Затем своеобразная кульминация событий – поддержанное генералитетом «предложение» верхушки кадетско-октябристского блока Николаю II о его «добровольном» отречении от престола; само отречение императора за себя и своего сына Алексея (сделанное вопреки существовавшим правилам) в пользу Михаила Александровича Романова, подписанное на железнодорожной станции с символическим названием Дно. Впрочем, данный акт не означал конца монархии, т.к. окончательно этот вопрос следовало решить Учредительному собранию. Не менее двусмысленна и ситуация с Временным правительством, председателя которого кн. Г.Львова император утвердил задним числом (уже после отречения). Двусмысленность заключалась в том, что либо утверждение незаконно, либо это императорское правительство – последнее правительство Николая II. В первом случае, Временное правительство самозванно и нелегитимно, во втором – ему следовало уйти в отставку вместе с главой государства. Но оно, как известно, стало функционировать (причем, почему-то под вывеской республиканского, хотя Россия республикой стала лишь через полгода).

Строго говоря, применительно к Февралю скорее подходит определение государственного (а может быть даже, дворцового) переворота: все как и 100 и 150 лет назад, вот только мировая война и... советы. Что ж, и времена другие.

Подробнее см.: 5, 7.

ТЕМА 7 РОССИЯ ПОСЛЕ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. ОКТЯБРЬ И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

Основные вопросы лекции

1.От Февраля через Июль к Октябрю 1917 года. Проблемы земли, войны и мира.

2.Октябрьский переворот советов, гражданская война и иностранная интервенция.

Неуклонное движение политического маятника в России на протяжении всего 1917 года «влево» отнюдь не результат подрывной деятельности незначительной по численности (в начале этого движения) политической группы радикалов-большевиков. Неуклонность его движения была обусловлена исторической застарелостью проблемы цивилизационного отставания страны, замедленностью и половинчатостью ее решения после Февраля (вопрос о земле как социально-политическая задача, т.е. вопрос о власти) и отказом буржуазного, а затем и социалистического по партийной принадлежности Временного правительства решать казалось бы текущую проблему войны и мира (рассматриваемую «правой» и «левой»

31

интеллигенцией как судьбоносную для перспектив российской революции).

В принципе, любая из политических партий того времени могла бы решить вопрос о власти в свою пользу, разрешив указанные проблемы в соответствии с требованиями населения России, что, кстати, впоследствии, осознали даже самые консервативные белогвардейские правительства.

Но проблема законности перераспределения частной собственности оказалась камнем преткновения как для либеральной буржуазии, так и для ее политических наследников (с июля) – правых социалистов. Впоследствии В.Ленин вполне справедливо заметил, что никакого Октября не было бы, если бы Временное правительство пошло на социальную (в данном случае, земельную) реформу.

Что касается проблемы войны, то милюковская «Речь» откровенно писала: «В конечном счете в России одержат победу те силы, которым будет принадлежать господство в остальном цивилизованном мире. Если по окончании войны Европа и Америка вступят в фазу социальной революции, то переживет аналогичную ситуацию и Россия. Если нет, то и в России социальной революции не бывать». Отсюда лозунг «Война до победного конца!». По существу, так же думал и В.Ленин, выдвигая лозунги: «Мир народам!» и «Да здравствует мировая социалистическая революция!»

Итак, и кадетское, и правосоциалистическое временные правительства, исходя из теоретических догм и политического расчета, не спешили выполнять исторические задачи и требования большей части населения, что предрешило их судьбу. Кстати, о так называемом двоевластии. До лета 1917 года непримиримого антагонизма между буржуазным Временным правительством и правосоциалистическим Петросоветом не наблюдалось. Скорее имело место формальное (по партийной принадлежности) разделение двух близких по тактическим вопросам политических сил. С июля же и в правительстве, и в Петросовете сидели представители одних и тех же партий, что и означало конец двоевластия образца весны-лета 1917 года.

Подлинное двоевластие возникло лишь осенью, когда советские партии бескровно ликвидировали так называемый корниловский мятеж, когда в деревне вовсю разгорелся пожар гражданской войны и правительство попыталось тушить его с помощью армии, когда населению стало ясно, что власти ни земли, ни мира не дадут, когда экономика страны вошла «в штопор», когда советы отказали в доверии верхушке правосоциалистических партий, начавшей «дрейф» к союзу с кадетами.

Но двоевластие подлинное не могло быть долговечным. И исторический шанс взять власть в свои руки получили с одобрения отчаявшегося и разуверившегося во всем народа многочисленные, хотя, как правило, и

32

малочисленные по составу леворадикальные партии, провозглашавшие лозунги, понятные массам.

Не случайно блок леворадикальных партий, опираясь на новое руководство Петросовета и используя последний в качестве организационной структуры для вооруженного выступления, взял власть в столице практически без сопротивления и человеческих жертв.

Если отрешиться от политико-идеологических симпатий и установок, то придется признать очевидное – основная масса населения поддержала октябрьский переворот «левых» и провозглашенную ими советскую власть. Наконец-то было покончено с безответственностью (диктатурой) правительства и в России вновь появился орган представительной, сформированной на многопартийной основе власти, которая первыми же своими декретами общедемократического характера удовлетворила многовековые и текущие чаяния народа, а также партийные обещания дооктябрьского периода.

Поучительна и история созыва и «разгона» Учредительного собрания. Во-первых, при его избрании более 80% депутатов оказались представителями социалистических партий, что заведомо обрекало будущее белое движение на поражение. Во-вторых, «разгон» Учредительного собрания, инициированный правительственной партией левых эсеров, не вызвал особых политических потрясений, ибо крестьянство не желало свержения советов, т.к., по признанию меньшевистского лидера Ф.Дана, оно считало, что «это власть «своя», которая ни немедленной ликвидации войны, ни немедленному осуществлению «черного передела» никаких препятствий ставить не будет».

Действительно, мир с Германией и ее союзниками был заключен, а Декрет о земле закрепил за крестьянами землю, захваченную ими еще летом 1917 года. В результате, гражданская война между «белыми» и «красными» могла бы и не получить того размаха, который она приобрела в 1918-1920 гг., если бы не раскол в правящей коалиции «левых» и стремление большевиков получить собственную классово-политическую опору в деревне через создание комбедов и подмену ими многопартийных советов, через фактическую ревизию первой российской Конституции 1918 года, если бы не утопия мировой революции, реализуемая штыками Красной Армии.

Этой политике большевистского руководства воспротивилась значительная часть крестьянства, и гражданская война получила импульс к разгоранию. И все же, ни военные таланты белых и красных генералов, ни обоюдный террор воюющих сторон не могли предрешить исхода этой войны. Все решил прагматичный подход крестьянства в целом к проблеме земли – советы землю дали, белые ее хотят отнять, советы (пусть коммунистические) дерутся с интервентами и вновь «собирают» Русь,

33