Mukhaev_R_T_Geopolitika_2010
.pdf
122 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
дарств Варшавского договора (Польши, Венгрии, Чешской Республики, Словении, Словакии, Болгарии, Румынии) в Европу, а точнее, их интеграции в военно-политический блок НАТО и Европейский Союз. Обоснование этого подхода сводилось к тому, что культура, история, мировоззрение населения стран Центрально-Восточной Европы ближе к демократическим странам с рыночной экономикой.
Ɍɟɨɪɢɹ ɤɨɧɬɢɧɟɧɬɚɥɶɧɨɝɨ ɛɥɨɤɚ Ʉ. ɏɚɭɫɯɨɮɟɪɚ
После поражения Германии в Первой мировой войне и заключения унизительного для нее Версальского договора (1918) в стране наблюдается очередной всплеск интереса к геополитике, способной сформулировать национальную идею. Ею стала идея реванша è Третьего рейха.
Расцвет немецкой геополитики между двумя мировыми войнами (1918—1939) связан с именем Карла Хаусхофера (1869—1946), основателя и редактора (1924—1941) журнала «Zeitschrift fur Geopolitik» («Журнал геополитики»). Главный пафос геополитических построений Хаусхофера и его коллег из Института геополитики в Мюнхене и «Журнала геополитики» состоял в том, чтобы сформулировать аргументы, призванные обосновать притязания Германии на мировое господство. Своим творчеством Хаусхофер подвел окон- чательную черту под традицией, заложенной Мэхэном и Х. Маккиндером, суть которой
состояла в попытке органического соединения географического детерминизма и силовой политики. С этой точки зрения традиционная геополитика стала предтечей современной теории политического реализма.
Творческое наследие К. Хаусхофера столь обширно (он написал свыше 400 книг по геополитике), сколь и противоречиво. Дело в том, что К. Хаусхофер был тесно связан с нацистским режимом. Посвятив себя познанию процессов глобальной политики, Хаусхофер не стремился использовать полученные знания для апологии войны и экспансии. Однако, по его собственным словам, он нередко переходил те условные границы, которые существуют между чистой и прикладной науками. Поскольку геополитика не может быть чистой наукой в силу того, что объекты ее изучения — это одновременно и элементы практической политики, борьбы за власть, постольку Хаусхофер не смог сохранить нужную дистанцию в отношениях с нацистскими властями.
3. Ʉɥɚɫɫɢɱɟɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ: ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɵɟ ɲɤɨɥɵ ɢ ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɧɚɩɪɚɜɥɟɧɢɹ 123
В пятидесятилетнем возрасте Хаусхофер получил ранг генералмайора, во время Второй мировой войны — бригадного генерала. Он поддерживал тесные отношения с Гессом, имел контакты с Риббентропом, Геббельсом, Гиммлером и значительно реже с самим Гитлером. Имеются свидетельства того, что он участвовал, наряду с Гессом в написании «Майн Кампф». В 1923 г. после неудавшегося «пивного путча» Гесс вместе с Гитлером скрывались в Альпах в загородном доме Хаусхофера, а затем, когда они отбывали наказание в мюнхенской тюрьме, Хаусхофер часто навещал их. Во время их долгих бесед Гитлер и познакомился с геополитикой, а придя к власти, сделал геополитику частью германской идеологии.
Очевидно, что основные положения, на которых были основаны идеи национал-социализма и геополитики, существенно разли- чались, но несомненно и то, что между ними существовали тесные взаимоотношения. Геополитика Хаусхофера использовалась нацистским режимом, особенно в целях пропаганды. До осени 1938 г. Гитлер придерживался идей Хаусхофера, а затем полностью отошел от основ, разработанных ученым.
Тесные связи с нацистским режимом явились основанием для последующей дискредитации геополитики как объективной науки, поскольку она занималась обоснованием и оправданием агрессивной внешней политики Третьего рейха. По этой причине по настоянию директора дипломатического колледжа при Джорджтаунском университете (США) профессора Э. Уолта Хаусхофер написал «Апологию немецкой геополитики», чтобы спасти «репутацию» этой науки в глазах мировой общественности. В ней он утверждал, что истинная цель геополитики состоит в том, чтобы «понять возможности развития народа и его культуры на своей земле и в пределах своего жизненного пространства, чтобы иметь возможность предотвращать конфликты в будущем»1.
В «Апологии немецкой геополитики» Хаусхофер попытался доказать, что его геополитические теории были искажены руководством Третьего рейха и идеологами нацизма, поскольку Гитлер был «недоучкой и не был способен правильно понять принципы геополитики, сообщенные ему Гессом» (одним из учеников Хаусхофера). Более того, он признался в том, что все его произведения, написанные после 1933 г., были созданы под давлением нацистов. Однако, несмотря на публичное раскаяние и тиражирование «Апологии немецкой геополитики» в Старом и Новом Свете в 1946 г., один из адвокатов Нюрнбергского процесса, доктор А. Зейль, все
1 Хаусхофер К. Континентальный блок // Хаусхофер К. О геополитике. М., 2001. С. 373.
124 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
же предложил допросить Хаусхофера в качестве свидетеля. Боясь скандальных разоблачений (после прихода к власти фашистов он занимал высшие посты в нацистской иерархии власти), Хаусхофер и его жена Марта совершили самоубийство.
Хаусхофер придерживался социал-дарвинистской ориентации и считал геополитику разумом государства. Вслед за отцами-основа- телями геополитики (Р. Челленом, Ф. Ратцелем, Х. Маккиндером, А. Мэхэном) Хаусхофер был убежден, что месторасположение и территориальные характеристики государства составляют главные детерминанты его политического могущества. Ключевыми в построениях Хаусхофера были понятия «кровь и почва» (Blut und Boden), «пространство и положение» (Raum und Lage), «сила и пространство»
(Macht und Raum), «жизненное пространство» (Lebensraum). Главной движущей силой государства он считал обеспечение и расширение жизненного пространства. Расширяя свое жизненное пространство, утверждал он, динамическое государство обеспечивает себе большую экономическую автаркию или независимость от своих соседей. Завоевание такой свободы рассматривалось как показатель истинной великой державы. Важным способом территориального расширения такой державы, по его мнению, является поглощение более мелких государств. В центре внимания Хаусхофера стоял «германский вопрос», èëè «германская ситуация» (conditia Germaniae), касающаяся места Германии в системе европейских и мировых держав. Cогласно ратцелевским понятиям «жизненное пространство» (Lebensraum) и «пространство как фактор силы» основные экономические и политические проблемы Германии вызваны несправедливыми и тесными границами, доставшимися ей по итогам Первой мировой войны и закрепленными в Версальском договоре. По этой причине для Германии вопрос о границах и соответственно жизненном пространстве приобретал особую актуальность. Для К. Хаусхофера стало ясно, что Drang nach Osten является единственной доктриной и что Lebensraum следует искать на Востоке. На этой основе рождается знаменитая идея «континентального блока» по оси Берлин — Москва — Токио.
Концепция континентального блока Хаусхофера и его сподвижников (О. Обета, О. Маулля, К. Вовинкеля) опиралась на идею ратцелевского материализма о «жизненном пространстве».
Хаусхофер считал, что наступает время смещения глобального баланса сил, обусловленное падением могущества Великобритании и малых морских стран. Эпохе господства морских держав неминуемо приходит конец, поскольку будущее принадлежит континентальным странам, обладающим решающими геополитическими преимуществами. При этом он не умалял роли морской мощи
3. Ʉɥɚɫɫɢɱɟɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ: ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɵɟ ɲɤɨɥɵ ɢ ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɧɚɩɪɚɜɥɟɧɢɹ 125
государства как средства защиты и расширения его границ. Считая Центральную Европу оплотом Германии, Хаусхофер указывал на Восток как на главное направление германской территориальной экспансии. Предлагая свою версию «похода на Восток» (Drang nach Osten), Хаусхофер рассматривал Восток как жизненное пространство, дарованное Германии самой судьбой (Schicksalsraum). По схеме Хаусхофера, упадок Великобритании и более мелких морских держав создал благоприятные условия для формирования нового европейского порядка, в котором доминирующее положение занимает Германия. Такой порядок в свою очередь должен был стать основой новой мировой системы, базирующейся на так называемых панидеях — представлениях, которые формулируются цивилизациями и народами в борьбе за пространство. Среди них он называл панамериканскую, паназиатскую, панрусскую, пантихоокеанскую, панисламскую и паневропейскую. По мнению Хаусхофера, панидеи охватывают целые народы, которые «инстинктивно стремятся к воплощению, а затем и к развитию в пространстве, становясь реальными явлениями на просторах земли»1.
Одной из первых геополитических панидей была доктрина пятого президента США Дж. Монро (1823), которая коротко формулируется как «Америка для американцев». Доктрина Монро была направлена на вытеснение европейских метрополий из Южной Америки.
Идея континентального блока (или европейских «братских наций») развивалась задолго до 1941 г., когда она была сформулирована и прошла в своем развитии ряд этапов. Ее обоснование часто менялось, опиралось на разные доктринальные основания и было обусловлено влиянием политической коньюнктуры и социальным заказом нацистского режима.
В ранний (японский) период идея континентального блока («евразийства») Хаусхофера формируется на основе изучения истории становления государств Дальнего Востока в контексте противостояния Моря и Суши. Теоретически доказывалось, что культура Германии является западным продолжением азиатской традиции. В одной из его первых крупных работ («Дай Няхон. Наблюдения о вооруженной силе великой Японии. Положение в мире и будущее», 1913) Японская империя, которую Хаусхофер называл «Пруссия Востока», была отнесена к странам с континентальным типом мышления. Он рассматривал Японию как полную противоположность другому островному государству — Великобритании, которая всегда стремилась отгородиться от континента и противопоставить
1 Хаусхофер К. Панидеи в геополитике // Хаусхофер К. Указ. соч. С. 253.
126 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
себя ему. По мнению Хаусхофера, становление «нового мирового порядка» потребует от Германии геополитической самоидентификации: либо на стороне континентальных, либо морских держав. Нахождение Германии в центре континентальной Европы объективно делает ее естественным противником «сил моря» — Англии, Франции и США.
После поражения Германии в Первой мировой войне германские геополитики развивали концепцию Срединной Европы, которая казалась им достаточной для осуществления задач возрождения Германской империи. В Срединной Европе они искали путь к достижению одновременно и континентальной и морской мощи. Напротив, Хаусхофер отдавал предпочтение планетарным идеям Маккиндера и Мэхэна, а не региональным идеям Срединной Европы. Поэтому в геополитике Хаусхофера особое значение занимает идея Больших пространств, в которой формирование геополитических макроструктур построено на преобладании или смене широтных è меридиональных тенденций экспансий мировых держав.
По его мнению, в античном мире развитие Большого пространства шло вдоль параллелей: Восток—Запад. Исключение составляли движения цивилизаций меридионально текущих рек, но и они испытывали на себе давление широтных экспансий. Затем возобладали сменявшие друг друга волны широтной экспансии (их осуществили финикийцы, эллины, римляне, арабы, степные народы, франки, иберийцы). Тенденция глобального широтного геополитического развития достигла своего высшего размаха в результате широтной экспансии Португалии и Испании. По следам португальцев и испанцев последовала Великобритания, которая была предопределена к широтной экспансии своим присутствием в Средиземноморье и необходимостью охранять азиатские владения.
ɉɚɧɪɟɝɢɨɧɚɥɢɫɬɫɤɚɹ ɢɞɟɹ В 1930-е годы произошел разворот геополитических сил по линии меридиана: две геополитические макроструктуры — Восточно-Азиатский блок и Панамериканский блок — почти одновременно вторглись в геополитическое поле широтной динамики — в Евразию.
Так, если Большое пространство Восточной Азии уже оформилось и стремилось к самоограничению в рамках своих континентальных границ, то США, которые завершили свои планы геополитического панамериканизма (т.е. включение Латинской Америки в сферу своего влияния), перешли в геополитическое поле широтной экспансии. Отсюда Хаусхофер делал вывод о необходимости поделить мир вдоль меридианов. Переход от традиционной широтной стратегии к меридиональной предопределил полное изменение
3. Ʉɥɚɫɫɢɱɟɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ: ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɵɟ ɲɤɨɥɵ ɢ ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɧɚɩɪɚɜɥɟɧɢɹ 127
«силового поля» на земной поверхности. Это новое геополитиче- ское деление мира получило название панрегионализма1.
Панрегионалистская идея была противовесом действующей модели «метрополия — колония», которая приходила к тому времени в упадок.
Выступая против Британской империи и присутствия США в Евразии, Хаусхофер поддерживал движение за независимость индуистских, арабских стран, персов и других народов. В 1920—1930-е годы ученый призывал Японию к сближению с Китаем и СССР, вынашивая планы более широкого евразийского союза. Рассматривая Россию как азиатскую страну, он стремился на переговорах с русским руководством о судьбе Евразии подвести СССР к добровольному соглашению о геополитическом контроле Германии над Евразией. В качестве главного аргумента в этих переговорах Хаусхофер выдвигал необходимость объединения вокруг Германии стран Восточной Европы, чтобы сделать «евразийский блок» по-настоящему сильным. Мотивы этого подхода он объяснял американской широтной экспансией с возможным использованием методов «анаконды».
Âрезультате им был развит панрегионализм как интерпретация понятия о глобальных экономических регионах. Панрегионы Хаусхофера были не просто экономическими блоками. Они основывались, как мы уже отмечали, на так называемых панидеях, которые подразумевали объединения государств, исходя из общности соци- ально-политических и экономических проблем, хотя на практике осуществлялось господство одних стран над другими.
Âсвоей первой панрегионалистской модели Хаусхофер разделил мир (с севера на юг) на три ориентированных панрегиона, каждый из которых состоял из ÿäðà (core) è периферии (periphery): панАмерика с ядром в США, Евро-Африка с ядром в Германии и панАзия с ядром в Японии, в периферию включалась и Австралия. Каждый панрегион потенциально обладал экономической самодостаточностью. Эта географическая структура была интересна тем, что она включала огромные функциональные регионы вокруг каждого центрального государства, крест-накрест пересекая регионы, богатые природными ресурсами, широко охватывающие земной шар. Каждый панрегион включал часть арктического пространства, зоны с умеренным и тропическим климатом. Из модели вовсе было неясно, какую роль в ней играет СССР. Позже Хаусхофер предлагал как один из вариантов развития геополитических событий четырех- членное деление мира. Четвертым панрегионом стала пан-Россия с ее сферой влияния в Иране, Афганистане и на Индостане. Значи-
1 Ñì.: Haushofer K. Geopolitik des Parifischen Oreans. Berlin, 1931.
128 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
тельная восточная часть СССР в этой схеме входила в состав Восточ- но-Азиатской сферы сопроцветания.
В зрелый период своего творчества (30—40 е годы XX в.) Хаусхофер пересмотрел эту схему, сохранив в ней лишь три региона, каждый со своей особой панидеей: пан-Америка во главе с США, Великая Восточная Азия во главе с Японией и пан-Европа во главе с Германией.
Ɉɫɶ Ȼɟɪɥɢɧ — Ɇɨɫɤɜɚ — Ɍɨɤɢɨ В начале 40-х годов XX в. под влиянием политической конъюнктуры Хаусхофер оставил панрегионалистскую концепцию и перешел к идее большого континентального евроазиатского союза. В значительной мере это было обусловлено политикой нацистского правительства, ориентированного на захват новых территорий. В своих работах конца 1930-х — начала 1940-х годов Хаусхофер развивал идею континентального блока («Ostorientierung»), т.е. ориентацию Германии на Восток1. Он обосновывал идею оси Берлин — Москва — Токио. Хаусхофер полагал, что заключение пакта Молотова—Риббентропа позволит преодолеть крайне неблагоприятное стесненное положение Германии между талассократиче- скими державами и Хартлендом.
Союз Германии с Россией, согласно концепции Хаусхофера, обеспечил бы Германии трансконтинентальные коммуникации от Рейна до Амура и Янцзы, свободные от англосаксонского влияния. Германия получила бы выход к открытому океану и стала бы обладать мощью как континентальной, так и океанической державы. Преодоление континентальности государства путем продвижения к морям и океанам Хаусхофер считал проявлением «воли к пространству» у нации: чем труднее осуществляется этот выход, тем больше воли нужно проявить нации. По его мнению, слабость морских держав проявляется в том, что они осваивают главным образом береговую линию и не углубляются в материковую часть. Реализация концепции континентального блока, считал Хаусхофер, обеспечила бы превосходство Германии над Великобританией. Более того, Германия с помощью авиации имела бы превосходство в «третьем пространстве», т.е. воздушном пространстве. Развитие авиации революционизировало возможности пространственных завоеваний. Этот новый военно-технологический фактор привел якобы к моральному устареванию «талассократических теорий», потере многими военно-морскими базами своего значения и открыл новые возможности для преобладания континентальных стран. Исходя из концепции континентального объединения и роли «третьего простран-
1 Ñì.: Haushofer K. Kontinentalblock. Mitteleuropa — Eurasien — Japan. Munchen, 1941.
3. Ʉɥɚɫɫɢɱɟɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ: ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɵɟ ɲɤɨɥɵ ɢ ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɧɚɩɪɚɜɥɟɧɢɹ 129
ства» в геополитике, германо-советский пакт о ненападении 1939 г. был воспринят Хаусхофером в качестве исторической вехи. В рамках этого пакта Хаусхофер в 1940 г. разработал план создания большого континентального блока, который бы объединял гитлеровскую Германию, франкистскую Испанию, Францию Виши, фашистскую Италию, СССР, Японию против Британской империи и Соединенных Штатов. В таких размерах этот блок был близок к пространству Мирового острова в построениях Х. Маккиндера.
США германские геополитики воспринимали не как гегемонистскую державу, а как одно из трех доминирующих государств. Действительно, если обратиться к такому важному геополитическому фактору, как технологическое превосходство, то накануне Второй мировой войны преимущество было на стороне Германии. На- учный потенциал Германии намного превышал потенциал США. После поражения Германии США объективно стали самой сильной экономической державой. Их резкое доминирование в мировой экономике (почти 1/2 мирового валового внутреннего продукта) означало неизбежность выхода США за пределы Западного полушария, которое ей отводилось германским панрегионализмом.
В рамках такого Большого пространства можно было бы осуществить идею универсального государства и установить мировое господство Германии.
Однако идея континентального блока с Москвой Хаусхофера противоречила расистским теориям, на которые опиралось руководство Третьего рейха. Согласно им славяне и евразийские народы являются расовыми врагами немцев, напротив, англосаксонские страны — союзниками Германии. Поэтому национал-социалисти- ческий расизм лидеров фашистской Германии на практике трансформировал идею «континентального блока»: вместо оси Берлин — Москва — Токио реальностью стала другая ось: Берлин — Рим — Токио. Хаусхофер как геополитик хорошо понимал, что замена Москвы, центра Хартленда, на Рим, столицу полуостровной второстепенной державы, делает континентальный блок слабым.
Идее континентального блока Хаусхофера не суждено было осуществиться, поскольку Германия в 1941 г. напала на СССР и потерпела поражение во Второй мировой войне.
Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɚɹ ɤɨɧɰɟɩɰɢɹ Ʉ. ɒɦɢɬɬɚ
Значительный вклад в европейскую геополитику внес немецкий юрист-государствовед и политолог Карл Шмитт (1888—1985), которого причисляют к геополитической школе «консервативных революционеров».
130 |
I. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɧɚɭɱɧɚɹ ɞɢɫɰɢɩɥɢɧɚ |
Шмитт учился юриспруденции в Берлинском университете. 1 мая 1933 г. он вступил в нацистскую партию. В годы фашистского режима высказывал одиозные антисемитские идеи. После поражения Германии его обвинили в «теоретическом обосновании легитимности военной агрессии», за что на Нюрнбергском процессе была предпринята попытка причислить Шмитта к военным преступникам. Он был под арестом в связи с Нюрнбергским трибуналом с 1945 по 1947 г. И хотя после детального разбирательства это несправедливое обвинение было снято, но вплоть до 1970-х годов он как ученый оставался в безвестности из-за его активного сотрудничества с нацистами. Только в конце XX в. его идеи вновь возвращаются в академическую геополитику и становятся широко известными.
Его геополитическое учение изложено в работах «Порядок больших пространств в праве народов, с запретом на интервенцию для чуждых пространству сил» (1939), «Земля и море» (1942), «Номос Земли» (1950), «Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и Моря» (1959) и т.д.
Содержание геополитического учения Карла Шмитта в решающей мере объясняется его пониманием специфики политики. В работе «Понятие политического» (1931) Шмитт предлагал разработать такой критерий политического, который имел бы практическое и дидактическое значение. В качестве критерия для определения специфики политики он счи- тал необходимым ввести разделение на друзей è врагов. Понятие «враг» следует понимать в его прямом смысле: это тот, кто вам враждебен.
Специфическое определение политического, под которое подпадают политические действия и мотивации, состоит в четком разграничении друга и врага <...>. При этом политический враг не обязательно должен быть плохим с точки зрения
морали или уродливым с точки зрения эстетики. Он не обязательно будет играть роль конкурента на уровне экономики, и при случае с ним может даже оказаться выгодным иметь своим существованием, он проявляет себя иным, чужим, таким, что в конечном счете с ним могут возникнуть конфликты, которые окажется невозможно разрешить ни с помощью ранее установленных общих норм, ни при посредничестве какого-либо третьего лица, считающегося незаинтересованным и беспристрастным <...>. На уровне конкретной действительности концепция врага предполагает возможность борьбы. Следует воспринимать это слово, не беря в расчет различные варианты
3. Ʉɥɚɫɫɢɱɟɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ: ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɵɟ ɲɤɨɥɵ ɢ ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɧɚɩɪɚɜɥɟɧɢɹ 131
развития техники вооружений и ведения войны, связанные с историческим развитием. Война есть вооруженная борьба между организованными политическими общностями, гражданская война есть вооруженная борьба внутри отдельной политической общности (угрожающая самому ее существованию) <...>. Война есть не что иное, как предельная фаза актуализированной враждебности. Это не означает, что война есть нечто обычное и нормальное или что ее можно рассматривать как какое-то идеальное или желательное решение; она остается необходимым элементом действительности в форме вероятной реальности до тех пор, пока понятие врага сохраняет свой смысл1.
Âсоответствии с данным критерием сущность политики он видит
âвойне, в том числе и в войне между целыми народами. Шмитт утверждает:
Государство как политическая целостность и центр принятия решений удерживает и концентрирует огромную власть: у него есть возможность вести войну и, следовательно, открыто распоряжаться жизнью человеческих существ. Ибо jus belli (право войны) предполагает, чтобы все было именно так; в государстве воплощены обе возможности: возможность требовать от своих граждан готовности пойти на смерть и другая возможность — потребовать от них готовности убивать человеческие существа, находящиеся во враждебном лагере2.
В связи с этим он рассматривает Версальский договор 1919 г. как
диктат.
Позже, в 1963 г., Шмитт уточнит, что его концепция врага не означала, что этот враг должен быть уничтожен и что он имел в виду «оборону, испытание сил и установление общей границы». Такая концепция врага во многом заимствована из феноменологии внешних войн государств, располагающих территориальным суверенитетом. Говоря о своей теории, он задним числом утверждал, что она могла вызывать только раздражение у тех, кто создал для себя абсолютного врага (расового — как нацисты и классового — как большевики), потому что уже сам факт попыток найти критерий для определения понятия «политическое» должен был казаться им чемто ослабляющим их усилия. Однако такой теоретический анализ не устраивал и сторонников «смягчающей нейтрализации», превращающей врага в простого партнера в условиях конфликта или игры.
Очевидно, что война и политика неидентичны, политика не обязательно является кровавой войной, и пpeдотвращение войны
1Schmitt Ñ. La notion du politique. Paris, 1992. P. 72.
2Ibid. P. 87.