В преддверии ухода и. Шнайдер

// Человек. 1996. № 6. С. 108-121

Во второй половине нашего века в рамках исследовательской меди­цины и психологии развивается новое направление - исследование умирания. Само его название говорит о том, что рассматривается не момент смерти, а процесс. Если ранее смерть понималась лишь как угасание жизни, то теперь встал вопрос о существовании вполне оп­ределенных характерных стадий умирания, которые можно осмыс­лить с точки зрения не прожитой жизни, а наступающей смерти.

Фазы смерти

Первой ласточкой была книга американского врача Элизабет Кюблер-Росс "Интервью с умирающими". Наблюдая за своими па­циентами, она заметила, что в процессе умирания можно выделить пять стадий. Начинается он в тот момент, когда больной впервые всерьез задумывается о возможном смертельном исходе своей болез­ни. Эту мысль еще можно отогнать, но в глубине души человек уже знает, что конец близок. Вторая стадия начинается, когда мысли о приближающейся смерти уже не отгоняются, а вновь и вновь появ­ляются на пороге сознания. Тогда умирающий хочет доказать себе и окружающим, что он еще здесь. Он тиранит родных, санитаров, от­казывается принимать посетителей. Может быть, они хотят попро­щаться? Ну, уж нет, он не уйдет! На третьей стадии больной призна­ет, что должен умереть. Но только не теперь! И он начинает тор­говаться - с врачом, с Богом. Да, до сих пор он расходовал жизнь бездумно, но если бы он мог прожить еще хоть несколько месяцев, он использовал бы их гораздо лучше. На четвертой стадии становит­ся ясно, что смерть приближается не вообще, а именно сейчас. На­ступает депрессия, которая продолжается до тех пор, пока на пятой стадии больной не говорит смерти "да". Он становится спокойным, умиротворенным и даже утешает родственников. Разумеется, не все пять стадий должны быть одинаково четко выражены. При улучше­нии самочувствия больной может даже вернуться на одну из ранних стадий. Однако такое течение процесса типично и подтверждается многочисленными наблюдениями.

Кюблер-Росс рассматривает не только симптомы смерти, но прежде всего самого человека. И это замечательно, что в основе со­временных исследований смерти лежит не рациональный интерес к процессу, но интерес и участие к человеку. Наука гуманна лишь тог­да, когда основана на подобном участии. Кроме того, если мы хотим понять процесс умирания, то само мышление исследователя должно быть процессуальным, не ограничиваться описанием фактов, а пони­мать их как шаги на пути. Исследователь должен в познании пройти тот путь, который умирающий проходит на самом деле. Если чело­век, находящийся рядом с умирающим, скажем, даже санитар в боль­нице, ясно представляет себе происходящие процессы - это уже зна­чительная поддержка. Больной перестает чувствовать себя брошен­ным, одиноким, его не терзают ненужными соболезнованиями, а с пониманием провожают.

И еще один важный момент в современных исследованиях смер­ти: они исходят из конечной цели, рассматривают процесс с точки зрения именно смерти, которая вторгается в конечный отрезок жиз­ни. С этой точки зрения депрессию четвертой стадии вполне можно понять как подготовку к прощанию. При приближении к порогу смерти больной отказывается от своего эгоистического настроя и постепенно вырабатывает новый, собственный взгляд на ценность и смысл человеческой жизни. И депрессия становится переходом к следующей стадии, к умиротворенному взгляду на идущую к концу жизнь.

Кроме пяти стадий Кюблер-Росс, учитывающих отношение уми­рающего к окружающему миру, возможно также выделить четыре фазы изменения сознания. Иногда они проявляются в характерных снах, которые, однако, редко напрямую говорят о том, что обознача­ют. Например, во сне человек вряд ли увидит свои похороны. (Заме­чу, что картины смерти в снах чаще всего означают не близкую смерть, а сильное переутомление или недавний разрыв с кем-то из близких.) В большинстве случаев мотив смерти бывает замаскиро­ван, облачен в некие символы. Символические сны о смерти на­столько свободны в своих проявлениях, что неумелое истолкование после пробуждения может полностью исказить их смысл.

Вблизи смерти символические картины появляются не только во сне, но и в период бодрствования, они перемежаются с картинами нормального сознательного мировосприятия. Иногда центр поля зрения может быть занят внутренней картиной, в то время как по краям сохраняется оптическое восприятие. Например, умирающий ощущает себя сидящим в поезде, который все быстрее мчится сквозь туннель. В конце туннеля уже виден свет. Туннель - это соб­ственное больное тело, свет - мир, куда больной попадает после смерти, а все растущая скорость поезда - привлекательность того, что находится в потустороннем мире. Для умирающих эти внутрен­ние картины зачастую столь же реальны, как видимые глазами. И то, и другое вместе составляет реальность, в которой он живет. Поэтому умирающий может спросить племянницу, сидящую возле его постели: "А когда ты вошла и куда едешь?" Племян­ница ничего не подозревает о поезде и о туннеле и решает, что на­чалось предсмертное умственное помешательство, о котором так много говорят. Но ведь умирающий твердо знает, что племянница приехала вчера, чтобы ухаживать за ним, что она оставила двух своих детей соседям, но не знает, что туннель и железная дорога это его внутренние картины, в которых не участвуют другие люди.

На этой первой стадии изменения сознания мышление уже отме­жевывается от материального мира. Человек еще отождествляет се­бя со своим физическим телом, еще остается в туннеле, но ему уже открылась возможность существования вне тела. Внутренние карти­ны приобретают большую власть, чем оптические, и, оттесняя пос­ледние в сторону, занимают центральное место. Начинающееся ос­вобождение от тела и даже стремление к этому освобождению про­является и в поведении умирающего. Он отбрасывает одеяло в сто­рону, пытается покинуть комнату, пусть даже через окно. На самом деле, дело не в комнате. Его тяготит собственное тело, от которого он хочет освободиться. Если у больного еще достаточно физических сил, то окружающим надо быть бдительными, потому что отделение души от тела и подъем с кровати для него так же мало отличаются друг от друга, как внутренние и внешние картины.

Вторая фаза изменения сознания начинается, когда умирающий перестает отождествлять себя с собственным телом, а наблюдает за ним как бы извне. Один человек, попав в автокатастрофу, был вы­брошен на проезжую часть и лежал без движения и, по-видимому, без сознания. При этом он как бы наблюдал за собственным непод­вижным телом с высоты примерно двух метров, зная, что серьезно ранен, но не мертв. Он видел, как останавливаются другие машины, как вокруг тела собираются люди, слышал, как кто-то сказал, что он мертв. Человек испугался, что на его травмы не обратят внима­ния, не поймут, что он жив, будут обращаться с ним, как с трупом. Это и другие подобные происшествия свидетельствуют, что многие люди, без сознания или умирающие, чувствуют происходящее с ними и вокруг них.

Я знаю одного врача, который при лечении человека в бессозна­тельном состоянии всегда объяснял вслух, что именно он в данный момент делает: "Я делаю вам укол, я измеряю температуру..." Это очень мудро. Возможно, эти слова не достигнут сознания больного, но может быть и так, что они не позволят телу во время беспамятст­ва стать чужим для человека. Во всяком случае, этот врач относился к больному как к человеку. Это уже вполне оправдывает его мето­дику.

Отделение сознания от тела продолжается, если переживание близости тела исчезает и умирающий чувствует, что он, например, сидит в самолете и смотрит с высоты на свой родной город. Положе­ние в пространстве теперь непрерывно меняется. Поле зрения уже не привязано к определенной точке вблизи тела, и взгляд направлен не только на тело, но и на весь окружающий мир. Последний рубеж сознания перейден, умирающий чувствует, что свободно парит, пол­ностью освободившись от бремени собственного тела и тягот земно­го существования. Содержание сознания определяется уже не при­надлежностью к физическому телу, а силой импульса развоплощаю­щегося человека.

Ощущение перерастания границ физического тела может воз­никнуть и в других обстоятельствах, скажем, во время сильного пе­реутомления иногда "распухает" голова, мысли как бы пытаются вырваться за пределы черепной коробки. Изменившееся восприятие по каким-то причинам не может удержать ощущение прежних рамок физического тела. При приближении к смерти подобные ощущения могут усилиться.

Иногда больной слышит треск, грохот или стоны откуда-то из­дали или, если ощущения локализованы, снизу. Он жалуется, что со­седи снизу шумят, стучат молотком, что в кровати лопнула пружина. В подобных шумах, а зрительно - в темных тенях, возникающих пе­ред глазами, начинают проявляться контакты больного с потусто­ронним миром. Впрочем, в обеих описанных выше фазах сознание умирающего еще направлено на этот мир, который он покидает.

Во время третьей фазы земной мир исчезает, и умирающий на­чинает видеть образы из какого-то другого мира, слышать голоса, зовущие его по имени. Часто это голос матери или какого-то друго­го близкого человека, может быть даже хор голосов. Иногда слы­шатся призывы типа "иди к нам, сюда". Звуки могут дополняться ви­дениями, как правило, дорогих, давно умерших людей. Самое большое впечатление на умирающего обычно производит взгляд этих людей - ищущий, умоляющий, завораживающий. Как маленький ре­бенок осваивается в мире путем зрительного контакта с матерью, так и умирающий находит свою новую родину и осваивается в ней, чувствуя на себе чьи-то взгляды.

Мотив взгляда часто встречается в снах незадолго до смерти. Че­ловек идет по чудесной поляне, у цветов вместо цветков - глаза, сот­ни глаз, которые пристально, внимательно осматривают его. Или человек стоит в большом зале, увенчанном куполом, выложенным голубой мозаикой; самый верхний камень свода - огромный глаз, ко­торый смотрит на спящего с высоты. Или человек идет по туманно­му парку и вдалеке видит скалу. Вблизи она принимает вид кого-ни­будь из дорогих ему умерших, который внимательно, проникновенно на него смотрит.

На пороге смерти подобные ощущения взгляда встречаются и в период бодрствования. Взгляд не просто останавливается на умираю­щем, а проникает внутрь его души. Не осматривает, а видит насквозь и судит - не так, как один человек может изучающе осматривать и судить другого, - сам взгляд уже заключает в себе решение. И это решение не чуждо для умирающего. Если он будет абсолютно чес­тен с самим собой, то увидит себя именно так.

Самое удивительное событие подобного рода - появление при­зрака так называемого "монгола", фигуры с совершенно неподвиж­ными чертами лица, по которым невозможно определить даже воз­раст. Но неприступный облик резко контрастирует со взглядом. Этот взгляд - как бы встреча умирающего с самим собой, отражает его суждение о самом себе. Отчужденность фигуры, неприступность показывает, что на пороге смерти и по ту ее сторону человек пере­стает себя видеть так, как видел в течение жизни. Мы часто бываем изумлены, узнав, что думают о нас другие люди. Мы можем считать их суждение неверным, не придавать ему значения. Но ощущение, возникающее на пороге смерти, неумолимо, против него бессильно любое самооправдание. Человек учится видеть: да, это я.

Иногда являются умершие, и с ними происходят разговоры. Ино­гда отчетливые светящиеся фигуры, очень притягательные. Подоб­ные фигуры больные часто отождествляют с Христом или ангелами. Однако чаще всего это говорит лишь о том, что умирающий пред­ставлял себе Христа и ангелов похожими на увиденные образы. Бес­спорно лишь то, что речь идет не об умерших, а о сверхчеловече­ских существах. Узнать более точно, с кем. произошла встреча, чаще всего не удается. Но если умирающий еще раз вернется к спокойно­му размышлению, то, вполне вероятно, сможет почувствовать, при­ближался ли этот световой фантом с жестом, обращенным лично к нему, как бы защищая или покрывая, что указывает на встречу с ан­гелом, или же жест был сверхличным, общечеловеческим, когда умирающий принимается, как человек, что может указывать на бо­лее редкую встречу со Христом. Таким образом, не следует всегда думать о самом высоком, встречаясь с подобными переживаниями.

Видения различаются у пожилых людей и у детей. Даже когда после долгой болезни или в очень преклонном возрасте мысли уже давно настроены на смерть, появление светящихся сверхъестествен­ных существ все равно будет неожиданностью. Контраст с земной жизнью очевиден, и все же новое знание воспринимается как нечто само собой разумеющееся, как подтверждение того, что человек все­гда в глубине души знал, даже если это и противоречило его миро­воззрению. Когда умирающий пожилой человек обживается в этом новом, светлом мире, его глаза приобретают мягкий, нежный блеск, который замечают родственники. Для умирающих детей в потусто­роннем мире еще меньше неожиданного, для них смерть - как воз­вращение из далекого путешествия в родной дом. Знание о духовной действительности появляется не из глубин подсознания, а приходит как вполне понятное воспоминание, с помощью которого легче ори­ентироваться.

На четвертой стадии изменения сознания умирающий уже чувст­вует себя в этом новом мире как дома. Он не только сам совершенно спокоен, но и как бы излучает мир и спокойствие, утешает и благо­словляет родственников и близких. Раньше люди придавали большое значение тому, чтобы успеть получить благословение умирающего. Отчего же знание силы этого последнего благословения стало нын­че таким редким? Зависит ли это от умирающих или от близких, ко­торые не отваживаются принять реальность смерти и вести себя со­ответственно?