Vlast_i_obschestvo_Sibir_v_XVII_veke_Novosibirsk_1991

ков во главе с атаманом Иваном Дурыней обратился в 1612 г. к руководителям Второго ополчения под Москвой о предоставлении монастырю земель близ Бегишевых гор и на Вагае. Тогда же казаками была представлена Минину и Пожарскому просьба архимандрита Мефодия о пожертво­ вании монастырю денег на строительство теплого храма, трапезы и ограды. По этим казачьим просьбам монастырю были выданы жалованные грамоты на земли, 20 руб. де­ нег, вскоре монастырь получил государеву денежную ругу для 12 монахов. После пожара 1621 г. с благословения ар­ хиепископа Киприана было решено перенести монастырь под гору, к Иртышу. В связи с этим в двух государевых грамотах, полученных в Тобольске в 1624 г. по просьбе ар­ химандрита Тарасия, сообщалось об освобождении мона­ стырских земель от государственного оброка и других по­ датей и о посылке в монастырь роскошных риз и четырех церковных книг. Одеяния и книги посылались из Москвы в Тобольск с боярским сыном Богданом Аршинским, в мона­ стырской просьбе прислать колокола было отказано84.

В заключение отметим один интересный случай из ран­ ней сибирской истории сотрудничества государственной власти и мира по духовной проблеме, не связанной со строительством и содержанием церквей. 21 ноября 1601 г. из Москвы была отправлена царская грамота березовскому воеводе кн. И. М. Барятинскому. В ней сообщалось о чело­ битной березовских казаков во главе с атаманом Яковом Чермным. Они сообщали: «Как де их громила Самоедь, и они де у смерти обещалися к Соловецким чюдотворцам молитися; и нам бы их пожаловати, велети с Березова молитися отпущати на Соловки человека по два и по три». Царь приказал воеводе удовлетворить это ходатайство, но при этом обязать общину круговой порукой, что никто из богомольцев не убежит85\

В дальнейшем среди документов Сибирского приказа можно встретить и другие подобные просьбы, когда сибир­ ские переселенцы просили в воеводских канцеляриях вы­ дать им проезжие грамоты «на Русь», чтобы по данному им обету поклониться тому или иному чудотворцу.

Таким образом, при всем многообразии проблем адми­ нистративного, военного, хозяйственного, финансового и духовного управления миры разных социальных слоев си­ бирского населения играли немалую роль во взаимоотно­ шениях с воеводской властью и разрешении повседневно возникавших жизненных коллизий.

170

Глава V

КОНФЛИКТЫ МИРОВ С ВОЕВОДСКОЙ ВЛАСТЬЮ

1. СОЗДАНИЕ ЧЕЛОБИТНЫХ

Столетиями отрабатывались взаимоотношения власти и мирского общества в сословно-представительной монархии, столетиями осуществлялось право мирского челобитья ца­ рю на правительственного чиновника. Возникавшие в этих взаимоотношениях неизбежные острые конфликты также знали свой традиционный сценарий, проходили ряд типич­ ных этапов. Сибирь имела в этом плане специфику, свя­ занную в первую очередь с главенством общины служилых по прибору, с отдаленностью от государевой столицы. Но основа была общерусской.

В огромном числе дошедших до нас челобитных мир­ ские просьбы означали сотрудничество мира и воеводы. Практически любая просьба оформлялась челобитной на имя царя, и воевода обязан был отправить такую челобит­ ную в Москву, в Сибирский приказ, даже в тех случаях, когда он своей властью уже распорядился об исполнении просимого. Сколько-нибудь серьезные мирские просьбы «о своих нужах» воевода переправлял в Москву, оставляя ре­ шение вопроса за центральной властью и лишь иногда в своих сопроводительных отписках выражая свое к ним от­ ношение; не раз вместе с такими челобитными он отправ­ лял в столицу и челобитчиков.

В случае же отрицательного отношения к мирским просьбам, при возникновении конфликтных ситуаций вое­ воды, вопреки закону, часто пытались задержать челобит­ ную и челобитчиков, идя на всевозможные ухищрения и не останавливаясь перед прямым насилием. Но при любом конфликте мир должен был начинать с попытки предъ­ явить претензии в съезжей избе своего города и в случае невозможности соглашения с властью местной пытаться апеллировать к власти центральной.

Понятно поэтому, что дела о мирских челобитных на воевод и их слуг, как и логически продолжавшие их дела о мирских восстаниях против воеводской власти, часто упо­ минают о первых столкновениях сторон, происходивших в главной административной резиденции — в съезжей (при­ казной) избе или близ нее. Оценки этого этапа конфликта,

171

которые стороны стремились довести до сведения Москвы, естественно, прямо противоположны. Однако эта противо­ положность отнюдь не мешает историку понять фактиче­ скую сторону реально происшедшего, скорее, наоборот, по­ могает постигнуть типичный характер политического мыш­ ления представителей как власти, так и общества.

Главным оружием защиты воеводской власти перед на­ чальством, коль скоро не удавалось утаить от него конф­ ликт, было обвинение миров в том, что вместо законопос­ лушного челобитья они организовали «бунт, скоп и заго­ вор» против государева слуги—воеводы, назначенного ца­ рем управлять ими. Часто воевода подчеркивал при этом, что жалобщики приходили к нему «с великим шумом и невежеством» и сразу же объявили, что отказываются под­ чиняться его власти, т. е. имело место серьезное политиче­ ское преступление, направленное против самой основы об­ щественного правопорядка.

Представители миров, наоборот, доказывали, что речь шла лишь об обычном, вполне законном челобитье госуда­ рю «всей земли», «всего города» на его некомпетентного и уж очень корыстного слугу, нарушавшего своими поступ­ ками государственные интересы. Обе стороны были склон­ ны при этом обвинять своих противников по разряду «го­ сударева слова и дела»1.

В заявлениях каждой из сторон имелась своя доля объ­ ективной истины и своя часть пристрастной интерпретации ее в духе собственных штампов политического мышления.

Миры, конечно, не собирались покушаться на основы политического строя и правопорядка русской монархии, од­ нако подчас трактовали их своеобразно. При всем народ­ ном «легализме», постоянном и упорном подчеркивании своей преданности государю и государевым властям миры считали вполне «законным реальный отказ от подчинения «плохому» администратору с той самой минуты, как ему будут предъявлены обоснованные претензии «всей земли» и он откажется удовлетворить их. Письменная форма предъявления таких претензий (т. е. челобитная, состав­ ленная по общему правилу на царское имя) считалась поэ­ тому вполне «законным» способом отказа от подчинения непопулярному администратору — даже до получения от­ вета государя на челобитную. В этом важнейшее отличие народного правосознания от официального2.

Более дальновидные воеводы стремились обзавестись сторонниками в мирской организации. Общество рассмат­ ривало воеводских приверженцев как «мирских смутчи-

172

ков» (а то и «государевых и мирских смутчиков») и счита­ ло правомерным и необходимым предпринимать достаточно острые действия против этих «воеводских прикормленных горланов, ушников и шишимор» (согласно более красочной и откровенной, чем в наши дни, терминологии деловой пе­ реписки). Воеводы же квалифицировали столкновения у приказной избы с их сторонниками, угрозы в адрес этих последних и разгром их домов как прямые признаки бунта. Если движение, начавшееся с мирских жалоб и челобитий на воеводу, перерастало в серьезные волнения или восста­ ние, центральная власть рано или поздно на деле соглаша­ лась с этой воеводской оценкой. В тех же случаях, когда накал страстей был менее горячим (или имели место про­ тиворечия между разными ступенями бюрократической ма­ шины), Москва, бывало, недвусмысленно отвергала воевод­ скую трактовку событий. Тогда ни наличие во время пер­ вых переговоров в съезжей достаточно внятного «шума и невежества», ни действия или угрозы против воеводских «ушников» не мешали московским приказным деятелям отвергнуть воеводские оценки и принять точку зрения ми­ ра. Именно так, как увидим ниже, был в 1654 г. убран из Тюмени Никифор Иванович Елдезин3.

Присмотримся поближе к начальной стадии нескольких громких конфликтов. Обстоятельства, вызвавшие спор с воеводой и составление жалобы на него, естественно, варь­ ируются от случая к случаю, но вместе с тем в подобных событиях много общего.

Во время бурных енисейских столкновений 1626 г. не­ довольство казаков, крестьян и ясачных, как обычно, на­ зревало загодя. Конкуренция воеводы А. Л. Ошанина и ме­ стных служилых в выгоднейшем деле торговли с ясачными, различные махинации Ошанина с пушниной, незаконная извозная повинность, наложенная воеводой на крестьян и ясачных для обеспечения своей торговли — таковы были наиболее общие причины этого4.

Конфликт прошел обычные для подобных столкновений этапы, хотя и не в традиционной последовательности. Слу­ жилые, посланные весной 1626 г. в поход, перестали под­ чиняться воеводскому наказу, а после возвращения в апре­ ле в Енисейск отказали воеводе от власти. Собирались круги, составлялась «одиначная запись». Кульминация конфликта 9 мая сопровождалась настоящим сражением между енисейскими казаками и отрядом воеводских слуг. Через три дня была достигнута мировая, а спор перенесен в Тобольск и Москву. И только тогда (а не на первых эта­

173

пах движения, как это чаще бывало) на поверхности собы­ тий появились челобитные енисейских сословий.

Сейчас невозможно узнать, когда и *ак создавались мирские челобитные на воеводу, скорее всего какая-то подготовка к составлению этих обширных документов была начата (а может, и успешно завершена) еще до сражения 9 мая. Видимо, миры Енисейска стали оформлять свои пре­ тензии к А. Л. Ошанину вскоре после возвращения войска из похода — недаром уже подписанные челобитные были отправлены немедленно после заключения мировой.

Во всяком случае 3 августа 1626 г. енисейский казак И. Обухов, прорвавшийся в Тобольск, объявил там «госу­ дарево великое дело» на А. Л. Ошанина. Несколько дней он пытался добиться отправки его для извета в Москву, но потом согласился поведать основное тобольскому архиепи­

И. Петров подал тобольским воеводам шесть мирских че­ лобитных, содержащих серьезные претензии к методам уп­ равления А. Л. Ошанина разными сословиями города и уезда. Это были челобитные «енисейских ясачных, и слу­ живых, и приезжих торговых и промышленных людей, и енисейских пашенных крестьян»5.

Начальные стадии конфликта гораздо лучше просмат­ риваются по источникам о другом споре, происшедшем в Таре в 1636 г. Речь идет о подготовке и подписании мир­ ской общесословной челобитной на воевод кн. Ф. П. Баря­ тинского и Г. А. Кафтырева.

И здесь конфликт имел давние корни, нашедшие затем отражение в челобитной. И здесь имели место объяснения в съезжей избе, переросшие в острое столкновение — хотя оружие горожанами и не применялось, воеводы потом ква­ лифицировали это столкновение как бунт. Но тарские ис­ точники 1636 г. хорошо показывают тщательную много­ дневную подготовку мира к спору с воеводами. Подготовка эта была направлена отнюдь не на захват съезжей и рас­ праву с воеводами, а на вполне легальное, освященное тра­ дицией и законом челобитье перед верховной властью. Во­ еводы в своих отписках пытались акцентировать внимание начальства на шумном конфликте в съезжей и таких его следствиях, как отказ тарских миров повиноваться им. В этот же ряд следствий воеводы ставили и составление об­ щегородской челобитной с жалобами на них. Но даже из этого тенденциозного рассказа легко можно понять, что на деле активная, охватившая все слои городского населения

174

деятельностьпо составлению и подписанию челобитной на­ чалась до бурнрй сцены 6 июня 1636 г. в съезжей избе.

Сами воеводы признали, что движение за составление челобитной началось в тарском служилом мире после того, как не удалось достичь соглашения о пределах власти вое­ вод и выборных командиров войска при распределении служебных обязанностей казаков и стрельцов. В результа­ те ротмистр и сотники «служилых людей по их пашням и по рыбным ловлям роспустили без их, воеводцково, ведо­ ма...»6. Войско всегда считало, что в его компетенции на­ ходится наблюдение за сохранением условий, позволявших «приборным людям» вести свое хозяйство. Именно с этим конфликтом о пашнях и рыбных ловлях в воеводской от­ писке связывается составление челобитной (охватывающей на деле неизмеримо более широкий круг предметов спора). «И за то-де, — непосредственно продолжает отписка пре­ рванную нами фразу,— завели на них ложную воровскую челобитную, умысля воровски и сложася с ведомым вором Федькою Шоломовым (казак, один из руководителей дви­ жения.— Лет.) с товарищи, и завели казачьи круги, и ис кругов ходят на совет к спасскому игумену Исайе»7.

Это свидетельство противников мира для нас особенно ценно. Воеводы не могут скрыть, что, вопреки основной их концепции, челобитная не просто дело кучки их личных неприятелей, «воров», что текст ее обсуждался самым де­ мократическим путем, на общем собрании мирян, по проч­ ной казачьей традиции именовавшемся кругом. Конечно, для уличаемых миром воевод сам этот круг — «воров­ ской». Однако для тобольского и московского начальства один лишь факт обсуждения на круге челобитной против местных воевод отнюдь не являлся автоматическим доказа­ тельством того, что круг этот «воровской». Напомним, что сам тогдашний глава сибирской администрации тобольский воевода кн. П. И. Пронский именно кругам доверял обсуж­ дение служебных характеристик кандидатов на вакантные воинские должности.

Другое ценное известие, коим нас снабжает отписка тарских воевод,— это подтвердившееся в дальнейшем из­ вестие об активной помощи тарским мирам в составлении челобитной на воеводу со стороны игумена Спасского мо­ настыря Исайи. В XVII в. еще многие сибирские приход­ ские церкви, а также монастыри сохраняли живую связь с земщиной: служилыми, посадскими, крестьянскими мира­ ми. Неудивительно поэтому, что в нередких случаях, когда мир искал защиты у государя от воеводских насилий, при­

175

ходское духовенство и даже власти городски^ монастырей оказывали мирянам помощь в этом деле. Тем паче, что за­ щита притесняемых была завещана Христом и считалась важной этической и общественной задачей церкви, а поч­ тительное верноподданническое обращение к государю могло лишь приветствоваться церковью.

Но в раскаленной обстановке социально-политического конфликта с реальным следованием общим истинам быва­ ло порой ох как непросто, и тарские воеводы имели свои резоны для следующего доноса государю о тарских бунтов­ щиках и их монастырском советчике: «Да Федька-де же Шоломов с ротмистром с Ондреем Кропотовым и з сотники с Ываном Лаптевым с товарыщи и служилыми людьми, сходяся к спасскому игумену Исайе в монастыре и за мо­ настырем, советуют и на них, на воевод, всякие воровские заводные статьи заводят и доводные челобитные пишут»8.

Итак, уже из этих сообщений воевод (тщательно про­ веренных затем на следствии и подтвержденных в своей фактической — не оценочной! — части)9 виден традици­ онный механизм обсуждения и написания мирской чело­ битной. Главную роль в этом деле играл войсковой круг, в служилом сибирском городе выполнявший роль общегород­ ской мирской сходки (в движении участвовали все сосло­ вия, и челобитная — от всех, хотя интересы служилых яв­ но преобладали). Место сходок здесь еще не указано, воз­ можны городские площади, особенно близ церквей, упоми­ наются сборы в монастыре и близ его. Мир считал жела­ тельным посоветоваться с авторитетным, знающим мона­ хом и получил этот совет. Конечно, здесь имела значение и грамотность духовенства, включая его умение вести де­ ловую переписку, но характерно, что и «в миру» все это встречалось. Недаром сразу за известием о совещаниях в монастыре, где после кругов продолжалось составление че­ лобитной, воеводы прибавляют: «И сидит-де у них Федька Шоломов за Спасскими вороты, за теми воровскими завод­ ными челобитными за столом»10.

Как показало следствие, в этих эпизодах речь шла и о составлении челобитной, и о подписании ее, причем глав­ ная работа по составлению прошла именно в кругах, а не в монастыре11. Подписание челобитной было многоэтапным, что вполне понятно, если учесть наличие в городе несколь­ ких войсковых организаций, других миров, многочислен­ ные «посылки» и отлучки служилых. Приняв важное ре­ шение на сходках, тарское земство весьма суровыми мера­ ми обеспечивало его выполнение всеми своими членами:

176

общинная демократия — вещь достаточно жесткая, а в ос­ трых ситуациях и жестокая, чему в книге этой еще будут примеры.

Тарские источники 1636 г. показывают, что челобитная на воевод подписывалась на нескольких сходках — за Спасской башней у Ф. Шоломова, в самом Спасском мона­ стыре. Организаторы челобитья ходили также по город­ ским дворам, собирая подписи. Особо возмутило воевод со­ брание горожан в Борисоглебской башне (церкви Бориса и Глеба). Воеводы жаловались, что людей туда мирские ру­ ководители «забивали» насильно и заставляли там подпи­ сывать документ, а всех отказывавшихся «с роскату из башни метывали»12.

Последнее, как мы увидим ниже, оказалось воеводской выдумкой, нагнетанием ужасов, но само мирское собрание в Борисоглебской башне для подписания челобитной — вполне реальный факт13. Таковым же является и подписа­ ние документа в Спасском монастыре. Игумен Исайа пока­ зал на следствии, что его духовные дети действительно приходили к нему в монастырь и вполне мирно просили заверить их подписи «к челобитной, какову послали в То­ болеск с челобитчиком с Савкою Олексеевым, руки при­ кладывать не угрозою, и он-де к той челобитной руку при­ ложил, а на них в том взял запись, что-де им тое челобит­ ной не отперетца»14.

Поразительна эта последняя предосторожность мудрого игумена: фактически, укрепляя позицию свою и мира, Исайа вместе с подписанием окончательного текста чело­ битной оставил у себя (а быть может, и подсказал соста­ вить) мирскую «одиначную запись». Единство мира для игумена — доказательство собственной правоты.

Был и еще один способ подписания челобитной, ис­ пользованный и на этот раз. Воеводы, быть может не без основания, утверждали, что он включал в себя элемент возможного насилия: «и написав на воевод челобитную, по дворам человек по дватцати и по тритцати к попом и ко всяким грамотным людем ходили... и к той челобитной с великими угрозы руки прикладывать велели»15.

Мирские люди, конечно, насилие категорически отри­ цали, уверяя, что и в Борисоглебской башне, и в других местах создавалась обычная заручная челобитная на наси­ лия воеводы, что в съезжую приходили они не «скопом и заговором», а «бита челом о своих нужах» «и воровского заводу не заваживали... и на воевод неволею служилым людем писатца не веливали, а хто писатца не учнет, и

177

они-де тех людей с роскату из башни не мет^вали, а писа- ли-де они челобитную на воевод всем городрм»16.

Конный казак Василий Фирсов, единственный, кто по первоначальным показаниям воевод был сброшен «с роска­ ту», с Борисоглебской башни, а по последующим — лишь с церковной паперти, дал красочные достоверные показа­ ния о том, как на паперти собирали подписи. В его показа­ ниях речь идет о той же паперти Борисоглебской церкви.

«В 144-м (1636.— Авт.) году приходил по него, по Ва­ ску, служилой человек Ивашко Соловей и звал ево к Бо­ рису и Глебу в паперть. И как-де он пришол в паперть, и в паперти де сидят ротмистр, и дети боярские, и сотни­ ки, и атаманы, и всяких чинов служилые люди и пишут на воеводу челобитную. И стали-де ему говорить всем миром: Что-де он к ним в долю не идет? И он-де, Васка, сказал, что он на воеводу не челобитчик. И в те-де поры все слу­ жилые люди закричали на него, Васку, что-де он в чело­ битную на воеводу писатца не велит. А служилые-де люди Ивашко Корелин, Ивашко Кункин, Ивашко Неприпасов, а иных-де имен не упомнит, били ево на паперти до полу­ смерти и покинули замертва, а с паперти-де ево не скину­ ли». И. Неприпасов подтвердил эти показания17.

Выражение «писатца не велит», вероятно, связано с тем, что Василий запрещал упоминать его имя в началь­ ной формуле челобитной, где обычно поименно перечисля­ лись все челобитчики (что не исключало подчас заключе­ ние этой клаузулы словами вроде «... и все Тарсково горо­ да служилые люди»).

Телесное наказание «мирского ослушника» перед «всем миром» — вещь самая заурядная в истории земского само­ управления, один из традиционных методов создания «мо­ нолитного» единства общинной организации18. В приведен­ ной выше яркой сцене поражают не столько злоключения осторожного Василия, сколько эта твердая воля мира, со­ здававшего важнейшую для утверждения своего места в го­ родской системе челобитную^9. Следует помнить, что наси­ лие над В. Фирсовым — это не насилие якобы всеподавляющей воеводской власти, а действие, направленное против этой власти, не поддержанное административным аппара­ том приказной избы и посему возможное лишь в пределах, очерченных авторитетом мирской организации.

Порядок составления мирской челобитной на воеводу, обрисованный тарскими материалами 1636 г., в основных своих чертах прослеживается и во многих других сибир­ ских событиях XVII в. Для середины века наиболее гром­

178

ким из них было томское движение 1648—1649 гг., харак­ терное и для всей цепи русских народных восстаний среди­ ны XVII в.20 Поскольку томскому восстанию посвящена специальная монография, ограничимся лишь кратким из­ ложением интересующего нас сейчас традиционного поряд­ ка подготовки томичами мирских жалоб на воеводу.

Еще до того, как многолетнее недовольство томских миров корыстными частнофеодальными замашками воевод вылилось в весенний взрыв 1648 г., предпринимались по­ пытки решить все острые проблемы взаимоотношений вла­ сти и общества подачей обычных частных челобитных. Есть сведения о челобитной служилых 1647 г., о челобит­ ной крестьян конца 1647 — начала 1648 г.21, которые не привели к желаемому мирами результату. Последний слу­ чай особенно показателен тем, что воевода кн. О. И. Щер­ батый четко противопоставил крестьянскому политическо­ му сознанию собственную концепцию власти на Руси, вскоре вполне дезавуированную Москвой. Вот крестьян­ ский рассказ царю о попытке осуществить мирское право челобитья на воеводу «о своих нужах»:

«И мы, государь, сироты твои, от ево, князь Осиповы, изгони до конца обнищали и в съезжей избе тебе, госуда­ рю, подали челобитную о своих нужах и ему, князю Оси­ пу, били челом. И он, князь Осип, тое челобитною при­ нял, и вычел, и изодрал, и кинул под ноги, и учал топтать ногами. А нас, государь, сирот твоих, из съезжей избы ве­ лел вон выбить. И мы, государь, сироты твои, ему, князь Осипу, били челом, чтоб отпустил от нас челобитчиков по своих нужах, бита челом к тебе, к государю, к Москве. И он, князь Осип, тех наших челобитчиков к тебе, к госу­ дарю, к Москве не отпустил. А говорил так: “Я де здесь не Москва ли?“»22.

Но крестьяне не согласились с этой политической тео­ рией князя Осипа, у них было свое мнение о предмете спо­ ра. 12 февраля 1648 г. челобитная, потоптанная первым воеводой, была вручена второму воеводе И. Н. Бунакову, который отправил ее в Москву. В ходе вспыхнувшего вско­ ре восстания крестьяне составили в апреле-мае 1648 г. еще одну челобитную царю. Обе они были с пониманием встре­ чены в Москве, и некоторые важные требования крестьян в сентябре 1648 г. были удовлетворены.

Вернемся, однако, к порядку составления начальных мирских челобитных Томского восстания 1648— 1649 гг. В начале 1648 г. «ушники и шишиморы» воеводы — чело­ век 20, преимущественно из детей боярских и подьячих,—

179