Vlast_i_obschestvo_Sibir_v_XVII_veke_Novosibirsk_1991

концов определялся реальным прогрессом в земледельче­ ском освоении Сибири. В Туринской крестьянской общине тогда было 356 дворохозяев и их взрослых мужских родст­ венников97. Если учесть, что по сулешевской реформе со­ отношение десятинной и собственной крестьянской запаш­ ки составляло приблизительно 1:598, то доля этой прибав­ ки во всей запашке будет совсем незначительной. Поэто­ му, видимо, крестьяне согласились почти 17 дес. новой го­ сударевой пашни разместить на прежних своих «собинных» полях и лишь около 9 дес.— на новой земле.

Несмотря на то, что в Туринске (как и в других мес­ тах), отвод этот провели довольно быстро, настроение кре­ стьян не было столь уж радужным, и воевода Г. И. Волын­ цев, учитывая обстановку, разрешил крестьянам, вопреки приказанию, весенний сев провести по-старому. Одновре­ менно воевода переслал в Москву крестьянскую челобит­ ную с просьбой об отмене всего этого мероприятия. Кре­ стьянская просьба была удовлетворена в Москве: «для их бедности прибавочные пашни дватцати шти десятин без получети пахати не велено»99.

Тобольский воевода князь Ф. А. Телятевский просил Москву о пересмотре этого решения, аргументируя свою позицию тем, что прибавка необременительна и что ту­ ринские крестьяне до получения московского решения осенью 1632 г. уже засеяли дополнительные десятины ози­ мым хлебом, как и крестьяне других общин. Важным аргу­ ментом князя было и то, что раскладку проводили сами крестьяне: «по твоему государеву указу и по своему высмотру и по окладчикове скаске». Москва в конце концов согласилась с мнением князя, хотя и потребовала от него еще раз проверить, «высмотрить гораздо», «мочно ли» ту­ ринским крестьянам пахать дополнительную пашню, не будет ли им от этого «вперед большие тягости»100.

В челобитных туринских крестьян проявилось отноше­ ние их к главной и другим формам ренты, к старой и но­ вой запашке «на государя». Москва с пониманием отнес­ лась к крестьянской позиции, но увеличение десятинной пашни было все же проведено, во многом благодаря взаим­ ным уступкам сторон.

Прозвучавшие в первой туринской челобитной 1632 г. протесты против различных «изделий», особенно строи­ тельных работ, мешавших выполнению основной обязанно­ сти перед государством,— один из самых частых мотивов в челобитных тяглых общин. Промежуточное положение «приборного войска», реальное его сближение с податными

210

и в челобитных служилых людей Сибири. Так, в челобит­ ной тарских служилых людей 1636 г. воеводы Ф. П. Баря­ тинский и Г. А. Кафтырев обвиняются в том, что заставля­ ют их «вновь делать» съезжую и таможенные избы, торговые бани, казенные амбары, воеводские дворы «и вся­ кую работу работать, чево они наперед тово не делы­ вали»^01. В трех начальных челобитных Томского вос­ стания 1648—1649 гг. подобные жалобы на незаконные, по мнению томичей, воеводские «изделья», а также на неправильную организацию строительства новых го­ родских укреплений в сходных формулировках выраже­ ны в документах служилой, крестьянской и посадской общин102.

От туринских событий 1632 г. отличались события в Томске в 1648 г. Томские крестьяне, направив две чело­ битные в Москву, начали самую непримиримую борьбу против объявленного воеводой увеличения десятинной пашни. Воевода князь О. И. Щербатый частично мог обос­ новать свои действия государевым указом, но он пошел значительно дальше царских предписаний. В Томске, как и в некоторых других сибирских городах, для определения десятинной пашни применялась тогда десятина размером в 1800 квадратных сажен, в ряде же сибирских и русских го­ родов размер десятины был определен в 2400 квадратных сажен. Москва приказала провести унификацию на основе последнего размера. Но О. И. Щербатый, прикрываясь этим распоряжением, приказал ввести для томских пашен­ ных крестьян десятину размером 3600 квадратных сажен. Одновременно он объявил об увеличении размера саже­ ни — с трехаршинной до четырехаршинной. Корыстолюбие воеводы крестьяне в своих челобитных иллюстрировали тем, что, сорвав с крестьянской общины взятку в 300 руб., князь согласился оставить сажень в 3 аршина103. Крестья­ не протестовали также против того, что общину заставля­ ли пахать десятинную пашню за детей, престарелых, бег­ лых, умерших. (Сходные требования содержались и в че­ лобитной туринских посадских 1639 г.104)

Крестьянские жалобы, поддержанные грозной реально­ стью Томского восстания, имели частичный успех: под­ тверждалась десятина в 2400 квадратных сажен. Одновре­ менно удовлетворялись требования крестьян, посадских и служилых отменить незаконные воеводские «изделья», на­ значалось следствие о воеводских насилиях.

211

Среди подобных «изделий» крестьяне называли строи­ тельство мельницы в страдное время, острога в Верхней слободе, воеводского двора, а также возку леса. Сходными были и жалобы томских посадских. И те, и другие подчер­ кивали, что они исправно исполняли и исполняют свою ос­ новную повинность — крестьяне пашут десятинную паш­ ню, «жилецкие и оброчные» платят оброк и несут службу в целовальниках и т. д. В челобитных неоднократно под­ черкивалось, что «новонакладные изделья» мешают этому. Мало того, посадские сообщали, что требование выполне­ ния таких отработок в неудобное время зачастую бывало лишь поводом к вымоганию воеводой взяток105.

Именно проблемы феодальной ренты крестьян стали непосредственно причиной столкновения с воеводой Н. И. Елдезиным в 1654 г. тюменского общесословного ми­ ра, в котором явно преобладали служилые. Это обстоятель­ ство подчеркивает в своих донесениях и сам воевода, сооб­ щая, что служилые резко протестовали против наказаний, наложенных им на крестьян за плохую обработку десятин­ ной пашни. В челобитной же всех сословий города утверж­ далось, что качество вспашки было нормальным, а воевода посадил в тюрьму старосту и десятников (как ответствен­ ных за работу всей общины), чтобы «вымучить» с крестьян в свою пользу кабалу на 20 четей ржи. Подобно тому со старост и десятников оброчных крестьян и посадских он «вымучил» кабалу на 10 четей ржи. Предлогом для их ареста явилась недоимка в сборе выдельного и оброчного хлеба; челобитчики отнюдь не отказывались уплатить ее в будущем, но подчеркивали, что она образовалась из-за не­ разумных и корыстных распоряжений воеводы: его вымога­ тельств, приказаний по поводу новых и поэтому незакон­ ных «изделий» (вроде помола казенного солода) и т. д. «И для тово твой государев выдельной и оброчной хлеб за­ пустел и платить нечем». Из-за ареста же руководителей общины пашенных крестьян, как писали крестьяне, «в те поры твоя государева десятинная пашня была не пахана». Челобитчики небезуспешно требовали «того Микифора Елдезина с Тюмени переменить, чтоб... нам, сиротам твоим, посадцким людем и оброчным крестьяном твоего государе­ ва выдельного и оброчново хлебаг и нам, пашенным кре­ стьяном, твоей государевы десятинной пашни... не от­ быть»106. Сходные формулировки в этой заключительной просьбе были и от служилых, и от ясачных.

В челобитной общины невьянских пашенных крестьян 1655 г. челобитчики, прося избавить их от обязанности да­

212

вать подводы проезжающим, писали: «А мы, государь, пашенъные крестьяне, пашем твою государеву десятинную

с взиманием феодальной ренты, каждый раз подчеркивая при этом, что воевода действовал вопреки государеву указу.

На первом месте здесь была поставлена трудная про­ блема, не раз вызывавшая споры в XVII в. и затрагивав­ шая не только тяглые слои, но и «приборное войско». Это проблема взимания «десятой деньги». Спорили о том, брать ли ее «с торгов и промыслов», т. е. с доходов, как полагали миры, или со всего имущества, что иногда делали воеводы либо по своей инициативе, либо даже по указани­ ям Москвы. В «обидной росписи» доказывалась несправед­ ливость второго способа, когда воевода «десятую деньгу имал с коней, и с платья, и с пансырей, и со скотишка, и з дворишек, а не с промыслу и не с торгу». При этом чело­ битчики утверждали, что воевода утаил подлинный госуда­ рев указ о порядке этого сбора и огласил вместо него под­ ложный текст, который от имени государя сам он «написал на Тюмени своим вымыслом»108. Перед нами традиционнейший штамп народного сознания.

В тех же тюменских документах 1668 г. содержатся обычные жалобы на более или менее удачные воеводские попытки введения различных «изделий» вроде починки мостов и перил, которые, по мнению крестьян, еще не тре­ бовали ремонта. Челобитчики подчеркивали, что уже вовсе незаконным было приказание И. И. Лодыгина вывозить навоз с воеводского двора, к тому же «не во время». Па­ шенные крестьяне отказались делать это, ссылаясь на «го­ судареву грамоту» с запретом подобных изделий. Однако одной ссылки на царский указ воеводе оказалось недоста­ точно, пришлось подкрепить ее взяткой в 120 руб.109 Об­ щина взятку дала, но тут же обжаловала воеводские дейст­ вия, и жалоба эта имела успех.

Много споров вызвало масштабное, трудное дело строи­ тельства новых городских укреплений. Весь периметр но­ вых стен с башнями был поделен между тяглыми, служи­ лой общиной и крестьянами Преображенского монастыря. Споры с воеводой шли и об этом дележе, и о сроках рабо­ ты, и о «накидывании» дополнительных заданий сверх об­ щинного «жеребья». Но в конце концов все это важное за­

213

дание, как уже упоминалось, было тюменскими общинами выполнено1*0.

Отметим, наконец, что проблемы феодальной ренты за­ нимали главное место в челобитных тобольских крестьян и посадских против мероприятий, проводившихся в 1667— 1670 гг. стольником П. И. Годуновым. Челобитчики, не возражая против самого принципа соответствия госуда­ ревой и «собинной» пашен, приводившего подчас к увели­ чению первой, жаловались, что при проведении переписи в ней не участвовали мирские выборные и поэтому чиновни­ ки воеводы обманом всячески завышали размеры их «со­ бинной» пашни. При проверке жалоба подтвердилась: по­ следующая перепись зафиксировала на 139 дес. «собинных» крестьянских запашек меньше, чем по переписным книгам, составленным при Годунове. Это почти вся при­ бавка десятинной пашни по годуновской реформе — сам воевода определял ее в 158 дес.11*

Жаловались крестьяне (как и посадские) и на попытку П. И. Годунова резко, в 2—3 раза, увеличить поступление

вгосударственную казну хлебного и денежного оброка. «И наложа на нас тот вновь оброчной хлеб,— писали они,— зазвав нас всех в город, и садил в тюрьму и под приказ за решетку, и мучил нас в многое время». Изъятие из крестьянских хозяйств явно разорительного для этих последних количества хлеба в чем-то предвосхищало мето­ ды будущих продотрядов: «И он челобитье от нас не при­ нимал и, рьняся за то, без нас посылал в деревнишки на­ ши служилых людей выбошциков, которые у него жили беспрестанно по его прихотям и изволу, и те служилые люди выбойщики, ездя по деревнишкам нашим, анбаришки наши ломали и во всех хоромишках и погребишках хлеба искали и, нашед, в город отсылали, а у которых хле­ ба нет, и у тех иман последнее скотишко, и отсылано в го­ род, и продавано за бесценок, и забран скотишко и хлеб совсем без остатку, на семена хлеба и скотишка на при­ плод не оставлено»112. Но в Сибири XVII в., как мы уже упоминали, такие методы не очень-то проходили, о чем свидетельствует и крах годуновских мероприятий.

Наряду с главными формами ренты, десятинной паш­ ней и оброком крестьян заботили нововведения стольника

П.И. Годунова в сфере самых разных дополнительных ра­ бот, неустанно изобретавшихся воеводой. На крестьян бы­ ли наложены новые обязанности по доставке соли, рыбы, леса, других товаров — объем извозной повинности возрос

в3—4 раза. П. И. Годунов попытался даже ввести регла­

214

ментированную повинность по заготовке верб для «шест­ вия на ослята... в неделю цветоносия», и религиозное дело, которое всегда совершалось само собою, было прочной хри­ стианской традицией, сразу стало новым обязательным «издельем», которое тут же вызвало протесты крестьян113.

Приведенные показания источников свидетельствуют, что в связанных с феодальной рентой проблемах, в важ­ нейшей сфере деятельности миров как мирские организа­ ции, так и мирское сознание демонстрируют несомненный дуализм. В исторической литературе немало говорилось о том, что участие общин в раскладке и реализации податей и повинностей само является тяжелой феодальной повин­ ностью. С точки зрения феодального государства, админи­ стратора, это, конечно, так. Но, как мы видели, сами ми­ ры протестовали, если власть устраняла их от этого дела. И это вполне понятно: такое устранение закономерно при­ водило к феодальному произволу над подвластным прика­ зам и воеводам населением. С одной стороны, без помощи институтов мирской выборной демократии сословно-пред­ ставительная монархия не могла функционировать, не имея ни возможности проконтролировать собственный ап­ парат власти, ни достаточно многочисленной для решения фискальных проблем армии компетентных чиновников. С другой стороны, и миры не могли устраниться от реше­ ния этой задачи. Помогая феодальному государству, они в силу своей незаменимости могли довольно успешно отстаи­ вать интересы своих сочленов, удерживая ренту на «спра­ ведливом» уровне. Конечно, понятия об этой справедливо­ сти у властей и у «обществ» были разными, и многое из того, что «мирские люди» считали злостным нарушением государевой воли, на деле соответствовало царским указам. Но была и совпадающая область понятий о фискальных обязанностях миров, что в конце концов и позволяло, через все конфликты и в немалой мере благодаря им, успешно функционировать государственно-общинному механизму.

♦

**

Важной группой статей многих мирских челобитных являются протесты против попыток воевод завести в Сиби­ ри свое частное хозяйство, иногда — земледельческое, го­ раздо чаще — торгово-промысловое. Понятно, что в пер­ вую очередь воеводы стремились дорваться до самого при­

215

тягательного богатства Сибири — пушнины. Вся подобная деятельность с начала до конца была совершенно незакон­ ной; вдвойне незаконными были такие операции с пушни­ ной, при которых воеводы обогащались за счет сданного или подготовленного к сдаче ясака.

Действенной мерой государственной борьбы с подобны­ ми корыстными махинациями были широко проводившиеся на таможенных заставах конфискации воеводской пушни­ ны, других товаров. В принципе ни один воевода, особенно на обратном пути из Сибири, не мог избежать подобного контроля. Но мы уже видели, что воеводы знали способы давления на таможенную службу, имели и другие возмож­ ности обхода правительственных распоряжений. Поэтому главным противовесом воеводским беззакониям во всей этой обширной сфере являлось все-таки активное противо­ действие им со стороны миров. Да и сама таможенная служба мало что могла сделать против воеводы без посто­ янной, повседневной поддержки миров. А поскольку неза­ конная воеводская торговля и операции с пушниной сурово преследовались Москвой, при возникновении у сибирских служилых, крестьянских, посадских миров каких-либо конфликтов с воеводами миры эти становились мощными союзниками сибирских аборигенов в разоблачении воевод­ ских беззаконий.

Казалось бы, из всех видов воеводского хозяйствования наименее перспективными (хотя бы из-за короткого срока пребывания на должности) являлись попытки заведения частнофеодальных земледельческих вотчин. И тем не ме­ нее такие попытки воеводами иногда делались. Сказыва­ лась и дороговизна хлеба в Сибири, и необходимость обес­ печения кормами скота, который использовался в торговых экспедициях, и соблазн переправить продукты, лошадей, имущество (а то и работников) из незаконных сибирских «вотчин» воевод в их вполне легальные владения на западе.

В челобитных сибиряков встречаются жалобы на на­ сильный захват воеводами земель и угодий для своего лич­ ного хозяйства и на дополнительные противозаконные «изделья», налагавшиеся воеводами на миры, чтобы обеспе­ чить функционирование этого хозяйства. Служилая и тяг­ лые общины могли протестовать не только против подо­ бных «изделий», обременявших общинников, но и против вовлечения в воеводское хозяйство гулящих людей, на ис­ пользование которых они имели виды и сами.

Так, в 1624 г. пелымские служилые люди, ружники и оброчники жаловались в челобитной царю на воеводу

216

И. М. Вельяминова, заставившего работать их в своем хо­ зяйстве: «Да их же заставливал на собя хлеба пахать силь­ но, и жать, и молотить, и сена косить, и гумно делать, и овин ставить. И сенные покосы у них поймал, да им же велит на собя сено косить ис третьей копны. Да он же, Иван, загородил ез на Пелымке реке и их не пропустит по Пелымке реке ни дров, ни бревен приплавить, ни женам их платья измыть, ни воды черпать не велит... Да он же, Иван, взорал за Тавдою рекою поскотинный луг» общин­ ный1^4. Служилые и тяглые перечисляли и другие требова­ ния воеводы: «городьбы городить около нашего и своего хлеба и навозу возить». По предыдущей челобитной пелымских жителей им была дана царская грамота, запре­ щавшая подобное их использование. «И они-де поднесли к нему, Ивану, нашу грамоту,— излагает этот эпизод цар­ ская отписка,— и он-де их учал лаять и челобитчика Пят­ ка Рожина бил и в тюрму и в железа сажал, что без ево ведома бил нам челом». В Москве, конечно же, не согласи­ лись с воеводским мнением и велели назначить строгое следствие над воеводой по всем пунктам пелымской чело­ битной115.

Перед нами несомненное свидетельство воеводской по­ пытки завести собственное земледельческо-промысловое хозяйство и краха этой попытки в результате настойчивой борьбы мира, в первую очередь служилых.

Среди многочисленных обвинений, выдвинутых в на­

томских пашенных крестьян указывалось, что воевода за­ ставлял их «на собя работать, дрова возить и рубить, и глину, и лед возить, и печи бить, и назмы прятать, и сена ставить и возить, и всякую работу работать». Томские жилецкие люди прибавили к этому списку незаконных «изде­ лий» два новых — принуждение «жать и молотить», что прямо говорит о воеводском хлебопроизводящем хозяйст­ ве116. В этом же документе есть рассказ о том, как воевода «гулящих и промышленных людей... велел к себе на зделье имать». Судя по перечням этих «зделий», воеводское хо­ зяйство было нацелено на производство хлеба, дубленых кож («и дуб толочь, и золу жечь, и кожи дубить»), пива для незаконной его продажи в обход государственной мо­ нополии. Томичи в челобитных требовали: «чтоб нам... воеводцких зделей не работать, окроме твоей государевой ра­ боты». Требование это также было удовлетворено в Моск­ ве117.

217

В других документах иногда также встречаются жало­ бы, свидетельствующие о воеводских попытках завести земледельческое хозяйство. Тюменские служилые люди, например, в своих жалобах на воеводу И. И. Лодыгина пи­ сали в 1668 г., в частности, что он отнимал «на себя» «роспашную землю» у казаков, сенные покосы у Преображен­ ского монастыря1*8. Лодыгин раздавал крестьянам лен для выращивания его «на себя», но дело это не пошло, лен не уродился и на крестьянах доправливали воеводские убыт­ ки119. Возможно (хотя далеко не обязательно), о земледе­ лии на присвоенной воеводой пашне свидетельствует и упомянутая жалоба на Н. И. Елдезина, что тот заставляет посадских и крестьян возить навоз со своего двора120.

Но в целом в мирских челобитных сообщения о попыт­ ках воевод завести собственное земледельческое хозяйство, эксплуатируя подвластное ему население, встречаются сравнительно редко. Это следствие противодействия подо­ бным попыткам как со стороны правительства, так и со стороны бдительной мирской организации, успешно взаи­ модействовавших друг с другом.

Гораздо чаще воеводам удавалось заводить в Сибири собственное промысловое хозяйство и вести широкую тор­ говлю. Вся эта деятельность имела целью получение мно­ гих товаров: лошадей, скота, хлеба, рыбы, кож, но в пер­ вую очередь — пушнины.

У воеводы было много возможностей заполучить пуш­ нину, и прямое насилие стояло здесь на одном из первых мест. Практиковалась и организация соболиного промысла силами холопов воеводы или попавших в какую-либо зави­ симость от него местных жителей. Наиболее подробно та­ кой промысел описан в нескольких томских челобитных 1648 г.— от служилых, жилецких и оброчных, нескольких групп ясачных. Они сообщали, что, приехав на воеводство, О. И. Щербатый «привез с собою многие копканы и сабаки зверовые, и в Томском городе у многих служивых людей и у всяких чинов промыслы копканные отъимал и всякие промыслы он, князь Осип, перевел за собя». При этом вое­ вода разослал своих «людей» по тем «урочищам и ре­ чкам», где были соболиные, бобровые, рыбные промыслы томичей121.

Князь Осип Иванович не только широко развернул эти промысловые операции, но и, используя свою феодально­ административную власть, попытался стать здесь монопо­ листом, значительно увеличив этим ущерб казне. Жилецкие и оброчные люди жаловались, что О. И. Щербатый

218

ввел сначала полный запрет на всю промысловую деятель­ ность конкурентов воеводы, но затем сообразил, что смо­ жет получать даровую пушнину, деньги, делая за взятки исключения из такого запрета:

«А нас, государь, сирот твоих, на промыслы не отпу­ скал. А которых отпускал, и с тех пор он имал посулов рубли по два и по три. А как, государь, те люди с промыс­ лу приходили, и которой что добыл или нет, и он с них имал на приходе по три соболя с пупки и с хвосты. А у KO­ BO, государь, было нечево дать, и он велел покупать и при­ носить к себе. А у ково, государь, нечем купить, и он ве­ лел садить в тюрьму и бить батоги и кнутом нещадно, а после, государь, побои, по три соболя к себе велел же приносить»1“*2.

Наконец, О. И. Щербатый успешно испробовал и та­ кую форму промысла соболей и лосей, как отправка своих людей вместе с охотничьей артелью из служилых — по­ следние получали право на промысел за отчисление доли добычи в пользу воеводы и за содействие в получении та­ кой добычи княжескими охотниками.

Челобитные Томского восстания 1648— 1649 гг. показы­ вают широко разветвленную систему воеводских пушных промыслов. Но еще чаще воеводы применяли и более про­ стой способ получения пушнины. Он состоял в незаконной меновной торговле воеводскими товарами в ясачных воло­ стях. Значительную часть товаров для такой торговли (осо­ бенно ткани) воеводы привозили «с Руси», всячески стре­ мясь при этом обойти таможенный контроль. Некоторые товары (вино, например) часто изготовлялись и в воевод­ ском хозяйстве123.

По заявлению енисейских служилых именно подобная незаконная торговля воеводы А. Л. Ошанина явилась глав­ ной причиной вооруженного столкновения в 1626 г. ени­ сейцев со своим воеводой. Последний, стремясь обойти царский запрет воеводам торговать с ясачными, широко использовал в качестве своих агентов торговых людей Косицыных, всячески содействуя при этом и их собственной торговле124.

За год до этого обвинение в скупке воеводой И. М. Вельяминовым пушнины у ясачных, в насилиях над вогулами прозвучало в челобитной пелымских служилых, ружников и оброчников125. В обоих случаях Тобольск и Москва приказали начать расследование.

Особенно подробно тема незаконной воеводской торгов­ ли в ясачных волостях рассматривалась во время большого

219