Монгайт А.Л., Археология Западной Европы. Бронз..

Теория о славянском этносе носителей поморской культуры основывается на утверждении, что она развивается из лужицкой, которую сторонники этой теории считают славянской культурой. Но поскольку не доказано славянство лужицкой культуры, то и этот вывод повисает в воздухе.

Наконец, существует гипотеза о балтской принадлежности поморской культуры. Теперь она получила некоторое лингвистическое обоснование, так как по ареалу поморской культуры (на ее раннем этапе) открыты следы балтской гидронимики.

Не менее сложен вопрос о культуре подклошевых погребений (польск. «kultura grobów kloszowych», немецк. «Glockengräberkultur»). Эта культура названа по особому обряду погребения, при котором одиночные урны с прахом покрыты перевернутыми большими колоколовидными сосудами (клошами). Подклошевая культура, как полагают, возникла из смешения южных групп лужицкой и поморской культур в конце гальштата и в начале латена (V—IV вв. до н. э. ). Подклошевые погребения часто встречаются в общих с поморской культурой могильниках. Но в Великой Польше, а еще чаще в Мазовии и Малой Польше они составляют отдельные могильники. В латенское время подклошевые погребения достигают Полесья и Волыни. Некоторые исследователи рассматривали подклошевые погребения как один из вариантов похоронного обряда поморской культуры. Однако их ареал не полностью совпадает с ареалом поморской культуры, и, кроме того, они, как правило, индивидуальные, а не коллективные. Это и дает основание выделить их в особую культуру 240.

Керамика культуры подклошевых погребений имеет частично поморский, частично лужицкий характер. К первой группе принадлежат урны и клоши с выпуклым хроповатым туловом и широкой гладкой шейкой, миски с ушком и ребристым краем, стройные кувшины и др. Ко второй группе относятся яйцевидные клоши, «пузатые» сосуды с двумя ушками, миски с загнутым наружу краем и др. Такое же смешение форм наблюдается и среди украшений.

Этническая принадлежность подклошевой культуры неясна, однако есть основания утверждать, что она была одним из компонентов в сложении пшеворской культуры, которая характеризует один из этапов формирования славянства.

Во II—I вв. до н. э. на территории от Нижней Одры и Нисы до Буга на востоке происходят значительные изменения, отразившиеся в появлении двух новых археологических культур: небольшой оксывской на севере Польши и пшеворской — на юге. Польские ученые объединяют обе эти культуры в одну, так называемую венедскую, и рассматривают их

стр.352

как «группы» внутри венедской культуры. Дело в том, что античные авторы (Плиний Старший, Тацит, Птолемей) упоминают на восточнобалтийском побережье в первые века нашей эры большой народ венедов 241. Есть много аргументов в пользу того, что прибалтийские венеды были славянами, хотя эту точку зрения нельзя считать безусловно доказанной 242. Поскольку оксывская и пшеворская культуры находятся на той же территории и относятся к тому же времени, что и описываемые античными авторами венеды, эти культуры, по мнению польских ученых, следует признать славянскими. Другим доказательством «славянства» этих культур для польских ученых служит непрерывность культурной эволюции на этой территории от эпохи лужицкой культуры до периода, когда здесь несомненно жили отмеченные письменными источниками славяне. Автохтонисты в данном случае утверждают, что все культурные изменения, наблюдаемые в течение веков, были только выражением хозяйственных и социальных изменений и что все новшества в материальной культуре и археологически наблюдаемые новые явления в духовной культуре протекали без смены населения. Чтобы отстоять это положение, автохтонисты отыскивают пережитки предшествующей культуры в последующей 243. Эти доказательства не всегда убедительны, во многом спорны и потому приняты не всеми. Тем не менее, польские ученые создали стройную систему славянского этногенеза. Их критики, справедливо отмечая слабые места этой системы, также не смогли до сих пор предложить бесспорное решение сложнейшей проблемы. Я прежде всего

стр.353

остановлюсь на взглядах польских ученых, как они изложены во втором издании «Праистории Польши» 244.

Пшеворская культура (или группа) названа по большому могильнику II—III вв. н. э. близ г. Пшеворска в Малой Польше. Хронологические рамки культуры в целом охватывают последние века до н. э. — IV в. н. э. По мнению Костшевского, пшеворская культура на своем раннем этапе (125—1 гг. до н. э. ) обнаруживает многие связи с лужицкой и подклошевой культурами. Это сказывается прежде всего в керамике, в таких ее формах, как яйцевидные горшки с двумя ушками наверху, миски с загнутым наружу краем, чаши с ушками и др. В то же время, очевидно под кельтским влиянием, появляются новые формы — сосуды в виде перевернутой груши с цилиндрической шейкой, отогнутым венчиком и одним или двумя ушками, образцом для которых могли служить импортируемые кельтами бронзовые сосуды. Среди орудий труда и других изделий из металла также наряду с вещами, наследующими местные формы предшествующего времени, встречаются новые, возникшие под кельтским влиянием. Таковы двулезвийные мечи и железные ножны, наконечники копий с волнистым краем, шпоры, пружинные ножницы, фибулы с ножкой, отогнутой наружу и соединенной со спинкой (лучковой, прямоугольной или трапециевидной). Фибулы целиком вытеснили употреблявшиеся ранее булавки. Поясные пряжки наследуют частично гальштатские формы, но и они имеют аналогии среди распространенных на севере и северо-

стр.356

западе (на Борнхольме и в области ясторфской культуры). Некоторые другие находки также свидетельствуют о связях с этими областями, которые были преимущественно германскими. Встречаются вещи, привезенные с юга, главным образом бронзовая посуда.

Погребальный обряд повсеместно представлен трупосожжениями. Трупоположения очень редки. Большинство погребений ямные и безурновые; часть погребений — урновые, обсыпанные остатками погребального костра; меньше всего простых урновых погребений. Могильный инвентарь обычно сожжен вместе с покойником; железные предметы, не уничтоженные огнем, согнуты и сломаны перед помещением в могилу.

С начала нашей эры укрепляются связи пшеворской культуры с Римской империей (при посредничестве кельтов), и поэтому польские археологи последующий период развития культуры называют «римским» и делят его на два подпериода: начало нашей эры — 200 г. н. э. и 200— 375 гг. н. э.

Римский или провинциальноримский импорт представлен бронзовыми, изредка серебряными или стеклянными сосудами, terra sigillata и другими видами провинциальноримской керамики, украшениями, орудиями труда и оружием. Наиболее значительную группу римского импорта составляют монеты — преимущественно серебряные денарии, реже бронзовые монеты и несколько золотых. Наиболее значительные клады монет найдены вдоль так называемого янтарного пути, шедшего с побережья Балтийского моря через Среднюю Польшу на Нижнюю Варту и Просну. вдоль Верхней Одры и через Моравские ворота на Дунайскую низменность. Янтарь был важнейшим объектом экспорта. О масштабах этого экспорта можно судить, например, по найденным в предместье Вроцлава Портиницах складам янтаря (I в. до н. э. ), в которых находилось 55 центнеров этого сырья.

В первом римском подпериоде пшеворская культура продвинулась к югу, в области, до этого занятые кельтами.

Керамика, по-прежнему изготовленная без круга, имела черненую лощеную поверхность, но появились новые формы, частично под кельтским влиянием. Типичны сосуды с широким туловом, высокой шейкой и выгнутым наружу венчиком, украшенные меандровым орнаментом. На других сосудах также часто встречается меандровый орнамент, иногда двойной, как бы составленный из соединенных свастик. Реже орнамент нанесен зубчатым колесиком, как в западногерманских областях.

Мечи становятся короче, чем прежде, и близки по размерам к римскому гладиусу. Появляются однолезвийные мечи и дротики, известные раньше лишь на побережье Балтийского моря.

В начале III в. н. э. происходит значительное изменение форм вещей. Черные лощеные с переломом в средней части сосуды, украшенные меандром, уступают место округлым, коричневым, с плохо залощенной или хроповатой поверхностью. Украшены они ногтевым орнаментом или рядами косых черточек.

Наряду с этими сосудами ручной работы со второй половины III в. н. э. входит в употребление круговая керамика — серая («сивая»), с шершавой, реже заглаженной поверхностью; иногда встречается черная или красная круговая посуда.

В Малой Польше, в районе Кракова — Новой Гуты открыто несколько десятков горнов для обжига керамики (Иголомья, Тропишов, Зофиполь). В одной из печей оказалось 92 сосуда. Высокого уровня достигает в это время металлургия железа, базирующаяся в основном на местных рудах (Кельцы, Суры Свентокрыжские).

стр.358

Еще в раннем римском периоде появились могилы с богатым инвентарем, с большим количеством импортных вещей, обычно называемые «княжескими». Во всяком случае они свидетельствуют о накоплении богатства в руках у племенной верхушки. Очень богатые могилы начала IV в. н. э. открыты в Закжуве. В них найдены золотые и серебряные украшения, стеклянные сосуды и другие дорогие импортные вещи.

Поселения изучены мало. Жилища прямоугольные, столбовые, как правило небольшие, с сенями. Только в одном случае, в Вулке Ласецкой, кроме десяти небольших столбовых домов, открыта постройка размером 8, 5 X 16, 2 м, возможно, служившая местом народных собраний или отправления культа.

В погребальном обряде по-прежнему преобладают трупосожжения, однако увеличивается количество трупоположений (как и в других областях Европы), а кое-где (в Нижней Силезии) они составляют большинство.

В позднее римское время пшеворская культура продвигается на восток до западноукраинских земель. После IV в. н. э. памятники пшеворской культуры неизвестны. Однако польские ученые считают, что она продолжала существовать и в последующее время как один из элементов венедской — славянской культуры.

Оксывская культура (группа) возникает вслед за восточнопоморской в I в. до н. э., преимущественно в приморской области, между устьями Одры и Вислы. Эта культура названа по большому (170 погребений) могильнику в Гдыне — Оксыве, и вообще основные сведения о ней почерпнуты из раскопок могильников, в которых господствующим обрядом было трупосожжение с погребением в ямах.

стр.359

Керамика оксывской культуры отличается бедностью форм, среди которых важнейшими являются биконические и S-видные сосуды, орнаментированные меандром или прямоугольниками, заполненными свастиками, ромбами и т. п. Некоторые сосуды имеют одно, два или несколько ушек. Встречаются и керамические формы, типичные для пшеворской культуры. При малоразвитой керамике оксывская культура отличается большим богатством металлических изделий. Это одно- и двулезвийные мечи, наконечники дротиков и копий (часть из них орнаментирована), ножи, бритвы, позднелатенские фибулы и поясные пряжки. В металлическом производстве заметны сильные влияния латенской культуры. Возможно, что при посредничестве кельтов появились здесь и южные вещи — бронзовые сосуды и др. Однолезвийные мечи, орнаментированные наконечники копий, некоторые виды поясных застежек встречаются на севере — в Швеции, на Готланде и Борнхольме — и свидетельствуют о северных связях оксывской культуры.

В раннеримский период (I—II вв. н. э. ) в области оксывской культуры в Восточном Поморье наряду с трупосожжениями появляются многочисленные трупоположения (в общих могильниках) и новые формы вещей, сделанных преимущественно из бронзы вместо употреблявшегося прежде для тех же изделий железа. Изменения в культуре выразились также в том, что поморские племена перестали класть оружие в могилы. Эти и другие новые явления в культуре племен, живших в Поморье, связывают г вторжением (около II в. н. э. ) германского племени готов из нынешней Швеции (Готланда) и родственных им гепидов. Признавая такую возможность, И. Костшевский, однако, не выделяет в Поморье собственно готскую культуру и полагает, что изменения, наступившие в развитии оксывской культуры, не связаны со сменой населения. Он считает возможным приписать пришельцам из Скандинавии лишь появившиеся в Поморье во II в. н. э. погребения в больших курганах, сооруженных из камня или окруженных каменными кругами, иногда отмеченных стелами. Они содержат сравнительно богатый инвентарь (Мсцишевице, Венсёры, Одры) 245. К вопросу о готах в Поморье я еще вернусь дальше.

Керамика оксывской культуры в раннем римском периоде представлена наряду со старыми типами новыми амфоровидными или овоидными формами с новыми элементами в орнаменте: чередующимися хроповатыми и лощеными полосами из треугольников, зигзагов или наклонных линий (подобный орнамент в позднелатенское время был распространен на Нижней Эльбе). Оружия, как уже сказано, в могилах не найдено, кроме южной периферии оксывской культуры, где оно изредка встречается и не отличается в основном от пшеворского. Только шпоры сохраняются в могильном инвентаре воинов оксывской культуры повсеместно. Очень разнообразны украшения, прежде всего фибулы, пряжки и браслеты. Браслеты, которые почти не носили люди пшеворской культуры, стали излюбленным украшением оксывских женщин. В конце II в. н. э. входят в употребление ожерелья из янтарных и стеклянных бус и различного вида подвесок.

В позднем римском периоде оксывская культура, смешанная с культурой гепидов, достигает наибольшего распространения в юго-восточном направлении. Во второй половине III в. н. э. гепиды двинулись вдоль Вислы и Буга в юго-восточном направлении и осели в Дакии. Керамика оксывской культуры с III в. н. э. известна хуже, чем в предшествующее время. Кроме прежних сосудов с двумя-тремя ушками, с орнаментом из чередующихся гладких и хроповатых полос и яйцевидных горшков с хроповатой поверхностью, входят в употребление широкогорлые и бико-

стр.360

нические миски без ушек с зигзаговым или треугольным орнаментом в верхней части сосуда. Появляются немногочисленные сосуды, сделанные на круге, и деревянные с железной или бронзовой оковкой. Среди украшений следует отметить браслеты со змеиными головками на концах, серебряные обручи с запором в виде крючка на одном конце и кольца — на другом, ожерелья из импортных стеклянных (голубых и фиолетовых) и местных янтарных бус.

Погребальный обряд по-прежнему смешанный: трупосожжения и трупоположения встречаются в одних и тех же могильниках. Признавая присутствие гепидов среди населения оксывской культуры, польские ученые не могут выделить типичные для них погребения и считают единственным признаком гепидской культуры немногочисленные могилы с более богатым, чем в других, импортным инвентарем. Оксывскую же культуру в целом они считают славянской.

По-иному интерпретируется этническая принадлежность пшеворской и оксывской культур в трудах немецких ученых. Необходимо, однако, отметить, что единства взглядов нет и здесь и, с тех пор как полемика вышла за рамки национального соперничества и стала на подлинно научные основы, взгляды польских и немецких ученых во многом сблизились. Многие немецкие ученые связывают пшеворскую культуру с германцами, в частности с вандалами, которые, по их мнению, до переселения в Польшу жили на северном мысе полуострова Ютландия в области Вендсиссель 246. Теория о том, что вандалы составляли до рубежа II—I вв. до н. э. население северной окраины Ютландии, зиждется на очень непрочном основании — на сходстве имени вандалов с названием местности Vendsyssel. Что же касается связей Северной Ютландии с бассейном Вислы, с областью распространения пшеворской культуры в римское время, то оно действительно засвидетельствовано сходством керамики, найденной в Силезии и в области Вендсиссель, в частности в могильнике Крагхеде. Однако эта аналогия недостаточна для доказательства миграции населения из Ютландии на континент. По мнению датского ученого О. Клиндт-Иенсена, это сходство может быть объяснено просто контактами между двумя областями, где распространена сходного вида керамика; кроме того, даже независимо друг от друга разные племена могли выработать сходные формы, заимствовав образцы из кельтской культуры 247. И сходство погребального обряда не может служить доказательством миграции вандалов из Ютландии, так как на территории пшеворской культуры обряд погребения трупосожжений в ямах без урн имеет местные древние традиции. Наконец, в письменных источниках вандалы упоминаются только во II в. н. э., и ни один античный автор не помещает их на территории Польши. Во всяком случае, пока нет убедительных данных для выделения культуры вандалов. Возможно, что им принадлежат богатые «княжеские» погребения в Закжуве (Польша) или в Острованах (Восточная Словакия) 248. Но те и другие относятся уже к IV в. н. э.

Малообоснована и попытка приписать юго-западную часть территории пшеворской культуры германским силингам, которых считают одним из вандальских племен 249.

Возникновение оксывской культуры связывают с появлением на южном побережье Балтики германского племени бургундов. Родиной бургундов считают остров Борнхольм (Burgundarholm). Переселившись отсюда на континент, они якобы заняли земли между Одрой и Парсентой, оттуда распространились до колена Вислы под Торунем, а позднее были вытеснены готами 250. Здесь все спорно — от определения прародины бургундов до археологических доказательств их связи с оксывской культурой 251.

стр.361

Отвергая как недостаточно обоснованные попытки связать пшеворскую и оксывскую культуры с определенными германскими племенами, мы не можем не отметить, что в данном случае сама по себе альтернатива — славяне или германцы — не соответствует современному состоянию науки. Возможно существование разноэтничных археологических культур.

В конце латенского периода и в римское время в значительной части Европы господствующим обрядом погребения было трупосожжение, и это совершенно не было связано с этнической принадлежностью и в равной степени распространено в германских, кельтских и славянских областях. Трупосожжение в то время — явление скорее стадиальное, чем этническое, и основано на тогдашних религиозных представлениях, общих для разных народов. Этот обряд, связанный с уничтожением значительной части погребального инвентаря и затрудняющий, а иногда и полностью исключающий антропологические наблюдения, очень обедняет выводы, основанные на изучении погребений. Деталей, отличающих одну область от другой (урновые, ямные и т. п. погребения), недостаточно для этнических определений. Выделенные археологами культуры представляют смешение элементов местных с наследованными от непосредственно или косвенно воздействующей латенской культуры и возникшими в результате торгового и хозяйственного влияния Римской империи. Это смешение привело в ряде случаев к такой нивелировке культур, что мы лишены возможности определить их этническое происхождение. Пшеворская культура как раз входит в число тех культур, которые содержат элементы, связанные с различными этническими общностями. Сторонники славянской принадлежности этой культуры не могут не признать наличия в ней германских черт, и наоборот. Вероятно, только совершенствование методов исследования и новый глубокий анализ всего комплекса находок помогут в будущем решить спорные вопросы этнической принадлежности археологических культур.

Если присутствие бургундов и вандалов на Висле само по себе спорно, то появление здесь готов в начале нашей эры у большинства ученых не вызывает сомнений, но археологически опознать их до сих пор не удалось. На примере изучения готов я хочу показать, как сложна проблема археологического опознания отдельных племен (или племенных союзов) даже для тех эпох, для которых уже имеются обильные письменные источники.

Готы оказались в большей мере, чем другие племена, объектом внимания ученых по многим причинам. Прежде всего потому, что этот народ хорошо известен из письменных источников. И первые упоминания о нем у Плиния и Страбона, и рассказ о переселении готов у Йордана, и тот факт, что в IV в. н. э. был сделан перевод Библии на готский язык, — все это заставило историков и лингвистов обратить особое внимание на готов. Особенно много споров вызвала проблема первоначальной родины готов и их переселения из Скандинавии на юг. Объективности решения вопросов мешало то, что многие ученые переносили научный спор в область современной политики. Коссинна так решал готскую «проблему»: исходя из предположения, что упоминаемые в античных источниках германские племена первоначально жили в тех местностях в Скандинавии, которые сохранили в своих названиях названия этих племен, он считал, что готы жили на Готланде. Здесь был распространен обряд трупоположения, который, как полагал Коссинна, был характерным готским. Появление в начале нашей эры в устье Вислы могил с трупоположениями якобы свидетельствует о появлении здесь готов 252. Ученик Коссинны Блюме в изданных в 1912—1915 гг. книгах 253 писал о расселении

стр.362

германских племен между Одрой и Пассаргой (Пасленкой) следующее: в первых веках нашей эры к востоку от Пассарги жили готы, на запад от нее, занимая также устье Вислы, — гепиды, которые во второй половине II в. н. э. столкнули бургундов с земель на Висле и сами двинулись на юг, в результате чего с начала IV в. н. э. земли на Висле запустели. Блюме, как и Коссинна, считал обряд трупоположения отличительным готским.

Первая серьезная критика этой концепции содержится в трудах О. Альмгрена и Б. Нермана, посвященных древностям Готланда последних веков до нашей эры и первых веков нашей эры 254.

Альмгрен показал, что нет никаких оснований предполагать выселение готов с острова в 50 г. до н. э., так как в это время на Готланде происходит расцвет материальной культуры, в частности рост поселений. Могилы позднего железного века очень многочисленны и резко отличаются от погребений того же времени в устье Вислы. Нерман 255 доказывал (на основании сходства могильников), что устье Вислы было заселено готами, выселившимися из Южной Швеции, а не с Готланда.

С выводами Альмгрена и Нермана согласился польский ученый В. Антоневич 256, исходивший из того же критерия для определения готов: якобы свойственного этому народу обряда трупоположений. И. Костшевский первым обратил внимание на то, что трупоположения нельзя приписывать только готам, так как в Прибалтике, например в Латвии, они существуют с эпохи неолита и до римского времени непрерывно 257. Наоборот, можно предположить, что пришельцы-готы перестали сжигать умерших под влиянием местного населения 258. Костшевский считает, что древнее местное население, с которым встретились готы, представляли не бургунды и ульмерунги, как думали другие исследователи, а потомки носителей лужицкой и поморской культур, т. е., по его мнению, — славяне.

Работа, касающаяся судьбы готов и других германских племен в Поморье, принадлежит Р. Шиндлеру 259. Основываясь главным образом на изучении керамики и не сомневаясь в скандинавском происхождении обнаруженных в Поморье керамических форм, Шиндлер пытался очертить пределы готско-гепидской культуры и выяснить, каков был облик культуры доготской, которую он называл бургундской или ругийской. Оксывскую культуру он считал бургундской и думал, что носители этой культуры были вытеснены готами, появившимися здесь на рубеже нашей эры. Отличия культуры готов от оксывской он видел в отсутствии оружия в могилах, трупоположениях, другом могильном инвентаре. Западный берег Вислы Шиндлер отдавал готам, восточный — гепидам. В IV в. н. э. эти территории якобы пустеют в связи с отходом готов и гепидов на юг.

В годы фашизма изучение вопросов о судьбах германских племен и готов приобрело в немецкой науке в значительной мере пропагандистский и политический характер, и лишь немногим ученым удалось удержаться на научном уровне, делая все же некоторые уступки нацистской идеологии. Доказывалась цивилизаторская роль германских племен, их гегемония в Восточной и Средней Европе в древности, доказывалось древнее заселение германцами тех областей, которые, по мнению фашистских диктаторов, должны были войти в состав «Великой Германии». При этом забывали (если даже не принимать во внимание абсурдность любых попыток обосновать агрессию), что такие племена, как бургунды, вандалы, готы и гепиды, не были непосредственными предками современных немцев или их части, а связаны со скандинавскими народами. «Сейчас эти рассуждения кажутся абсурдными и смешными, однако в годы перед вто-

стр.363

рой мировой войной они лежали тяжелым грузом на выводах немецких археологов, и ряд работ серьезных исследователей содержит так много необъективного, шовинистического, что ими можно пользоваться с большой осторожностью», — пишет польский ученый Кмецинский 260.

Не говоря уже о таких нацистских деятелях, как Рихтгофен или Райнерт, целиком посвятивших себя пропагандистской деятельности, никто из германских археологов не мог свободно высказывать свои взгляды, если они расходились с официальной историографией. Можно наблюдать эволюцию взглядов учеников Коссинны от попыток искать подлинные факты к их фальсификации в угоду нацистским идеям. Таковы были, например, работы К. Энгла, касающиеся германских племен. К. Энгл поставил своей задачей показать цивилизаторскую роль германских племен на Востоке, и хотя сам он не был нацистом, он пишет не только о древних германцах, но и о цивилизаторской роли немцев в Европе в результате побед германского оружия с 1939 г. 261 Эта работа настолько далека от подлинной науки, что может служить примером падения когда-то серьезного ученого.

Очень неумело и некритически использует археологические материалы историк Л. Шмидт, выпустивший в 1941 г. второе издание своей книги о немецких племенах 262. Характерно, что все германские племена, в том числе и те, которые не имели никакого отношения к образованию немецкой нации, Шмидт называет немецкими племенами.

Шведский ученый Э. Оксенштирна выступил с диссертацией о прародине готов 263. Он исходил из того, что трупоположения на Нижней Висле в раннее римское время оставлены готами, и решал вопрос, из какой скандинавской страны готы могли прийти сюда. Он изучил материалы из исторического музея в Стокгольме, относящиеся ко II—I вв. до н. э., и, несмотря на их ограниченность, объявил, что прародиной готов была шведская провинция Västergötland, где якобы обнаруживается больше всего культурных связей с районом Нижней Вислы.

Важным исследованием, касающимся готов, была книга Берты Штейрнквист, в которой опубликованы результаты раскопок могильника у с. Сим-рис на восточном побережье Скандинавского полуострова 264. Штейрнквист пришла к заключению, что основной признак, по которому Коссинна, а вслед за ним и другие археологи пытались опознать готов, — обряд трупоположения — вовсе не всегда был для них характерен. Он появляется у готов сравнительно поздно — только в римское время, в I—II вв. н. э., а до этого для них был характерен обряд трупосожжения, который удерживается до конца римского периода. Штейрнквист выбила тот камень, который лежал в основе всех археологических разысканий о готах.