Венедикт Ерофеев

1938−1990 Москва—Петушки

Краткое содержание поэмы

Читается за 5–10 мин

оригинал— за 170−180 мин

Веничка Ерофеев едет из Москвы в подмос­ковный районный центр под назва­нием Петушки. Там живёт зазноба героя, восхи­ти­тельная и непо­вто­римая, к которой он ездит по пятницам, купив кулёк конфет «Васильки» в каче­стве гостинца.

Веничка Ерофеев уже начал своё стран­ствие. Нака­нуне он принял стакан зубровки, а потом — на Каля­ев­ской — другой стакан, только уже не зубровки, а кори­ан­дровой, за этим после­до­вали ещё две кружки жигулёв­ского пива и из горлышка — альб-де-десерт. «Вы, конечно, спро­сите: а дальше, Веничка, а дальше, что ты пил?» Герой не замедлит с ответом, правда, с неко­торым трудом восста­нав­ливая после­до­ва­тель­ность своих действий: на улице Чехова два стакана охот­ни­чьей. А потом он пошёл в Центр, чтобы хоть раз на Кремль посмот­реть, хотя знал, что все равно попадёт на Курский вокзал. Но он и на Курский не попал, а попал в некий неве­домый подъезд, из кото­рого вышел — с мутной тяже­стью в сердце, — когда рассвело. С пате­ти­че­ским надрывом он вопро­шает: чего же больше в этой ноше — пара­лича или тошноты? «О, эфемер­ность! О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа — время от рассвета до открытия мага­зинов!» Веничка, как он сам говорит, не идёт, а влечётся, преодолевая похмельную тошноту, на Курский вокзал, откуда отправ­ля­ется элек­тричка в желанные Петушки. На вокзале он заходит в ресторан, и душа его содро­га­ется в отча­янии, когда выши­бала сооб­щает, что спирт­ного нет. Его душа жаждет самую малость — всего-то восемьсот граммов хереса. А его за эту самую жажду — при всем его похмельном мало­душии и кротости — под белы руки подхва­ты­вают и вытал­ки­вают на воздух, а следом и чемо­данчик с гостин­цами («О звериный оскал бытия!»). Пройдут ещё два «смертных» часа до отправ­ления, которые Веничка пред­по­чи­тает обойти молча­нием, и вот он уже на неко­тором подъёме: чемо­данчик его приобрёл неко­торую увеси­стость. В нем — две бутылки кубан­ской, две четвер­тинки россий­ской и розовое крепкое. И ещё два бутер­брода, потому что первую дозу Веничка без закуски не может. Это потом вплоть до девятой он уже спокойно без неё обхо­дится, а вот после девятой опять нужен бутер­брод. Веничка откро­венно делится с чита­телем тончай­шими нюан­сами своего способа жизни, то бишь пития, плевал он на иронию вооб­ра­жа­емых собе­сед­ников, в число которых попа­дают то Бог, то ангелы, то люди. Больше всего в его душе, по его признанию, «скорби» и «страха» и ещё немоты, каждый день с утра его сердце исто­чает этот настой и купа­ется в нем до вечера. И как же, зная, что «мировая скорбь» вовсе не фикция, не пить кубан­скую?

Так вот, осмотрев свои сокро­вища, Веничка зато­мился. Разве это ему нужно? Разве по этому тоскует его душа? Нет, не это ему нужно, но — желанно. Он берет четвер­тинку и бутер­брод, выходит в тамбур и выпус­кает наконец погу­лять свой исто­мив­шийся в заклю­чении дух. Он выпи­вает, пока элек­тричка проходит отрезки пути между стан­циями Серп и Молот — Кара­ча­рово, затем Кара­ча­рово — Чухлинка и т. д. Он уже способен воспри­ни­мать впечат­ления бытия, он способен вспо­ми­нать разные истории своей жизни, раскрывая перед чита­телем свою тонкую и трепетную душу.

Одна из этих, полных чёрного юмора историй — как Веничку скинули с брига­дир­ства. Произ­вод­ственный процесс работяг состоял из игры в сику, питья вермута и разма­ты­вания кабеля. Веничка процесс упро­стил: кабель вообще пере­стали трогать, день играли в сику, день пили вермут или одеколон «Свежесть». Но сгубило его другое. Романтик в душе, Веничка, забо­тясь о подчи­нённых, ввёл инди­ви­ду­альные графики и ежеме­сячную отчёт­ность: кто сколько выпил, что и отражал в диаграммах. Они-то и попали случайно вместе с очеред­ными соцобя­за­тель­ствами бригады в управ­ление.

С тех пор Веничка, скатив­шись с обще­ственной лест­ницы, на которую теперь плюёт, загулял. Он ждёт не дождётся Петушков, где на перроне рыжие ресницы, опущенные ниц, и колы­хание форм, и коса от затылка до попы, а за Петуш­ками — младенец, самый пухлый и самый кроткий из всех младенцев, знающий букву «ю» и ждущий за это от Венички орехов. Царица небесная, как далеко ещё до Петушков! Разве ж можно так просто это вытер­петь? Веничка выходит в тамбур и там пьёт кубан­скую прямо из горлышка, без бутер­брода, запро­кинув голову, как пианист. Выпив же, он продол­жает мысленную беседу то с небе­сами, на которых волну­ются, что он опять не доедет, то с младенцем, без кото­рого чувствует себя одиноким.

Нет, Веничка не жалу­ется. Прожив на свете трид­цать лет, он считает, что жизнь прекрасна, и, проезжая разные станции, делится обре­тённой за не столь уж долгий срок мудро­стью: то зани­ма­ется иссле­до­ва­нием пьяной икоты в её мате­ма­ти­че­ском аспекте, то развёр­ты­вает перед чита­телем рецепты восхи­ти­тельных коктейлей, состо­ящих из спирт­ного, разных видов парфю­мерии и поли­туры. Посте­пенно, все более и более наби­раясь, он разго­ва­ри­ва­ется с попут­чи­ками, блещет фило­соф­ским складом ума и эруди­цией. Затем Веничка расска­зы­вает очередную байку контро­лёру Семе­нычу, беру­щему штрафы за безби­летный проезд грам­мами спирт­ного и боль­шому охот­нику до разного рода альковных историй, «Шахра­зада» Веничка — един­ственный безби­летник, кому удалось ни разу не поднести Семе­нычу, каждый раз заслу­ши­ва­ю­ще­муся его расска­зами.

Так продол­жа­ется до тех пор, пока Веничке вдруг не начи­нают грезиться рево­люция в отдельно взятом «Пету­шин­ском» районе, пленумы, избрание его, Венички, в прези­денты, потом отре­чение от власти и обиженное возвра­щение в Петушки, которых он никак не может найти. Веничка вроде приходит в себя, но и пасса­жиры чему-то грязно ухмы­ля­ются, на него глядя, то обра­ща­ются к нему: «товарищ лейте­нант», то вообще непо­требно: «сест­рица». А за окном тьма, хотя вроде бы должно быть утро и светло. И поезд идёт скорее всего не в Петушки, а почему-то в Москву.

Выходит Веничка, к своему искрен­нему изум­лению, и впрямь в Москве, где на перроне сразу подвер­га­ется напа­дению четверых молод­чиков. Они бьют его, он пыта­ется убежать. Начи­на­ется пресле­до­вание. И вот он — Кремль, который он так мечтал увидеть, вот она — брус­чатка Красной площади, вот памятник Минину и Пожар­скому, мимо кото­рого пробе­гает спаса­ю­щийся от пресле­до­ва­телей герой. И все траги­чески конча­ется в неве­домом подъ­езде, где бедного Веничку насти­гают те четверо и вонзают ему шило в самое горло...