Vlast_i_obschestvo_Sibir_v_XVII_veke_Novosibirsk_1991

30 июня 1639 г. от имени двух таможенных целовальников и 31 члена общины, вспоминались добрые старые времена (до 1635 г.), когда воеводы сами «по своему высмотру с ху­ дых убавливали, а на добрых прибавливали, а сами де те посадские люди в государеве в годовом в денежном оброке меж собою против русских городов не окладывались. А в Тобольске де посадские люди меж себя окладываютца ежелеть в годовом оброке против своих животов и промыслов». Туринские посадские особо подчеркивали, что прежние хо­ рошие воеводы при этом вообще складывали денежный об­ рок с тех дворов, чьи хозяева померли, не оставив детей. Среди жалоб посадских упоминалась и внедрившаяся с 1636 г. воеводская практика заставлять всю общину пла­ тить за умерших, выбывших в другие сословия и бег­ лых — самый больной вопрос для взаимоотношений госу­ дарственного фиска и общины не только в XVII в., но и в последующие два века. Москва по этой жалобе подтверди­ ла принцип мирской раскладки и общинной круговой по­ руки за бездоимочный сбор оброка — в соответствии с ут­ вержденным в русских городах и сибирской столице поряд­ ком139.

Этот частный туринский пример хотелось бы привести в связи со спорами сегодняшнего перестроечного времени о том, откуда шли такие порядки. Некоторые публицисты (например, И. Клямкин), стремясь найти корни сталин­ ских методов коллективизации, доказывают, что она имела успех, в частности, потому, что базировалась на традиции общинной круговой поруки и уравниловки и на нежелании дворохозяев заниматься любыми общественными делами за пределами своего плетня. В действительности же общин­ ный строй, как мы видим, предусматривал и хорошо знал активное участие всего мира и его выборных представите­ лей в делах государственных, причем община настойчиво протестовала против уравниловки, а круговая порука перед казной насаждалась сверху. Но вернемся в сибирский по­ сад XVII в. В 1640 г. при перераспределении оброчных тя­ гот выборные посадские люди Тюмени по своему же ус­ мотрению проводили переоброчку — «себя обложили и на иных посадских людей оброк положили против прежнего окладу, и на иных сверх прежнего прибавили, а с иных посадских людей для их бедности и одиночества оброку збавили»140.

С 1622 г. посадские (жилецкие и оброчные) люди, имевшие пашни, были обязаны, наряду с некоторыми дру­ гими категориями населения, уплачивать с них натураль­

60

ный оброк. Для посадских этот «выдельной хлеб» был обычно равен 20 % урожая, хотя иногда наблюдались не­ большие колебания в размере этого оброка. Так, томские жилецкие в 1626 г. при норме сдачи «пятого» снопа сдава­ ли от «четвертого до шестого» (вероятно, также в зависи­ мости от зажиточности)141.

В1645 г. в связи с жалобой двух туринских посадских

вСибирском приказе для справки были выписаны цифры реальных поступлений хлебного оброка с посадских Том­ ска, Туринска и Верхотурья. Эти цифры колеблются, в за­ висимости от величины посева и урожая, от 8 до 23 четей ржи и столько же четей овса на двор (средний размер — около 10 четей каждого хлеба)142.

Но, судя по челобитным посадских, наиболее тягостны­ ми для челобитчиков были «государевы службы» в цело­ вальниках, а зачастую и головах в таможнях, кабаках, хлебных и соляных амбарах, при пушной казне, табачной продаже и т. д. Лишь такая повседневная служба посад­ ских, подкрепленная круговой порукой всей посадской об­ щины в случае любой недостачи, делала возможным функ­ ционирование этих важнейших сфер государственной эко­ номики и всего городского хозяйства. Конечно же, налагая эти обременительные службы на сравнительно слабые по­ садские миры Сибири, государство наносило двойной вред торгово-ремесленному развитию края. Во-первых, сама эта государева служба, подчас связанная к тому же с длитель­ ными отлучками, была очень нелегким бременем для по­

садских общин, формой безвозмездного отчуждения не только рабочего времени, но и, при нередких недостачах, денежных средств посадских миров. Во-вторых (и это, быть может, еще важнее), городские общины в данном случае выбивались из сил, дабы поддержать функционирование крайне невыгодного для торгово-ремесленного экономиче­ ского развития принципа — принципа феодального наси­ лия над законом стоимости, заложенного во всевозможных монополиях, внутренних таможнях, государственно-фео­ дальной системе взимания и распределения продуктов.

Однако при всей зависимости службы сибирской посад­ ской общины от потребностей феодального государства важно подчеркнуть и обратное: само государство не могло еще функционировать без квалифицированной каждоднев­ ной работы городских миров. Поэтому оно вынуждено бы­ ло считаться и с самими этими мирами, и с демократиче­ ской процедурой выбора «всем миром» как общинных вла­ стей, так и лиц для несения подобных «государевых

61

служб». Без этого не действовал и столь важный для госу­ дарства общинный принцип круговой поруки. Поэтому в тех случаях, когда нужно было выполнять такие службы в населенных пунктах, где еще не было не только посадской общины, но и вообще торгово-ремесленного посадского на­ селения, правительству приходилось как-то выкручивать­ ся, чтобы все же сохранить главное правило общинной от­ ветственности. Первый, наиболее простой способ состоял в том, чтобы назначать в целовальники служилых людей — тогда за них отвечало войско. Но служилые по характеру своих основных занятий были мало приспособлены к такой службе143. Второй способ применялся широко и состоял в том, что для службы в такие населенные пункты отправля­ ли на время своих членов крепкие посадские миры Русско­ го Севера и Поволжья. По мере укрепления посадские об­ щины в старых сибирских городах не только брали эти службы на себя, но и в свою очередь отправляли своих

предлагалось вернуть в Казань присланных оттуда в Си­ бирь посадских для временной службы в таможенных и ка­ бацких головах. Мера эта аргументировалась тем, что хотя «в Тобольском городе был большой денежной збор на ка­ баке», государевым указом «кабак в Сибири ныне отстав­ лен». «А к тому таможенному збору в головы,— приказы­ вал царь воеводе,— велели бы есте выбирати в Сибири ис сибирских и посадцких из лутчих людей»*44.

Однако эти меры оказалось куда легче провозгласить, чем выполнить. Кабак в Сибири вскоре опять стал вносить свою немалую долю в доходную часть государственного бюджета, пришлось продолжить и практику привлечения посадов Европейской России для обеспечения сибирских служб.

Отом, что правительство не в силах было и помыслить

офункционировании этих важных сторон государственного механизма без опоры на те или иные посадские общины, ярко свидетельствует один случай, происшедший в середи­ не XVII в. В 1648 г. «таможенным и заставным головой» в Енисейск Сибирский приказ назначил (как было принято, грамотой от имени самого государя) «Соли Вычегоцкой Лалского погосту посацкого человека Левонтея Бобровско­ го». Судя по таможенной документации, Леонтий вполне успешно справлялся со своей должностью и не забывал ис­

62

правно запрашивать Москву об инструкциях во всех со­ мнительных случаях (что Сибирским приказом вполне по­ ощрялось). Однако в 1649 г. в Сибирском приказе спохва­ тились, что при оформлении документов на занятие Л. Бобровским должности было сделано серьезное упуще­ ние — в приказе не оказалось мирского «выбора» на этого кандидата, и, следовательно, сольвычегодский посад не нес за его деятельность никакой ответственности.

Из Устюжской чети последовало распоряжение воеводе Соли Вычегодской В. Ф. Чолгокову: «взять у земских ста­ рост, и у целовальников, и у посадских, и у уездных людей выбор за их руками», прислать его в Сибирский приказ, уведомив государя об исполнении этого повеления. Но В. Ф. Чолгоков столкнулся с прямым сопротивлением сольвычегодского посада этому распоряжению, нарушавше­ му старинное мирское право самим выбирать людей на все подобные службы и должности. Вызванные к воеводе зем­ ский староста и целовальники «в съезжей избе ему, Ба­ силью, сказали, что им на того Левонтья Бобровского вы­ бору дать не уметь, потому что они того Левонтья в тое го­ судареву службу... не выбирали». Через несколько дней посадская община подтвердила этот отказ и его мотивиров­ ку особым документом — заручной челобитной. В ней под­ черкивалось, что «они де на того Левонтья выбору не давывали, и того они не ведают, где он выбирал и хто ево выбирал, потому они на того Левонтья выбору дать не смо­ гут». Очень показательна реакция Москвы на эту деклара­ цию мирского принципа выборности: пусть в Соли Выче­ годской посадские выберут своего кандидата вместо Бобровского и дадут на него выбор145. Москва признала правоту мира.

Крайняя обременительность «государевых служеб» для посадской общины не раз отмечалась в мирских челобит­ ных. Приведем лишь два примера, дающих представление об объеме этих повинностей в соотнесении к размеру об­ щины. (Напомним, что объем этот не регламентировался, а определялся потребностью.)

Туринская посадская община, насчитывавшая в среди­ не XVII в. около полусотни членов, выделяла каждый год для этих служб по 10 чел.: «в Туринском же в таможне по два человека, да у пятинного хлеба по два ж человека, да у покупново хлеба по человеку, на заставе в татарских юртах по человеку, да у государева де продажного вина по два человека, да у продажной соли по человеку, да на Пелыми в таможенных головах по человеку»146.

63

Община требовала расширения своего состава для обес­ печения всех этих обязанностей, указывая при этом на за­ кладчиков церкви и на бывших членов посада, незаконно, по мнению челобитчиков, вышедших из посадского мира147.

Еще большая нагрузка приходилась в то же время на томскую общину оброчных и жилецких людей, в которой было 60 тяглецов. В челобитной 1648 г. они сообщали: «А служим мы, сироты твои, всякие твои государевы служ­ бы, у твоих государевых дел в целовальниках: в тамож­ не — три человека, у соболиной казны — два человека, у погреба, и у хлеба, и у соли — два человека , у двух мельниц — четыре человека, у бани — два человека, у пятинного хлеба — один человек, у табаку — три челове­ ка. Да по розным, государь, острогом за табаком же: в Енисейском — два человека, на Красном Яру — два ж че­ ловека, в Кузнецком — один человек, в Кецком — один человек. Да за твоими ж государевыми делами из нас, си­ рот твоих, выбраны в старосты [два человека]». Но общее число всех занятых на этих службах челобитчики опреде­ ляют не в 25, а в 27 чел.148

Картину, нарисованную этими двумя челобитными, следует признать вполне типичной14*. Посадские сибир­ ской столицы, например, сообщали в 1639 г., что уже с 1620-х гг. они несли службу в целовальниках при приеме соболиной казны, при хлебных и соляных амбарах, в та­ можне. При этом по общему правилу им приходилось ис­ полнять такие службы и в других сибирских городах, при­ чем эти «посылки» затягивались подчас на срок до трех лет150.

Обременительность для посадских именно этой части ренты была такова, что они подчас считали куда более вы­ годным для себя переход в общину ямщиков даже при ус­ ловии значительного дополнительного оброка (по сравне­ нию с другими ямщиками); иногда посадские перебегали в пашенные крестьяне. Оба эти случая встречаются в запу­ танной и полной драматических поворотов судьбе большого туринского семейства Коркиных, их родственников и дру­ зей. Родоначальник семейства Иван Коркин ушел в 1618 г. в Сибирь, поступил в Туринский посад, где вскоре он и шесть его сыновей стали весьма зажиточными людьми. Его сыновьям, хоть и с немалым трудом, с представлением об­ щине замены, удалось уйти в другие сословия, преимуще­ ственно в ямщики. Елисей Коркин согласился при этом, взяв на оброк большое Офонинское займище, уплачивать в казну наряду с тяжелой ямской службой двойной хлебный

64

оклад — по 40 четей в год. Освоив землю, он считал, что имеет исключительное право на эксплуатацию пашни и со­ седних угодий. «А в Сибири, государь,— писал он на имя царя,— даром пашня не роспахиваетца, силу и крошки свои в роспашь и в деревенские заводи кладем»151. Но по­ садская община не оставляла своих претензий к Коркиным и еще к нескольким лицам, находившимся в подобном же положении. В ходе разбирательства, в частности, выясни­ лось, что отец двух туринских служилых людей Галактион Григорьев, будучи еще в 1598 г. сослан из Лаишева в Туринск в десятинную пашню, поставил вместо себя в кре­ стьяне двух других человек, но был затем насильно запи­ сан в посадские. С немалым трудом, используя служебную командировку в Москву одного из своих сыновей, он сумел прямо в столице добиться возвращения вместе с третьим своим сыном из посадских в пашенные крестьяне152.

Местные власти, вынужденные считаться с протестами посадских общин и их требованиями о возвращении пере­ шедших в иные социальные группы, проводили периодиче­ ские пересмотры состава гарнизонов, возвращая поверстан­ ных в служилые люди в прежнее состояние, а также воз­ вращали посадам ушедших в закладчики. В 1639— 1641 гг. в связи с сыском таких закладчиков из посадов Тобольска и Туринска, укрывшихся за сибирским архиепископом и Софийским домом, Сибирский приказ безапелляционно ре­ шил: «впредь, которые живут на посадах, ничьими заклад­ чиками не называть»153.

Наряду с упомянутыми выше в посадское тягло входи­ ли и некоторые другие обременительные работы — строи­ тельство и поддержание в порядке городских укреплений, гостиного двора, городских мельниц, бань, складов пушни­ ны, хлебных и соляных амбаров и т. д. Обычно посадские выполняли их не самостоятельно, а вместе со служилыми, крестьянами, зачастую совместно они и протестовали либо вообще против непосильности тех или иных работ, либо против сроков, темпов и методов их осуществления. Во время восстания в Томске в 1648 г. община «жилецких и оброчных» вместе с другими общинами города резко возра­ жала, например, против найма плотников для строительст­ ва городских укреплений с внесением в казну денег для оплаты их работы всеми слоями городского населения — томичи уверяли, что привыкли делать подобные работы «головами своими, а не деньгами»154.

В общесословной челобитной от 22 июня 1654 г. тю­ менских миров на воеводу Никифора Ивановича Елдезина

посадская община во главе со своим старостой протестова­ ла против некоторых государственных отработок, подчер­ кивая, что они наложены воеводой не по «старине» и что воевода при организации работ не брезговал широкомасш­ табным взяточничеством155.

В сфере подобных отработок законная часть феодаль­ ной ренты очень часто незаметно преображалась в проти­ воправное, но общепринятое вымогательство воевод, ис­ пользование ими труда посадских (как и прочих сословий) в интересах своего частного хозяйства. Пограничной сфе­ рой здесь было строительство и поддержание в порядке по­ строек на воеводском дворе. С точки зрения государства подобные работы входили в число общественно необходи­ мых (и потому законных), как и строительство укрепле­ ний, тюрьмы или порохового погреба. Но Москва каждый раз требовала от воевод подробного обоснования объема и необходимости строительных и иных работ на воеводском дворе; затем воеводе надо было ждать государева указа, разрешающего использование посадских для этих целей. Воеводы же часто предпочитали обходиться без московско­ го разрешения, в частности потому, что определенная доля таких работ была связана с их незаконными попытками заниматься (с применением труда подвластного населения) промысловой, торговой и даже сельскохозяйственной дея­ тельностью.

Особой проблемой была повинность, связанная с по­ стройкой гостиного двора. Хотя торговлю вели почти все сословия Сибири, а крупные торговцы Европейской России и их агенты составляли зесь мощную конкуренцию сибиря­ кам, именно создание и функционирование гостиного дво­ ра соответствовало главному сословному признаку посад­ ских — их занятости в сфере торговли, ремесла, промыс­ лов. Но претворение этой государственно-юридической нормы (принадлежность к посадской общине «по торгам и промыслам») в действительную жизнь, и особенно сибир­ скую, было делом крайне трудным. Мы упоминали уже, что немалая часть сибирских посадских, а порой подавля­ ющее большинство их проживали не в городах, а в сель­ ской местности и что даже жившие в городах занимались сельским хозяйством, подобно тому как многие представи­ тели других сословий имели свои торговые и ремесленные заведения, занимались промыслами. Поэтому власти зача­ стую считали справедливым раскладывать повинность по созданию и поддержанию в порядке гостиного двора на все служилое и тяглое население города (а иногда и уезда). Но

66

и в этом случае у посадских имелись подчас серьезные причины без особого восторга относиться к этой всесослов­ ной строительной деятельности по созданию лучших усло­ вий для городской торговли.

Во-первых, гостиный двор предназначался не столько для местных посадских и служилых, сколько для предста­ вителей крупных торговых домов Европейской России, ко­ торые зачастую были заинтересованы в его постройке больше местных торговцев (имевших на посаде свои дома), а посадское тягло тянули по месту своей «приписки» вне Сибири. Яркий пример тому — заручная челобитная 23 приезжих торговых людей о постройке нового гостиного двора в Енисейске. Челобитчики упоминали, что старая «гостиная изба» была сломана и лавок на дворе осталось там мало, что по распоряжению уже изестного нам тамо­ женного головы Леонтия Бобровского помещают по 2—3 торговца в одной лавке, а другие снимают за большую це­ ну лавки у местных жителей. Челобитье о строительстве нового гостиного двора силами местных жителей было удовлетворено, и енисейскому воеводе Афанасию Никити­ чу Пашкову послано из Сибирского приказа соответствую­ щее царское распоряжение1^6. Понятно, что енисейские посадские не были рады этому.

Вторая причина незаинтересованности местных жите­ лей в таких постройках заключалась в том, что им была выгодна старинная система совмещения с жилым комплек­ сом ремесленной мастерской, личного складского амбара, лавки и т. д. Здесь посадский чувствовал себя куда более свободным и, главное, здесь было больше возможностей для обхода строгого фискального (в первую очередь тамо­ женного) надзора. По этой же причине государство стреми­ лось как можно скорее заводить гостиные дворы во всех заметных пунктах сибирской торговли, и как только такой двор появлялся, следовали запретительные указы хранить товары и торговать вне этого двора.

Таким образом, постройка гостиного двора для посад­ ских была не только строительной повинностью, но и сред­ ством обеспечения части уплачиваемой ими феодальной ренты: таможенных сборов, устанавливаемых обычно в размере 10 % стоимости товаров.

Наконец, следует помнить еще об одной важнейшей части феодальной ренты, по своим размерам успешно кон­ курировавшей с остальными. Это незаконные поборы пред­ ставителей местной (а подчас и центральной) администра­ ции в свою пользу. И чем зажиточней был посадский, тем

более вожделенным объектом прямого грабежа он являлся. Так, уже в 90-е гг. XVII в. наиболее зажиточных горожан Тюмени и Туринска намеренно выбирали в качестве своих жертв десятильники из детей боярских — светские чинов­ ники церкви, имевшие, в частности, право следствия и су­ да по духовным делам, подлежавшим церковной юрисдик­ ции. Они использовали это право, организуя оговор и пыт­ ки невиновных с целью получения от них взяток, подчас довольно крупных. Одно время десятильники действовали в союзе с воеводской властью, получавшей свою долю, но затем между союзниками возник разлад, перешедший в от­ крытый конфликт, что помогло обузданию митрополичьих чиновников. Однако главную роль в этом сыграла не свет­ ская администрация, пытавшаяся затем замять дело, а ак­ тивнейшая позиция местных миров, побудившая Москву начать следствие, провести повальный обыск и примерно наказать виновных. Сибирским мирам удалось здесь даже то, что далеко не всегда удавалось при разоблачении наси­ лий и взяточничества местных властей: не на бумаге, а на деле получить компенсацию в пользу жертв произвола — десятильники не только вернули все награбленное ими — 571 р. 55 к., но и заплатили такую же сумму в качестве пени в государеву казну. (Для сравнения отметим, что на содержание тобольского митрополита вместе со всем его двором государство тратило в это время 370 р. 69 к. в год.) Так в канун петровских преобразований, сильно сократив­ ших влияние местных миров в системе государственного управления, они еще продолжали исполнять важную фун­ кцию сопротивления коррумпированности бюрократическо­ го аппарата централизованного управления15'.

Но не всегда, даже в случае победы миров при подо­ бных столкновениях, конфискация в пользу обиженных незаконной доли феодальной ренты была столь полной. В этом отношении очень показательны ход и итоги упор­ ной борьбы, которую вели в 1620-х гг. томские посадские против беззастенчивого грабежа воеводы князя Афанасия Федоровича Гагарина.

Посадские старосты не только, как полагал В. О. Клю­ чевский, «лаяли» воевод, но нередко, возглавляя свои ми­ ры, доставляли им значительно большие неприятности. В начале 1620-х гг. старосты томской посадской общины Сидор Истомин и Гаврила Шодюр, выступая от имени всех 25 тяглецов этой небольшой общины, боролись с воеводами кн. И. Ф. Шаховским (1620—1622), а затем кн. А. Ф. Га­ гариным с сыном Иваном и С. В. Дивовым (1623), обвинив

68

их перед Москвой в разных «обидах и насильствах»158. По всей вероятности, томские посадские люди «воодушеви­ лись» успехом томского казака И. Лукьянова, который су­ мел добраться до Москвы и подать в Казанский приказ жа­ лобу на И. Ф. Шаховского в «грабеже» Троицкой церкви, в бесплатном помоле огромного количества своего хлеба на государевой мельнице, всяческих вымогательствах и наси­ лиях над мельником и служилыми. По этой жалобе в 1629 г. в Томск из Тобольска прибыли сыщики и начался сыск, а самого И. Лукьянова по его просьбе перевели еще в 1627 г. на службу в Тобольск, чтобы оградить от преследо­ ваний «супостатов» — соучастников воеводы в «грабеже»159.

В свою очередь старосты посадской общины обвинили в Москве И. Ф. Шаховского в незаконном взимании с посада оброков в свою пользу, а его преемников в не менее на­ глой операции: они приняли у Г. Шодюра весь поступив­ ший с посада за 7132 (1623/1624) г. «пятинный хлеб», за­ ставив обмолотить его, а затем весь этот хлеб, 300 четей «в казенную меру», незаконно присвоили и перевезли на свои воеводские дворы. Никаких документов о приеме хле­ ба старосте дано не было. Посадская община, действуя в союзе с войском, использовала «повальный обыск», назна­ ченный по челобитной казака И. Лукьянова тобольскими воеводами. Обыск полностью подтвердил все претензии и служилых, и посадских. В пользу последних за украден­ ный воеводами «пятинный хлеб» было приказано «доправить» на А. Ф. Гагарине и С. В. Дивове 200 руб. (так как новый воевода О. Т. Хлопов хотел собрать этот хлеб с по­ сада второй раз).

Но, возвращаясь с воеводства, кн. А. Ф. Гагарин помер, а его наследники и второй воевода С. В. Дивов саботирова­ ли решение о возмещении убытков. Посадский староста С. Истомин более двух лет «проталкивал» это дело в Мос­ кве через самых разных чиновников Казанского приказа и других ведомств, подал семь челобитных, по совету дьяка добился рассмотрения вопроса царем и решения в пользу посада: взыскания денег с княгини Мавры Гагариной и Се­ мена Дивова. Однако затем началась долгая «московская волокита» с выполнением этого царского повеления, при­ чем приказной бюрократический аппарат оказался на сто­ роне проворовавшихся воевод, изобретая все новые предло­ ги для сокращения суммы возмещения. В конце концов томские посадские при поддержке служилых получили вместо 200 только 50 руб., да и то лишь в январе 1633 г.160

69