социального обмена порождает специфическую мотивацию. В экстремальных условиях возникает риск того, что обменный цикл может в любой момент прерваться, предоставленные одной стороной услуги могут оказаться без ответного вознаграждения со стороны другой.

Акторами в теории Эмерсона выступают как отдельные индивиды, так и корпоративные акторы, включенные в сетевой обмен. Теоретико-методологический инструментарий изучения социальной власти позволяет измерить, и выразить математически власть как органический компонент социальных отношений зависимости. Возникает неравенство в сфере власти, что ведет к конфликтам и дальнейшим изменениям. Власть предполагает бихевиористскую модель с определенным характером включения акторов в социальные сети. Власть АВ = зависимости BА. Причем отношения могут быть выражены с помощью двух переменных: баланса или относительной власти А над B. Связи, предполагающие властное преимущество А над Б, в крайнем случае – абсолютную власть. Из этого тождества следует, что власть есть ресурс, существующий в отношениях акторов. Власть первична к поведению.

Так, чем более B зависит от А в плане получения тех или иных вознаграждений, тем большая вероятность, что А использует свой ресурс давления на B, не предоставляя при этом взамен вознаграждения вообще. В контексте социальной сети на характер власти могут влиять другие факторы, такие как конкретные аспекты и тип социальной структуры, характеристики акторов (их социальный статус). И вообще неопределенность и нестабильность ведет к процессам балансировки власти. Путем изменения таких переменных, как цели и ресурсы, был также выявлен характерный набор социальных обменов. Так, если акторы ослаблены из-за соперничества в конкретной социальной сети, они будут стремиться или к специализации, или к образованию коалиции. Это приведет, в конечном счете, к возникновению коллективного актора, действующего в социальной сети как единое целое. Было также эмпирически выявлено, что равные акторы, имеющие большее количество альтернатив для достижения своих целей, будут менее зависимы от своих партнеров, и тем самым будут обладать большей властью – альтернативы увеличивают доступ к ценностным ресурсам. Акторы, у которых есть возможность в социальной сети взаимодействовать с большим количеством партнеров, также в процессе обмена будут обладать большей властью.

Подходы Эмерсона к исследованию власти в социальной сети были успешно применены при изучении таких сфер как динамика брачно-семейных отношений, маркетинг, геополитика и особенно организаций. Так, для своего функционирования организации нуждаются в разнообразных внешних и внутренних ресурсах. Согласно Эмерсону, те акторы, которые обеспечивают ресурсы, будут иметь большую власть над организацией или внутри организации. Чтобы приобрести необходимые ресурсы без увеличения их зависимости, организации в социальной сети предпринимают такие стратегии, как создание совместных предприятий, использование разных типов интеграции, заключение долговременных контрактов, специализация.

Риск и доверие в сети социального обмена. Эмерсон и его последователи, используя его методологию трактовки власти, предприняли исследование рисков и доверия. Риск обмена зависит от формы обмена. Прямой обмен более рискован, чем договорной обмен. Уровень риска зависит от двух переменных: 1) от характера социальных структур, задействованных в обмене; 2) от информации, которой обладают акторы. В переговорном обмене акторы принимают совместное решение относительно условий обмена. Обобщенный обмен имеет более сложную структуру, чем взаимный обмен, что, соответственно, делает его более рискованным.

На риск обмена оказывают влияние и властно-зависимые отношения. Так увеличение зависимости (дисбаланс в торговле, политическая дискриминация) соответственно, увеличивает риск попыток использования нелигитимных средств социального обмена со стороны зависимого актора. Причем в такой социальной сети партнеры в процессе социального обмена прибегают не только к средствам вознаграждения, но и к средствам наказания.

По мере увеличения доверия, уменьшаются риски в сети социальных обменов. Неслучайно, социологи заняты ныне рейтингом доверия конкретных акторов, включая социальные институты [69, с. 464-468].

Юрген Хабермас (1929). Создание межпарадигмальной теории коммуникативного действия. В конце XX века развитие социологического знания пошло по пути создания ряда несовместимых парадигм. Некоторые из них имели интегративный характер, но ни одна из них не могла объединить эффективно работающий теоретико-методологический инструментарий классических и современных парадигм. Попытку создать метапарадигму или «неоконченный проект» предпринял Ю. Хабермас. Это представления о современности, её рациональности. Нельзя отказываться от парадигм, интерпретирующих современные социальные реалии в пользу теорий постмодерна, к которым социолог относится крайне критически. По его мнению, эпоха постмодерна еще не наступила, поэтому наиболее перспективным направлением приращения социологического знания, принципом сохранения его единства является создание метапарадигм, на базе критического переосмысления и развития классических и современных парадигм, синтез «социологического номинализма» (М. Вебер) и «социологического реализма» (Э. Дюркгейм). В итоге Хабермас предлагает метапарадигмальную теорию коммуникативного действия, основанную на анализе человеческой коммуникации, кооперации и дискурса. Через её призму он анализирует демократию, мораль, право позднего капитализма.

Хабермас критически анализирует практически все социологические парадигмы, выдержавшие испытание временем, осуществив при этом их реконструкцию. Он критически переосмысливает теорию отчуждения Маркса, распространив её не только на производственные отношения, а на социальное взаимодействие, коммуникативные действия людей, искаженные насилием, отчуждающим вмешательством экономических и политических структур капиталистического общества. Это проблема, касающаяся всего общества. Хабермас проводит различие значимости труда и коммуникации. Если для Маркса труд представляет «непреходящую естественную необходимость человеческой жизни», то по Хабермасу, коммуникация является самым важным социокультурным явлением, выражающим сущность человека.

Так же как Маркс изучал противоречия производственных отношений с самых ранних этапов человеческой истории, так и Хабермас подходит к анализу человеческой коммуникации, т.е. с позиций исторического материализма. По его мнению, существовала подлинная, естественная коммуникация. Аутентичное взаимопонимание достигалось благодаря непосредственным обобщениям, что позволяло сохранить идентичные смысловые образы и социальные реалии. Однако возникшие затем экономические, политические, информационные структуры независимо от сознания и воли людей стали навязывать им свои смыслы, отчуждая людей от естественных коммуникаций и тем самым от самих себя. Если Маркс путь к свободе, преодолению отчуждения видел в упразднении капитала как частной собственности, то Хабермас – в устранении барьеров на пути к естественной, подлинной коммуникации.

Колонизация жизненного мира: агентно-структурный подход

По мнению Хабермаса, структуры современной социальной системы представляют ту силу, которая колонизирует жизненный мир индивидов, что создает барьеры на пути к естественной, аутентичной коммуникации людей. Механизм этого процесса следующий. Структуры социальной системы олицетворяют собой доминирование формальной рациональности, которая по существу трактуется как буржуазная рациональность, в то время как в жизненных мирах людей преобладает субстанциальная рациональность – рациональность, основанная на следовании конкретным ценностям и этическим нормам. Как считает Хабермас, формальная рациональность лишена гуманистического содержания и тем самым препятствует достижению консенсуса и взаимопонимания между людьми. Развитие структур в современном мире все более приобретает самостоятельный характер, делая их отчужденными от жизненных миров людей. При этом лингвистические средства общения вытесняются формами взаимодействия, в которых доминируют денежные средства, властное доминирование, бюрократические принципы. Взаимодействия людей настолько аномизируются, что уже не ясно, где в этих формально рациональных отношениях подлинно человеческий смысл. Хабермас называет такую рациональность технической или инструментальной.

Все это способствует кризису легитимности – «относительному расхождению между системой и жизненным миром». Социальные структуры, «монетарно-бюрократический комплекс», государство утрачивают общественную поддержку со стороны жизненных миров конкретных индивидов и социальных групп. «Капиталистический рост вызывает конфликты в жизненном мире прежде всего вследствие расширения и внутреннего уплотнения монетарно-бюрократического комплекса… Когда под угрозой оказываются функции символического воспроизводства жизненного мира, он оказывает упорное сопротивление и успешно удерживает линию фронта между собой и системой». Это является существенным фактором постоянного воспроизводства современных рисков.

Хабермас предложил свою трактовку рациональности, основанной на гуманистической кооперации людей во всех сферах общественной жизни, на общем понимании. «Участники коммуникативного действия не ставят свои успехи на первое место – они преследуют индивидуальные цели при условии, что они могут гармонизировать свои планы действия на основе общих ситуационных определений».

Социолог особенно критически относится к веберовской интерпретации роли формальной рациональности, которая пронизывает экономику, политику, право, все сферы общественной жизни. По его мнению, формальная рациональность, основанная на целерациональном действии, привела к беспрецедентному росту производительных сил, но вместе с тем к технологическому контролю над жизнью людей. Это стало главной проблемой для современных обществ. Её принципиальное решение Хабермас видит в том, чтобы противопоставить формальной рациональности рациональность коммуникативного действия, эмансипированную от внешнего принуждения и насилия.

Хабермас ратует за тип коммуникации, который не допускает колонизации со стороны экономических, политических, культурных и иных институциональных структур над жизненным миром людей, что в принципе исключает социальное принуждение, отношения эксплуатации и доминирования. Хабермас верит в возможность принципа гуманистической агентно-структурной рационализации, в которой устранялась бы колонизация жизненных миров со стороны социальных структур современного общества, гармонизации человеческой деятельности «извне» и «изнутри». Это будет способствовать и минимизации современных рисков.

Интегральное научное знание как фактор эмансипированной коммуникации. Теоретическая интеграция возможна, если социологическая наука будет выполнять не только аналитическо-эмпирическую, но критическую функцию, которая является важнейшим фактором в утверждении эмансипированной коммуникации. И самое главное, – какое знание должно быть включено в предложенную Ю. Хабермасом метапарадигму. Первоначально социология сыграла положительную роль при разделении науки и спекулятивной метафизики, идеологии и религии. Хабермас выступает как критик постулата свободы от ценностных суждений, производящей-де политически нейтральное знание. Сведение социальных наук к техническому знанию представляет собой определенное политическое требование, отстаивающее мнимое объективное значение ценностей и, соответственно, мнимые преимущества формальной («буржуазно-бюрократической») рациональности.

Хабермас особо подчеркивает важность знания в герменевтических науках, которое «схватывает интерпретации реальности с учетом интерсубъективности, ориентированной на действия взаимного понимания». Интерпретации как знание могут быть только гипотезами, ибо в дальнейшем это знание может быть перепроверено и изменено с учетом новой информации, особенно в плане анализа собственно лингвистической коммуникации. Хабермас настаивал на том, что ученые должны учиться говорить на языке, который они интерпретируют. Он называл «практическим интересом» человеческого рода знание языка и действия как структур коммуникации. Глубокая интерпретация позволяет дать уникальное значение предмета исследования. Однако предпринятая А. Щютцем и Г. Гарфинкелем попытка герменевтической методологии оказалась мало успешной, роль герменевтики сводилась к описанию, что вело к релятивизму социального знания.

Для того чтобы увеличить рациональный потенциал в социальных действиях людей, Хабермас ратует за особый вид знания, основанный на самопознании, которое достигается на саморефлексии. Под саморефлексией социолог понимает способность людей как социальных агентов отражать свое собственное развитие, действовать более сознательно, ответственно, самокритично, автономно от влияния внешних структур. С развитием саморефлексии связывается эмансипационная коммуникация, ибо люди могут осознавать те внешние силы, которые до сих пор влияли на них латентно: «Только в совершенствовании саморефлексии разум остается как заинтересованный». Усилить процесс саморефлексии возможно за счет интеграции знаний, добываемых как аналитико-эмпирическими науками, так и интерпретативными науками. Соответственно, главной общественной силой современности социолог считает социальные группы, которые предрасположены к саморефлексии, восприимчивы к интегральному знанию и эмансипационной коммуникации.

Что же качается проблемы релятивизма социального знания, то её можно решить с помощью дискурса. Дискурс, в трактовке Хабермаса, означает идеальную речевую ситуацию, в которой внешние силы не влияют на аргументы, используемые при интерпретации тех или иных явлений социальной жизни. Только сила аргументов, эмансипированных от влияния внешнего воздействия, определяет, что считать валидным и истинным. Свободный общественный дискурс способен придать человеческой коммуникации рационально-гуманистический характер. Дискурс – панацея для преодоления колонизации, существующей формы отчуждения, включая разобщенность между людьми, и утвердить эмансипационную коммуникацию. Среди демократических процедур лишь те имеют право на существование, которые выдержали испытание силы аргументов. В условиях демократии Хабермасу важен уровень образованности, информированности, социальной активности саморефлексивных агентов, участвующих в дискурсе и формирующих тем самым неинституциональное мнение в политической публичной сфере. Демократия не сводится к форме выборов и обеспечению прав меньшинств [69, с. 518-524].