Vlast_i_obschestvo_Sibir_v_XVII_veke_Novosibirsk_1991

в Верхотурье. Своим «державством» этот воевода при со­ действии двух сыновей и зятя Б. С. Дворянинова в 1640-х гг. вообще попытался упразднить таможенное уп­ равление и захватить в свои руки его делопроизводство.

При всем стремлении к единовластию воеводы вовсе не отрицали необходимости существования мирских организа­ ций. По логике воеводского мышления эти общественные организации были нужны в той мере, в какой их мнение соответствовало намерениям представителей официальной власти, а просьбы не противоречили ее установкам. Воево­ ды обращались к содействию миров, когда нужно было оп­ равдаться перед Сибирским приказом или поддержать свою власть и престиж. Воеводам нужна была мирская помощь в моменты обострения социальных отношений, при этом ва­ рианты здесь были самыми неожиданными — от трагиче­ ских до подчас комических.

Известно, что в упоминавшейся «смуте» в Мангазее оба воеводы стремились прежде всего заручиться поддерж­ кой мира. Успеха в этом добился А. Ф. Палицын. Он не один раз приходил на мирские сходки, убеждал их участ­ ников в «воровстве» своего врага Г. И. Кокорева и просил их обратиться в Москву — помня крестное целование и «послужив» царю, изобличить этого врага в «изменном де­ ле». Попытки Кокорева заключить соглашение с миром ни

кчему не привели. Когда же начались военные действия и

Г.И. Кокорев был осажден в остроге, мир, действуя «за государьское пресветлое имя» как единая организация, са­ мостоятельно привлек на свою сторону общину Турухан­

ского зимовья, а А. Ф. Палицын без мирского ведома и одобрения не проявлял свою воеводскую власть86.

После окончания этой «смуты» в Мангазее же перед очередным воеводой Г. Н. Орловым возникло дело, в раз­ решении которого он вынужден был обратиться за мирской помощью. Можно думать, что действовал он с учетом изве­ стных ему событий, случившихся незадолго до того в горо­ де. Возникло это дело, красочно отраженное в сохранив­ шихся материалах, содержащих массу бытовых подробно­ стей, в Туруханском зимовье, подведомственном воеводам г. Мангазеи87. Инициатором его был Дружинка Илья Кри­ вошея. Бывший ранее подьячим, он попался как «подпи­ щик», т. е. подделыватель документов, был пострижен в монахи под именем старца Ефрема и сослан в Соловки. Вскоре по единодушной жалобе монахов его перевели в Березов, а оттуда — в Мангазейский Троицкий монастырь, где держали под усиленным надзором. Однако В. А. Давы­

130

странным документом, составленным от имени мира, а не воеводы и заверенным, подобно туруханским челобитным, приложением на обороте рук тех же туруханских жителей разных сословий. «Бездельность» обвинения была быстро доказана. Ефрем заявил, что воевода присвоил соболей, привезенных с р. Тунгуски ясачными сборщиками, между тем сборщики эти тогда еще не вернулись в Туруханск. На следующий день воевода опять собрал «весь мир» и начал чернеца Ефрема расспрашивать: «Окроме у тебя вчераш­ них пустых затеев есть ли на меня какое иное государево дело, сказывай передо всеми людьми, что на меня зна­ ешь». Ефрем повинился, сказав, что никакого «государева дела» ни на кого не знает и затеял все «с пьянства». Мир­ ская запись следствия была отправлена воеводой в Москву как официальный документ.

В Тобольске в 1643 г. воевода кн. П. И. Пронский сам вынужден был согласиться на мирской разбор предъявлен­ ного ему обвинения в незаконных служебных действиях и казнокрадстве. Автором многочисленных, весьма квалифи­ цированно аргументированных обвинений выступил чело­ век очень осведомленный — подьячий Савватий Кляпиков, за плечами которого было более 30 лет работы в местной приказной избе. Сначала воевода попытался замять дело, арестовав в 1640 г. изветчика, но его взял под защиту ар­ хиепископ Герасим. Затем участники конфликта договори­ лись, что по составленным Кляпиковым пунктам обвине­ ния разбирательство будет происходить в Софийском собо­ ре перед прихожанами и «всем миром». Но план этот не удалось осуществить по причине очень показательной: в отношении к воеводе тобольское население придержива­ лось разных позиций. У П. И. Пронского были твердые по­ зиции среди части служилой верхушки и подьячих; извет­ чик и архиерей сочли собравшийся в соборе мир недоста­ точно представительным, состоящим из воеводских «ушни­ ков и шишимор», и отказались объявить обвинения и вести расследование. В дальнейшем по указу царя С. Кляпиков был «взят» к Москве, и ему удалось добиться вмешатель­ ства Сибирского приказа. По его пунктам обвинения был проведен официальный сыск с широким опросом тоболь­ ского населения, констатировавший серьезнейшие злоупот­ ребления воеводы и его приспешников подьячих. По сло­ вам самого С. Кляпикова, по этому делу он провел в тюрьме 3 года 10 месяцев и в феврале 1644 г. согласно указу должен был получить жалованье за прошедшее вре­ мя. В том же году С. Кляпиков был отправлен в Тюмень,

132

по-видимому, на новое место службы, но по дороге в Соли Камской умер, а не выплаченное ему жалованье получил уже его сын8®.

Игнорирование воеводами мирского мнения, случалось, приводило к трагическим последствиям. Подробнее об этом мы расскажем в главе V, а здесь лишь упомянем о двух характерных ситуациях.

Восстание в Томске в апреле 1648 г. было ускорено са­ мим воеводой О. И. Щербатым, жестко демонстрировав­ шим свое единовластие. Не отпустив в Москву челобитчи­ ков от местных крестьян, на что они имели право, О. И. Щербатый изорвал их челобитную и заявил: «Я де здесь не Москва ли?»89 Это заявление вызвало в Томске особенное возмущение и дорого стоило воеводе. Получен­ ный опыт, однако, ничему не научил воевод других горо­ дов. Через полгода, в октябре 1648 г., в Верхотурье было «отказано» от должности воеводе Б. С. Дворянинову. Насе­ ление Верхотурья много натерпелось от его безобразий, но взрыв возмущения вызвал, казалось бы, незначительный эпизод. В октябре 1648 г. Дворянинов присутствовал на до­ просе и пытке беглого крестьянина, который начал молить о пощаде и кричать: «Государь, царь Борис Семенович, по­ щади»90. Дворянинов никак не отреагировал на крамоль­ ные слова, отождествлявшие его личность с персоной царя, и присутствовавшие на допросе подьячие и служилые люди сочли молчание воеводы за признание им правоты слов до­ прашиваемого. Как писали об этом событии в общегород­ ской челобитной жители Верхотурья, подгородные крестья­ не и ямщики, ближайший помощник воеводы, подьячий с приписью И. Недовесков «с товарищи» «в мир являли» о таких словах и, помня крестное целование, они воеводе «отказали»91. Это сообщение взбудоражило весь город, ре­ шительно несогласный с пониманием роли воеводы как са­ модержца.

Несогласие с абсолютизацией воеводской власти было идейной основой, как увидим ниже, при отказе от должно­ сти и другим воеводам. Объявление «при всем мире» «го­ сударева дела» за воеводой не раз являлось кульминацион­ ным моментом широких народных движений, в которых отражалось столкновение двух сил — мирского начала, на­ чинавшего борьбу за свои нужды под скипетром «государе­ ва интереса», и бюрократического воеводского управления, укреплявшегося во имя складывавшегося абсолютизма. Во многих столкновениях между воеводской властью и «служилыми и всяких чинов людьми» у воевод находились

133

сторонники среди верхушки служилых. Подобное разме­ жевание особенно четко проявлялось в моменты острых классовых столкновений, когда гнев восставших направ­ лялся не только против воевод, но и против их «прикорм­ ленных ушников и шишимор и горланов», как красочно именовал воеводских сторонников тобольский подьячий Савватий Кляпиков. Он подробно описывал методы, при помощи которых воевода вербовал себе сторонников и вли­ ял на решения «казачьих кругов и сонмищ», используя в своих интересах внутренние противоречия общин. Но эта во­ еводская политика сама по себе говорит о немалом реальном значении местных сословно-представительных сообществ.

Поведение воевод, вызывавшее протест у местных ми­ ров, последние ярко живописали в челобитных на царское имя. Систематическому анализу типичных статей этих до­ кументов посвящен целый раздел главы V. Здесь же крат­ ко отметим лишь некоторые традиционные способы неза­ конного воеводского обогащения.

Воеводские злоупотребления при всем их многообразии можно свести к двум категориям: нарушения непосредст­ венных государственных интересов и нарушения интересов разных слоев населения, их миров. Как правило, те и дру­ гие переплетались, что позволяло мирским организациям в своих жалобах верховной власти свидетельствовать о нару­ шении воеводами прежде всего «государева интереса» и тем самым выступать не только обличителями, но и раде­ телями казны. К типичным злоупотреблениям относились сборы неустановленных пошлин и оброков, присвоение сдаваемых крестьянами хлебных поставок, захват зерна, выдававшегося служилым людям в виде жалованья, спеку­ ляция таким зерном и винокурение с продажей вина насе­ лению, торговля привезенными «с Руси» товарами, особен­ но с ясачными людьми. Основу обогащения воевод в Сиби­ ри составляли меха, приобретавшиеся ими за деньги или в обмен на товары непосредственно от ясачных людей, ясач­ ных сборщиков, промышленных и торговых людей. В этом деле воеводы выступали ростовщиками, кабалили местное население, принуждали торговых людей к взяткам или со­ участию в незаконном приобретении и вывозе мехов, за­ держивали выдачу проезжих грамот, обходили таможен­ ный контроль.

Случалось, что воеводы сами организовывали ватаги промышленников на пушные промыслы. Осуществлялись все эти операции воеводами с помощью приехавших с ни­ ми сыновей и дворни. Уже упоминавшийся старец Ефрем,

134

при всей своей склочности, по-видимому, с основанием пи­ сал в жалобе на мангазейского воеводу В. Давыдова и его помощника Д. Клокачева, что они и их жены «безстрашно держат кабаки в горницах и в подклетах, беспрестани в день и в ночь торгуют вином, продают на деньги в ведра и в скляницы и в чарки, а у кого денег нет и с тех емлют кресты и рубашки, и штаны, и всякое платье, и рухлядь», и люди-де их тем «питухом дают под заклад деньги»...92 Таких задолжавших людей другой мангазейский воевода кн. П. М. Ухтомский в 1640-х гг. посылал в качестве покрученников «в неволю» — на промыслы93. Именно о та­ ком пути к дальнейшему обогащению туруханских воевод писали спустя полвека местные посадские люди. Тоболь­ ский сын боярский В. Шульгин, проводивший там очеред­ ной сыск в 1685 г., в своем отчете отмечал, что воеводы выдают «государево жалованье» служилым людям вином собственного незаконного изготовления, за взятки отпуска­ ют их на ясачный сбор, а с посадских людей взимают об­ рок персонально единообразно, с каждого по 1 руб., отчего «богатый радуетца, а убогой слезно плачет и по миру хо­ дит». Разыскать все это было не просто, и В. Шульгин не без основания писал: «надобно немало ума откуд на­ чать»94. Этим порядкам воеводы следовали и впредь. В 1691 г. в общей челобитной на воеводу А. П. Протасьева туруханские посадские люди раскрывали систему воевод­ ского насилия — он не отпускал их на промыслы до тех пор, пока они не подписывали фиктивные кабалы на под­ ставных лиц из своего окружения, и получал с них «вели­ кие скупы»95. Известно, что в 1630-х гг. воевода Енисей­ ска кн. С. И. Шаховский кабалил местных крестьян96. И т. д.

Огромный доход получали воеводы также путем пря­ мой продажи должностей ясачных сборщиков. Они облага­ ли служилых людей при сборе ясака «налогом» в свою пользу, точно фиксированным в соответствии с доходно­ стью того или иного зимовья. Материалы сысков говорят, что якутские воеводы в 1695—1698 гг. оценивали долж­ ность приказчика в наиболее доходных острогах в сумму до 500 руб. Резкое повышение этого «обложения» началось с воевод М. О. Кровкова и П. П. Зиновьева (1680-е гг.), которые получали с сборщиков ясака свыше тысячи рублей дохода. Следующий воевода И. М. Гагарин повысил эту «ставку», и сборщики, уезжая в зимовья, платили ему вперед в общей сложности 6—7 тыс. руб. Сборщики, кото­ рые фактически купили эту должность, восполняли воевод­

135

ские «великие накупы», обирая и ясачных людей, и госу­ дареву казну. При сыске в Якутске тобольского дворянина

ф. Качанова в начале 1690-х гг. выяснилось, что сборщик

И.Криженовский в воеводство М. О. Кровкова вывез из Удского зимовья только для себя 30 сороков соболей и 2 шубы собольих, а ясаку — всего лишь 5 сороков 13 собо­ лей. При И. М. Гагарине пятидесятник И. Цыпандин вывез

оттуда же для себя 24 сороков соболей, а ясаку — 5 соро­

сороков, а на себя 38 сороков соболей. Возвращаясь в Якутск, такие сборщики ясака продавали «своих» соболей

и М. А. Арсеньев получили с приказных людей своего уез­ да почти 17 тыс. руб.98

При такой организации ясачного сбора создава­ лась круговая порука: вокруг воеводы объединялась небольшая группа служилой верхушки и воеводские «ушники».

Особого внимания заслуживает вопрос о связи си­ бирских воевод с крупными торговыми людьми. Судить о ней можно по сохранившейся частной переписке, которая свидетельствует, что такая связь особенно упрочилась приблизительно с середины века, хотя она четко про­ слеживается уже в енисейском конфликте 1626 г. (см. главу V).

По указу в августе 1666 г. из Приказа тайных дел был послан сыщик Ф. Охлопков и, «будучи он в Сибири, всех воевод и таможенных голов неправды их и плутни сыс­ кал»99. В частности, это коснулось и якутского воеводы И. Ф. Голенищева-Кутузова. Сыск деятельности якутского воеводы проводился, по-видимому, уже после его смерти. Среди прочих бумаг сыщик конфисковал несколько десят­ ков частных писем воеводы, с которых были сняты копии. К сожалению, сохранилась только их часть, относящаяся к концу 1664 г. и к 1665 г. Тем не менее она дает очень яр­ кую картину воеводской деятельности100. Круг корреспон­ дентов воеводы был весьма широк. Воевода интересовался состоянием хозяйственных дел в своих вотчинах, придвор­ ными новостями, перемещениями, пожалованиями, внеш­ неполитическими известиями да, в частности, в связи с кризисом денежной реформы возможностями «промыс­ лить» новые деревни. Его приятель Ф. Ладыженский под­ робно сообщал ему из Москвы обо всем интересном. Дру­

136

гие письма носят более конкретно-деловой характер. Онито и раскрывают постоянные, широко раскинувшиеся эко­ номические связи воеводы с Москвой, Енисейском, Соли­ камском, Илимском, различными зимовьями. Повсюду у Ивана Федоровича Голенищева-Кутузова находились близ­ кие люди самого различного социального положения. Из Москвы постоянную дружеско-деловую переписку с ним поддерживал гость Остафий Иванович Филатьев. Гость был заинтересован в своих торговых делах в Якутии, поэтому он «искатель милости» воеводы и о его здоровье «и впредь слышати жаден». В Москве Филатьев ссужал деньгами лю­ дей воеводы, приехавших за товарами, закупал эти товары по присланному списку и одновременно создавал воеводе общественную репутацию: «А милость твоя, государя на­ шего, и великому государю верная служба окольничему Родиону Матвеевичу (Стрешневу, начальнику Сибирского приказа.— Авт.) и всем возвещена и ведома». Делалось все это, конечно, не даром. Филатьев в письмах аккуратно напоминал о необходимости не только помогать его при­ казчикам, но и субсидировать их. В частности, по поводу отъезда в Якутск приказчика Гаврила Романова ч(впослед­ ствии — гость Г. Р. Никитин.— Авт.) Филатьев просил во­ еводу «во всем ево пожаловать, поберечь», а если будет просить о ссуде, «велеть ссудить и в том на него взять па­ мять, а что, государь, чем пожалуешь ты ево, ссудишь и тот платеж тебе, государю, на Москве конечно будет готов. Я тебе, государю, платещик, а твоей милостью, государя моего, вельми должен, что ты, государь, жалуешь, мило­ стью своею заочно работников моих, а люди твои, государя моего, Иван Алексеев поехали с Москвы дал Бог здоро­ вы...»101.

Эти же связи с Сибирским приказом и сибирскими вое­ водами сохранил впоследствии, уже будучи крупным мос­ ковским гостем, и Г. Р. Никитин102.

В торговом мире Голенищев-Кутузов связан был не с одним Филатьевым. По-видимому, торговый человек Ив. Давыдов сообщил ему из Илимска, что «торговый» Иван Широкий хочет идти для «долговые взятки на Собачьи ре­ ки», и просил в случае необходимости — «подай ему руку помощи, а я за твою, государя моего, милость вечно работ­ ник». П. Шульгин из Жиганского зимовья просил ссудить его отца, «в чем ему скудость будет, во всем тебе, госуда­ рю своему, плательщик». Крупный торговец И. Осколков просил отдать одолженные ранее деньги своему человеку да и «поберечь его»103.

137

Большое количество писем к Голенищеву-Кутузову по­ ступало от его зависимых людей. Одни из них сидели при­ казчиками в зимовьях, другие вели торговые операции сво­ его патрона. Все они — «скормленники», «рабы и искатели милости», существующие «жалованием и береженьем» вое­ воды, сообщают торговую конъюнктуру в разных городах, пишут о совершенных сделках, а порой и наушничают друг на друга. П. Григорьев с Чечуйского волока писал об отправке в Якутск 100 пудов муки «доброй», сообщал, что все распоряжения воеводы «о своем человеке» и о «про­ мышленных» исполнены и, считая, по-видимому, себя до­ статочно исполнительным слугой, просил оставить его на другой год в целовальниках104. М. Парфентьев с Колымы просит также оставить его еще на год, приводя вполне обоснованную аргументацию, чтобы, «будучи у дела, дол­ жишка хозяйские выбрать»105.

«Скормленник» воеводы, жиганский целовальник К. Я. Попов докладывал о различных делах, Л. Аргунов из Енисейска — о торговых операциях. С. Епишев осенью 1664 г., сообщив, что у ряда лиц взяты какие-то «грамот­ ки», торопился известить Голенищева о неприятностях — илимский воевода Л. А. Обухов проведал о челобитной в Сибирский приказ на Голенищева, будто бы «тобою все разорено стало». Епишев рекомендовал «связаться» с Обу­ ховым и сыскивать заводчиков извета106.

Не забывали воеводу и родственники. Его брат Михаил с государевой службы в «Перми Великой, в Чердыне и у Соликамской» в любезном письме просил купить и при­ слать мехов «сколько тебе бог известит». Он, конечно, «плательщик» и за любезность готов ответить тем же — если людям Ивана Федоровича случится ехать у Соликам­ ской и «чем их скудость возмет и что им понадобитца и я також рад делитца». Покумившийся с семьей Голенищева выезжий немец А. А. Барнешлев сообщал в Якутск из Енисейска о посылке подарков жене воеводы и, как бы между прочим, о своем намерении обменять товары на ме­ ха. В заключение следовала все та же просьба — моему человеку «во всем способствуй... чтоб ему не истерять и во всем ево, Дмитрея, поберечь»107.

Однако воеводская карьера И. Ф. Голенищева-Кутузо­ ва, несмотря на старания в Сибирском приказе О. И. Филатьева, окончилась так же, как у многих других. Другой брат Голенищева, Лев, сообщил из Москвы: «...в бедах сво­ их насилу жив, а беды все ведает и разоренье окольничево Родиона Матвеевича Стрешнева Семен Иванович Епишев,

138

а называет те соболи твоими, восемь сороков, что мои взяты в Якуцком остроге, другой год морит, тем есть бы немилость боярина князь Ивана Алексеевича Воротын­ ского... Перемена тебе — князь Иван Петрович Борятинской»10*.

Получив это известие, воевода начал готовиться к сда­ че дел. В письме к сыну Федору, по-видимому в Чечуйский острог, он приказал ему дожидаться Барятинского: «потому что на тебя хотят бита челом пашенные и ты сам

сним будешь говорить» и выбирать «хлеб мой по кабалам, что я с тобой послал»109.

Сомнения о «воровстве» воеводы, возникшие у началь­ ника Сибирского приказа Р. М. Стрешнева, подтвердились. Прибывший в Якутск сыщик Ф. Охлопков сыскал, что, ис­ пользуя кабальные записи на гостиных приказчиков и многих торговых людей, Голенищев отправил в Централь­ ную Россию гигантское количество лично ему принадле­ жавших мехов — 573 сорока соболей, причем от операций

сясачными людьми им была получена только пятая их часть. Умер воевода в Якутске, все его колоссальное иму­ щество было конфисковано. У вдовы на торговых и про­ мышленных людей из разных городов и на сибирских слу­ жилых людей было взято 62 кабалы, по которым довелось

бы получить более 3616 руб., два сорока соболей, 150 пу­ дов ржи. Взыскание по ним казна проводила в свою пользу на протяжении более чем 20 лет.

Столь широкая деятельность И. Ф. Голенищева-Куту­ зова была проявлением общей системы, а не одиночным случаем. При конфискации в 1651 г. имущества одного из его предшественников Д. А. Францбекова только кабал оказалось на 6763 руб.; другой же его предшественник в Якутске, М. Лодыженский, по данным сыска, успел вывез­ ти мехов не меньше, чем Голенищев-Кутузов. По всей ве­ роятности, сеть агентов Голенищева-Кутузова была «унас­ ледована» в Якутске его кумом А. А. Барнешлевым, кото­ рый вовсе не случайно в 1675 г. получил воеводское назна­ чение туда же и продолжал ту же деятельность110.

В конце XVII в. казна реально почувствовала катастро­ фическое падение сибирских доходов, и на протяжении 1690-х гг. сыски не прекращались. Они дали материал о восточно-сибирских воеводах. В начале 1690-х гг. вся Вос­ точная Сибирь попала во владение к клану Гагариных. Иван Михайлович Гагарин воеводствовал в Якутске, Иван Петрович — в Иркутске, а Матвей Петрович — в Нерчин­ ске. И. М. Гагарин в 1694 г., для того чтобы переправить в

139