Mukhaev_R_T_Geopolitika_2010
.pdf
242 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
культуры состоит не только в том, что это особый этнический тип, но и в том, что Россия оказалась едва ли не единственной хранительницей православия по восточному, греческому образцу. В работе «Европа и человечество» (1920) Н.С. Трубецкой писал, что православие является стержнем евразийской культуры.
Православие силой своего горения переплавило татарское иго во власть православного русского царя и превратило улус Батыя в православное Московское государство. Русскую культуру отличает от других культур соборность, народность, ее цель состоит в истори- ческой миссии сохранить и множить духовные основы человечества.
Следует отметить, что евразийцы выступали против панславизма, говоря, что он был создан поборниками российской великодержавности по подобию пангерманизма. Они поддержали «формулу» Леонтьева: славянство есть, славизма нет.
По мнению евразийцев, самобытность русской культуры заклю- чена в панславистской идее, обеспечивающей баланс антагонисти- ческих векторов — Европы и Азии. При этом из двух этих векторов Европа — явный враг человечества, главный источник кризиса, а Азия — родственник России. «Надо не уставать подчеркивать родство азиатских культур с евразийскою и их давнее интимное взаимообщение»1.
Евразийцы считали, что Европа не должна служить примером для России, поскольку сама демонстрирует противоречивые отношения между народами и странами и охвачена кризисом. Место России на Востоке, а не на Западе. В евразийской доктрине Россия слишком азиатская, чтобы быть европейской. Они подвергли Запад радикальной критике.
Евразийцы негативно относились к идеи европоцентризма, европейского превосходства. Под ее влиянием неевропейские народы начали рассматривать европейскую культуру в качестве эталона и приходили к выводу о своей национальной неполноценности. Результатом этого стал отказ от национальных культур и национальных корней. Желание «догнать» Европу породило стремление перескочить через необходимые ступени собственного исторического развития. Реализация этого желания потребовала много сил и энергии, что ослабило, истощило неевропейские государства и уничтожило их культуру. По этой причине евразийцы негативно оценивали все попытки вестернизации России, превращения ее в западную страну. Особенно отрицательно воспринимались реформы Петра I. Считалось, что Россия по недоразумению примкнула к Европе. Поэтому Октябрьская революция 1917 г. и Гражданская война понимались как возвращение к самой себе.
1 Евразийство. Опыт систематического изложения. С. 66.
5. Ɋɨɫɫɢɣɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɚɹ ɲɤɨɥɚ: ɢɫɬɨɪɢɹ ɢ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɫɬɶ |
243 |
По мнению евразийцев, причины многочисленных кризисов в Европе, особенно в XX в., обусловлены тем, что ее общественное устройство базируется на эгоизме и приоритете личных прав в противовес соборности и братской любви. Неприемлемой для них является и форма собственности — частная, преобладающая на Западе.
Кроме того, евразийцы отвергали либеральное государство как слабое, а парламентскую демократию как извращенную форму правления, рассматривая ее скорее как олигархию. По мнению Савицкого, евразийское государство должно иметь форму идеократии, быть механизмом реализации идеи, которая в качестве духовного импульса транслируется сверху вниз. Правда, Савицкий не уточняет, как на практике должна функционировать идеократия.
Идея идеократии могла принимать самые различные формы: теократия, «народная монархия», национал-диктатура, партийное государство. Неизменно одно: во главе такого типа государства должен стоять особый класс «духовных вождей». Для их распознания он ввел понятие «географическая личность». Достоинство такой лич- ности состоит в способности подняться над материальной необходимостью, органически включать физический мир в единый духовносозидательный импульс глобального исторического творчества.
Ключевой тезис, который явно проводился в работах евразийцев, состоял в том, что азиатский фактор играл более существенную роль, чем славянский, в формировании и государственности, и российской концепции культуры. Наиболее отчетливо азиецентризм евразийцев проявился в объяснении корней русской государственности и российского этноса. Савицкий писал, что без «татарщины» не было бы России, что неверно вести отсчет развития России от Киевской Руси, что якобы татарское нашествие прервало развитие последней. Несмотря на достижения Древней Руси в XI—XII вв., в
ней происходил процесс культурного и политического измельчания. К первой половине XIII в. относительное политическое единство сменилось удельным хаосом. Киевская Русь в геополитическом плане расценивалась провинциальной. Поэтому она может рассматриваться лишь как колыбель России-Евразии.
Великое счастье России, что в момент, когда в силу внутреннего разложения она должна была пасть, она досталась татарам и никому другому. Татары — «нейтральная» культурная среда, принимавшая «всяческих богов» и терпевшая «любые культуры», пали на Русь как наказание Божие, но не замутили чистоты национального творчества. Если бы Русь досталась туркам, заразившимся «иранским фанатизмом и экзальтацией», ее испытание было бы намного труднее, а доля горше1.
1 Евразийство. Опыт систематического изложения. С. 333—334.
244 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
Савицкий отмечал, что благодаря монголо-татарскому нашествию Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира. Евразийцы считали, что «впервые евразийский культурный мир предстал как целое в империи Чингисхана»1. Подъем Русского государства с середины XV в. и до середины XVIII в. характеризуется восхождением Московского государства в качестве преемника и наследника Золотой Орды.
Чингисхан, считали евразийцы, стоит у истоков грандиозной идеи единства и суверенитета Евразии, тогда как киевская идея провинциальна. Рост и укрепление Российской империи завершили территориальное объединение Евразии. Включение Туркестана в состав России и строительство Транссибирской железной дороги соединили всю территорию «континента-океана». Этого объединения, считали евразийцы, хотел народ, навязавший свою волю большевикам, которые и обеспечили единство Евразии. То, что раньше называлось Российской империей, стало называться СССР. Совокупность народов, населяющих это государство, нужно рассматривать в качестве особой многонародной нации. Эту нацию Трубецкой называл евразийской, а национализм — евразийством.
Идеи евразийцев подвергались серьезной критике по многим направлениям. В его отношении к Востоку и Западу имеется сходство со спорами западников и славянофилов. В конце XIX в. дискуссия возобновилась. Многие философы, политики, люди искусства и литературы были настроены антиевропейски. Так, Ф.М. Достоевский писал: «Россия, положим, в Европе, а главное — в Азии. В Азию! В Азию!!!»2. Тогда же оживились дискуссии, которые продолжали спор между славянофилами и западниками.
ɇɟɨɟɜɪɚɡɢɣɫɬɜɨ Ʌ.ɇ. Ƚɭɦɢɥɟɜɚ
Идеи основателя геополитической доктрины евразийства П.Н. Савицкого оказали огромное влияние на крупнейшего российского географа и историка Л.Н. Гумилева (1912—1992).
Хотя в своих работах Гумилев геополитические темы прямо не затрагивал, однако его теория этногенеза и этнических циклов имеет глубокий геополитический смысл для формирования российской геополитической науки. Термин «этнос» ввел в международный на- учный обиход в 1921 г. русский ученый С.М. Широкогоров (1887—
1Евразийство. Опыт систематического изложения. С. 45.
2Ñì.: Зеньковский В.Б. Русские мыслители и Европа. М., 1997. С. 116.
5. Ɋɨɫɫɢɣɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɚɹ ɲɤɨɥɚ: ɢɫɬɨɪɢɹ ɢ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɫɬɶ |
245 |
1939) в качестве собирательного термина для обозначения этниче- ских общностей.
В научной литературе сложились два основных подхода в определении этноса. Первый состоит в том, что этнос — это исторически возникшая общность (форма социальной организации) людей, которая обладает общностью территории, языка, культуры, религии, другими общими признаками. Сторонники данного подхода исходят из того, что этнос — явление социальное, ибо он не существует вне собственных социальных институтов различных уровней — от семьи до общества. Следовательно, этнос подчинен законам развития общества и потому не имеет собственных закономерностей. Социальное в широком значении, утверждают они, включает в себя и этническое. Значит, сами этносы представляют собой социальные
институты1.
Согласно второму подходу, этнос — это устойчивый, естественно сложившийся коллектив людей, противопоставляющий себя всем другим аналогичным коллективам, что определяется ощущением комплементарности, и отличающийся своеобразным стереотипом поведения, который закономерно меняется в историческом времени. Сторонники этого подхода исходят из того, что этнос — явление биологическое (природное), не просто совокупность признаков, а система, являющаяся связующим звеном, «мостом» между социальным и биологическим, явление, в котором биологические признаки
играют определяющую роль2.
Л.Н. Гумилев полагал, что сущ- |
|
ностью этноса, его единства являет- |
|
ся стереотип поведения: «мы такие- |
|
то, а все прочие другие (не мы)». |
|
Это отождествление отражается в |
|
сознании людей этноса как объек- |
|
тивно существующей целостности и |
|
является разновидностью системной |
|
связи между ними (людьми). В эт- |
|
носе в отличие от общества работают |
|
не сознательные решения, а ощуще- |
Л.Н.Гумилев |
ния и условные рефлексы. Поведе- |
|
ние каждого этноса — это способ его адаптации к своей географи- ческой и этнической среде.
Гумилев считал этносы биологическими явлениями и классифицировал их по стереотипу поведения, фазам этнического разви-
1Ñì.: Бромлей Ю.П. Очерки теории этноса. М., 1983.
2Ñì.: Гумилев Л.Н. Этносфера: история людей и история природы. М., 1993.
246 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
тия. По его мнению, этнос возникает из обязательного смешения нескольких этнических субстратов и (или) при наличии дополнительного фактора — пассионарного толчка, который представляет собой микромутацию, вызывающую появление пассионарного признака в популяции и приводящую к возникновению новых этниче- ских систем в затронутых ею регионах.
Скептики критикуют Гумилева за то, что он не объясняет природу толчка. Тем самым идея пассионарного толчка представляется ими как вмешательство извне (космическое, божественное). В данном случае применяется подход: «Необъяснимо, значит, невозможно». Вместе с тем доктрина Л.Н. Гумилева отвечает объективным законам развития мира. Она создана на основе науки о ритмах и находит свое подтверждение в ряде исследований.
Пассионарный толчок проходит на поверхности планеты в виде полос шириной 200—400 км и длиной примерно 0,5 окружности Земли. Его признак — массовое появление на некоторой территории сверхактивных людей, начинающих ломать существующие традиции и создавать новый этнос. Возникнув, этнос проходит ряд закономерных фаз развития, т.е. имеющих временные рамки, стадий процесса этногенеза (развития этноса), которые определяются направлением, скоростью и пределами изменения в данном этносе «пассионарного напряжения», т.е. степени влияния, возможности и способности пассионариев (индивидов энергоизбыточного типа) проводить в жизнь свои поведенческие установки. Продолжительность жизни этноса, как правило, одинакова и составляет от момента толчка до полного распада около 1500 лет, за исключением случаев, когда нормальный ход его развития прерывается искусственно — в результате агрессии, иного действия или события. Фазы, на которые разделяется процесс жизни этноса, характеризуют различные этапы его существования, его «возраст».
Первая фаза — фаза пассионарного подъема этноса. Она продолжается около 300 лет. Основной стереотип поведения этой фазы: «Будь тем, кем ты должен быть».
Вторая ôàçà — акматическая фаза, которая продолжается около 300 лет. В ней пассионарное напряжение в этносе достигает наивысшего уровня. Она характеризуется господством пассионариев жертвенного типа, наивысшим числом субэтносов. Основной стереотип поведения: «Будь самим собой».
Третья ôàçà — ôàçà надлома, которая продолжается около 200 лет. Это фаза резкого снижения уровня пассионарного напряжения. Она характеризуется ростом числа субпассионариев (индивиды энергодефицитного типа), острыми конфликтами внутри этноса. Стереотип поведения: «Мы устали от великих, дайте жить».
5. Ɋɨɫɫɢɣɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɚɹ ɲɤɨɥɚ: ɢɫɬɨɪɢɹ ɢ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɫɬɶ |
247 |
Четвертая ôàçà — инерционная, которая продолжается около 300 лет. Это пора «золотой осени». Стереотип поведения: «Будь таким, как я». Пятая ôàçà — ôàçà обскурации. Она продолжается около 200 лет. Пассионарное напряжение убывает до уровня ниже нулевого. Стереотип поведения: «Будь таким, как мы».
Шестая ôàçà — мемориальная, знаменующая завершение процесса
эволюции этноса. Стереотип поведения: «Будь сам собой доволен1.
Таким образом, каждая фаза эволюции этноса характеризуется:
(1)изменением уровня активности этноса (миграционной, социаль- но-экономической, политической, природообразовательный и др.);
(2)господствующими в данной фазе типом пассионариев определенного уровня и количеством, ролью субпассионариев; (3) единым для данной фазы общественным императивом поведения; (4) степенью внутренней сложности этноса, т.е. количества и направлений изменения составляющих его субэтносов; (5) направлением изменения и уровнем резистентности этноса; (6) особыми, присущими только ей отличительными признаками.
Применительно к геополитике Гумилев довел до логического конца идею Савицкого о том, что русские — это не просто ветвь восточных славян, а особый этнос, сложившийся на основе тюркославянского слияния. В его концепции монголо-татары выступают не в качестве поработителей, а в роли хранителей русского государства от католической агрессии Европы.
Эта идея продолжает оставаться аксиомой для ряда современных авторов, основываясь на которой они повторяют многократно опубликованные мысли об азиатском компоненте, придерживаются тюркофилии в своих геополитических построениях, забывая иногда, что Азия — это не только «Туран» старых евразийцев, но и Китай, который имеет очень серьезные внутриполитические проблемы с «тюркским» компонентом, Япония и т.д.
Постулирование полярности Россия — Запад (в лице ее лидера — США) основано на вере в будущее воссозданной евразийской империи, обладающей большими историческими возможностями. Неизбежно центр тяжести должен переместиться к более молодым этносам. Западная цивилизация находится в последней стадии этногенеза, является конгломератом «химерических» этносов. Великороссы, по утверждению Гумилева, являются относительно «молодым» этносом, сплотившим вокруг себя суперэтнос евразийской империи.
Если вести отсчет возникновения этноса, формирующегося на территории США, с момента всплеска его пассионарности, поро-
1 Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 368—491.
248 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
дившей Войну за независимость (1775—1783), а новый французский этнос — с Великой французской революции, то эти два этноса будут гораздо моложе евразийского. Гумилев и его последователи (неоевразийцы) опираются на географический детерминизм и противопоставление «торгашеской» атлантистской и находящейся по своему возрасту в стадии загнивания, т.е. в «зоне обскурации», цивилизации, с одной стороны, и более молодой евразийской цивилизации — с другой. При этом неоевразийцы не исключают возможности геополитического компромисса с Западной Европой при условии ее перехода на антиамериканские позиции.
В современном мире насчитывается более двух тысяч этниче- ских общностей. Их количество продолжает изменяться. Одни этносы возникают, другие распадаются и исчезают. Исследование тенденции этнической дифференциации показывает, что состояние существующих этносов, этнокультурный облик мира в целом, отдельных государств и регионов становятся такими проблемами, без решения которых развитие современного мира заходит в тупик. Эволюция этносов, их возникновение и распад относятся к числу самых глубинных процессов, определяющих прогресс человечества и, возможно, сам факт его существования.
Следует отметить, что основная идея евразийства — идея о существовании целостной евразийской нации, развивающейся на почве объединяющей идеи православия, — была мифом. Эта идея национальной исключительности была искусственной конструкцией. Более того, характерной чертой современного развития России стало стремление значительных слоев населения войти в семью европейских народов Запада. Европейская идентичность рассматривается как условие демократических ценностей и всесторонней модернизации России.
5.7.Ɍɟɨɪɢɹ ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɨɣ ɢɫɤɥɸɱɢɬɟɥɶɧɨɫɬɢ (ɪɭɫɫɤɨɝɨ ɦɟɫɫɢɚɧɫɬɜɚ) ɇ.Ⱥ. Ȼɟɪɞɹɟɜɚ
С определенной долей условности к числу теорий, представленных в рамках данного подхода, можно отнести взгляды известного российского философа Н.А. Бердяева (1874—1948), который разработал особую концепцию, характеризующую специфику геополитического развития Российской империи.
С одной стороны, Бердяев пытался объяснить загадочную власть пространства над русской душой, удивляясь способности русского человека осваивать огромные просторы. Он был убежден: власть пространства, власть шири над русской душой порождают целый
5. Ɋɨɫɫɢɣɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɚɹ ɲɤɨɥɚ: ɢɫɬɨɪɢɹ ɢ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɫɬɶ |
249 |
ряд особых русских качеств и русских недостатков. И главная проблема в том, что гений формы — не русский гений, русский человек с трудом справляется с властью пространства, русская душа «ушиблена ширью», она не видит границ, и эта безграничность не освобождает, а порабощает ее1.
Русский человек, человек земли, чувствует себя беспомощным овладеть этими пространствами и организовать их: он слишком привык возлагать эту организацию на центральную власть, как бы трансцендентную для него. Бердяев замечал: «Широк русский человек, широк, как русская земля, как русские поля. Славянский хаос бушует в нем». Огромность русских пространств не способствовала окончательной выработке в нем самодисциплины и самодеятельности, русская душа расплылась в пространствах. И это стало не внешней, а внутренней судьбой русского народа, ибо все внешнее есть
лишь символ внутреннего. С глубокой внутренней точки зрения сами русские пространства можно рассматривать как «географию русской души»2.
По мнению Бердяева, бесформенность русского пространства исполнена особой религиозности, поэтому удержать это пространство может только вера, только дух. Борьбу за пространство русский человек понимал как борьбу за ценности, за творческую силу, а не за элементарные материальные интересы и богатства земли. В русском сознании представления о борьбе за пространство по большому счету всегда связаны с идеей о духовном преобладании славянской расы; в пространстве сталкиваются судьбы народов, происходят поединки, обращенные к вечному Суду — Суду истории. И потому русским необходимо духовное воодушевление на почве осознания великих исторических задач, борьба за повышение ценности нашего бытия в мире, за наш дух. Бердяев замечал:
Я могу признать правоту своего народа в мировой войне, но это не есть правота исключительно нравственных преимуществ, это — правота творимых исторических ценностей и красота избирающего Эроса. Мы верим, что последняя и окончательная победа в бытии должна принадлежать духовной силе, а не материальному насилию. И духовная сила может проходить в мире через великое Испытание
1Ñì.: Бердяев Н.А. О власти пространства над русской душой // Судьба России. М., 1990. С. 62—64.
2Òàì æå. Ñ. 64.
250 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
и унижение, через Голгофу. Сила же, торжествующая в мире, может оказаться призрачной. И как бы ни слагалась внешняя судьба, наше дело — выковать волю к высшему бытию1.
С другой стороны, в работе «Русская идея» Бердяев подчеркивает, что «русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Восток-Запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролись два начала, восточное и западное»2.
Связывая восточное начало с Византией, он дает его оценку, отмечая, что византийское влияние «внутренне подавило русскую мысль
èделало ее традиционно-консервативной». Автор считает, что лучше
èзначительнее был «дуалистический, раскольничий петербургский период, в котором наиболее раскрылся творческий гений русского народа». «Необычайный, взрывчатый динамизм русского народа обнаружился в его культурном слое лишь от соприкосновения с Западом и после реформы Петра», при этом «реформа Петра Великого была и совершенно неизбежна, подготовлена предшествующими процессами и, вместе с тем, насильственна, была революцией сверху». Бердяев заключает, что «без насильственной реформы Петра, столь во многом мучительной для народа, Россия не могла бы выполнить своей миссии в мировой истории и не могла бы сказать свое слово»3.
По определению философа, изначальная миссия России состояла в том, чтобы «быть носительницей и хранительницей истинного христианства, православия. Это призвание религиозное. “Русские” определяются “православием”. Россия единственное православное царство и в этом смысле царство вселенское, подобно первому и второму Риму». В то же время русское религиозное призвание, призвание исключительное, связывается с силой и величием Русского государства, с исключительным значением русского царя. «Империалистический соблазн входит в мессианское сознание»4.
Как считает Бердяев, Московское царство не осуществило мессианской идеи Москвы — Третьего Рима. Эта функция перешла к империи. Но «дело Петра создало пропасть между полицейским абсолютизмом и священным царством» — произошел разрыв между высшими руководящими слоями русского общества и народными массами. Поэтому весь петровский период русской истории был борьбой Запада и Востока в русской душе.
1Бердяев Н.А. Судьба России. С. 193, 196.
2Бердяев Н.А. Русская идея. М.; Харьков, 2002. С. 14.
3Òàì æå. Ñ. 15—16, 24.
4Òàì æå. Ñ. 19—20.
5. Ɋɨɫɫɢɣɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɚɹ ɲɤɨɥɚ: ɢɫɬɨɪɢɹ ɢ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɫɬɶ |
251 |
В своей работе «Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности» (1918) Бердяев замечает, что «русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую империю. С Ивана Калиты последовательно и упорно собиралась Россия и достигла размеров, потрясающих воображение всех народов мира»1. Однако государственное овладение необъятными русскими пространствами сопровождалось страшной централизацией, подчинением всей жизни государственному интересу и подавлением свободных личных и общественных сил.
Россия сложилась как «величайшая в мире сухопутная империя, целый огромный мир, объемлющий бесконечное многообразие, великий Восток — Запад, превышающий ограниченное понятие индивидуальности». На взгляд мыслителя,
поскольку перед Россией стоят мировые империалистические зада- чи, они превышают задачи чисто национальные, поэтому великая империя должна быть великой объединительницей, ее универсализм должен одаряюще обнимать каждую индивидуальность. Всякая великая империя, исторически жизнепригодная, должна иметь прибывающее национальное ядро, из которого и вокруг которого совершается ее всемирно-историческая работа2.
Ядро русского империализма составляет «великорусское племя», однако «Российская империя заключает в себе очень сложный национальный состав, она объединяет множество народностей». В то же время «она не может быть рассматриваема, как механическая смесь народностей, — она русская по своей основе и задаче в мире». Автор подчеркивает: «Россия есть некий организм в мире, имеющий свое специфическое призвание, свой единственный лик»3.
Русский империализм, которому так много естественно дано, не походит на империализм английский или германский, он совсем особенный, более противоречивый по своей природе. Русский империализм имеет национальную основу, но по заданиям своим он превышает все чисто национальные задания, перед ним стоят зада- чи широких объединений, быть может невиданных еще объединений Запада и Востока, Европы и Азии». Исходя из этого, «русская политика может быть лишь империалистической, а не националистической, и империализм наш, по положению нашему в мире, должен быть щедро-дарящим, а не хищнически-отнимающим. Национальное ядро великой империи, объемлющей множество народ-
1Бердяев Н.А. Судьба России. С. 8.
2Бердяев Н.А. Русская идея. С. 111—112.
3Òàì æå. Ñ. 112—113.