Vlast_i_obschestvo_Sibir_v_XVII_veke_Novosibirsk_1991

России, сложившуюся бюрократию, не имевшую к тому же специальных карательных сил, ни в коем случае нельзя. Отсюда же вытекает уверенность в сохранении общинными организациями своей значимости в местном управлении, при этом остается открытым вопрос о их взаимоотношени­ ях с представителями центральной власти и функциональ­ ных возможностях. Для Сибири этот вопрос тем более су­ ществен потому, что приборным служилым людям с их со­ циальной организацией местная администрация не могла противопоставить никакой иной вооруженной силы.

Таким образом, обращаясь к проблеме «власть» и «об­ щество» в Сибири в XVII в., представляется первостепен­ ным рассмотреть следующие вопросы: 1) сословные интере­ сы мирских организаций основных слоев русского населе­ ния (крестьянства, посадских и приборных служилых лю­ дей); 2) симбиоз правительственного начала, воплощенного в лице воевод, повсеместно утверждавшихся в России с конца XVI в., и мирских организаций в разрешении задач местного управления; 3) пути и способы реализации мир­ скими организациями своих прав и разрешения возникав­ ших задач, а иначе говоря, сословной защиты; 4) значи­ мость для самой центральной власти мирских организаций и их участия в местном управлении.

На этой основе можно реально представить обществен­ ное самосознание сибирских переселенцев в эпоху перехо­ да от сословно-представительной к абсолютной монархии. Следует попытаться сделать это на разных, если так мож­ но выразиться, уровнях — в условиях повседневных взаи­ моотношений мирских обществ с воеводами и в моменты их столкновений, сплошь и рядом доходивших до откры­ тых классовых выступлений. Во время таких столкновений не только много ярче проявляется самосознание, но и вы­ рисовывается «сценарий» событий в зависимости от конк­ ретных задач, которые ставили перед собой мирские орга­ низации.

В последние два десятилетия в исторической науке обо­ стрилось внимание к идейной стороне крестьянских вы­ ступлений в эпоху феодализма, по этому поводу высказы­ вались разнообразные мнения5^. В 1982 г. в работе, посвя­ щенной связи стихийности и организованности в восстани­ ях крестьян, 3. К. Янель отмечала, что любое движение «неизбежно обнажает то, возможность чего в нем содер­ жится заранее, способность к самосюганизации и к выра­ ботке собственных форм сознания»5*. «Известно,— писала она,— что самоорганизация повстанцев тяготеет к тради­

20

ционным для них формам. Она как бы запрограммирована в доповстанческом самоуправлении. Восставшее крестьян­ ство стремится организоваться по принципам своего “ми­ ра“, казачество держится за казацкий круг, посадские лю­ ди — за вече, за земскую избу и т. д.», а тайные обще­ ства, еретические секты, старообрядческие согласия состав­ ляют постоянно действующий фактор социального проте­ ста55. История сибирских восстаний отражает все эти явле­ ния. Но дело не только в этом, ибо до сих пор остаются не ясными не только идейные стремления восставших, но и в принципе общественная позиция сословных сообществ. Как бы широко ни бытовал «наивный монархизм», эта идеоло­ гическая «установка» не для всех была приемлемой. Более того, возникает вопрос, за какую же форму монархии сто­ яли сибирские поселенцы не только в моменты социальных потрясений, но и в повседневном сосуществовании мирских организаций. Ответы на эти вопросы имеют не только си­ бирскую региональную значимость. При всей специфично­ сти общественной жизни сибирских переселенцев принци­ пы сословно-представительной монархии, воплощавшиеся в жизнь царской властью в Сибири, были едины для всего государства, они отражали общеполитический процесс, проходивший в России. Поэтому общественные взгляды си­ бирского населения не могут быть восприняты как явление сугубо локальное, порожденное только местными обстоя­ тельствами. При таком подходе и проблема антифеодаль­ ного протеста в целом приобретает более громкое идейное звучание.

♦

**

Источниками настоящей работы послужили в первую очередь материалы деловой переписки, включая мирские челобитные, «грамотки», которыми обменивались отдель­ ные миры, воеводские отписки, государевы указы. Источ­ никоведческая характеристика подобных документов уже дана в примыкающей к настоящему исследованию книге о Томском восстании 1648— 1649 гг.5^ Использовались также сведения Сибирского летописного свода, которому посвя­ щена монография Н. А. Дворецкой57.

Одни и те же конфликтные ситуации рассматриваются авторами настоящей книги в разных ее главах — при ха­ рактеристике общин, воеводской власти, отдельных этапов борьбы между мирами и воеводами. Поэтому подчас неиз­ бежны некоторые повторения.

21

Глава I

ОБЩИННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ КРЕСТЬЯН И ПОСАДСКИХ ЛЮДЕЙ

Российскому крестьянству, стихийно заселявшему Си­ бирь с конца XVI в., принадлежит основная заслуга в хо­ зяйственном освоении огромной сибирской территории. На протяжении XVII в. оно закладывало основу образо­ ванию в таежной и лесостепной части Сибири крупных сельскохозяйственных районов — Верхотурско-Тобольско- го, Томско-Кузнецкого, Енисейского, Илимо-Иркутского (в верховьях Лены), а также за Байкалом и в Приамурье1, которые в дальнейшем постепенно сливались в единую сельскохозяйственную полосу. В начале XVIII в. (данные на 1710 г.) при общей численности мужского русского на­ селения в Сибири почти в 158 тыс. чел. крестьянство на­ считывало более 80 тыс. чел., почти вдвое преобладая над другой, следующей по многочисленности группой — слу­ жилыми людьми. Его основная часть в XVII в. заселяла са­ мые удобные для сельского хозяйства районы Западной Сибири и составляла большинство в Енисейском и ИлимоИркутском районах2.

В Сибири XVII в. в условиях все более централизирующегося феодального государства община северорусских пе­ реселенцев испытывала воздействие его административного аппарата и последовательно превращалась в низовой ор­ ган, ответственный за управление, поддержание правопо­ рядка, выполнение всевозможных повинностей. Но и в этих условиях сельская община сохраняла первостепен­ ное значение социального института, определявшего всю внутреннюю — хозяйственную, общественную, семей­ ную — жизнь деревни.

Историческая наука располагает пока немногими кон­ кретными данными о появлении общинных организаций у сибирских переселенцев в начальный период освоения рус­ скими Зауралья, их функциях, представлениях крестьян об обычных нормах и правах, на основе которых зиждилась повседневная жизнь деревни.

22

В дореволюционной историографии концепционный взгляд на сибирскую сельскую общину наиболее полно от­ ражен в трудах крупного исследователя-сибиреведа конца XIX — начала XX в., историка и экономиста А. А. Кауф­ мана. Он, как и некоторые другие дореволюционные иссле­ дователи русской общины, полагал возможным говорить о ней лишь применительно к порядкам землепользования. Сельская земледельческая община создавалась, с его точки зрения, только при передельном пользовании землей, кото­ рое появилось в результате возраставшего земельного «утеснения». Тогда возникает, писал Кауфман, «тесная со­ седская связь», «постепенно выкристаллизовывается общи­ на-селение, замкнутая вовне и объединенная внутри, со­ вместно владеющая и распоряжающаяся всеми видами уго­ дий»3. По мнению А. А. Кауфмана, допередельные формы землепользования отражали лишь процесс формирования земельной общины, а так как в Сибири из-за земельного простора бытовали «неопределенные формы землевладения и вольные формы землепользования», то только к XX в. можно относить процесс складывания собственно земель­ ной общины4. Поскольку при земельном просторе населе­ ние не ощущает надобности в регулировании землевладе­ ния и землепользования, то, как утверждал А. А. Кауф­ ман, «неопределенностью отличается и самое понятие об­ щины, и большой вопрос, может ли вообще быть речь при таком положении дел об общине как единице владения и пользования землею»5. При этом А. А. Кауфман допускал, что возможно рассматривать общину как «единицу земле­ владения», потому что она, «освоив известную террито­ рию, резервирует, так сказать, пользование этой террито­ рией исключительно своими членами: их она допускает, посторонних лиц она не допускает до “занятия“ земли в черте освоенной ею территории»6. Но и при этой оговорке А. А. Кауфман отказывался считать заимочное (захватное) землепользование общинной формой и резко полемизиро­ вал по этому поводу с К. Р. Качоровским. Последний пра­ во крестьянского захвата земли расценивал как проявление коллективизма, которое отражало равное право каждого крестьянина на землю7. В этой полемике А. А. Кауфман подчеркивал: «...пока имеется налицо практически беспре­ дельный простор и господствуют чистые формы захвата об­ щине как единице землепользования нечего делать; жизне­ деятельность общины как союза, регулирующего земле­ пользование своих членов, ни в чем не проявляется —

23

трудно поэтому и говорить о существовании общины и об­ щинного землевладения»8.

Создавая свою схему эволюционной смены форм кре­ стьянского землепользования — от захватно-заимочной до передельной, А. А. Кауфман абсолютизировал значение этих форм в возникновении сельской общины и, как уви­ дим, безосновательно говорил о крайне позднем ее склады­ вании в Сибири.

В советской исторической науке сельская община ха­ рактеризуется как дуалистическая социальная организа­ ция, с одной стороны, регулировавшая социально-экономи­ ческую, семейно- и общественно-бытовую жизнь деревни и поддерживавшая обычно-правовые нормы этой жизни, а с другой стороны, обеспечивавшая поступление феодальной ренты в пользу помещика и государственной власти. При таком понимании возникновение сельской общины на вновь заселяемых землях может быть объяснено целым ря­ дом причин, а не только порядками землепользования, как бы существенны они ни были. Еще в 1960-х гг. в совет­ ском сибиреведении было обращено внимание на существо­ вание в Сибири уже на первом этапе ее заселения русски­ ми коллективных форм земледельческого освоения. Речь

когда сибирские поселенцы совместно приводили землю в культурное состояние и в зависимости от вложенного труда делили пашню между собой, а потом владели ею по обыч­ ному праву либо подворно-наследственно, либо коллектив­ но. Такие сообщества были хорошо известны уже в XVII в.9

Приведение земли в культурное состояние было невоз­ можно в индивидуальном порядке, и возникавшие трудо­ вые сообщества отражали процесс складывания сельской общины именно с XVII в. 3. Я. Бояршинова в связи с этим справедливо отмечала, что эти земельные сообщества, яв­ ляясь формой коллективного владения, были вызваны «к жизни хозяйственными соображениями переселенцев и принесенными ими традициями поземельных отношений из районов русского Поморья». Вместе с тем, ссылаясь на непрочность этих объединений у сибирских хлебопашцев, 3. Я. Бояршинова не считала их «крестьянскими община­ ми типа западноевропейской марки». Она допускала воз­ можность на основе бытовавших в XVII в. в сибирской де­ ревне различных форм землепользования — индивидуаль­ ных и коллективных — «искать зародыши сельской и де­ ревенской общины»10. Более определенно 3. Я. Бояршино­

24

ва судила о сложении административных функций общин в XVII в. В этот период в наиболее освоенных в земледель­ ческом отношении районах Сибири, писала она, начало оформляться деревенское общество — «мир», выборные представители которого были ответственны за поведение крестьян11.

Наблюдения 3. Я. Бояршиновой принципиальны для понимания процесса образования общинных организаций у крестьян-переселенцев уже на стадии первоначального ос­ воения новых территорий. Однако из ее работы складыва­ ется впечатление, что организационно-административная необходимость в большей степени стимулировала зарожде­ ние общины, нежели хозяйственная, в частности земель­ ная. Как бы ни были неустойчивы некоторые «повальные» объединения, на их основе упрочивались представления о территориальной общности угодий, столь свойственные сельской общине, даже если ее члены держали свои участ­ ки на подворно-наследственном праве. Дальнейшие иссле­ дования сельского хозяйства и крестьянского землепользо­ вания в Сибири подтвердили факты бытования с XVII в. не только коллективных и индивидуальных (подворных) держаний, но и совершенно определенных функций общи­ ны в сфере землепользования12^. В частности, стало извест­ но, что уже с 1620-х гг. земельные угодья новопоселенцам отводились на целую общину, которая потом выделяла своим членам новые участки, когда старые пашни у них оказывались выпаханными13. Для понимания истории воз­ никновения общинных организаций в Сибири оказалось важным наблюдение И. В. Власовой о том, что сибирская община «в какой-то степени повторяла тот путь, который прошла община у черносошного населения Поморья гораз­ до раньше»14.

Цикл работ М. М. Громыко не оставляет никаких со­ мнений в разнообразии функций сельской общины в Сиби­ ри в XVIII в. — земельной, административно-фискальной, судебной, общественной, духовной15. Многосторонняя дея­ тельность сибирской общины в XVIII — первой половине XIX в. была охарактеризована Н. А. Миненко в коллектив­ ной обобщающей работе «Крестьянство Сибири в эпоху феодализма»16. Тем самым было подтверждено существо­ вание крестьянской общины с ее сложным социальным и хозяйственным дуализмом. Более того, оказалось возмож­ ным судить об особенностях ее существования в разных регионах страны в условиях разных форм феодальной за­ висимости крестьян*7. Сибирская община генетически бы­

25

ла связана с поморским (северорусским) типом общинной организации. И на севере европейской части страны, и в Сибири крестьянство существовало в условиях одной и той же формы феодальной зависимости — государственной. Переселявшееся в Сибирь крестьянство, прежде всего севе­ рорусское, начинало свою хозяйственную деятельность в ее таежной полосе, сходной по природно-климатическим ус­ ловиям с Русским Севером. Оно успешно использовало имевшийся опыт хозяйствования, постепенно внося в него необходимые изменения под влиянием сибирской действи­ тельности.

Исследования по истории сельской общины в Сибири позволяют судить о ее возникновении, становлении и раз­ витии. Мирская организация в Западной Сибири складыва­ лась у первого же поколения переселенцев. Конечно, дале­ ко не всегда возможно проследить становление тех или иных функций сибирской общины, но их проявление в разных ракурсах жизни деревни не вызывает сомнений. Складывается впечатление, что община как сословная ор­ ганизация обладала разнообразной сферой действия, в ко­ торой отражались самосознание ее членов, их представле­ ния об общинных и личных правах.

Возникновение общины на первом же этапе крестьян­ ского освоения нового края означало воссоздание ее на ос­ нове мирской традиции первыми насельниками региона при поддержке воеводской власти. Немалую роль играли при этом «повальные» объединения крестьян, стихийно возникавшие для совместного приведения в культурное со­ стояние диких сибирских земель18. Даже если новое посе­ ление или группа поселений создавались не в ходе стихий­ ной вольнонародной колонизации (этот важнейший про­ цесс плохо фиксируется источниками), а по инициативе властей, последние с самого начала должны были учиты­ вать в своей деятельности мнение представителей зарож­ давшейся общины. Зачастую уже выбор места и отвод зем­ ли под новое поселение лица, уполномоченные на это вое­ водской администрацией, совершали совместно с будущими крестьянами-общинниками независимо от того, откуда их удалось завербовать.

Вот, например, как представлял себе в 1624 г. порядок создания новой Чубаровской слободы на Нице известный тобольский воевода Ю. Я. Сулешев. Примерное место для поселения было выбрано заранее «по досмотру письмяново головы Микиты Беглецова». Ю. Я. Сулешев приказывал туринскому воеводе С. Д. Апухтину, отправляя ему деньги

26

для «подмоги» новопоселенцам, «называти за государя па­ шенных крестьян на Чубарово городище охочих людей». Как только найдутся желающие, им следует немедленно выдать «подмогу» по 12 руб. за каждую десятину будущей государевой пашни, а также рожь и овес на семена. «А дав подмогу, взять по них круговую поруку з записью». Этим формальным актом государство фиксировало и стимулиро­ вало создание новой общины, которая тут же привлекалась к участию в дальнейших действиях. Туринский воевода назначал сына боярского, который вместе с крестьянами должен был заняться конкретным отводом земель под дво­ ры, государеву и «собинную» пашню, угодья. «А велети ему с теми крестьяны, приехав на Ницу, на урочище на Чюбарово, рассмотреть усады, где пригоже устроити цер­ ковь и около церкви кладбище и слободу, крестьяном под дворы и под огороды и под гуменники и животине на вы­ пуск, чтоб вода и лес были блиско, где б устроити госуда­ ревы пашни 50 десятин в поле, а в дву по тому ж».

Очень показательно, что известный сибирский адми­ нистратор предписывает далее туринскому воеводе обя­ зательно использовать при создании слободы ту самую сибирскую и поморскую традицию «повального» введения в хозяйственный оборот новой земли, о которой мы упо­ минали выше. Иначе как «всем миром» этой трудной зада­ чи было не выполнить. То же относится и к заготовке ле­ са, созданию всех построек слободы: «И велел бы (сын бо­ ярский.— Авт.) тем крестьяном селитца, и роздал бы им под дворы и под огороды и под гуменники места, и велел бы лес ронити и хоромы рубити и ставити всем крестья­ ном»19.

Еще В. И. Шунков убедительно доказал, что крестьян­ ский опыт и инициатива играли немалую роль в земле­ дельческом освоении Сибири, начиная с выбора места под первые поселения волости, под первую пашню20. При этом создававшийся крестьянский коллектив рано или поздно вступал в постоянные рабочие отношения с воеводской властью. В приведенной истории создания Чубаровской слободы такие отношения возникли с самого начала, хотя, конечно, как и позднее, в Сибири были и стихийно возни­ кавшие поселения, которым удавалось более или менее долго оставаться вне воеводского контроля21. Но зависи­ мость сельской общины от государственной власти означа­ ла не только неизбежность несения феодальной ренты, подчинения воеводской администрации. Она означала и «подмогу» деньгами, семенами, тягловым скотом, сошника­

27

ми и т. д. И что не менее важно в суровом необжитом крае — государственную защиту от возможных насилий и нападений (хотя среди этих насилий вскоре видную роль неизбежно начнут играть насилия самого феодально-адми­ нистративного аппарата).

В 1621 г. к царю обратилась община новоприборных пашенных крестьян, 52 чел., создавших в этом году новое поселение в Верхотурском уезде близ рек Невьи и Сержи. Они не брали денежной «подмоги», но получили льготу на 2—4 года, успели уже распахать «собинные» пашни и на­ чали ставить дворы — все это, видимо, совместными уси­ лиями и без заметного участия воеводской администрации. Крестьяне просили государство лишь о защите от возмож­ ных насилий. Царь охотно обещал предоставить просимое, приказав верхотурским воеводам, чтобы они «новоприбор­ ных пашенных крестьян велели... от верхотурских наших и иных сибирских служилых и ото всяких проезжих людей, от обид и от насильства оберегати, чтоб их, наших пашен­ ных крестьян и жон их и детей, нихто не бил и не грабил, и насильства и продажи никакова им не чинили». Царская грамота оговаривает далее возможность приселения новых крестьян к этой общине на тех же условиях22.

Активным участием крестьян сопровождались и попыт­ ки властей найти в 1618 и 1622 гг. пригодные для пашни и основания земледельческих поселений места в Пелымском уезде. Оба раза в наказных памятях (кн. Ф. Кондинскому и подьячему П. Степанову) предписывалось привлекать к поискам «пелымских пашенных крестьян». Крестьяне вме­ сте со служилыми, выбирая место, должны были «рассмотрети накрепко подлинно» пригодность его к поселению и* пашне, причем удобную для хлебопашества землю «вервью смерить», определить близость воды, наличие угодий и сенных покосов23.

Интересные обстоятельства возникновения общины ям­ щиков в 1630 г. в Тюмени прослеживаются по возникшей в этой связи переписке властей Тюмени, Тобольска и Мос­ квы. Община создавалась заново тюменским воеводой в связи с положительным ответом Москвы на просьбу тю­ менских татар снять с них тяжелую обязанность осуществ­ лять ямскую гоньбу. Воевода должен был завербовать охотников из числа посадских и гулящих людей, бобылей и половников, отвести им большие земельные наделы, вы­ дать государево денежное жалованье и т. д. Но первые же 50 охотников, еще до получения земли и денег, объединив­ шись, вступили в активные переговоры с воеводой о таких

28

число паев, число ямщиков в каждом пае, размер жало­ ванья на пай. Воевода поддержал перед Москвой их пред­ ложения, подобрав в воеводском архиве документы о пре­ цедентах24.

Томские документы 1640-х гг. демонстрируют еще один путь возникновения новой общины — выделение ее из ста­ рой по инициативе самих крестьян. На этот путь толкала постепенная стихийная подвижка населения, связанная с растущей выпаханностью близких к Томску полей и уве­ личением числа крестьян. Так, кроме «подгороднего» том­ ского поля в 30 верстах от города возникло еще одно, поз­ днее названное «спасским» (по названию построенной здесь новой церкви), а близ него — Верхняя слобода на р. Басандайке25. Скорее всего, отдельные пахотные избуш­ ки (заимки) на отъезжей пашне постепенно превратились в постоянное поселение. Многолетний процесс оформления Верхней слободы в отдельную крестьянскую общину хоро­ шо прослеживается по источникам.

Составленная в апреле — мае 1648 г. челобитная том­ ских пашенных крестьян (один из начальных документов Томского восстания) свидетельствует еще о существовании единой общины. Ее подписывает в числе других выборный

сями многих жителей этой слободы) уже есть и такая: «Вместо томских пашенных крестьян Верхние слободы, старосты церковнаго Захара Иванова, Микифора Елчигина и во всех детей своих духовных место поп Ипатище по их веленью и руку приложил»26.

Но уже в середине февраля 1649 г. при очередном че­ лобитье будут перечислены подписи двух «выборных ста­ рост» — подгородного О. Евдокимова и спасского Н. Черевова, а также подгородного «выборного целовальника» и спасского церковного старосты27. Это же разделение обна­ ружится и в подписях челобитной 1651 г.— так создается более сложное общинное объединение28. Все крестьяне обеих общин выступят в событиях бунта с поразительным единодушием; несмотря на совершившееся разделение, со­ хранится ощущение общности томского крестьянского ми­ ра. В первые же дни Томского восстания будет жестоко из­ бит и арестован воеводский приказчик сын боярский В. Старков и от имени новых городских властей крестьяна­

29