Mukhaev_R_T_Geopolitika_2010

зывает исторический опыт, сама земля, территория государства составляют тот стратегический ресурс, который по значимости, возможно, превосходит все остальные ресурсы. Реальные размеры территориальных владений не могут в той или иной форме и мере не оказывать влияния как на характер, так и на основополагающие параметры интересов государства. Ландшафт, степень плодородия почвы, природные ресурсы непосредственным образом сказываются как на структуре и отдаче народного хозяйства, так и на плотности населения. Топография и климатические условия страны крайне важны для развития путей сообщения, размещения ресурсов и на- родно-хозяйственной инфраструктуры, внутренней и внешней торговли. Положение относительно океанов и морей определяет близость или удаленность от важнейших рынков, центров силы и очагов конфликтов. Немаловажное значение для безопасности и национальных интересов имеет также близкое окружение государства.

Ƚɟɨɷɤɨɧɨɦɢɱɟɫɤɚɹ ɩɚɪɚɞɢɝɦɚ — ɲɤɨɥɚ ɦɢɪ-ɫɢɫɬɟɦɧɨɝɨ ɚɧɚɥɢɡɚ

В конце XX в. в развитии системы международных отношений, по мнению ряда исследователей, произошел переход от геополитиче- ской на геоэкономическую парадигму. Современный мир стал жить по новым геоэкономическим, а не геополитическим законам. Переход от геополитики к геоэкономике означал перемещение конфликтной логики из сферы публичной политики в сферу бизнеса и коммерции. Старое соперничество между государствами приняло новую форму, вектор которой определялся их экономической мощью.

По данным ООН, на 2000 г. на планете производилось в шесть раз больше богатств, чем в 1950-е годы. При этом в 174 странах средние доходы на душу населения сократились, как и средняя продолжительность жизни. Между 1970 и 1985 гг. мировое богатство увеличилось на 40%, количество бедных — на 17%. 225 самых крупных частных состояний насчитывают 1012 долл., что эквивалентно доходам 47 самых бедных стран мира. 780 млн человек голодают, 40 тыс. детей умирают ежедневно от голода и болезней.

Геоэкономический подход развивали в 1970-х годах представители школы мир-системного анализа: экономисты Ñ. Àìèí (ð. 1931), А.Г. Франк (1929—2005) è И. Валлерстайн. Они продолжали традицию системного исследования капиталистической цивилизации, заложенную французом Фернаном Броделем (1902—1985). Бродель предложил понятие «мир-экономика» для исторически складывающихся хозяйственных целостностей, охватывающих большие географические

пространства. Мир-экономики функционируют во «времени большой длительности». Высший их тип представляет капиталистическая мирэкономика Запада, стянувшая к себе всемирные товарные цепочки.

Американский ученый И. Валлерстайн в отличие от своего учи- теля Броделя считает западную мир-экономику единственной в истории, а предшествовавшие и сосуществовавшие с ней другие крупные целостности — «мир-империями». Но он согласен с Броделем в том, что эта мир-экономика (Валлерстайн называет ее также современной, или капиталистической, мир-системой) обязательно предполагает иерархии: рынков (от сельского базара до мировой биржи), классов (в том числе разнослойности предпринимательства), регионов (центральный и периферийные).

Ƚɟɝɟɦɨɧɢɹ ɢ ɩɨɥɭɩɟɪɢɮɟɪɢɹ

Представление об иерархии «центр — периферия» Валлерстайн дополнил понятиями гегемония è полупериферия. Случаев гегемонии в истории насчитывается всего òðè: Соединенные провинции Нидерландов, Соединенное королевство Великобритании и Соединенные Штаты Америки. Держава-гегемон преобладает на мировом рынке и способна навязывать свои правила и желания в экономической, политической, военной, дипломатической и даже культурной сферах. Соперничество с ней других держав центра (или «ядра») принимает формы усиления государственности, меркантилизма и протекционизма.

Преимущество «ядра» перед периферией заключается в способности разнообразить свою сельскохозяйственную и промышленную специализацию. Это требует более высокого уровня квалификации рабочей силы и способствует развитию вольнонаемного труда. Напротив, уделом периферийных зон (колониальных или слабогосударственных) становится односторонняя специализация, поощряющая неквалифицированный труд в форме плантационного рабства или многодневной барщины. Центр реализует свое превосходство при помощи военно-морской силы, «высоких финансов» (Бродель) и создания «локальных монополий в рыночных сетях» (Валлерстайн). Полупериферия придает «пластичность» капиталистической мир-сис- теме, добившейся того, чего не удалось мир-империям: неуклонно расширяясь, распространиться на весь земной шар.

Первоначально охватив Европу и Латинскую Америку, она в XVII в. включила Северную Америку, в XVIII в. — Россию, Турцию Индию, западное побережье Африки, в XIX в. — остальные афроазиатские страны и Океанию.

Полупериферийное место занимают либо страны, выпадающие из центра (Испания, североитальянские государства), либо новые зоны с отсталой экономикой, но сильным военно-государственным механизмом, каковой стала Российская империя в XVIII в. Для изменения своей роли России потребовался индустриальный рывок, попытка которого обострила внутренние противоречия в стране и повлекла три революции начала XX в. Однако главным итогом захвата власти большевиками стало (под лозунгами догоняющей индустриализации и «социализма в одной стране») построение мощного государства, основанного на партийной диктатуре. СССР даже обрел титул сверхдержавы на фоне превращения западноевропейских держав в клиентов нового гегемона капиталистического центра — США. Но вопреки коммунистической идеологии из капиталистиче- ской мир-системы выйти оказалось невозможно. Допустимо было лишь на время изменить свой статус в подвижном, но неизбежно иерархическом всемирном разделении труда. СССР остался полупериферийным военным гигантом с экономической «недостаточностью» Его новое сползание на периферию в 1970—1980-х годах привело к «бюрократической закупорке», очередной смене строя и попаданию в «периферийный капитализм» уже с «открытым забралом».

Теперь благосостояние фирм и граждан каждой страны стало более зависимым от динамичных транснациональных корпораций (ТНК), прежде всего североамериканских, и глобальных вспомогательных сетей нового типа. Это видоизменение в «ядре» капиталистической мир-системы, в которой выстраиваются новые каркасы иерархий.

Уже в начале XX в. крупнейшие фирмы не только заключали картельные соглашения о разделе рынков сбыта по всему миру, но и создавали заграничные филиалы и дочерние компании, размещая там прямые и портфельные инвестиции. К 1914 г. около 40 корпораций США имели в совокупности 166 иностранных филиалов. Эта транснационализация капитала осуществлялась через экспансию одноотраслевых, по преимуществу нефтяных, компаний. В межвоенный период американские нефтяные тресты вкладывали средства в разведку и освоение черного золота в Венесуэле, а затем на Ближнем Востоке. Они составили костяк Международного нефтяного картеля (1934), ставшего образчиком подчинения мировой торговли, сырьем транснациональным корпорациям. После Второй мировой войны ТНК установили контроль над ценами на энергетические и минеральные ресурсы и обеспечили дешевизну импорта нефти и других материалов в первый мир из Третьего. Несмотря на борьбу в 1970-х годах стран Третьего мира за «новый международный экономический порядок», крупнейшие ТНК к исходу XX в. сохранили контроль за экспортом большей части нефти, 70% кау- чука, 80% меди, олова и бокситов, свыше 90% железных руд и древесины.

Пока США оказывали помощь Западной Европе в восстановлении, американские корпорации энергично вторгались в ее экономику. Пожав плоды «экономических чудес», западноевропейские страны ответили на американскую экспансию транснационализацией своих компаний. С 1970-х японские фирмы стали активно создавать также и заморские филиалы, а в 1980-х появились ТНК и в других восточноазиатских странах (южнокорейские чеболи). Но тон задавали и продолжают задавать американцы. Продажи ТНК росли опережающими темпами сравнительно с ростом мирового производства и экспорта, причем размеры зарубежного производства американских ТНК превысили экспорт США в четыре раза. Возникновение в 1990-х годах высокотехнологичных ТНК стало новым американским козырем: в их акции иностранцы стремились вкладывать свои прибыли от товарного экспорта в США. Этим процессом была обеспечена почти 1/3 солидного прироста американского ВВП.

Обострение конкуренции в связи со структурными сдвигами и открытием для ТНК рынков Восточной Европы и бывшего СССР

привело к самым впечатляющим слияниям и поглощениям.

Весной 1998 г. состоялась 40-млрд объединительная сделка знаменитых автомобильных компаний «Крайслер» (США) и «ДаймлерБенц» (Германия, «мерседесы»). Во второй половине того же года хлынула волна поглощений в нефтяном бизнесе: «Бритиш Петролеум» объявила о покупке американской «Амоко», французская «Тоталь» — о покупке бельгийской «Петрофины», а колосс «Экссон» — о приобретении за 76 млрд долл. второй по величине нефтяной корпорации США «Мобил Ойл». Уже в новом тысячелетии волна поглощений докатилась до компьютерной отрасли: слияние в 2002 г. «Хьюлетт-Паккард» и «Компак Компьютере» привело к образованию нового гиганта, по обороту лишь немного уступающего лидеру информационной индустрии IBM.

Главный принцип ТНК состоит в том, чтобы рассматривать весь мир как свой рынок, организовать производство и сбыт, не обращая внимания на национальные (политические) границы настолько, насколько это позволяют место и время: ТНК способны охватить мировой рынок научно-технических кадров, организовать в глобальном масштабе НИОКР и изготовление инновационной продукции. Под контролем американских ТНК находится 3/4 оборота информационных услуг и 4/5 рынка программных продуктов.

Американские ТНК играют ведущую роль в процессе глобализации, придавая ему ярко выраженную черту американизации мира. Благодаря их силе США, выйдя в конце 2-го тыс. победителями в

противоборстве военно-политических и конкуренции экономиче- ских сверхдержав, вошли в 3-е тыс. топ-державой.

Следует заметить, что, безусловно, экономические процессы играют роль ведущего фактора, но в то же время на расстановку сил в международных отношениях оказывают влияние и многие другие параметры как естественно-исторического, так общественноисторического и гуманитарного характера. Все их необходимо рассматривать в комплексе с позиции стратегических интересов национальных государств, что и предлагают сделать иные парадигмы.

Ƚɟɨɢɞɟɨɥɨɝɢɱɟɫɤɚɹ ɩɚɪɚɞɢɝɦɚ

На выявлении взаимосвязи между геополитикой и идеологией, на анализе процессов их взаимопроникновения основана геоидеологи- ческая парадигма.

Взаимодействие государств внутри геополитического пространства на протяжении всей истории человечества обусловлено не только объективными условиями и факторами (размер территории государств, особенности их географического положения, природноресурсный, демографический, экономический, военный потенциалы и т.п.), но и идеологией — набором ценностей и смыслов, задающих цели народов и наций, проживающих в границах определенных государств. Взаимосвязь геополитики с идеологией позволяет иначе взглянуть на систему международных отношений и выделить две модели глобального геополитического взаимодействия государств —

конфронтационную è интеграционную.

Идеология — это ценностная форма сознания, которая представляет собой способ понимания и объяснения действительности, набор идеалов, выступающих в качестве мотивов деятельности классов, партий, государств.

Строго говоря, исторически идеологии являются продуктом Нового времени, но как ценностную и смыслообразующую систему взглядов на мир, место в нем человека термин «идеология» можно использовать и применительно к более ранним периодам. Тогда она представала в форме мифов, ритуалов, традиций, обычаев. Геополитическая доктрина, господствующая в сознании населения, обеспе- чивает цельность и сохранение геополитических субъектов (деспотий, империй, национальных государств). Это происходит до того момента, пока идеология не пришла в упадок. Дело в том, что идеологии обладают большим ориентационным и мобилизационным потенциалом, способным выступать несущей конструкцией государства. По этой причине политические элиты и государствен-

Привлекательность коммунистической идеи позволила СССР в 1950-е годы создать мировую систему coциализма — геополитиче- ский лагерь своих сторонников в лице стран народной демократии, а развивающиеся государства Африки, Азии и Америки, получавшие помощь СССР, составили лагерь стран «социалистической ориентации». Однако с конца 1980-х СССР в идеологическом противостоянии в холодной войне стал уступать из-за проблем в экономике и низкого качества жизни по сравнению с западными странами. В идеологическом противоборстве это имело решающее значение для США, которые, осуществив научно-технологическую революцию

â1970-å годы, наглядно продемонстрировали преимущества рыноч- ной экономики и социального государства, создав идеологические институты и фонды, призванные обосновывать и распространять идеи демократии по всему миру.

Â1991 г., после распада СССР и окончания холодной войны, произошло крушение идеологии коммунизма. В результате крушения геополитического статуса СССР как сверхдержавы возникла проблема выработки новой геополитической идеи, но уже применительно к России, нуждавшейся в новых ценностях и смыслах, способных объединить расколотое общество. Представления новой элиты о будущем России были чрезмерно эгоистичны в отношении себя и весьма туманны, когда речь шла об общем благе. Это привело к тому, что в основу геополитической идеи были поставлены иллюзорные и очень опасные для нации и государства идеи — «стремление понравиться Западу и одномоментно войти в Европу».

Â1990-å они привели к потере военно-политического могущества и последующей деградации государства и массового обнищания населения.

Следует заметить, что окончание холодной войны не лишило внешнюю политику в XXI в. идеологического основания. По-преж- нему любые геополитические шаги во взаимоотношениях между Россией и США, Востоком и Западом Запад обосновывает идеологической целесообразностью. Только теперь на щит поднята американская доктрина «демократии» и концепция «прав и свобод человека», и все конкретные действия на геополитическом фронте (война

âЮгославии, Афганистане, Ираке) оправдываются идеологическими «мифами».

Ƚɟɨɰɢɜɢɥɢɡɚɰɢɨɧɧɚɹ ɩɚɪɚɞɢɝɦɚ

После крушения коммунизма и окончания холодной войны стала формироваться новая геополитическая картина мира, которая имела множество силовых полей. Она нуждалась в осмыслении и интерпретации, что обусловило поиск новой парадигмы. Для распозна-

ния пестрой мозаики международных взаимодействий в геополитике XXI в. была предложена геоцивилизационная парадигма, в основу которой положена идея признания важности устойчивых, неповторимых особенностей «культурного кода», определяющего образ мыслей, чувства и поведение людей. Цивилизационный подход пришел

âгеополитику из культурологии, где успешно развивался в течение двух предшествующих столетий. Суть этого подхода заключается

âтом, что не существует общих, одинаковых для всех народов закономерностей, каждая человеческая общность уникальна. Эту точку зрения наиболее последовательно выразили русские мыслители Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, П.А Сорокин, а также немецкий философ и культуролог О. Шпенглер и английский историк А. Тойнби.

ɐɢɜɢɥɢɡɚɰɢɹ ɢ ɫɭɛɰɢɜɢɥɢɡɚɰɢɹ

Ключевым в методологии цивилизационного анализа является понятие «цивилизация» (от лат. civilis — гражданский, государственный) — устойчивая развивающаяся система духовных и материальных основ единого общества (начиная с появления городов и государств), делающая его субъектом всемирной истории. Впервые эта категория появилась в социально-политических исследованиях французских и английских просветителей XVIII в., в частности в работах Ф. Гизо («История цивилизации в Европе», 1828, «История цивилизации во Франции», 1830) и Р. Бокля («История цивилизации в Англии», 1857—1861), и означала «триумф и распространение разума не только в политической, но и моральной и религиозной области», просвещенное общество в противовес дикости и варварству, прогресс науки, искусства, свободы и справедливости и устранение войны, рабства и нищеты.

Цивилизации могут включать субцивилизации. Например, западная цивилизация имеет два основных варианта, две главные субцивилизации — европейскую и североамериканскую, а исламская подразделяется на арабскую, иранскую, тюркскую и малайскую субцивилизации. Иногда пространства цивилизаций перекрываются. Ученые расходятся в том, что касается общего их числа. Американский социолог М. Мелко предлагает «разумное согласие» относительно 12 важнейших цивилизаций, из которых семь уже исчезли (месопотамская, египетская, критская, классическая (греко-римская), византийская, центральноамериканская, андская), а пять продолжают существовать (китайская, японская, индуистская, исламская и западная). Ряд ученых, в том числе и С. Хантингтон, добавляют еще русскую православную цивилизацию как отдельную, отличающуюся от ее родительской, византийской, цивилизации и от запад-