Уайт Л. Избранное. Эволюция культуры (Культурология. XX век). 2004

Каждый живущий вид, растение или животное, должен быть способен «вести себя по ситуации», если от этого зависит его выживание. Такая способность — либо врожденная, либо приобретенная (то есть в последнем случае является знанием). Человек, как все другие биологические виды, должен быть способен вести себя соответственно ситуации, а в отсутствие инстинктов — обеспечить себя знаниями. Будучи наделен способностью к символизации и языком, он может наращивать знания почти бесконечно: его чувственный опыт переводится в понятия и накапливается в его вербальной традиции. Кроме того, он может легко передаваться от одного индивида, поколения или народа — к другому. Мифологическое знание по самой природе мифологии нельзя проверить опытным путем. Условия, порождающие качин (то есть полуантропоморфных духов, вызывающих дождь у индейцев-пуэбло), решительно не дают проверить существующее о них представление на опыте317. А вот знание, присущее эффективному использованию земных ресурсов, которые дают пищу, материал для

333

одежды, орудия, оружие и украшения, — это знание проверяемо, как, разумеется, и должно быть: проверку обеспечивает само обретение знаний и их использование.

В ходе эволюции культуры, до момента "земледельческой революции", было получено и накоплено весьма значительное количество подлинных, реальных знаний. В зависимости от единообразия или различия локальных условий окружающей среды некоторые из этих знаний имели очень широкое распространение, однако многие ограничивались определенной местностью. Взятые в совокупности, эти локальные знания впечатляют; они образуют базу для естественных философских доктрин более продвинутых культур, а также базу для науки в рамках нашей собственной культуры. Рассмотреть такие традиции подлинного знания в первобытных культурах будет интересно и поучительно.

Первобытные народы прекрасно знали свою среду обитания. Они знали, какими полезными ресурсами она обладает, где можно найти красную охру, глину или кремень. Они знали, как распределяется флора и фауна и какие виды полезны или годны в пищу, а какие бесполезны или вредоносны. Они знали привычки местных птиц, животных, рыб и насекомых, знали, как их добыть для еды и других целей. Эскимосы настолько точно умели делать топографические наброски местности, где они обитали и передвигались, что ими с успехом могли бы пользоваться исследователи Арктики.

Дописьменные народы обладали знаниями о небесных телах, а также о течении времени и смене времен года. Созвездия различались и имели названия. Были определены полюса, прослеживалось движение планет. Даже такое примитивное племя, как она Огненной Земли, различало Сириус, Процион и Бетельгейзе. Особое внимание уделялось утренним и вечерним звездам. Она знали, что в полном солнечном цикле двенадцать — тринадцать лунных месяцев; эти «луны» часто назывались в соответствии с временем года: «луна молодых листочков» или «луна первых снегопадов». Времена года различались в зависимости от широты. У некоторых племен велись систематические наблюдения за солнцем. У индейцев-пуэбло на Юго-Западе, например, был особый жрец, наблюдавший за восходами солнца для того, чтобы определить время солнцестояния.

Фактически все виды орудий, такие как ножи, топоры, скребки, молотки, шила, иголки и т.д., были изобретены и усовершенствованы первобытными народами. Время от времени создавались машины, то есть механические средства, состоящие из движущихся и взаимосвязанных частей, такие как лук-сверло и насос-сверло. Использовались трубчатые сверлящие буры и наждаки. В об-

334

ласти оружия были разработаны копья, гарпуны, булавы, щиты и броня. Атлатль, или копьеметалка, стрелометательная трубка, лук и стрела являются особо остроумными устройствами. Гамаки были придуманы и использовались индейцами Амазонки. Все приспособления для добывания огня, известные человеку до изобретения спичек в начале XIX в., были придуманы первобытными народами: высекание (кремень и железный пирит), трение (огненное сверло и огненная пила) и сжатие (огненный поршень). Огненный поршень — особо хитроумное устройство. Трут помещается на дно цилиндра и воспламеняется, когда в результате сжатия воздуха достигается температура возгорания. Используемый здесь принцип

был позднее применен в дизельном двигателе, где топливо воспламеняется в цилиндре за счет сжатия, а не за счет электрической искры. Американские индейцы изготавливали каучук и делали из него в Мезоамерике мячи для своих игр, а в Амазонии — клизмы.

Великое множество технологий, требующих значительных знаний, было разработано первобытными народами в той или иной культуре. Изготовление хорошей керамики, подмес к глине подходящих упрочняющих материалов и последующий обжиг требуют больших знаний и мастерства. Точно так же искусство выделки оленьей шкуры требует обширных познаний в материалах и технических приемах. Текстильные ремесла: вычесывание, прядение, скручивание, диагональное плетение, тканьё — требуют знаний, мастерства и инструментов. Лубяная материя, изготовляемая из внутреннего слоя коры шелковицы или фигового дерева и отбиваемая рифлеными деревянными колотушками почти до толщины бумаги, делалась в Полинезии и Западной Африке. Войлок делали многие народы Центральной Азии. Нетонущий каяк и поплавок из тюленьей кожи, применявшийся, чтобы замедлить бегство загарпуненных морских млекопитающих, демонстрируют понимание законов физики. Снежный дом в упомянутых культурах также является замечательным проявлением практического знания и способности понимать, не говоря уж об использовании в некоторых таких домах принципа термоса. Некоторые группы эскимосов сшивали вместе шкуры оленей-карибу и подвешивали их к стенам и потолкам своих снежных домов так, чтобы оставался зазор в несколько дюймов. Между шкурами и снежной стеной, таким образом, располагался слой не пропускающего тепло воздуха, что, разумеется, являет собой пример принципа, применяемого в нашей культуре в случае с термосом. Эскимосы, кроме того, делали и использовали защитные очки с узкими разрезами вместо линз, чтобы защитить себя от ослепительного блеска солнечного света, отражаемого снегом. Каноэ с аутригером являются ори-

335

гинальным изобретением, в котором использовался целый ряд законов механики.

В области химии первобытные народы в общем и целом накопили значительный запас знаний о веществах и процессах. Они знали, как приготовить краски и пигменты, иные из которых обладали непревзойденными качеством и долговечностью. Эти люди открыли использование протрав — веществ, закрепляющих цвет. Один из самых замечательных химических процессов, применяемых на уровне первобытной культуры, можно найти на северо-востоке Южной Америки. Там несколько племен научились удалять смертельный яд — синильную кислоту — из одного из видов маниока, который впоследствии сделался главным продуктом их рациона. Они сделали это благодаря сложному процессу растирания, высушивания и выщелачивания, когда, в частности, применяется весьма оригинальное механическое средство в форме сетки, известное под названием «отжималка кассавы». Как эти примитивные индейцы открыли, что могут отделять смертельный яд от растения, которое в остальном остается питательным, можно только поражаться.

Огромное количество ядов было известно и использовалось в дописьменных культурах. Примитивные семанги и другие народы Юго-Восточной Азии для наконечников дротиков и стрел применяли смертоносный сок дерева анчар (Antiaris). Кураре, приготовленный из сока Strichnos toxifera, широко использовался на северо-востоке Южной Америки. Он вызывает смерть, парализуя мышцы дыхательных путей, но оставляя тушу вполне съедобной. Некоторые народы натирали наконечники стрел смесью из змеиного яда и печени. Для убийства членов собственного общества наряду с другими ядами применялись болиголов и калабарский боб.

Многие растительные вещества использовались для умерщвления или глушения рыбы, чтобы облегчить ее добычу. У одних растений активным, или значимым, ингредиентом является сапонин — мылящееся вещество, которое душит рыбу. У других активным действующим элементом является таниновая кислота, или своего рода алкалоид. Аборигены Австралии выкапывают небольшие прудики, содержащие питури (алкалоид), с целью отравить и поймать эму.

Познания в химии у многих первобытных племен выражались и в других вещах. Племена Северо-Западного побережья Америки жевали табак с известью, приготовленной из сожженных раковин. В Андском регионе листья коки, а в Меланезии и Юго-Восточной Азии орешки бетеля жевали с известью, чтобы получить эффект, природа которого еще не слишком

ясна. Согласно одному авторитетному мнению, известь помогает выделить «ареколиновый алка336

лоид из орехов ареки [бетеля]»318. Известь, кроме того, действует как болеутоляющее средство для желудка и представляет собой противоядие при отравлении минеральным и щавелевым ядом.

Индейцы Андского нагорья, приготавливая пиво (чичу), разжевывали кукурузу, чтобы в результате воздействия слюны на зерно начался необходимый химический процесс. Крахмал, прежде чем он забродит, должен превратиться в сахар. Слюна содержит фермент, называемый птиалином, который разлагает крахмалы сначала до простых декстринов, а затем до мальтозы (кристаллического сахара). В Полинезии, без сомнения, с той же целью при приготовлении кавы (слабопьянящего напитка) жевали корень растения с тем же названием.

Земледелие и животноводство — это достижение дописьменных народов. Ни одно новое растение или животное не было одомашнено современными цивилизованными народами. С другой стороны, ряд полезных растений, культивировавшихся первобытными народами, был фактически утрачен современной цивилизацией, например, Chenopodium (киноа) и ока. Первобытные народы открыли наиболее пригодные для одомашнивания и культивирования растения, а также разработали эффективные методики их возделывания. Путем селекции они развивали и совершенствовали выращиваемые растения, а с помощью удобрения и ирригации научились увеличивать урожаи.

Все виды пищи, известные современной цивилизации — крахмалы, сахара, жиры или масла, белки, «зелень» и т.п., — были известны и употреблялись еще на уровне дописьменных культур. Это не значит, разумеется, что рацион каждого племени был разнообразным и хорошо сбалансированным; это всего лишь означает, что современная цивилизации не использует ни одного вида пищи, который не был бы известен тому или иному первобытному племени.

Вприготовлении и сохранении пищи первобытные народы также приобрели обширные знания и навыки. Варка с использованием камней и земляные печи являются хорошими примерами их изобретательности и находчивости. Пищу сохраняли самыми разными способами. В арктических регионах ее замораживали. В других местах определенные виды пищи — фрукты, овощи и мясо — сохраняли путем высушивания. Иногда, перемешав с жиром, их закрывали без доступа воздуха. Короче говоря, дописьменные народы разработали, по существу, все известные нам сегодня методы хранения продуктов, за исключением консервирования в железных и стеклянных банках.

Всфере медицины диагностика и практика первобытных народов не была так или иначе непременно магической. Люди имели

337

рациональный взгляд на многие недомогания и пытались лечить их реалистичными, практическими способами.

В некоторых культурах сломанные кости соединяли при помощи шин, использовали жгуты, применяли припарки и бандажи. Паровые ванны и массаж были известны многим народам. Кровопускание было широко распространенной терапевтической практикой, как и в европейской культуре до совсем недавнего времени. Некоторые племена Южной Америки практиковали клизмы, используя с этой целью каучуковые спринцовки. В хирургии меланезийцы и перуанцы достигли высокого искусства, удаляя сломанные кости черепа, чтобы ослабить давление на мозг. «В этой тонкой операции, известной как "трепанация", — пишет Лоуи, — они были более искусны, чем европейские врачи XVIII в.»319. Перуанские хирурги, кроме того, с успехом ампутировали ноги; рисунки на глиняных сосудах изображают мужчин с ножным протезом, принимающих тем не менее участие в церемониях или в танце. Говорят, что врачеватели у ганда умеют «вылечивать тех, у кого вследствие ранения копьем часть кишечника оказалась снаружи; они промывают торчащие из раны кишки, осторожно вправляют их снова в живот и удерживают там при помощи буты-леобразной тыквы»320. Усушенные индейцами-хиваро человеческие головы также можно было бы упомянуть в этой связи, поскольку они предполагают знание анатомии и искусство хирургии и мумификации. Хи-варо удаляют из головы кости и уменьшают ее до размеров кулака; первоначальные черты

лица при этом остаются неизменными. Головы сохраняются с помощью копчения, — а возможно, и других приемов - и берегутся как трофеи.

При лечении разного рода недугов многие растительные материалы использовались первобытными народами в немагическом или лишь отчасти магическом контексте. В настоящее время известно, что многие растения, использовавшиеся аборигенами для медицинских целей, такие как каскара, сладкий касатик (Acorus), Angelica, сенекский змеиный корень, сассафрас, лакричник, эвкалипт и т.п., в самом деле имели лечебную ценность. Чрезвычайно трудно определить, однако, каким был эффект воздействия определенных лечебных растений, с одной стороны, из-за сложности их химического состава, с другой — изза личных особенностей пациентов. Используя растения для медицинских целей, первобытные народы вместе с тем открыли и распознали многие важные наркотические средства, такие как табак, кокаин, хинин, рвотный корень, гашиш, пейоте, дурман и летающий гриб. Список напитков, известных дописьменным народам, свидетельствует об их серьезных познаниях в области свойств веществ

338

и приемов их обработки. Многие народы заваривали листья растений, приготовляя «чаи». Индейцы-пуэбло делали вкусный и питательный напиток из кукурузы, которую замачивали и давали прорасти, затем высушивали, слегка поджаривали, растирали и использовали так, как мы используем кофе. Кофе эндемичен для Абиссинии, но каково происхождение обычая пить кофе, точно неизвестно. По-видимому, он был внедрен в западную культуру арабами примерно в XVI в. Изобрели ли питье кофе дописьмен-ные народы — неизвестно, однако интересно отметить в этой связи, что ганда Уганды не пили кофе, но зерна его варили, высушивали и иногда поджаривали для знатных особ, которые время от времени их жевали. Ацтеки пили шоколад, делавшийся из бобов какао с добавлением ванили, меда или перца. Некоторые племена пьют кобылье или коровье молоко, свежее или кислое.

Сок различных деревьев, например клена или пальмы, пьется в свежем или кислом виде. Многие народы пьют великое множество «вин», приготовляемых из сока растений или фруктов. Готтентоты пили алкогольный напиток, приготовленный из разбавленного водой дикого меда с добавлением особых кореньев, способствующих брожению. Ганда варили слабоалкогольное пиво из спелых бананов и цветков проса. Ацтеки пили пульке — алкогольный напиток из сока агавы. Мы уже говорили о полинезийском напитке кава и перуанском маисовом пиве, или чиче. Едва ли не единственным прогрессом, привнесенным современной цивилизацией в искусство приготовления напитков, стал процесс перегонки. В области музыки первобытным народам есть много чем гордиться. Они развили музыкальные системы и стили, а в вокальном искусстве дошли до пения по голосам. Их

музыкальные системы нередко были чрезвычайно сложны в ритмическом отношении (гораздо более, чем наши собственные), но гармонически были сравнительны просты. Фактически все виды музыкальных инструментов, известных современному миру, были изобретены и усовершенствованы первобытными народами: струнные инструменты всех видов, которые, между прочим, могли произойти от музыкального лука; ударные инструменты - барабаны, погремушки, трещотки; духовые инструменты — свирели, трубы, флейты Пана (наши современные большие органы — это всего лишь флейты Пана, многократно увеличенные). У первобытных народов есть несколько заслуживающих внимания и делающих им честь достижений в области океанских плаваний и путешествий. Еще до Колумба самые протяженные океанские плавания — в отличие от каботажных — были проделаны полинезийцами. Речь идет о расстоянии в 2500 миль от о-ва Рапа до о-ва Пасхи.

339

Осуществлялись регулярные плавания между Гавайями и Таити на расстояние в 2350 миль. Их морские суда иногда превышали 100 футов в длину. Боевые каноэ фиджийцев могли вместить 200 человек (воинов и команду), а в некоторых таитянских каноэ, как говорят, могло расположиться до 300 человек. Каботажное торговое судно на Новой Гвинее, насчитывавшее от семи до четырнадцати долбленок, связанных вместе бок о бок, и имевшее в длину до 59 футов, а в ширину до 51 фута, могло перевозить до 34 тонн груза.

Жители Маршалловых о-вов придумали и применяли несколько весьма остроумных навигационных карт. Они представляли собой рамки, сделанные из прожилок листьев

кокосовой пальмы, которые располагались так, чтобы указывать местоположение рифов, океанских отмелей и течений. Расположение островов обозначалось раковинами каури, которые привязывали к рамке.

Аккумулированные знания, навыки, орудия, механизмы и приемы, разработанные первобытными дописьменными народами, заложили основу цивилизации и всех высокоразвитых культур. Эти народы изобрели и усовершенствовали все основные орудия, оружие и утварь. Они развили важнейшие искусства и ремесла, такие как гончарное и текстильное, и стояли у истоков металлургии. Растения, дающие пищу и волокно, были одомашнены ими, и ими же разработаны методы возделывания этих растений. Они начали одомашнивать животных.

Таким образом, на протяжении первых сотен тысяч лет истории культуры первобытные народы приобретали реальные практические знания, изобретали и совершенствовали рациональные, эффективные способы деятельности. Веками длившийся процесс накопления и развития знаний достиг своей кульминации в "земледельческой революции", которая, как мы видели, глубоко преобразовала всю культурную традицию. И впрямь замечательно, как близко к сегодняшнему дню подошли первобытные народы по многим аспектам технологии. Только в последние 150 лет западная цивилизация превзошла первобытную технику добывания огня, состоявшую в механическом трении или в высекании. А принцип, лежащий в основе искусственного освещения - горящее топливо в контейнере или вне его, с фитилем или без, — распространился только в последние 75 лет. Не далее как в 1850-х годах в Соединенных Штатах белые колонисты, подобно индейцам, в охоте на бизонов использовали лук и стрелы, предпочитая их самым лучшим образцам огнестрельного оружия, какое им было тогда доступно. А Тай-лор сообщает нам, что русские войска в 1815 г., во время празднования победы над Наполеоном, маршировали по парижским бульварам, будучи вооружены луками и стрелами. Таким образом, лук со стрелами — триумф техники дописьменных культур — оказался

340

устаревшим в качестве практического средства лишь в последние годы, едва ли не на памяти ныне живущих людей.

Философские построения первобытных народов состоят как из сверхъестественных, так и из естественных элементов. В одних ситуациях преобладающими оказываются знания и методы, свойственные сфере сверхъестественного, в других — доминирует естественное начало. А во многих случаях оба начала смешиваются в разных сочетаниях в соответствии со следующим правилом: доля сверхъестественного изменяется обратно пропорционально степени и эффективности применения естественного подхода. В тех видах деятельности, которые человек лишь в незначительной мере реально контролирует или в которых огромную роль играют случай и обстоятельства, - например, в охоте, рыбной ловле, в военных действиях, земледелии, в лечении болезней или распознавании лиц, виновных в преступлениях, — обращение к сверхъестественному будет очень распространенным. В тех же видах деятельности, где человеческий контроль значителен и эффективен, — в таких как изготовление лука или обтесывание наконечника стрелы, выделка оленьей шкуры или производство глиняной посуды, — обращение к сверхъестественному будет все более редким и, возможно, только формальным. Поэтому сверхъестественный и естественный компоненты первобытных философских доктрин не стоят раздельно и особняком по отношению друг к другу и не составляют отдельных пластов или стратов. Скорее они перемешаны между собой, как два газа в одной камере, и вместе охватывают и пронизывают всю жизнь первобытного человека.

Технологический и социальный факторы философских доктрин. В главе 1 мы излагали теорию технологической обусловленности культурных систем. Социальные системы и идеологии рассматривались как функции технологических систем. Но поскольку философия выражает человеческий опыт, она должна отражать влияние как социальной жизни, так и энергетических систем и орудий. Рассмотрим кратко влияние технологических и социальных факторов на первобытную философию.

Основополагающей в опыте человека является «технология» его собственного тела: его телесная структура, вертикальное положение, органы чувств и т.д. Поскольку человек — это

по существу животное, его опыт мало чем отличается от опыта человекообразной обезьяны. Он чувствует у себя под ногами ту же землю, видит те же поля, холмы и небо, слышит те же трели птиц и раскаты грома; те же запахи проникают в его ноздри, тот же вкус ощущает его нёбо. Но весь его опыт как человеческого существа оказывается

341

окрашен культурой. Все, что он делает, думает или чувствует, обусловлено данной внетелесной традицией. Культура вклинена между ним и внешним миром, и весь опыт отношений человека с этим миром преломляется через культуру как такого посредника321. Человек не в состоянии даже луну и звезды видеть так, как wn видит человекообразная обезьяна. Для нее небесные тела — только точки или пятна света, а для человека они — герои рассказа о творении, наполняющего изумлением и благоговейным ужасом. Растения и животные становятся существами, которыми можно управлять при помощи магии, а самый невзрачный камень может стать обиталищем духа. Культура привнесла новое измерение в опыт общения приматов с внешним миром.

Какова культура, таков и опыт; каков опыт, такова и философия. И поскольку всякая культурная система покоится на технологическом фундаменте — что, разумеется, и должно быть, так как именно в конкретном месте и конкретными средствами человек и культура сочленяются с землей и космосом, — то и опыт, и отражающая его философия зависят от технологического компонента культуры. Первобытная технология означает первобытную философию, то есть мифологию. Культура, активизируемая одной лишь энергией человека, будет отличаться от культуры, в которой энергия солнечных лучей утилизуется с помощью приемов земледелия и животноводства.

Бенедикт утверждала, что религия не зависит от технологии, что человек «может на любой стадии технологического развития придумать своих богов в самой разнообразной форме

[курсив мой. — Л.У.]»322. Но это явно не так. В культурах, где превосходство животных над человеком сказывается во всем — в размерах, силе, скорости и особых свойствах, как, например, у кобры, скунса, тюленя, орла или крота, — положение человека не такое, как в культурах, где верховенство человека благодаря его технологическим достижениям несомненно. В первобытных культурах человек не считал себя ни высшим, ни уникальным существом, ни даже primus inter paths', он был лишь одним из животных и зачастую с настолько более низким, чем у них, статусом, что они становились его богами. Преобладание животных-богов (медведя, змеи, орла и койота) на дописьменных, племенных культурных уровнях; широкое распространение богов в образе получеловекаполузверя, вроде богов с головой кота или птицы, или с телом быка или бегемота (в Египте и Месопотамии) в бронзовом веке; подчеркнуто антропоморфные божества в современных культурах — не может быть, чтобы за всем этим не скрывался определенный смысл, хотя указанные корреляции еще не очень понятны.

Социальный опыт первобытного человека, жившего в обществах, основанных на родстве, отразился в его мифологиях. Био-

342

логические виды, стоящие ниже человека на эволюционной шкале, были не только его соседями, но часто его друзьями и даже родственниками. «Я — кенгуру», — говорит арунта, отождествляя себя со своим тотемом. В мифах и сказках животные и птицы могут принимать человеческий облик; все животные могут говорить и свободно вступать в брачные отношения с человеком. В христианских культурах, напротив, душа есть только у человека, а его «родственники», не являющиеся людьми, низведены до уровня зверей. По поводу высказывания Бенедикт о независимости религии от технологии и уровня социальной эволюции мы можем заметить, что ни одна первобытная культура не способна иметь божество, которое является «царственным владыкой [Христом]» или «Великим Господом нашим Царем», точно так же как алфавиты, замковые камни арок и закаленная сталь несовместимы с тотемом-Эму, Солнечным Юношей и Бабкой-Паучихой. Культурные системы самодостаточны, поскольку внутренне спаяны и интегрированы. Первобытное общество соответствует первобытной технологии, и оба они находят свое

отражение и воплощение в первобытной философии.

Главa 11

Первобытная культура как целое

Мы проследили за ходом развития культуры от ее начала миллион лет тому назад до кануна «земледельческой революции» (менее, чем десять тысяч лет до наших дней). Мы рассмотрели эволюцию культуры с нескольких точек зрения (технологической, социальной и идеологической) и в двух ее аспектах (функциональном и структурном). Теперь попытаемся охватить этот процесс во всей его полноте и составить представление о первобытной культуре как о целостности.

Начинать нужно с ближайших предков человека, от которых человеческое общество с самого его основания унаследовало две основные ячейки: семью и локальную (территориальную) группу. Членораздельная речь и использование человеком орудий были средствами, благодаря которым общество антропоидов трансформировалось в человеческое общество и за счет которых человек в конечном итоге должен был получить контроль над силами природы и господство над многими видами растений и животных. Семьи послужили строительными блоками, посредством которых должно было быть возведено новое общество. К узкосемейной функции пола добавилась более широкая экономическая функция плюс охватывающая всё функция взаимопомощи. Семьи соединялись одна

343

с другой крепкими узами брака. Родство стало основой социальной организации. По мере того как общество эволюционировало под сильным воздействием нарастающего технологического контроля над природой, процессы экзогамии и эндогамии увеличивали размер кооперированной родственной группы, сохраняя при этом ее солидарность и эффективность. Круг родственников расширялся до тех пор, пока не достигал границ общины; в конце концов все племя становилось объединенной интегрированной группой родственников, живущих вместе на условиях взаимопомощи.

Обычай в целом и особые правила этикета и этики служили целям интеграции и управления обществом. Правила этикета обеспечивали поддержание границ между классами; правила этики способствовали общественному благополучию. Разделение труда и специализация функций служили вехами в ходе социальной эволюции. По мере развития культуры появились особые механизмы интеграции, регулирования и контроля, как это имело место и в биологической эволюции. Вожаки, вожди, шаманы и тайные общества поддерживали обычаи и кодексы поведения, чтобы сохранить единство общества и дать ему возможность эффективно функционировать.

Экономические системы первобытных народов были фактически тождественны их системам родства. Права и обязанности родства соответствовали обычаям собственности. Индивидуальные права имели место, но всегда присутствовала и обязанность делиться с родственниками. Обычаи гостеприимства и правила родственного поведения породили систему дележа, которая была в сущности коммунистической по характеру. Эта система взаимной помощи и дележа, с одной стороны, способствовала общественной солидарности, а с другой стороны, обеспечивала всем экономическую безопасность. Природные ресурсы могли находиться в частном владении, или, скорее, в держании, поскольку для экономических систем первобытных культур было характерно право пользования, а не абсолютного и исключительного владения, но никогда оно не доходило до отлучения кого бы то ни было от свободного доступа к природе. Каждый человек и каждый класс в первобытном обществе обладали свободным доступом к природным ресурсам и средствам производства. Именно эта свобода эксплуатации природы сделала невозможной в первобытном обществе, основанном на родстве, эксплуатацию человека человеком. Свободный доступ к природе, свободное владение и пользование средствами производства обеспечивали первобытному обществу безопасность и прочную основу для свободы и равенства: каждый имел право брать от природы то, что было необходимо для удовлетворения его нужд, и в этом отношении все были рав344

ны. Организация общества на базе родства добавила к свободе и равенству еще и «братство», образовав тем самым великую триаду, которая, как когда-то отмечал Морган, характеризует институты племенного общества.

Значительная часть знаний первобытных народов была мифологической и фантазийной, но люди обладали также огромным количеством практических и полезных знаний. Мифы, магию и ритуал не следует, однако, презирать и как-либо умалять их значение. Они придавали человеку мужество и уверенность, в которых он нуждался. Они давали ему ощущение собственной значимости в мировом порядке вещей и заставляли его чувствовать, что жизнь имеет смысл. Мифы и сказки питали его разум и поддерживали дух, в чем он зачастую крайне нуждался. Пышные красочные церемонии, театрализующие эпизоды мифов о прошлом, полные чудес, давали человеку удовлетворение богатствами театрального зрелища, в котором он попеременно был то актером, то зрителем. В меньшей степени магические ритуалы давали человеку иллюзию контроля, и эта иллюзия была столь же ценна, сколь и реальна: она давала ощущение силы и безопасности, которое противостояло страху и бессилию.

Панорама первобытной культуры в силу ее разнообразия подобна калейдоскопу. Грубая культура и суровость окружающей среды наверняка означали тяжелую и скудную жизнь для людей. Однако другие культуры и иные природные условия могли обеспечивать более чем достаточно необходимой пищи и оставлять свободное время для досуга и ремесленных занятий. Естественно, культуры первобытных людей оказывались малопригодными или бесполезными в моменты природных катастроф, таких как наводнение, засуха, смерч или землетрясение. Но в этом отношении они были лишь немногим более бесполезны, чем наша собственная современная культура в подобных обстоятельствах. По большей части первобытные культуры в нормальные периоды жизни могли обеспечить достаточное количество еды и укрытия для отдыха. Аборигены Австралии с их очень грубой культурой были способны заготовить впрок достаточно пищи, так что в течение нескольких дней и даже недель могли посвящать себя непрерывным занятиям драматическим искусством и танцами. Миф и обряд придавали жизни яркость, какой не знали народные массы ни в бронзовом веке, ни во времена средневековья в Западной Европе, ни даже в новое время, если иметь в виду промышленный пролетариат.

Вероятно, самой слабой и наименее действенной частью первобытных культур являлись их методы борьбы с болезнями и недомоганиями. Они действительно владели определенным количеством подлинных знаний, а также определенными практическими дей-

345

ственными методами, как уже было отмечено в главе 10 («Философия»). Но за исключением сравнительно небольших достижений, все это было малопригодно. Во многих культурах смертность среди детей была ужасающе высокой; опасности и превратности юного и зрелого возраста также взимали свою дань. Однако во многих обществах, если человеку удавалось пережить болезни младенчества и детства, он или она имели хороший шанс дожить до полноценной старости. Устранение (вследствие недомоганий и болезней) слабых и биологически непригодных во многих случаях имело следствием появление породы людей, вызывавших восхищение и похвалы европейских путешественников за их физические достоинства и даже красоту. Но какими бы невежественными и склонными к магии ни были первобытные народы, какими бы грубыми и неэффективными ни являлись их медицинские приемы и способы лечения, эти люди стояли ненамного ниже народов Западной Европы, какими те были не далее чем в XVIII столетии, что с исчерпывающей ясностью подтвердит любой труд по истории медицины 323.

Как бы грубы и неэффективны ни были первобытные культуры в попытках управлять силами природы, они разработали систему человеческих отношений, равной которой не было со времен "земледельческой революции". Теплые и прочные узы родства связывали человека с человеком. В племенном обществе не было ни господ, ни вассалов, ни крепостных, ни рабов. В общественном ритуале один человек мог выказать другому свое уважение, однако никто не мог держать другого в рабстве и жить плодами его труда. В первобытном обществе не существовало заклада недвижимости, ренты, должников или ростовщиков, и никто никогда не садился в тюрьму за то, что украл еду, чтобы накормить своих детей. К еде никогда не добавляли вредных веществ с целью сделать деньги на человеческом несчастье. В

первобытном обществе не было табельных часов, боссов или надсмотрщиков, и двухнедельный отпуск не являлся для человека единственным в году глотком свободы. Как бы грубы и ограниченны ни были первобытные культуры в технологическом отношении и какой бы убогой и бедной в условиях племенной организации ни была жизнь для многих народов (но далеко не для всех), их социальные системы, основанные на родстве и характеризуемые свободой, равенством и братством, безусловно, больше подходят природе человека как примата и более совместимы с его физическими нуждами и стремлениями, чем

любые другие системы, когда-либо реализованные в какой-либо из культур, существовавших после «земледельческой революции» (включая и наше собственное современное общество)324.

Часть вторая

«Земледельческая революция» и ее последствия

Глава 12

«Земледельческая революция»

Мы подходим теперь к наиболее интересному и важному периоду в истории культуры, а именно к первой великой культурной революции. По прошествии периода в развитии культуры, насчитывавшего приблизительно миллион лет, в течение которых культурные системы приводились в действие почти исключительно энергией человеческого организма, произошло радикальное изменение: солнечную энергию стали потреблять в виде растений и животных. Последствия оказались глубокими и всесторонними. Из племенного общества, основанного на родстве, социальная организация превратилась в гражданское общество, основанное на отношениях собственности. Идеологическая часть культуры также претерпела изменения, хотя и не столь грандиозные, как в случае с социальным компонентом культуры. Эволюция и революция — вот те два способа, в которых выражается формально-временной процесс. Напомним, что в главе 1 мы выделяли формально-временной, а также временной и не-времен-нбй, формально-функциональный процесс. Формально-временной процесс характеризуется хронологической последовательностью форм: одна форма вырастает из другой и порождает третью. Данный процесс обычно называется эволюцией, и именно так мы обозначали его в главе 1. Но было бы полезно и поучительно различать количественные и качественные изменения, которые могут иметь место в рамках формально-временного процесса. Если эти изменения количественные, мы называем формально-временной процесс эволюцией; если они качественные, мы говорим о революции. Когда в ходе размножения и наследования некий вид небольших приматов становится видом крупных приматов, мы

347

говорим об эволюции. Но когда имеют место качественные изменения, как те, что сопровождали появление человека с его новой и уникальной способностью к символизации, мы называем это революцией. Человек — дитя «революции приматов». Термины «эволюция» и «революция» применимы только к системам или системным процессам. Эволюция — это изменения в пределах системы. Революция — это радикальная трансформация системы, замена одного принципа, или основания, организации на другой.

Как мы выяснили, эволюция и революция являются понятиями взаимосвязанными и взаимодополняющими, а не взаимоисключающими или противоположными. Оба они могут характеризовать один и тот же формально-временной процесс. Эволюция письменности перемежалась периодами революционных изменений, например, при переходе от рисуночного письма к ребусно-му, а от него, в свою очередь, к алфавитному. Эволюция биологическая характеризовалась такими революционными новшествами, как легкие для дыхания, ноги для передвижения по суше или появление млекопитающих. В эволюции культуры смена первобытного общества на гражданское представляла собой революцию.

Иногда постепенные изменения накапливаются и в своей наивысшей точке приводят к изменениям качества. Так, в случае с водой добавление тепла в конце концов превращает ее из жидкости в пар. Постепенные изменения в нервной системе антропоида могут в конце концов привести к возникновению мозга, способного к символизации. Но переход от иероглифического письма к алфавитному не следует объяснять таким образом. Никакое количество изменений в рамках иероглифики не могло бы само по себе привести к возникновению алфавитного принципа. Несмотря на то что алфавитное письмо в известном

отношении и до известной степени выросло из иероглифического, было бы неверно видеть в новом принципе результат одних лишь количественных изменений. Тут имела место внезапная и резкая замена старого принципа на новый. Равным образом можно сказать, что никакое число изменений или количественный рост в рамках первобытного общества, основанного на родстве, никогда не смогли бы породить гражданское общество, основанное на отношениях собственности. Это было внезапным и резким изменением — революцией. Мы только что использовали термин внезапный, характеризуя революционное изменение, и для этого существует достаточно оснований: иногда революции представляют собой внезапные, резкие и быстро осуществляемые трансформации. Переходы от автократического управления Россией царями к буржуазному, капиталистическому управлению Керенского, а от него, в свою очередь, к советскому режиму Ленина тоже были внезапными и ре348

волюционными. Изобретение алфавита, которое представляло собой революционное изменение искусства письма, вероятно, произошло внезапно.

Но как именно следует описывать какую-либо трансформацию — как быструю и внезапную или как постепенную, — вопрос непростой. Мы не считаем, что приматы приобрели способность к символизации и научились ее использовать за считанные месяцы или годы. Потребовались века эволюционного развития нервной системы, чтобы достичь рубежа, с которого начинается символическое отражение. По достижении же определенного порога осуществление этой способности, как мы полагаем, вполне может быть описано как резкое и внезапное. Но термины эти - относительные, относительные с точки зрения количества времени, которое потребовалось для развития неврологической основы символизации. Мы не считаем, что членораздельная речь возникла за одну ночь или за период, равный жизни одного поколения. Если проследить за ростом ребенка у вида Homo sapiens, то очевидно, что порога способности к символизации он может достичь в одно мгновенье, тогда как для развития и закрепления норм поведения, основанных на символизации, ему потребуется время. Мы можем напомнить здесь, что Элен Келлер достигла и перешагнула порог символизации — в

один миг. Но на то, чтобы привить ей нормы человеческого поведения, потребовалось время325.

Процесс технологических изменений в Западной Европе, скажем, между 1500 г. и концом XVIII в. обычно называют «промышленной революцией», несмотря на то что он растянулся на период в несколько столетий. Но это было относительно короткое время в сравнении с четырьмя или пятью тысячелетиями культурного развития, предшествовавшего этой эпохе. И то же самое касается «земледельческой революции». Потребовались века или даже несколько тысяч лет, но на фоне долгих столетий господства человеческой энергии и пищи, получаемой от дикой природы, переход к домашним пищевым припасам и к утилизации солнечной энергии следует считать и внезапным, и быстрым. Даже пять тысяч лет — это всего лишь полпроцента от миллиона (или около того) лет культурного развития.

Земледелие не было результатом единичного открытия или изобретения. Теория о том, что когда-то «идея» возделывания растений внезапно осенила какого-то мужчину или женщину и, вероятно, была вызвана тем открытием, что семена, оброненные во время еды, впоследствии проросли; теория о том, что весь комплекс земледельческих приемов и практик вырос из упомянутой «идеи», — такая теория проста и наивна. Это, конечно, всего лишь пример антропоморфного и психологизаторского типа объясне349

ния культуры, каковой очень долго был характерен для народного сознания и взглядов неспециалистов. Согласно данной точке зрения, чтобы объяснить какой-то элемент культуры, требуется лишь вообразить гипотетического индивида, которому первому «пришла в голову идея» той культурной особенности, о которой идет речь; данная особенность рассматривается как внешнее выражение указанной идеи. Если изобретение или открытие не имело места, то это потому, что никому не «пришла в голову идея». Бесплодность подобного стиля аргументации очевидна. Явления «объясняются» через идеи. А наличие или отсутствие идей не объясняется вовсе.

Не следует думать, что своим происхождением земледелие обязано случайному открытию того, что семена, оброненные во время еды, впоследствии проросли. Человечество знало все