Vlast_i_obschestvo_Sibir_v_XVII_veke_Novosibirsk_1991
.pdfили иначе, но в Сибирском приказе без особых колебаний решили удовлетворить требование тюменского населения, и на отписке Н. И. Елдезина с просьбой об отставке появи лась датированная 28 января 1655 г. резолюция — «велено ево переменить».
В этой истории примечателен, во-первых, образ дейст вий тюменского населения. Формально оно не отказало Н. И. Елдезину, но по существу, саботируя его распоряже ния, лишило воеводу власти и в конце концов добилось его смещения. Во-вторых, не менее примечательны мотивы возмущения. Войско, составляя основу тюменского населе ния, на первый план выдвигало злоупотребления воеводы, но по существу стремилось сохранить свои сословные пра ва, дававшие ему материальные выгоды (винокурение, торговля с ясачными людьми) и препятствовавшие усиле нию воеводской власти (самостоятельный набор в «служ бу»). В результате Сибирский приказ вынужден был ради ликвидации «смятения» жертвовать воеводами, исполняв шими его же распоряжения.
О начальных этапах очередного конфликта тюменских
миров с воеводской властью, развертывавшегося |
в |
1667— 1669 гг., источники сообщают меньше сведений, |
но |
и здесь видны уже знакомые нам традиции. Еще в 1666 г. по войсковой инициативе в Тюмени был получен государев указ о построении силами всех тюменских миров нового, более обширного острога «от Тюмени речки и до Туры ре ки», с четырьмя башнями. Тюменские «служилые люди, конные казаки, и пешие стрельцы, и казаки, и ямские охотники, и посадские люди, и пашенные и оброчные кре стьяне», а также Преображенский монастырь заготовили и вывезли лес для этой постройки. Затем представители со словий и монастырские власти, явившись в съезжую избу, подали заручную челобитную на царское имя, прося дать им отсрочку в поставлении нового острога до 1 мар та 1667 г. Но когда пришел этот срок, представители ми ров во главе с воинскими начальниками, выборными старо стами, целовальниками и монастырские власти подали в съезжей избе новую челобитную, доказывая государю, что вместо строительства нового острога можно было вполне ограничиться ремонтом прежнего. В формулах подписи этой второй челобитной на первом месте подписи ясаулов Никифора Ярмолина и Тимофея Шадрина, затем подписи шести пятидесятников, ямского старосты Степана Федоро ва, старосты посадских Якова Дмитриева, крестьянского старосты Патриша Нестерова, общинных десятников и во
190
инских десятских44. Первая челобитная была, кроме того, подписана наиболее видными представителями черного и белого духовенства во главе с Преображенским игуменом Киприаном и соборным попом Петром, а также ротмист ром Петром Алтуфьевым и татарским головой Михаилом Павловым. Как видим, сословия города и уезда были пред ставлены с выразительной полнотой.
Если первая челобитная была одобрена в Москве, то во второй просьбе было отказано. Воевода И. И. Лодыгин ха рактеризовал эту вторую просьбу как «дурость и непослушанье» тюменцев, связанные с успехом их прежних жалоб на Н. И. Елдезина и других воевод. Он, как водится, под черкнул, что переговоры с представительной делегацией сословий в съезжей избе по этому вопросу приняли харак тер предосудительного непослушанья горожан воеводской власти, что «тюменские всяких чинов люди, приходя в съезжую избу со всяким невежеством, твоему государеву указу чинятца непослушны и во всем отказывают»4*.
Однако на деле в данном случае не произошло столь частого отказа мира выполнять обжалуемую повинность сразу после подачи челобитной. Напротив, тюменские ми ры в конце концов сочли это оборонное задание достаточно важным и, продолжая протестовать против некоторых вое водских распоряжений, в течение 1667 г. новый острог по строили. Но конфликт с воеводой продолжал тем временем расширяться.
Тюменский воевода И. И. Лодыгин сумел к этому вре мени испортить отношения не только с подчиненным ему населением, но и с начальством, крутым тобольским вое водой кн. П. И. Годуновым. В лице этого известного си бирского администратора у тюменских миров появился мощный союзник.
В ноябре 1667 г. П. И. Годунов, получивший от царя широкие полномочия, сообщал в Москву, что 31 октября в Тобольске был получен извет бывшего игумена Преобра женского монастыря Андриана о «непристоинствах» тю менского воеводы Ивана Лодыгина. Тобольский воевода уже успел экстренно распорядиться о назначении сыска в Тюмени, когда 5 ноября ему прислали оттуда «от всего го рода за руками челобитную во многих ево, Ивановых, оби дах и налогах». Годунов сообщает об отправке этого доку мента с двумя тюменскими челобитчиками в Москву. В де ле Сибирского приказа, однако, вслед за этой отпиской то больского воеводы следуют (кроме извета игумена Андриа на) сразу две заручных челобитных, очень близких по сво-
191
ему содержанию. В первой из них сообщается, что тюмен цы хотят послать государю и подробную поименную рос пись всех обиженных воеводой, с перечислением личных «обид» каждого, но боятся пока сделать это, опасаясь мес ти воеводы. Во второй же челобитной говорится, что такая роспись составлена и посылается вместе с этим докумен том. В деле она имеется и занимает целых 67 листов46. Очевидно,- эта вторая челобитная составлена уже после на чала деятельности в Тюмени тобольских следователей сы на боярского Ивана Карватского и стрелецкого головы Са муила Блудова, которые вместе с представителями миров фактически отстранили воеводу от власти и изолировали его на воеводском дворе.
Об обстоятельствах составления начальной челобитной в деле нет никаких подробностей, кроме понятных жалоб воеводы (отправленных уже после составления второй че лобитной) на то, что служилые люди действовали по нау щению П. И. Годунова и угрожали силой несогласным, что «сыщики» сразу же приняли сторону мирских «доводчи ков» на него и это предопределило результаты сыска47.
Но воеводская теория, сводившая все к влиянию П. И. Годунова, неправильна хотя бы уже потому, что конфликт, как мы видели, начался значительно раньше. Поэтому вполне адекватными событиям нам представляют ся данные самих тюменских челобитных об общесослов ном, всеуездном характере жалоб на воеводу. Данные эти, как обычно, содержатся во вступительной клаузуле доку ментов48, в формулах подписей на оборотах челобитных. О том же свидетельствует и содержание документов, в пер вую очередь — «обидной росписи».
Челобитные начинаются сообщением о том, что царю Алексею Михайловичу с сыновьями Федором и Симеоном бьют челом «Тюменского города детишка боярския, и рохмистр, и атаманья, и сотники стрелецкие, и литва, и кон ные казаки, и пешие стрельцы, и казаки, и посадские лю ди, и пашенные и оброчные крестьяна, и ваши государевы богомольцы Преображенского монастыря старцы, келарь Измайлище с братьею, и юртовские служилые тотара»49. В формулах подписей — келарь, дети боярские, ротмистр, сотники, пятидесятники, атаманы, служилые, татары, ста росты посадской и крестьянской общин50.
В «обидной росписи» содержится широкий спектр обви нений — от обид, нанесенных воеводой всем сословиям го рода и уезда, до многочисленнейших личных претензий. Заметную часть статей документа составляют групповые
192
жалобы отдельных сословий — конных казаков и «литвы», пеших казаков и стрельцов, духовенства, посадских, па шенных и оброчных крестьян, юртовских служилых татар, ясачных татар пяти волостей, торговых бухарцев. Таким образом, формирование этого документа (связанного и с начальным этапом движения, и с заключительной его ста дией, следствием) носило ярко выраженный мирской ха рактер.
2. МИРСКИЕ ЖАЛОБЫ НА ВОЕВОД
От порядка создания мирских жалоб на воеводскую власть перейдем теперь к их содержанию. При всем огром нейшем многообразии затрагиваемых в челобитных про блем можно выделить несколько групп наиболее типичных причин конфликтов. Это в первую очередь жалобы на пря мое и незаконное феодальное насилие со стороны воевод (различные поборы, взятки, вымогательства), на корыст ные воеводские махинации при выплате казенного жало ванья служилым людям и иные формы казнокрадства, это споры, связанные так или иначе с практикой взимания фе одальной ренты с тяглых сословий и шире — воеводской деятельностью по стимулированию тяглоспособности хо зяйства. Решительный протест миров вызывали незакон ные попытки воевод создать собственное частнофеодальное хозяйство, связанные с ними «изделья», захват земель и угодий. Значительная группа мирских жалоб обусловлива лась воеводской практикой расхищения ценнейшего богат ства Сибири — пушнины, будь то незаконный воеводский промысел, прямая экспроприация пушнины у ясачных или категорически запрещавшаяся торговля воевод с абориге нами в погоне за «мягкой рухлядью». Последний сюжет вплотную подводит к упоминаемой во многих челобитных общей проблеме противоправной воеводской торговли с целью приобретения скота, ясыря, кож и других товаров восточных рынков, широких операций по перепродаже товаров, как правило, в обход таможенных законов. Все это затрагивало профессиональную деятельность в таможне членов посадской общины, не говоря уже о конкуренции (с применением феодальной монополии!), вредившей многим сословиям. Другие споры, относящиеся к профес сиональной сфере деятельности общин, касались чаще всего пределов служебной компетенции войсковой орга низации.
7 В. А Александров, Н. Н. Покровский |
193 |
Особенностью многих челобитных при конфликтах с воеводами является стремление их авторов не упустить ни малейшей возможности «политизировать» (говоря совре менным языком) обвинение. Так, челобитчики не преми нут напомнить, что, например, казнокрадство, связанное с недоплатой жалованья, снижает боеспособность войска и, следовательно, это «изменное» «государево дело». Так же охарактеризована и «жесточь» по отношению к ясачным, ибо она может явиться причиной их «шатости». Но наряду с подобными рассуждениями во многих челобитных встре чаются и прямые политические обвинения в адрес-воево ды — в узурпации государевой власти на местах, а то и в прямой измене.
Прямое феодальное насилие, имеющее целью прину дить управляемое местным чиновником население давать этому чиновнику незаконную мзду, взятки, подчас много кратно превышавшие его государственное жалованье,— бич любой жесткой системы бюрократического админист рирования с ослабленными обратными связями. В XVII в., несмотря на нарастание абсолютистских тенденций, сохра нялось действенное право мирского челобитья. В сословно представительной монархии формой обратной связи явля лась мирская жалоба, единственно позволявшая противо стоять усилению, а затем и опасному одряхлению коррум пированной системы управления.
Историки давно уже справедливо подчеркивали, что взятки и вымогательства феодальных управителей могут рассматриваться и как их претензия на взимание дополни тельной доли ренты и ее перераспределение. Установлен ные свыше традиционно низкие ставки жалованья многих чиновников, казалось бы, означали признание высшей вла стью неизбежности вымогательства. Но вероятность того, что коррупция вырвется за все возможные рамки, была вполне реальной и реальность эта была весьма опасной. К тому же даже воеводы, чье жалованье раз в 20 и больше превосходило жалованье верхушки служилых, имели почти бесконтрольную возможность награбить неизмеримо боль ше. В этих условиях складывалось хотя и ограниченное, но все же вполне объективное единство целей дальновидной высшей власти и миров в борьбе с воеводской коррупцией.
Длиннейшие однообразные списки воеводских вымога тельств в мирских челобитных — источник, позволяющий оценить не только масштабы насилий местной администра ции, но и все еще действовавший механизм борьбы с эти ми насилиями. По итогам расследований мирских жалоб
194
воеводы не раз вынуждены были возвращать обиженным награбленные у них суммы.
Судя по решительным мерам, принятом в 1668 г. в Тюмени уже в ходе следствия в пользу миров, этой уча сти не избежал и воевода И. И. Лодыгин. «Обидная роспись», представленная мирами, заполнена в значи тельной своей части удивительно сходными индивидуаль ными показаниями членов разных сословий тюменского общества: воевода посадил истца в тюрьму или угрожал сделать это и «смучил» таким образом в свою пользу деньги или ценное имущество; иногда об угрозах истец да же не упоминает, но результат тот же — воевода что-то «смучил».
Вот несколько самых трафаретных показаний из тю менской «обидной росписи». Оброчные крестьяне Степан Ларионов, Осип Обакумов, Першут Васильев жалуются, что воевода «посадил их в тюрьму и смучил с них 12 Руб лев неведомо за что... и сказал им: буде токо-де не дадите 12 рублев... замучю до смерти»51. Тюменский конный ка зак Иван Лепешкин сообщает, что воевода «держал ево за приставом и вымучил с нево семь рублев, да три возы ры бы щуки, цена 6 рублев»52. Показания пешего стрельца Федора Дементьева: «Иван Лодыгин садил ево, Федьку, в страдную пору и держал в тюрьме четыре недели, и в за стенок водил, и велел наговаривать в винном куренье на богатых людей и смучил с него, Федьки, денег 11 рублей, да два меденика по два ведра»53.
Возможно, не столь уж и случайна связь этих двух «медеников» с делом о винокурении, но характерно, что результатом все равно была взятка, осевшая в воеводских карманах. Харакретно и стремление замешать в дело более богатых горожан, с которых можно побольше сорвать. Здесь дело о злоупотреблениях воеводы Ивана Лодыгина демонстрирует методы наживы, очень близкие к применяв шимся в конце XVII в. в Туринске, Тюмени и других горо дах десятильниками митрополита Игнатия Римского-Кор сакова. Используя прерогативы духовного суда, они аре стовывали по обвинению в «блудном деле» (чаще всего — ложном) жительниц этих городов и в тюрьме истязаниями добивались от них оговора более богатых сограждан. В ре зультате подобных насилий лишь в Туринске десятильники, взяв в долю воеводу И. Морева, сумели сорвать с ту ринских жителей 548 р. 20 к. Но в результате мирских жа лоб виновные были строжайше наказаны, а все награблен ное возвращено потерпевшим54.
7* |
195 |
Но вернемся к жалобам 1668 г. на И. И. Лодыгина. Тюменский конный казак Иван Кулаков сообщал, что вое вода его «садил в тюрму в страдную пору и седел в тюрме неделю», отдал воеводе 12 руб. взятки и был освобожден55. Оброчного крестьянина Якова Чуклю воевода, посадив в тюрьму, заставил отдать ему 30 руб. денег и 10 четей раз ного зерна на сумму 32 руб., «а тот хлеб он, Иван, имал в таможенную меру», как полагается56. Можно перечислять и далее. Посадский человек Григорий Герасимов: воевода посадил двух его сыновей «и говорил, что-де отец ваш бо гат, хлеба-де у него много, и держал их в тюрьме шесть недель и взмучил-де с них тюремного влазново дватцать пять рублев»5'. Посадский человек Т. Решетников: воевода его посадил «неведомо за что» в тюрьму в страдную пору и смучил 20 руб. Конный казак Михаил Пятово-Насекин: тюрьма на 2 недели и 15 руб. Конный казак Савва Евтюгин: 2 руб. и бобер за 2 р. 50 к. Конный казак Григорий Топлянин: бобер за 4 руб. Конный казак Сидор Новокре щен: 1 корова, 1 теленок, полтора рубля денег. Конный казак Дмитрий Пушников: водил в застенок, смучил 20 руб. «безвинно»5^. И так далее, точно в том же духе на 67 листах 66 подобных жалоб отдельных лиц, а также че лобитья целых групп, сословий. В центре конфликта — все те же примитивные, но действенные формы феодально го насилия. Лишь изредка — некоторые вариации. Ясач ный татарин Тохчура Бокбасаров сообщал, что воевода «садил ево в тюрму и угрожал и просил у нево сына или дочери». Тохчура, однако, категорически отказался похолопить детей, просидел шесть недель, был бит кнутом «в
проводку» и вырвался |
из воеводских рук, |
оставив Лодыги |
|
ну лишь шубу лисью |
ценою в |
10 руб. и |
5 руб. деньгами. |
С бухарских торговцев воевода |
брал взятки не только |
пушниной и деньгами, но также камкой китайской, митка лем кизылбашским и другими восточными тканями, при чем кинутые в темницу торговцы должны были давать вы куп за свободу не только воеводе, но и его жене, сыну и двум дочерям59.
Подобные же трафаретные статьи о «насилиях и оби дах», о примитивном вымогательстве взяток, «посулов» с использованием в личных целях важного государственного учреждения, тюрьмы, содержатся в большинстве мирских челобитных, составленных при серьезных конфликтах с воеводами. Мы встречаем их и в пелымской челобитной 1625 г. на воеводу И. М. Вельяминова, и в общегородской тарской челобитной 1636 г. на воевод кн. Ф. П. Барятин
196
ского и Г. А. Кафтырева, |
и в томских челобитных 1644 |
и |
|
1648— 1649 гг. на |
князей |
С. В. Клубкова-Мосальского |
и |
О. И. Щербатого, |
и в тюменской челобитной 1654 г. на |
||
Н. И. Елдезина60. |
|
|
|
Такова вблизи картина феодального воеводского произ вола, способствовавшего созданию огромных воеводских со стояний. Именно подобные формы рождали прочную исто риографическую традицию о всевластии «сибирских сатра пов» (по терминологии XVIII в.). Но не будем забывать, что в XVII в. подобные художества далеко не так уж про сто сходили с рук воеводам и мирской противовес воевод ским насилиям был весьма весомым.
Вспомним к тому же, что XX век, соединивший ряд чи сто феодальных приемов с невиданной ранее концентра цией собственности, дал нам примеры прямого феодально го насилия, о масштабах и степени иерархической органи зованности которого не могло и помыслить средневековое государство.
♦
♦*
Немалая часть претензий, отразившихся в челобитных служилых людей или общесословных челобитных на вое вод, касается споров о правах войска в связи с организа цией службы и особенно о получении за нее государева жалованья, о чем уже говорилось выше. Мир жаловался на воеводу как главного воинского начальника всего гарнизо на в основном в двух ситуациях: во-первых, когда те или иные воеводские распоряжения, связанные со службой, воспринимались миром как несправедливые, нарушавшие традиционный принцип очередности; во-вторых, когда ма ловажные, с точки зрения мира, служебные распоряжения воеводы серьезно мешали хозяйственной деятельности казаков и стрельцов. Войсковая организация в обоих слу чаях считала себя обязанной противостоять воеводским распоряжениям, обжаловать их в челобитных. Кроме того, круг не раз протестовал против таких служебных распоря жений воеводы, которые он считал некомпетентными, ко рыстными.
Укреплению подобной мирской (казачьей) традиции способствовала и сама военная обстановка, специфика службы в Сибири, нередко заставлявшая отряды казаков во время походов решать в кругу оперативные вопросы, не советуясь с далеким начальством, действуя подчас вопреки
197
полученным наказам. Это иногда бывало главным услови ем успешности похода и сохранения собственных жизней. Московские власти, не без опасения относившиеся к подо бной самодеятельности кругов, не раз сами вынуждены бы ли признавать за отправляемыми в неведомые «землицы» отрядами право дейстовать, примеряясь к местным обстоя тельствам.
Самостоятельные решения кругов в походах, в которых сами воеводы не участвовали, иногда имели достаточно грозные для воевод последствия, как мы это видели на примере енисейских событий 1626 г.61 Но и в тех случаях, когда назначенный высшей властью военачальник в ранге воеводы сам выступал во главе своего воинства, его несог ласие с кругом по военным вопросам могло дорого ему обойтись. Так случилось с Яковом Тухачевским во время известного ачинского похода 1641 г.62, когда распри Якова с казаками привели к тому, что на кругах было решено перестать подчиняться этому командиру и направить в Мо скву челобитчиков с письменной войсковой жалобой на не компетентность его распоряжений. Четверо служилых, по сланных «к государю к Москве ото всево войска в челобит чиках», по дороге в столицу излагали всем желающим слу шать сущность претензий к неумелому, по их мнению, во еводе, который не радел по-настоящему о государственной пользе и поэтому «челобитную войсковую не послу шал» — о маршрутах, сроках, тактике похода, о строи тельстве Ачинского острога63.
Как уже кратко упоминалось, вопрос о прерогативах служилого мира и его руководителей занимал немалое мес то во время острого конфликта в Таре в 1636—1638 гг. В общегородской челобитной на воевод кн. Ф. П. Барятин ского и Г. А. Кафтырева в их адрес выдвигались обвине ния, что они узурпировали даже те функции руководите лей служилого мира (зачастую выборных), которые при знавались государевыми грамотами. Один из главных за чинщиков волнений А. Кропотов, имевший высокий воин ский чин ротмистра (часто выборный), жаловался во время «повального обыска»: по государеву указу именно ему «ве лено ведать литовсково списку конных казаков и в невели ких исках их судить и росправа меж ими чинить, и то-де все у него отняли [воеводы.— Авт. ], в службу кого поста вят или кого куды на промыслы из города отпустят, тогоде ничего не ведает, то-де все они, воеводы, переняли на себя». На это же в сходных выражениях пожаловались стрелецкие и казачьи сотники И. Лаптев, М. Кобелев,
198
Д. Меркулов и др. Все они вместе с ротмистром, по доношению воевод, были среди руководителей «воровских кру гов», активно сопротивлявшихся воеводам64.
Особое негодование тарских служилых вызвало назна чение их воеводской властью «в тяжелые караулы» и «по сылки» в трудное зимнее время, запрещение выезжать из города для занятий промыслом. Кроме того, в общей чело битной было несколько частных жалоб на то, что назначе ния в походы делались воеводами «не в очередь». Конный казак Григорий Казанцев, например, посылался в поход дважды в одном году «мимо ево братью, а счоту-де с ними не дали». Челобитчики опровергали оправдания воевод (са ми по себе очень показательные), что назначения в раз личные дальние «посылки» делались «по выбору сотни ков»65.
Пелымские служилые люди писали в своей челобитной 1625 г., что воевода И. М. Вельяминов, сославшись на мнимую военную опасность, «их запер в городе, не выпу стит никуде, рыбы добыть, ни сена косить», не позволяет им съездить «в Кошуки» купить хлеба66.
Характерное столкновение произошло 10 сентяб ря 1654 г. в Тюмени во время конфликта местных миров с воеводой Н. И. Елдезиным. Активные руководители движе ния дети боярские Яков Тургенев и Яков Резанов назвали подьячего съезжей избы А. Столбова «ушником и заговор щиком», так как он докладывал воеводе относительно вой сковых распоряжений «о проезжих станицах и об отъезжих сторожах». 24 ноября 1654 г. сын боярский Т. Некрасов от казался выполнить воеводское распоряжение «ехать на Пелыму дозирать отъезжих караулов». Он заявил: «По кара- ул-де он не едет, не моя-де та служба»67.
Среди подобных жалоб — протесты против частных и несвоевременных военных смотров. Как фискальные, так и военные соображения приводили подчас к тому, что на эти смотры вызывались не только служилые люди. В общего родской тюменской челобитной 1654 г. на воеводу Н. И. Елдезина после рассказа о притеснениях им служи лых людей написано: «А посадцким людем и пашенным крестьяном смотры чинил частые. А которые посадцкие люди и пашенные крестьяна были на работе и по миру кормились и в немочи лежали, и с тех посадцких людей и пашенных и оброчных крестьян писал в неты и в тюрму садил для своей бездельной корысти, и от тово имал он, Микифор, себе по полтине, и по дватцати алтын, и по руб лю, и по полтора рубли, и болши»68.
199