Vlast_i_obschestvo_Sibir_v_XVII_veke_Novosibirsk_1991

впоследствии посадская община,— с детьми, но Коркины это отрицали. В книгах воеводской канцелярии посадские нашли подтверждение своей версии, однако имена запи­ санных в посад детей в этой документации указаны не бы­ ли. У Ивана Григорьева сына Коркина было всего восемь сыновей. Иван и Петр, пришедшие в Сибирь через не­ сколько лет после отца, тут же стали членами ямщицкой общины. В 1620— 1630 гг. они постепенно перетянули в эту же общину еще троих братьев (бывших, по версии Коркиных, до этого захребетниками, а не посадскими, как уверяла община) — Елисея, Иова, Василия, а в 1642 г. — Павла и Парфения. Последний брат, Фаддей, остался при отце и унаследовал его посадское тягло25.

Ямщики Коркины наряду с прямыми своими обязанно­ стями занялись во все расширяющихся масштабах сельско­ хозяйственным освоением туринских земель, «пашни рас­ пахали и дворишка поставили». В 1639 г., получив «по го­ судареву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу и по росмотрению воеводы Никиты Кафтырева» обширное Офонинское займище, Елисей и Иов за­ вели там большую пашню, стали использовать покосы, угодья. Они считали для себя выгодным платить за это займище (сверх обычной ямской службы и повинностей) ежегодный оброк в 40 четвертей хлеба и в 1645 г. стреми­ лись получить новую государеву грамоту, чтобы закрепить за собой эти земли на тех же условиях. Они просили огра­ дить их от возможной переоброчки, вмешательства окрест­ ных жителей, просили указать в грамоте, чтобы эти по­ следние «сена не косили, и в озеро колцы для рыбные лов­ ли и по дубровам и по боровым веретеям слопцы и иные ловушки на птицы и на зайцы не ставили, и грузди и яго­ ды не выбирали». Исходя из норм крестьянского трудового права и пытаясь как-то укрепить простое оброчное держа­ ние, Елисей говорил о вложенном им в эту землю немалом труде и определял цель выдачи такой грамоты: «чтоб мне тем местом впредь было владеть прочно»26. Но просьба эта совпала с очередной попыткой туринского посада вернуть всех Коркиных в свою общину, и царский ответ на кор­ кинское стремление стать полновластными владетелями займища нам неизвестен.

Попытки заполучить богатых ямщиков и землевладель­ цев посадская община делала неоднократно. 30 июня 1639 г. посадские, взяв справку из документов воеводской съезжей избы, обратились к царю. Воевода Н. В. Кафтырев явно поддерживал это челобитье. В документе, поданном

150

двумя таможенными целовальниками от имени 33 членов посадской общины, говорилось о тяжести падающих на по­ сад служб, оброков и повинностей, а затем сообщалось: «А сыскан по писцовым книгам в съезжей посадский чело­ век Иван Коркин, а написан был в посаде з детми, а пла­ тил годовой денежной оброк и давал с своей пахаты выдельной хлеб немалой», но его дети были затем «от потуги ис посадцких людей выпущены и поставлены в ямские охотники», сделавшись весьма «прожиточными»27.

Не дожидаясь царского решения, Н. В. Кафтырев по этому челобитью в 1640/41 г. зачислил всех детей Ивана Коркина в посадскую общину, но по их жалобе, поддер­ жанной ямщицкой общиной, в городе был назначен по­ вальный обыск по вопросу о том, состояли ли дети Ивана ранее в посадской общине. В обыске, наряду с другими об­ щинами Туринска, участвовала даже община пашенных крестьян — как единое целое, во главе со старостой и «житнишными целовальниками». По результатам обыска победило мнение ямской общины, и перевод ее членов в посад был аннулирован. Но посадская община, поддержан­ ная воеводской властью, продолжала борьбу, и на новом ее этапе решением Сибирского приказа от 27 мая 1645 г. двух братьев Коркиных, Парфения и Павла, которые срав­ нительно недавно были в ямщиках, перечислили в посад, назначив им, однако, годовой оброк отдельно от посадской общины. Пятерых других Коркиных оставили в ямщиках28.

Очередная попытка укрепления посада за счет выше­ упомянутых и некоторых других туринских семей ямщи­ ков, служилых и пашенных крестьян была предпринята посадской общиной при поддержке воеводской власти в хо­ де «посадского строения» после принятия Соборного уло­ жения 1649 г. Воевода М. М. Мусин-Пушкин положил в посадское тягло не только Медведевых, Галактионовых и других служилых, но и еще четыре ямщицкие семьи Кор­ киных (берущих начало от Ивана, Петра, Елисея и Иова Ивановых детей Коркина). Однако все эти семьи, отправив (видимо, с помощью своих мирских организаций) челобит­ чиков в Москву, добились отмены Сибирским приказом данного распоряжения, основываясь на биографических сведениях, подобных приведенным выше. В отношении Коркиных явно приняли во внимание и то, что государству был весьма выгоден установившийся тип отношений с этой обширной семьей: она не только несла ямскую службу, но и платила со своих значительных земельных угодий боль­ шой хлебный оброк. Лишь семья Ивана Иванова сына Кор­

151

кина заплатила государству с 1622/23 по 1631/32 г. 494 четверти выдельного хлеба. Вместе с тем приказ с уче­ том требований посадской общины и норм Соборного уло­ жения запретил «выпущать» кого-либо впредь из посада в ямщики и служилые люди29.б

Такова поучительная история взаимоотношений Сибир­ ского приказа, воеводской власти, земских организаций и нескольких семей богатых землепашцев при решении не­ простого вопроса о сословной принадлежности этих послед­ них. Как в каждом отлаженном механизме власти, все звенья такого механизма взаимодействуют друг с другом и в то же время отстаивают собственные интересы.

Теснее всего административная власть в Сибири со­ трудничала с мирской организацией служилых людей: слу­ жилые были главным ее орудием не только в военно-адми­ нистративных, но и во многих хозяйственно-экономических заботах. Вместе с тем само положение различных прослоек служилого сословия, каждый член которого получал жало­ ванье именно за государеву службу, предполагало тесное взаимодействие их самоуправляющейся организации с вое­ водской властью. Ведущая роль служилых в заселении и ос­ воении края30 усиливала важность и неизбежность такого взаимодействия, весьма далекого на практике от беспрекос­ ловного подчинения служилых воеводским распоряжениям.

Основные сферы этого взаимодействия изложены нами в главе II. Здесь мы вкратце напомним главные направле­ ния такого сотрудничества, привлекая и новый материал.

Организация служилых была достаточно самостоятель­ ной. К мнению служилых о пополнении своей общины но­ выми членами, о служебной карьере военных, назначениях на новые должности прислушивались и воеводы, и приказ­ ное начальство. Казалось, сами служилые общины были очень заинтересованы в своем сословном замыкании, в том, чтобы на «выбылые» места верстали в первую очередь сыновей, братьев, племянников членов общины. И дейст­ вительно, известны челобитные служилых миров с требо­ ванием прекратить верстание в службу гулящих, тяглых людей и иных посторонних31. Политика правительства и воевод, особенно во второй половине XVII в. была также направлена, как это хорошо показал Н. И. Никитин, на «превращение служилого сословия в замкнутую касту»32. Определенная общность интересов властей и служилых тут налицо. Однако жизнь диктовала и многочисленные от­ ступления. Наряду с нехваткой в первой половине XVII в. годных в службу родственников служилых, доказанной

152

подсчетами Н. И. Никитина, играла свою роль и сословная расчлененность многих семей первых насельников Сибири. Так, томская община служилых, бурно протестуя в апре­ ле — мае 1648 г. против воеводской практики верстания в казаки из других сословий, захватив в результате восста­ ния власть, 16 месяцев активно проводила подобную же политику. Проведенное в Сибирском приказе расследова­ ние показало, что речь зачастую шла о верстании в казаки казачьих же родственников, бывших в тягле или среди гу­ лящих людей33.

Служилые общины стремились участвовать не только в решении вопроса о верстании, но и при дальнейших слу­ жебных продвижениях и назначениях. Если по традиции казачьи должности есаулов и атаманов считались выбор­ ными и правительство не сразу взяло их замещение под слой контроль, то назначение на должности десятских, пятидесятских и перевод в дети боярские производились вое­ водским распоряжением, подтвержденным в подавляющем большинстве случаев (кроме назначения десятских) госу­ дарственным указом из Сибирского приказа34.

Есть немало примеров того, как сибирские и москов­ ские власти, отнюдь не отказываясь от своего права произ­ водить служебные должностные назначения, прислушива­ лись при этом к мнению служилых миров35. Несомненно, в первые десятилетия XVII в. мнение сподвижников Ермака и их прямых потомков было особенно авторитетным. Как уже говорилось, служба с Ермаком часто указывалась кан­ дидатами на новые должности или их предками в челобитьях о пожаловании более выгодных должностей и такие просьбы членов «старой сотни» всегда рассматривались со вниманием.

Как отмечал еще Н. Н. Оглоблин, для делопроизводст­ ва Сибирского приказа достаточно обычным документом была войсковая челобитная с просьбой о производстве из­ бранного войском человека в ту или иную командную дол­ жность36. Во время спора 1628 г. между Приезжим Резано­ вым и Иваном Воиновым оба ссылались в свою поддержку на мнение войска. Чтобы доподлинно узнать это мнение об обоих атаманах, Москва приказала в конце концов тюмен­ ским воеводам И. В. Плещееву и И. И. Ярлыкову устроить «повальный обыск», сняв показания всех сословий города и приказав духовенству заверить их. В результате И. Воинов остался на своем посту, а в 1633 г. вместе с группой слу­ жилых был награжден прибавкой к жалованью за смелое

153

поведение в сражении с «колмацкими воинскими воровски­ ми людьми»3'.

Почти одновременно, в 1626 г., московским и тоболь­ ским властям пришлось учесть мнение станицы пеших ка­ заков, в которой было немало сподвижников Ермака. Они протестовали против попытки назначить над ними в каче­ стве головы тобольского сына боярского Б. Аршинского, особо подчеркивая, что «их де о том, что ведать Богдану Аршинскому, челобитья не бывало». Поэтому они просили оставить над ними командиром атамана Гаврила Ильина. Правительство удовлетворило эту просьбу, и пешие казаки этой станицы перешли под управление Б. Аршинского лишь через 13 лет, после смерти Г. Ильина38.

Мы писали уже о нескольких десятках доносов начала 1640-х гг. тобольского подьячего Савина Кляпикова, быв­ шего в этой должности с 1609 г. и прекрасно знавшего поэ­ тому все местные дела39. Он сообщал, в частности, что то­ больский воевода князь П. И. Пронский через своих «со­ ветников и прикормленных ушников, горланов и шишимор» (первым среди «советников» назван все тот же Б. Аршинский) умел влиять на решения всего войска, в том числе и по кадровым вопросам. Пылая ненавистью к воево­ де и его сторонникам в войске, подьячий всячески старался доказать, что мнение приближенной к воеводе верхушки общины служилых далеко не всегда совпадало с мнением рядовых ее членов. Здесь перед нами вполне реальная про­ блема внутренних противоречий в служилом мире, опоры воеводской власти на часть верхушки войска. Есть немало других жалоб на воеводских «ушников и шишимор». Но сейчас нам хотелось бы отметить другое: действительное значение мира было таково, что воеводская власть вынуж­ дена была вырабатывать механизм сотрудничества с ним, добиваться одобрения миром угодных воеводе решений. Однако не всегда это удавалось сделать, и в самих доносах С. Кляпикова есть примеры тому, как мир успешно сопро­ тивлялся воеводской воле40.

Но вернемся к описанию Кляпиковым взаимодействия мира и воеводы при назначениях служилых на новые дол­ жности. Подьячий сообщает имена 20 служилых людей (не считая Б. Аршинского), на позицию которых в первую очередь стремился повлиять воевода, обеспечив их поддер­ жку при обсуждении вопросов в казачьих кругах. Этот список наиболее авторитетных служилых открывается име­ нами двух сыновей сподвижников Ермака — головы Гав­ рилы Грозина и сына боярского Дмитрия Черкасова. Всего

154

в этом списке: казачий голова — 1, детей боярских — 7, казачьих атаманов — 3, служилый литовского списка — 1, рядовых конных казаков — 2, стрелецких пятидесятни­ ков — 2, пятидесятников пеших казаков — 2, десятник пеших казаков — 1, рядовой пеший казак — I41.

Изветчик рисует реальную картину назначения на важные посты нужных воеводе и Б. Аршинскому людей. Вот, например, выборы войском кандидатов в атаманы для утверждения в Москве: «И которой де атаман выбудет, в те места по богданову наученью выбирают атаманов по ево руке, воеводцких ушников и шишиморов заведоме. И одобря, пишут об них государю челобитные без брацково (т. е. рядовых казаков.— Авт.) ведома, и руки прикла­ дывают шишиморством во всех пеших казаков места заочи, а рядовые пешие казаки тово и не ведают. Да увязав де их тою челобитною, подают таковы челобитные в съез­ жей избе воеводам те же ушники и шишиморы, шишимор­ ством заведчи наперед печальником голову своего Богдана Аршинсково. Да как челобитную подадут, а Богдан Аршинский учнет хвалити. И воеводы де князь Петр Про­ нской с товарыщи по тому их богданову и пятидесятников и иных ушников заводу, и по своей к тем людем доброте за их ушничество, приняв те челобитные, посылают и тех,

окоторых бьют челом атаманы, к государю, отпускают будто с отписками и с каким государевым делом, а не для ради будто атаманства. А тот будто атаманству и не раде­ ет. Да как де по тому ложному челобитью привезет тот,

оком те заводчики били челом, государеву грамоту в ата­ маны, и воеводы князь Петр Пронской с товарыщи велят ему быть в атаманех»42.

Характерно, что С. Кляпиков при этом отнюдь не воз­ ражает против того, что воевода производит назначение на военную должность лишь по мирской инициативе, но пы­ тается доказать, что при этом фальсифицируется само мнение войска, мира, а назначенные таким образом началь­ ники не считаются с простыми казаками и притесняют их.

Независимо от того, прав ли С. Кляпиков в своих кон­ кретных обвинениях или нет, нарисованная им картина взаимодействия воеводской власти и верхушки мира весь­ ма убедительна. В качестве исторического сопоставления с этой мирной картиной можно вспомнить следующий при­ мер. Во время Томского восстания в апреле 1648 г. был свергнут не только воевода, но и его «советники и ушни­ ки» в руководстве местных миров. К власти пришла «во­ ровская» воеводская коллегия, действовавшая в тесном со­

155

трудничестве с «воровскими кругами», в том числе и по вопросу о новых назначениях в войске43.

Служилая община сибирских городов XVII в., имея свое мнение о верстании и военно-административной карь­ ере своих членов, не раз высказывала его и в связи с про­ блемами государева жалованья служилым, постоянного или экстраординарного. Москва увеличивала оклад служи­ лому человеку по аргументированной просьбе его самого, служилого мира и воеводы. Часто такое увеличение дости­ галось с помощью подробного донесения о военных заслу­ гах служилого с перечислением его участия в боях, строи­ тельстве крепостей, острожков, о полученных им ранах и захваченных пленных, о приведении под «высокую госуда­ реву руку» новых «землиц»44. Нередко прибавление окла­ да или единовременная денежная награда давались сразу группе служилых после успешного похода, боя — в ответ на челобитье служилых или воеводское донесение, осно­ ванное на мнении самого войска, свидетельстве непосред­ ственных участников сражения.

Так, государевой грамотой от 10 апреля 1633 г. тюмен­ ские служилые люди были пожалованы «за колмацкую службу нынешнего 141-го году, как они сшод колмацких воинских воровских людей в Тобольских вершинах... на урочище на Тогузке, от Тюмени в двунатцати днищах, по­ били». Атаману Ивану Воинову и голове татарскому Илье Бакшееву назначалась постоянная прибавка к их окладам по 1 руб. каждому; кроме того, служилые нескольких во­ енных частей получали разовую награду в общей сумме 122 руб. С сообщением о победе из Тюмени в Москву (ко­ нечно, с ведома воеводы И. И. Милюкова) были отправле­ ны два представителя войска — из высшего и низшего ко­ мандного состава: атаман Иван Воинов и десятник Роман Федоров. Судя по тому, что вместе с грамотой и деньгами они везли из Москвы полную именную роспись всех на­ гражденных с указанием размера поощрения каждому, со­ ответствующие конкретные предложения, возможно, пред­ варительно согласованные с воеводой, представители вой­ ска должны были привезти в Москву вместе с реляцией о победе. Царской грамотой повелевалось, чтобы воевода произвел раздачу присланного «прибавочного жалованья» в торжественной обстановке: собрал служилых в съезжую избу «и сказал им наше жаловалное слово, что мы их за службу пожаловали нашим жалованьем, и они б были на наше жалованье и впредь надежны, и служили б нам, и нашим делом промышляли»45.

156

Понятно, что наряду со столь приятными примерами сотрудничества власти и войска в связи с проблемами жа­ лованья возникали и конфликтные ситуации. Самая тра­ фаретная из них — постоянная задержка или неполная выплата жалованья. Ненавистный томичам воевода О. И. Щербатый утверждал даже, что служилому следует выдавать только половину жалованья и лишь в особых случаях полностью46. И если подобная точка зрения не стала общей и небескорыстной воеводской практикой, то главной причиной этого было постоянное давление служи­ лого мира и царской власти на воеводу.

Известны ситуации, когда служилые, недополучившие свое жалованье, отказывались идти в поход или нести дру­ гую службу. Их нередко наказывали за это, но задолженное жалованье стремились тут же отдать. Так, например, произошло в 1628 г. в Томске, когда 20 казаков, не полу­ чив жалованья, отказались ехать на службу в Кузнецк. Они были биты батогами, посажены в тюрьму, но так и не поехали без жалованья. Денег тогда в томской казне не было, и пришлось их срочно привезти из Казани и раздать казакам47.

Подобное казачье упорство, как и доводы рассудка, по­ могли во взаимоотношениях властей и служилых победить разумной практике, когда перед походами, дальними «по­ сылками» и другими служебными поручениями, требовав­ шими от служилых немалых расходов на экипировку, жа­ лованье им выдавалось сполна и подчас даже вперед4*.

Организация всех воинских «посылок», караулов, за­ став входила во всей России в прямые служебные обязан­ ности и воеводы, и командного состава войска, но при этом соблюдался принцип определенной очередности в несении этих служб. В Западной Сибири также стремились придер­ живаться этого порядка: в документах имеется немало ука­ заний на службу «по переменам», «по очереди»49.

Определение очередности в выполнении разной тя­ жести и продолжительности служб или повинностей, па­ дающих на весь коллектив,— традиционнейшая задача как казачьего круга, так и любой общины, включая тяглый сибирский мир. Без использования механизмов общинной демократии, опирающихся на общественное мнение мира, здесь не обойтись. Конечно, воеводская власть не отказывалась от своего права распоряжения при решении таких вопросов, но в условиях XVII в. единолич­ но, без помощи всего войска, она не смогла бы решить этой задачи.

157

О наличии у самих служилых устойчивых представле­ ний о том, какие назначения, «посылки» справедливы, а какие — нет, т. е. сделаны «не в очередь», свидетельст­ вуют дошедшие до нас жалобы на «насильства» воевод в этой сфере. Они охватывают весь спектр военных обязан­ ностей — от назначения в воеводские денщики до отправ­ ки в поход или на годовую службу в другой город50. Но понятно, что само появление таких жалоб на воеводскую несправедливость свидетельствует о существовании общего понятия о норме.

Как отмечает Н. И. Никитин, несмотря на воеводское «насильство» и «плутовство» (освобождение от очередной службы за взятку), в целом система очередности на­ значения на обычные, традиционные в данном гарнизоне службы была устойчивой. Сложность появлялась при возникновении особых ситуаций, требовавших чрезвы­ чайной службы. Государевы грамоты нередко приказыва­ ют в таких случаях воеводам «выбрать» людей для этой службы, не уточняя, один ли воевода будет проводить этот выбор или привлечет к нему войсковую организа­ цию51. Н. И. Никитин считает, что в этом случае часто действовал иной принцип, когда царской грамотой «ратным людям предлагалось “выбиратца сами“ в соответ­ ствии с определенным “по развытке“ для данного города числом»52.

Обычная практика активного сотрудничества войска с воеводской властью при распределении служебных обязан­ ностей между «ратными людьми» четко прослеживается в конфликтной ситуации 1636—1638 гг. в Таре. Среди обви­ нений, выдвинутых тогда руководителями войска против воевод и поддержанных почти всем гарнизоном, были и ос­ трые упреки в том, что воеводы кн. Ф. П. Барятинский и Г. А. Кафтырев узурпировали все военные и судебные рас­ поряжения в городе, отстранив от них войско и его руково­ дителей.

Интересно, что во время следствия воевода Г. А. Каф­ тырев признал право ротмистра и сотников распоряжаться своими подчиненными, судить их в небольших сысках, «росправу меж ими чинить», самостоятельно отпускать служилых на пашню и промыслы53. Вся ситуация очень характерна для войска «по прибору»: служилые доказыва­ ли, что несвоевременные воинские «посылки» по едино­ личному воеводскому распоряжению сильно нарушали их хозяйственные интересы. Воевода в конце концов не смог отрицать, что эта экономическая деятельность служилых

158

во многом находится в войсковой, а не воеводской компе­ тенции.

Войсковая организация повседневно сотрудничала с во­ еводской властью во всех серьезных воинских предприяти­ ях, будь то организация похода для приискания «новых землиц» и приведения будущих ясачных «под высокую го­ судареву руку», построение городов и острогов или перене­ сение их на новое место. Мы уже говорили в главе II о вы­ сокой активности войскового круга, рядовых служилых и особенно их атаманов, сотников, других командиров при решении всех этих вопросов. Если воеводская власть дейст­ вовала здесь слишком независимо и некомпетентно, круг мог предпринять самостоятельные действия, разрушавшие воеводские планы. Так было во время похода из Енисейска

в1626 г. и похода Я. Е. Тухачевского в 1641 г., связанного

спланами основания Ачинска. Но чаще воеводская власть и служилые действовали совместно, причем и воевода, и Сибирский приказ прислушивались к мнению опытных воинов.

Вотписке в Москву енисейский воевода Ф. П. Полибин сообщал в 1648 г. о мерах, принятых им по челобитью из­ вестного казачьего атамана Василия Колесникова, закон­ чившего со своими казаками успешную операцию по со­

зданию острожка в устье верхней Ангары. Казаки Колес­ никова просили прислать подкрепление в этот острожек, считая необходимым закрепление и в устье р. Баргузин. Характерно, что казаки желали получить не только «под­ могу» служилыми людьми и боеприпасами, но и многочис­ ленные подарки (хлеб, ткани и др.) для ясачных, чтобы обеспечить спокойный сбор ясака. Ф. П. Полибин, препро­ вождая эти предложения в Москву, хотя и подчеркнул для порядка скудость в Енисейске со всем необходимым для Колесникова, вскоре предпринял соответствующие меры, даже не дожидаясь последовавшего позднее московского

Ивана Галкина с припасами и подарками, воевода указал самим казакам в острожке решить, как лучше организо­ вать сбор ясака и выбрать для этого из своей среды при­ борных людей. Ивану Галкину давались полномочия вести переговоры с местными князцами и поручалось узнать у них, далеко ли от их земель «до мунгальского царя Цысана»54.

Интересно решение тобольскими воеводами и Казан­ ским приказом важнейшей стратегическо-хозяйственной

159