Глава 2. Геополитическое значение постсоветского пространства для республики беларусь

2.1. Дезинтеграция постсоветского пространства как геополитический процесс, ее влияние на экономику Республики Беларусь

С распадом СССР бывшие советские республики оказались в одинаково драматических условиях. Конечно, общим для всех государств является продолжающийся процесс дезинтеграции постсоветского пространства, что дает о себе знать в разрушении экономик ряда государств, социальной нестабильности, недостатке инвестиционного капитала и отсутствии средств для нормализации положения. Этот процесс, своего рода наследство распада СССР, был запущен не нами, не сегодня, и переломить его не под силу за несколько лет даже такому последовательному государству как Беларусь. Современная белорусская аналитика часто упускает из виду вещи более глобальные, а они как раз и играют главную роль, заставляя правительства стран СНГ и Балтии более или менее успешно приспосабливаться к сложившимся реальным обстоятельствам.

Дезинтеграция единого народнохозяйственного комплекса стала основным фактором экономического кризиса стран СНГ, определила его масштабы, глубину и продолжительность. По разным экспертным оценкам, на долю этого фактора пришлось от 40 до 60% спада производства.

Общим последствием дезинтеграции для стран СНГ стали финансовая дестабилизация и галопирующая инфляция, где лидерство принадлежит Беларуси (за 1990-1995 гг. ИПЦ вырос в 43 тыс. раз).

Сегодня постсоветское пространство (в широком понимании – ЦВЕ и СНГ) максимально ослаблено, разрозненно и дезинтегрировано. Экономики стран СНГ задыхаются от нехватки капитала и инвестиций. Бывший единый хозяйственный механизм разрушен, а попытки новых независимых государств построить устойчивые экономические отношения со странами Запада наталкиваются на непробиваемую стену антидемпингового законодательства, квот и прочих ограничений. И это несмотря на то, что к нам сюда "экспортируется" миф о либеральной и открытой рыночной экономике, чего требуют и от нас. Еще не так давно политики открытых дверей требовали от колониальных и полуколониальных стран, наполняя их ширпотребом и одновременно вывозя сырье и капитал. То же самое повторяется и сегодня.

Экономика каждой из стран СНГ нуждается в инвестициях для модернизации своей производственной базы, для элементарного сохранения остатков былого потенциала. Советский союз был страной слишком централизованной. Другими словами, экономики образовавшихся на его месте государств оказались очень специализированными; зачастую звенья одной и той же технологической цепочки находились в разных государствах, и потерянные хозяйственные связи подорвали очень многое. И это, наверное, объективно - ведь распад единого целого преодолеть крайне тяжело притом, что государства СНГ сильно зависимы от влияния внешних сил.

При сложившейся вокруг Беларуси дискриминационной политики определенного круга западных сил столь необходимые нам инвестиции мы не получим в обозримом будущем. Завершение холодной войны сделало возможным реализацию на Западе двух грандиозных интеграционных программ: НАФТА в Северной Америке и Евроинтеграцию. Даже при всем гипотетическом желании денег для вливания в страны СНГ в значимых объемах на Западе нет - деньги, высвободившиеся после холодной войны, те деньги, что тратились на противостояние с СССР, пущены сегодня на собственные интеграционные программы. Судите сами: с 1990 по 2005 гг. из стран Евросоюза в страны Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) предполагалось осуществить всего лишь 200 млрд. долл. инвестиций (без России и бывшей ГДР). Если брать в среднем, то получится где-то по 13 млрд. долл. в год на дюжину государств. Это ничтожно малая цифра. В 70-х гг., в самый разгар холодной войны одна лишь Польша набрала 40 млрд. долл. западных кредитов. И это у своих как бы противников. Недалеко от нее отстали Югославия и другие страны СЭВ.

Можно сказать, что бывшие социалистические страны оплатили интеграционные проекты на Западе, хотя бы тем, что не без западной "помощи" большинство этих стран за последнее десятилетие утратило практически полностью свой промышленный потенциал и не составляет никакой конкуренции. Другими словами, Евроинтеграции это послужило благотворным стимулом.

Страны же бывшего советского блока проиграли холодную войну и вынуждены приспосабливаться. Если глядеть на вещи прагматично, без идеологического налета, то те же Польша и страны Балтии, как бы они не отмежевывались от своего социалистического наследия, тоже проиграли эту войну, и выход находят в том, чтобы максимально возможными усилиями обеспечить интеграцию с Западом. Однако в своем движении им приходится проходить через систему карантина. Все, в чем можно было уступить, страны Центральной Европы и Балтии уступили: промышленная база ликвидирована, экономики развиваются по рецептам западных экспертов, преимущественно по типу мелкого, кустарного бизнеса, внешняя политика мало отличается от политики более сильных государств. Тем не менее, указанные страны до сих пор проходят очистительную процедуру и принимаются в ЕС и НАТО строго по графику и уж никак не на первых ролях.

Опять же, особенно остро бывшие советские республики ощущают влияние процессов глобализации в финансовой, экспортной, научно-технической (технологической) сферах. Те страны, как, например, Россия, Украина, Беларусь, где значительный производственный потенциал при всех его проблемах еще в той или иной мере сохранен, наиболее подвержены проявлениям глобальных кризисов, вроде кризиса 1998г. Это правомерно также по причине их значительной взаимной торговли.

На этом фоне только очень сильная консолидация нации, стремление выжить и не потерять свою идентичность, не оказаться на задворках мировой цивилизации дают такой шанс.

Исключение из общей картины бывших советских республик составляют Беларусь и Узбекистан, чьи экономики на протяжении последних лет показывают наиболее стабильные результаты среди стран СНГ. Эти два государства сохранили свой промышленный потенциал. Узбекистан даже по этому показателю еще в 1997г. превысил уровень докризисного 1990г. - единственный из стран СНГ. Беларусь близка к этому.

Беларусь - единственная из стран ЦВЕ, которая не пошла по пути либерализации экономики и, как следствие, деиндустриализации. Поток критики в этой части не прекращается даже в самой Беларуси. Это всего лишь одна из составляющих идеологической войны, и не станем заострять на ней внимание. Есть ряд обстоятельств, не позволяющих Беларуси следовать путем своих не слишком разборчивых соседей.

Если считать 1999г. годом преодоления последствий российского кризиса 17 августа 1998г., серьезно ударившего по белорусской экономике, то создается впечатление, что при всех возможных минусах и объективных трудностях белорусский путь - "нормальность среди хаоса", царящего в соседних странах. Даже по итогам 1998г., не самых удачных для страны, стоит отдать должное в том, что удалось выдержать намеченные задания по важнейшим направлениям, кроме производства продукции сельского хозяйства, ввода в эксплуатацию жилья, объемов внешней торговли и уровня инфляции.

Для сохранения и расширения спроса на белорусскую продукцию за рубежом и роста экспорта (в условиях сокращения в ходе тогдашнего кризиса традиционных рынков сбыта в Российской Федерации и на Украине), потребовалась дальнейшая девальвация белорусского рубля, поскольку любая девальвация всегда облегчает работу экспортерам. В сложившихся условиях предприятия были ограничены в собственных финансовых ресурсах на обновление производства и технологий, их возможности сокращались как по причине платежного кризиса, роста запасов готовой продукции, так и преобладания бартера в торговле с Россией. А для экономики республики последнее обстоятельство значимо в силу большого удельного веса России во внешней торговле Беларуси.

В то же время, обострившееся в конце 1998г. положение на потребительском рынке, дефицит и ажиотажный спрос на многие потребительские товары, во многом были вызваны высоким уровнем инфляции и падением обменного курса белорусского рубля. При этом крайне ограниченные валютные резервы не могли покрывать даже минимальной потребности в критическом импорте.

Еще более была расширена бартерная доля экономического оборота. Конечно, такой рост курса иностранной валюты, и потребительских цен никак не оправдывает правительство в глазах большей части населения. Однако должно быть понимание, что это в условиях кризиса значительно помогло нашим экспортным отраслям. А это - костяк нашей экономики, это как раз те промышленные гиганты, которые в силу потенциала своих мощностей вынуждены ориентироваться на внешние рынки. Именно те предприятия, на которых работает едва ли не половина трудоспособного населения Беларуси.

При такой насыщенности крупными промышленными предприятиями белорусское общество ориентировано как бы вовне – ведь никак не получится продавать внутри одной только Беларуси десятки тысяч тракторов, самосвалов, грузовиков, сотни тысяч тонн удобрений и пр.

Беларуси, коль уж ей досталось такое сложное и ответственное наследство от СССР как крупная промышленность, чьи предприятия очень взаимосвязаны между собой, приходится прикладывать максимум усилий не в области реформ по литовскому или польскому образцу, а в области экспорта нашей промышленной продукции, даже если это чревато инфляцией, нестабильностью внутреннего рынка и падением уровня жизни.

Ведь от ситуации в крупной промышленности зависит и положение дел в сельском хозяйстве, его поддержание на сегодняшнем технологическом уровне, зависит и качество содержания мелиоративных систем на Полесье (а мы можем представить себе, что такое заболачивание Полесья вновь), зависит, наконец и социальная обстановка в республике, ведь порядка 1.3 млн. человек трудятся на промышленных предприятиях. Что будет, если Беларусь не сможет продавать или навязывать - для нас в сегодняшней ситуации большой разницы нет - свою промышленную продукцию в той же России? Что будет, если все эти люди в одночасье окажутся на улице?

В этой связи не будет голословным утверждение, что то, что нужно МТЗ, МАЗу, "Интегралу" или любому другому белорусскому "гиганту", нужно и всей нации.

Так сложилось, что белорусское общество едва ли не всецело зависит от успеха на внешних рынках, что состояние нашего общества зависит от состояния нашей промышленности. Мы не располагаем достаточным временем для размышления над иными вариантами, поскольку наша сегодняшняя ситуация сравнима с войной, и мы должны выживать.

И, тем не менее, все слова о положении дел в экономике Беларуси будут немного голословны, если не обратить внимание на состояние экономик стран, оказавшихся в схожих условиях.

Создается впечатление, что Россия так и не оправилась от упомянутой дезинтеграции. Российская промышленность страну не спасет, поскольку она существует едва ли не номинально. Сегодня "на плаву" лишь ее разрозненные осколки, зачастую, кстати, связанные контрактами с Беларусью и за счет этого загружающие свои мощности. Беларусь, кстати, занимает во внешней торговле России не менее важное место, чем Россия во внешней торговле Беларуси.

Сейчас в России крайне остро ощущается нехватка внешних инвестиций. После обвала, начавшегося в августе 1998г., западные кредиторы резко сократили предоставление кредитов стране с уже и так огромным внешним долгом, не расплатившейся даже по долгам Советского союза. Напротив, с России стали активно требовать деньги, угрожая даже арестом банковских счетов за рубежом.

Кроме как на газовиков и нефтяников России надеяться не на что. И здесь для России выход - дальнейшее и более широкое привлечение западных корпораций в свою добывающую промышленность. Больше инвестиций ждать неоткуда. Но опять же: контроль Запада за сырьедобычей в России будет означать автоматически и контроль над всей экономикой России.

Переломить такой ход событий пока вряд ли что-то в силах, ведь российское государство за последние годы очень сильно регионализировалось. Реальная власть постепенно передавалась от центра регионам - мы сами видим, насколько сегодня влиятельны в рамках России отдельные губернаторы… и насколько они разрознены. Создается впечатление, что белорусская практика ведения хозяйственных отношений с российскими регионами (у Беларуси подписаны подобные договора примерно с 2/3 регионов России) напрямую, заставляет общаться региональное руководство с Минском не реже, чем с Москвой.

Такая "интеграция снизу" полезна и оправдана тем, что в условиях нехватки инвестиций, в условиях развала позволяет хоть как-то объединить в некое подобие единого хозяйственного комплекса остатки промышленного потенциала нашего восточного соседа, загрузить наши собственные мощности.

На Украине положение дел не менее драматично, чем в России. Заметны лишь локальные улучшения. Вообще весь этот кризис, с которым мы свыклись имеет множество граней, причин и проявлений. Та же Украина, если вспомнить, немало поспособствовала скорейшему распаду СССР в своем стремлении получить роль регионального лидера. Украина то активно выступала сторонницей идеи БЧС, то заявляла о том, что ядерное оружие, планировавшееся к вывозу в Россию и уничтожению, остается на ее территории (а это 18800 боеголовок). Украину те же США объявили своим стратегическим партнером в регионе, и даже некоторое время Украина занимала одно из ведущих мест в мире по объемам американской гуманитарной помощи. Но разве достойно стране, которая строила авианосцы, двигатели для ракет и авиалайнеров, была второй по промышленному потенциалу республикой СССР все это менять на гуманитарную помощь?

Украинский вопрос следует рассмотреть подробнее, ибо значение Украины для Восточной Европы может сравниться только со значением России и Европейского Союза.

Распад СССР резко усугубил две и так неразрешимые проблемы Украины - проблему технологической перестройки восточно-украинского промышленного очага и проблему урбанизации аграрной Западной Украины.

В Восточной Украине еще к концу 60-х гг. оказались исчерпаны легкодоступные природные ресурсы, на базе которых к тому времени уже сформировался крупнейший в СССР промышленный район. Металлы, газ, нефть, даже уголь с конца 60-х гг. приходилось доставлять в Восточную Украину из отдаленных регионов России и Казахстана. К моменту распада СССР в восточной и центральной Украине концентрировалось около 40% всей промышленной мощи бывшего СССР и, прежде всего, - ВПК. С учетом прилегающих к восточной Украине районов южной России можно смело утверждать, что Восточная Украина была центром региона, где располагалось индустриальное сердце СССР и не менее половины всей промышленности Советского Союза. Можно себе представить о каком масштабе проблем идет речь.

Сверхиндустриализированная Восточная Украина требовала громадных инвестиций на технологическую перестройку. Кроме того, в любом случае часть производств в этом регионе надо было сворачивать (ВПК) или перемещать переработку сырья поближе к месторождениям. После распада СССР дорогостоящие программы санации Восточной Украины были резко остановлены. В результате Восточная Украина получила громадную скрытую безработицу и весь комплекс проблем, характерных для депрессивного региона.

Одна из дополнительных особенностей Восточной Украины - этнокультурная специфика региона. В начале 30-х гг. именно здесь советскими властями был организован голод, в ходе которого погибло несколько миллионов крестьян. Тогда в восточной Украине еще преобладало сельское население, а крестьяне были украинцами. После Великого голода и Второй мировой войны новая индустриализация восточной Украины была совершена в значительной мере за счет мигрантов из прилегающих к региону русских областей. Одновременно в регионе практически полностью была уничтожена в ходе урбанизации украинская деревня. В результате подавляющее большинство русского населения Украины проживает в восточно-украинских городах. К примеру, проблема депрессивного индустриального региона очень серьезно связана с проблемой русско-украинских взаимоотношений. С другой стороны, именно восточная Украина дотирует остатками своей индустриальной мощи украинский бюджет, что создает значительные политические позиции русскому меньшинству в этой стране.

В Западной Украине комплекс проблем не столь тяжелый, как в Поднепровье. Однако проблемы здесь также сложны и их решение требует значительных инвестиций. Здесь на 10 млн. человек населения есть всего лишь один город с населением в 800 тысяч человек - Львов, и всего лишь два города-трехсоттысячника - Луцк и Ровно. В целом в Западной Украине в деревне проживало согласно переписи 1989г. почти половина населения. То есть главная проблема Западной Украины с социально-экономической точки зрения - неизбежная быстрая урбанизация региона. Либо урбанизация здесь пройдет путем перехода крестьян в города для работы на крупных промышленных предприятиях, либо - по типу стран третьего мира - путем миграции из нищей деревни в трущобы на окраинах крупных городов.

Любая элементарная экономическая стабилизация Украины, не говоря уже об экономическом росте, раскрепощает процесс миграции крестьян в города и ставит перед Украиной громадное количество проблем в Западном регионе.

Украина нуждается в крупных инвестициях для решения этих проблем. Собственных ресурсов в необходимом объеме у Киева нет.

Внешние инвестиции из России с конца 80-х гг. больше приходить не могли. Прекращение кредитования Западом в конце 80-х гг. промышленности восточноевропейских стран наиболее остро ударило именно по Украине.

Лишенная внешней подпитки страна с двумя громадными депрессивными регионами не имеет ни малейших шансов встать на ноги в ближайшие годы, если не десятилетия. 90-е гг. Украина уже упустила. Более того, по мере падения промышленного производства проблемы Украины усугубляются, ибо даже сейчас после всех ужасов деиндустриализации Поднепровья только пять из 25 областей этой страны дотируют бюджет. И эти области - восточно-украинские. Остатков промышленного потенциала Украины хватает, чтобы хоть как-то поддерживать функционирование государственного организма этой крупнейшей восточноевропейской страны.

Отсюда яснее выглядят глубинные причины регионализации, охватившей все сферы общественной и культурной жизни Украины. У Киева нет источника силы для контроля над всеми региональными элитами. Приходится закрывать глаза на невозможную в иных условиях политическую и прочую самостоятельность регионов.

Есть и еще одна сторона деиндустриализации Восточной Украины - чем слабее индустрия в Поднепровье, тем меньше шансов имеет перспектива восстановления более менее независимого от Запада экономического и политического пространства всего бывшего СССР. Ведь около половины всей промышленной мощи бывшего Советского Союза концентрировалось именно в Восточной Украине и прилегающих районах России. Причем в Поднепровье располагались ключевые для бывшего СССР предприятия - Южмаш или судостроительные верфи Николаева, к примеру. Крах этого экономического района означает крах перспективы возрождения Советского Союза и любой евразийской державы на месте бывшего СССР.

Чем слабее становится восточная Украина, тем более вся Украина становится обычной слаборазвитой восточноевропейской страной, комплексом стагнирующих регионов, чье существование полностью зависит от небольших западных дотаций. Именно от исхода деиндустриализации в украинском Поднепровье зависит, поднимется ли когда-нибудь в Евразии новая самостоятельная геополитическая единица или нет. Тенденций к новому подъему на Востоке Украины пока не видно.

Европейская интеграция и Запад вообще оказывают сложное и неоднозначное влияние на Украину. С одной стороны, именно Запад предоставляет спасительную для Украины финансовую помощь. Без кредитов МВФ и Всемирного банка украинская финансовая система не смогла бы подняться из того краха, в котором она оказалась в 1990-1992 гг. С другой стороны, ныне Украина имеет очень значительный внешний долг. Но главное - западная поддержка сделала возможным выживание Украины после краха крупного промышленного производства и особенно наукоемких отраслей промышленности, ориентированных на Восток. Тем самым западная поддержка закрепляет нынешнее подвешенное состояние украинской промышленности и деиндустриализацию этой страны. В ряде случаев Запад прямо диктует Украине стратегически важные для нее решения.

Помощь Запада в становлении более менее устойчивого народного хозяйства Украины в условиях быстрой деиндустриализации этой страны влечет за собою также падение значения для Украины экономического пространства России, Беларуси и иных стран бывшего СССР. Естественно, деиндустриализированная экономика в меньшей степени, чем ранее нуждается в российских металлах, угле, нефти и газе.

Еще более важно, что, имея в тылу пусть незначительную, но поддержку Запада украинские политики и официальные власти могут позволить себе напряженные отношения с Россией и в некоторой степени - с Беларусью. Торговые войны между Украиной и двумя другими восточнославянскими странами стали нормой. В тени этих напряженных отношений происходит очень важный макроэкономический или даже геополитический процесс. На Украине происходит быстрый износ магистральных нефте- и газопроводов. В Советском Союзе трансконтинентальные газопроводы были проложены, прежде всего, через территорию этой республики. Газораспределительная сеть и магистральные газопроводы входили из Западной Сибири в восточную Украину, питали газом местную индустрию и далее "уходили" в Восточную и Западную Европу. Свыше 90% российского газа отправлялось на Запад по украинским газопроводам. Нефть также в значительной мере шла на запад через эту республику. В Закарпатье вблизи города Чоп находится самый крупный нефте-газо-распределительный узел бывшего СССР. Построенные в 60-70-х гг. трубопроводы ныне подходят к критическому порогу. До 2010г. газораспределительная система Украины либо должна быть модернизирована, либо рухнет по чисто техническим причинам. Украина не ведет громадной программы модернизации этих советских магистралей. Потому реально ожидать постепенного, но быстрого падения пропускной способности украинских трубопроводов, что поставит точку на перспективах реанимации восточно-украинского промышленного очага. После 2010г может сохраниться только один советский газопровод, построенный в конце 70-х - начале 80-х г. Уренгой-Помары-Ужгород.

Процесс морального устаревания и физического износа касается также производственных мощностей и инфраструктуры украинского народного хозяйства. А также системы образования и науки. Параллельно с деградацией народного хозяйства Украины эта страна втягивается в экономическую систему объединенной Европы, однако, на менее почетных, нежели в Советском Союзе условиях.

Геополитическое значение Украины понижается комплексом проектов, которые Запад и Россия реализуют на территории Беларуси. Прежде всего, это касается строительства через территорию Беларуси двух магистральных газопроводов от полуострова Ямал на севере России до Германии. Предполагается, что эти два газопровода будут прокачивать ежегодно порядка 60-70 млн. кубометров газа в год. Ныне Россия экспортирует на Запад порядка 120 млн. кубометров газа в год. То есть если предположить, что пропускная способность украинских газопроводов к моменту окончания строительства ямальских "труб" почему-то не упадет, тогда через Беларусь на Запад пойдет около 30% российского газового экспорта. Реально же речь идет о том, что только за счет двух ямальских труб Беларусь через 3-5 лет заберет на себя прокачку 50-70% русского экспортного газа. Естественно тем самым по восточно-украинскому промышленному очагу будет нанесен колоссальный по силе удар.

Однако не менее важно то, что два ямальских газопровода предполагаются в качестве первой очереди для комплекса ямальских проектов. Теоретически через Беларусь или иначе в обход Украины России и страны ЕС предполагают пустить еще 4-6 ниток газопроводов. Наиболее известны в этом плане проекты "Голубой поток" - газопровод из южной России по дну Черного моря в Турцию и "Северный поток" - газопровод от Ямала через Финляндию и Швецию в северную Германию. Впрочем, скорее всего все газопроводы пройдут, как и предполагалось первоначально, через территорию РБ. В любом случае, усиление Европейского Союза влечет за собою падение геополитического значения Украины, потерю Украиной большей части промышленной мощи на востоке страны и возникновению относительно благоприятных возможностей для медленного роста промышленного производства в наиболее близкой к ЕС западной части государства.

Деиндустриализация Украины и других восточноевропейских государств своеобразно отразилась на бывших советских прибалтийских республиках. В Литве, Латвии, Эстонии крупное промышленное производство рухнуло несколько раньше, чем на Украине или в Молдавии. Так же осложняет перспективы развития этих стран уменьшающееся транзитное значение Прибалтики.

Нравится кому-то или нет, а мы имеем право вести речь о существования белорусского феномена, как исключения из правил развития восточноевропейских стран после крушения СССР, о существовании особого белорусского пути развития в этот сложный период нашей истории. Беларусь - единственное европейское постсоветское государство, которое отказалось о шоковой терапии, свернуло программы приватизации, практически не сотрудничает с международными финансовыми организациями, стремится сохранить прочные позиции на российском рынке. Беларусь - единственное постсоветское государство, которое сохранило обширную систему социальной поддержки граждан и крупное промышленное производство в качестве основы национальной экономики. Именно Беларусь сумела не просто приостановить падение промышленного производства после всего лишь пяти лет после начала этого пагубного процесса. Беларусь сумела достичь самых высоких в Европе темпов промышленного прироста в 1997-1998гг. Наконец, Беларусь сохранила промышленное производство на уровне примерно 80% от соответствующего показателя 1990г., что является наилучшим показателем для европейских постсоветских государств и качественно отличает Беларусь от своих бывших собратьев по СССР.

По итогам прошедшего года о состоянии белорусской экономики можно говорить как в черных, так и в белых тонах. Заметим главное: Беларусь в целом в прошлом году оправилась от российского кризиса 17 августа. Страна и сегодня при всех трудностях занимает не последнее место в мировом разделении труда. Занимая в мире 0,15% территории, располагая 0,18% численности населения, Беларусь производит от мирового производства калийных удобрений – 11%, химических волокон и нитей – 0,6, стали и цемента – 0,15, холодильников – 1,3, телевизоров – 0,4, тканей шерстяных – 1,8, обуви – 0,8, льноволокна – 8,7%, мяса в убойном весе – 0,4, молока – 1,1%. И все же по ряду важнейших экономических показателей (производство ВВП на душу населения, производительность труда, материалоемкость и энергоемкость и др.) Беларусь отстает от развитых стран.

Мы имеем право говорить о сложном и противоречивом белорусском феномене. Ибо наряду с положительными тенденциями, Беларусь продемонстрировала и ряд отрицательных сторон своего "пути". Высокие темпы инфляции, привязанность к деградирующему и уязвимому экономическому пространству России, но самое главное - балансирующие на грани острого кризиса политические отношения с Западом. В свете югославской войны идеологический конфликт с Западом выглядит угрожающе и, вероятно, является главной проблемой Беларуси, способной при определенных обстоятельствах свести на нет все достигнутые успехи.

Тем не менее, пока отношения с Западом не дошли до некоей разрушительной стадии и, не исключено, что этой стадии обе стороны потенциального конфликта сумеют избежать. А, значит, по крайней мере, пока, не представляется возможным говорить о неэффективности белорусского пути реформ. В любом случае, оценивая основные тенденции развития Беларуси в постсоветский период и пытаясь вычленить оптимальные направления дальнейшего развития Республики Беларусь, нам не обойтись без предварительной оценки предпосылок появления белорусского феномена, без учета того общего фона, на котором столь ярко проявилась в последние годы Беларусь.

Выскажем несколько неординарную мысль: основной тенденцией развития социально-экономической структуры Восточной Европы с конца 80-х гг. выступает деиндустриализация. Остальные экономические процессы - приватизация, перестройки национальных финансовых систем, изменение внешнеэкономической ориентации стран региона является в первую очередь следствием деиндустриализации. Сама же деиндустриализация - это часть грандиозного процесса разрушения бывшего советского экономического пространства. Советское экономическое пространство рухнуло столь быстро, что страны бывшего Восточного блока за исключением бывшей ГДР не смогли плавно адаптировать свои экономики к устойчивому экономическому пространству Европейского Союза. Тем более что процесс европейской интеграции после Маастрихта растянулся на многие годы. В результате в течение 90-х гг. почти все страны бывшего Восточного блока потеряли крупную промышленность. Экономическая политика восточноевропейских государств с конца 80-х гг. заключалась в основном в импульсивных попытках выжить за счет использования ресурсов национального рыночного пространства и западной финансовой поддержки. Почти все страны региона стремились переориентироваться на экономическое пространство Европейского Союза и в идеале - стать членами ЕС.

Период между "бархатными революциями" конца 80-х гг. и пока еще несостоявшееся присоединение бывших социалистических стран к ЕС - это период переходный. Для экономических систем в переходные периоды характерно простое более менее удачное проедание тех ресурсов, которые были накоплены в периоды устойчивого роста. Поэтому для характеристики переходных обществ не всегда правомерно применение тех критериев, по которым оцениваются стабильные общества. Те же финансовые индикаторы, столь важные для понимания ситуации в развитых странах ЕС или Северной Америки, на пространстве Восточной Европы имеют вспомогательное значение. В то время как сохранение даже убыточного с формальной точки зрения крупного промышленного производства может быть основным фактором сохранения жизнеспособности всей экономической системы той или иной страны. Более того, в переходные периоды значение финансовых факторов для экономической системы страны всегда падает по сравнению с элементами прямого директивного вмешательства государства или иной политической силы в экономику.

Обычно такой внешней силой, которая эффективно вмешивалась в экономику стран региона, выступал и выступает Запад. Кредитование экономики стран Восточной Европы осуществлялось и осуществляется в значительной степени исходя из политической мотивации развитых государств. Наиболее яркий пример тому - программы интеграции бывшей ГДР в состав единой Германии за счет бывшей Западной Германии, отсутствие экономической поддержки Беларуси и экономическая блокада Югославии с 1992г.. Западный фактор является одним из ключевых параметров ситуации в регионе. Проявление этого фактора в глубине своей детерминировано долговременными геополитическими интересами Запада в тех или иных странах. Это - отдельная большая тема. Важно подчеркнуть, что проблема вычленения долговременных западных интересов в регионе, моделирование и прогнозирование политики Запада поддается решению.

Непосредственные причины региональной деиндустриализации широко известны. В конце 80-х годов уменьшились поставки дешевого сырья из России, перестали поступать ранее широкомасштабные кредиты из стран региона с Запада и с Востока. Напомним, что в 70-е гг. только западные государства предоставили европейским странам-членам СЭВ и Югославии кредитов из расчета примерно по одному миллиарду долларов на один миллион населения.

В конце 80-х гг. начал действовать с огромной мощью еще один фактор деиндустриализации. Отставание в темпах научно-технического прогресса. Пока те же страны Балтии, Украина, Беларусь борются со своими внутренними трудностями, развитые страны выходят на новый виток НТР, связанный с широким развитием информационных и биологических технологий. Более того, хлынувшие на Восток конкуренты восточноевропейских производителей, создали большие проблемы местной промышленности даже на рынках самой Восточной Европы.

Деиндустриализация ЦВЕ проходила в целом однотипно во всех странах, кроме ГДР и Беларуси. Сначала рухнул ВПК. Затем – система фундаментальных научных исследований. Затем - крупные предприятия гражданского и двойного назначения, оставшиеся без государственных заказов. Вслед за этим - система среднего и высшего образования, ориентированная на обслуживание крупного промышленного комплекса была реформирована в сторону гуманитаризации и реального уменьшения объема знаний, которые предоставляются учащимся. Наконец, с помощью программ малой и средней приватизации, а также - западных вливаний в финансовые системы стран региона, поддержавших финансовые системы в зависимом, но стабильном состоянии, миллионы промышленных рабочих, ученых, преподавателей были направлены в сферу обслуживания, в мелкий и средний бизнес, никаким образом не связанный с высокими технологиями.

Исходя из общего процесса деиндустриализации произошла трансформация всей социальной и политической системы стран региона. На передний план вышли социальные слои, политические группы и ценности, не связанные с крупным промышленным производством.

Прекращение индустриального роста и деиндустриализация во всех странах вывели на поверхность целый комплекс дезинтеграционных социально-политических и даже культурных процессов. В конце 80-х годов главным объединяющим стержнем обществ в восточноевропейских странах, источником устойчивости государств и политических систем стала сила идеологии, главной опорой государственных организмов - духовная, идеологическая, антикоммунистическая солидарность новых групп политической элиты. Однако ни в одной стране антикоммунистические группы не обладали способностью эффективно управлять своими же обществами в столь кризисный момент. Экономическая и политическая мощь антикоммунистических сил базировались на западной поддержке.

Наиболее очевидно это на примере Беларуси, прозападные силы которой не получили адекватной поддержки и внимания со стороны Запада и проиграли своим оппонентам.

Почти все страны Восточной Европы испытали в конце 80-х - в 90-е гг. острейшие внутриполитические кризисы, связанные с противостоянием прежних элит, опиравшихся на промышленное производство и прежние силовые структуры и всего комплекса ранее оппозиционных диссидентских группировок, вырвавшихся на политическую арену из подполья. Всюду обострились отношения между доминирующим народом и этническими меньшинствами, а также – между различными этническими меньшинствами. В большинстве стран в начале 90-х гг. быстро обострялись межрегиональные противоречия и противоречия между различными культурными группами доминирующего в каждой стране этноса.

Практически все страны региона имели в начале 90-х гг. сложные отношения с соседями, обострившиеся под влиянием идеологизации всей внутренней жизни в восточноевропейских государствах, происшедшей в конце 80-х гг. Деиндустриализация в конце 80-х гг. ослабила все государства и вызвала в регионе резкий рост политической нестабильности.

Внутренняя торговля между странами бывшего СССР быстро падает. Основными направления торговых обменов становятся местная торговля, в лучшем случае региональная и торговля со странами Европейского Союза и с Россией. При этом доля России во внешней торговле всех стран региона, кроме Беларуси быстро снижается. В свою очередь во внешней торговле России также все более падает значение стран СНГ и растет значение западных государств. Из РФ на Запад поставляет сырье с Запада в РФ идет продовольствие, машины, предметы потребления. Основные транспортные артерии, по которым осуществляется торговля России и восточноевропейских государств с Западом, проходят, минуя страны Балтии. Только нефтяной порт Вентспилса является важной коммуникационной точкой на международных коммуникациях.

В среднесрочной перспективе - 10-15 лет - вряд ли произойдет переориентация транспортных артерий и вряд ли изменится характер торговых обменов Восточной Европе и России. Деиндустриализация продолжится, а вместе с тем будут нарастать и нынешние негативные для стран Балтии макроэкономические тенденции. О превращении стран Балтии в европейскую периферию свидетельствуют и планы трансъевропейских коридоров, уже реализуемые в интересах европейского Союза в Восточной Европе. Наибольшая нагрузка ожидается на транспортный коридор Берлин-Варшава-Минск-Москва и иные белорусские коммуникации.

Страны Балтии остаются в целом в стороне. Имеет значение и конкуренция со стороны портов Гданьска и Гдыни. Быстрая модернизация польских портов делает малоперспективной задачей развитие Клайпеды, Риги, Таллинна. Несколько подтолкнет развитие стран Балтии Балтийская трубопроводная система, если будет направлена на Вентспилс.

БТС - это один из наиболее грандиозных проектов, которые Запад реализует на территории России. Предполагается освоить два-три новых месторождения нефти - Приобское нефтяное месторождение в устье р. Оби и Тимано-Печерский нефтяной бассейн на северо-востоке России. Возможно, будет также осваиваться шельф Баренцева моря и моря Лаптевых. Совокупные разведанные запасы этих месторождений многократно превосходят разведанные запасы региона Каспийского моря. Проект, конечно, имеет множество негативных сторон. Однако так или иначе находится в стадии постепенной реализации. Вопрос о транспортировке северной нефти в Европу является наиболее важным стратегическим проектом для России после ямальского газового проекта. Вариантов прохождения северной нефти на Запад на сегодняшний день всего лишь 2. Либо нефть пойдет на Петербург и в районе этого города будут построены два крупных новых нефтяных порта совокупной мощностью 60 млн. тонн нефти в год - в г. Приморске и в бухте Батарейная (плюс расширены порты в г. Порвоо в Финляндии и в Таллинне), либо будет расширен нефтяной порт Вентспилса в Латвии до мощности в 70-80 млн. тонн нефти в год (плюс расширены нефтетерминалы в Бутинге и Клайпеде в Литве) и модернизированы трубопроводы к нему, идущие через Беларусь.

Маловероятно, чтобы ослабевшая Россия сумела построить два новых нефтяных порта на Балтике, в то время как порт Вентспилса уже модернизирован. Скорее всего, БТС будет развернута на Беларусь, а в районе Петербурга будут построены небольшие нефтяные терминалы. Борьба вокруг БТС ведется крайне серьезная, ибо от исхода этой борьбы зависит судьба всей Средней Европы. Ныне российская нефть экспортируется на Запад преимущественно через Беларусь. 64-67% всей русской нефти идет ежегодно на Запад через нашу страну, технически Россия не имеет возможности обойти территорию Республики Беларусь.

Имеется всего три ключевых пункта, через которые нефть уходила за границы СССР: морской терминал в Новороссийске мощностью 35-40 млн. тонн нефти в год, примерно такой же по мощности морской порт в Вентспилсе и комплекс континентальных нефтепроводов через территорию Беларуси и Украины, которые в значительной мере сходятся возле города Чоп (иногда говорят Ужгород) в Закарпатье и далее расходятся веером по всей Европе. На Украину эти нефтепроводы в основном приходят через территорию Беларуси. Важно, что все нефтепроводы рассчитаны на прокачку нефти преимущественно с Востока на Запад. К Вентспилсу нефтепроводы идут только через территорию Беларуси и Литвы. То есть Беларусь - это ключевой пункт для всей российской нефтяной индустрии.

Кроме того, в Республике Беларусь находятся нефтеперерабатывающие заводы (НПЗ) мощностью в 40 млн. тонн нефти в год. Для сравнения все 5 НПЗ Украины с трудом могут переработать 70 млн. тонн нефти в год, а Прибалтика имеет только один заметный НПЗ - в Мажейкяе мощностью 10-12 млн. тонн нефти в год и этот завод "висит" на все том же нефтепроводе из Беларуси в Вентспилс.

Если БТС будет повернута на Беларусь-Вентспилс, украинский промышленный комплекс естественно окажется в худшем положении, чем белорусский или, скажем, польский. Каспийский транзит нефти (максимум 40 млн. тонн нефти в год) несопоставим по своему размаху даже в проекте с размахом БТС дополнительно 40-70 млн. тонн нефти в год. Кроме того, в отличие от Украины та же Беларусь после реализации проекта БТС сохранит и усилит свое стратегически бесценное положение на трубопроводных артериях, а Украина в каспийском проекте - свое незаменимое положение потеряет. Наконец, БТС реализуется в увязке с ямальским газовым проектом. То есть подчеркнем еще раз, европейская интеграция ослабляет геополитическое значение Украины, хотя и усиливает внутри этой страны позиции западных регионов, которые традиционно культурно и политически тяготеют к Западу.

Важно также, что в Литве, Латвии, Эстонии экономический подъем может развернуться только в контексте общего промышленного подъема в Украине и Беларуси, как часть нового индустриализационного рывка континентальных восточноевропейских стран. Ибо Ямальский, Каспийский проекты и БТС, реализуемые в первую очередь в интересах ЕС, дадут мощный толчок экономическому развитию прежде всего славянских республик. Создадут благоприятный политический климат в регионе Восточной Европы. Деиндустриализированным ныне экономикам прибалтийских стран останется только пристроиться к промышленным очагам Беларуси, Польши, в меньшей степени - Украины. Чем-то страны Балтии напоминают Скандинавские государства. Правда, у Балтии в отличие от Скандинавии нет норвежской нефти, плодоносящего Зундского пролива, мощного СССР, склонного стимулировать финляндизацию, по соседству.

В нынешней Восточной Европе есть только два исключения из общего унылого правила - бывшая ГДР и Беларусь. Только эти страны не изведали фронтальной деиндустриализации, и пошли в развитии оригинальным путем.

Белорусский феномен стоит рассмотреть подробнее, так как на сегодня Беларусь - это единственная страна региона, которая сохранила крупное производство. К тому же именно Беларусь менее всего изучена политологами.

В основе белорусского пути - специфичное советское наследство, доставшееся Минску. И главное - огромное для небольшой страны количество крупных промышленных предприятий.

Если бы Беларусь пошла по стандартному восточноевропейскому пути реформирования - результат был бы не таким, как у всех. Беларусь вряд ли пережила бы шоковую терапию. Ведь здесь была несопоставимо выше концентрация производства и доля крупной экспортной промышленности, чем у соседей. Перед распадом СССР из Беларуси вывозилось около 80% всей производившейся промышленной продукции. Такой доли экспортной промышленности не было ни в одной стране Восточной Европы, и только маленькая Армянская ССР могла сравниться с Беларусью по этому показателю среди бывших союзных республик СССР.

Более того, белорусская экспортная промышленность была высококонцентрированной. В основном промышленные гиганты расположены в восточной части Беларуси - в Минске, в областных центрах и некоторых крупных городах - Новополоцке, Полоцке, Мозыре, Жодино, Жлобине и некоторых других.

Если бы в Беларуси в течение года-двух остановились крупные заводы, как это произошло в Польше, Болгарии, странах Балтии, Украине - социально-политические последствия были бы совершенно иными. На улице оказалось бы практически все население крупных городов. Программы малой приватизации не смогли бы за короткое время адсорбировать столь громадные массы населения.

Для обеспечения социально-политической стабильности в таких условиях потребовалась бы грандиозная внешняя поддержка, сопоставимая по масштабам с поддержкой, оказанной со стороны западной Германии территориям бывшей ГДР. Кстати, ГДР и Беларусь - два исключения из правил в Восточной Европе.

Только эти две страны пошли иным путем, отличным от стандартных реформ, проводимых в регионе. Однако на такую поддержку Беларусь рассчитывать, естественно, не может.

Отсюда главное отличие Беларуси от соседей - здесь невозможны рыночные реформы стандартного образца. Реформирование Беларуси заключается в адаптации к условиям рынка крупных промышленных предприятий. Все экономические пространства вокруг Беларуси - рыночные. Белорусские заводы в основном работают вне Беларуси на внешних рынках. Значит, сохранение крупного промышленного производства и означает проведение рыночных реформ.

В Беларуси оказались невозможны любые попытки смены политической элиты путем "декоммунизации", "национального возрождения" и т.п., как у соседей. Так как здесь не происходила скрытая социальная революция в ходе деиндустриализации. В Беларуси был и есть экономический кризис, но этот кризис не влечет за собою потери целых отраслей производства и изменения структуры экономики. А, значит, здесь нет и предпосылок для смены правящей элиты. Потому, кстати, те ценности, которые консолидируют белорусское общество - к примеру, ностальгия по СССР - не могут быть близки соседним народам. Ведь у соседей культивируется иное.

Идеология, которая направлена против собственного крупного производства, будет конфликтовать с белорусскими реалиями и общественными настроениями. В какой бы форме антииндустриальная идеология ни выступала.

Недавно этот конфликт выражался в неприятии белорусским обществом идеи шоковой терапии и национально замкнутой экономики. Сейчас все более остро встает проблема контроля над национальной экономикой в условиях усиления позиций в регионе европейского и американского капитала, корпораций, технологий.

Крупное индустриальное производство конвейерного типа не позволяет развиваться в Беларуси массовым либеральным политическим течениям, ибо сужает сферу распространения среднего класса. Белорусское общество - это в основе своей общество рабочих, ИТР, управленцев, а не инженеров, ученых, студентов, преподавателей, как в современных постиндустриальных странах Запада. Конвейерное производство на политическом уровне влечет за собою очень высокую степень концентрации власти в руках руководителя государства. По сути, глава государства должен быть самым главным "директором завода" под названием Республика Беларусь. А директору на предприятии позволено очень многое, в противном случае предприятие работать не будет.

Разные страны региона после распада СССР пошли разным путем. Итоги развития Беларуси, Украины, стран Балтии говорят за себя. Страны Балтии сегодня практически не имеют крупного промышленного производства. Сохранились единичные крупные промышленные объекты. Более всего сохранилось крупное производство в Литве, где рыночные реформы были наименее радикальными: Мажейкяйский НПЗ и Игналинская АЭС (в мае 1999г. остановлена на профилактический ремонт, Европейский Союз резко настаивает на ее полном закрытии), химические предприятия в Алитусе. Промышленные гиганты Рижский Автомобильный Завод (РАФ), ВЭФ, заводы в Риге и Елгаве, Таллинне - больше не существуют. Уничтожена обслуживавшая промышленность система образования и фундаментальных научных исследований. Средняя школа претерпела глубокую реформу, которая отдалила среднюю школу от потребностей наукоемкого производства. В Беларуси и на Украине перестройка системы образования была гораздо менее глубокой. Школа в славянских государствах пока еще остается в целом политехнической.

Во всех трех странах Балтии проведен фронтальный перевод образования на местные малораспространенные языки, всюду под воздействием экономических факторов упал уровень преподавания распространенных языков, одновременно резко сократилось распространение русского языка и знание русского языка молодежью. Средняя школа всюду превращена в гуманитарную по характеру программ обучения. Резко сокращен объем преподавания точных и естественных дисциплин. Вырос объем и качество преподавания гуманитарных предметов. Переход на 12-летний период обучения привел к заметному падению количества молодежи, которая продолжает обучение в последних 4 классах средней школы. То есть падает уровень образования молодежи и качество образования. Прибалтику покинула часть русскоязычного населения, прежде всего те, кто был занят в наукоемком производстве или соответствующей системе образования и научных исследований.

Шоковая терапия, прямая и косвенная поддержка Западом стран Балтии позволила этим государствам перейти от крупного производства к мелко и среднетоварному производству. Ныне в странах Балтии происходит постепенный новый рост крупного производства, но в первую очередь на базе западных капиталов и технологий и в расчете на рынок Европейского Союза. Доля стран СНГ во внешней торговле стран Балтии упала до 20-30% товарооборота. Для ЕС страны Балтии - малоинтересная периферия, потому особо заметного прилива капиталов в перерабатывающую наукоемкую промышленность региона с Запада не отмечено. Относительно быстро развиваются трансъевропейские коммуникации и, прежде всего связанные с транзитом нефти. Как уже упоминалось, расширены порты Вентспилса, Таллинна, Клайпеды, строится морской терминал в Бутинге (Литва). Финансовые системы стран Балтии неустойчивы и регулярно подвергаются кризисам. Однако кризисы в странах Балтии, как правило, быстро гасятся за счет поддержки со стороны международных финансовых организаций.

Особое значение для устойчивости стран Балтии имеет транзит сырья из России на Запад и западных товаров - в страны СНГ. В начале 90-х гг. именно за счет сырьевого транзита экономику стран региона удалось удержать от полного коллапса. Ныне принципиально важное значение для региона имеет строительство тех или иных трансъевропейских коммуникаций. Именно коммуникационные проекты являются приоритетными инвестиционными проектами в трех прибалтийских государствах. Однако экономический рост обеспечивается в регионе ныне, прежде всего за счет роста производства на предприятиях, ориентированных на внутренний рынок этих стран. По сути, происходит медленное восстановление народного хозяйства из разрухи, в которой оказалась экономика в первой половине 90-х гг. Экспортное производство пока играет вспомогательное значение.

На Украине в отличие от стран Балтии продолжается экономический спад. Ни в одном регионе этой страны не наблюдается экономического подъема. Украина находится в продовольственной зависимости от Запада. До половины потребляемых жителями крупных городов продуктов завозится в страну извне (как и в России). До недавнего времени в такой же ситуации находились и страны Балтии. Лишь в последние 2-4 года ситуация в Балтии изменилась в лучшую сторону. Следует отметить, что финансовая система Украины значительно потерпела от удара кризиса 17 августа 1998г. в России. Однако благодаря кредитам МВФ выдержала этот удар.

Беларусь вступила в период экономического спада позже стран Балтии и Украины. Промышленный спад в Беларуси стал заметным только в 1993г. В 1994 и 1995 гг. промышленный спад составлял 10-20% в год. Однако во второй половине 1996г. после приостановки программ приватизации, концентрации управления экономикой в руках государства и широкого открытия русского рынка был, достигнут первый прирост производства - 1,5% по итогам 1996г. В 1997г. прирост промышленного производства в РБ был самым значительным в Европе - 17,6%, а ВВП вырос на 10%. Оборот торговли с Россией вырос почти на 40%. В 1998г. несмотря на кризис 17 августа промышленное производство выросло на 11% по сравнению с 1997г., а оборот торговли с Россией - примерно на 30%. Естественно, показатели были достигнуты в основном за счет первого полугодия 1998 года. По итогам 1999г. промышленный рост в РБ составил 9,7%, однако, объем торговли с Россией упал примерно на 30% по сравнению с 1998г. (хотя в физическом выражении объем поставок продукции в Россию вырос). На 17% вырос экспорт товаров в страны третьего мира. В 1998 и в 1999 гг. упало производство сельскохозяйственных продуктов, в значительной мере - за счет крайне неблагоприятных погодных условий. Тем не менее Беларусь по-прежнему является одним из лидеров постсоветского пространства по качественным показателям сельскохозяйственного производства.

В целом же уровень промышленного производства в Республике Беларусь в 1999г. составил примерно 86% от уровня 1990г., в то время как в России этот показатель лишь немного превышает 40% и держится даже на таком низком уровне в основном за счет добывающей промышленности (в Республике Беларусь доминирует перерабатывающая промышленность, высока доля наукоемкого производства). На Украине промышленное производство составляет около 50% от уровня 1990г. При сохранении нынешних тенденций Беларусь имеет шансы (это является официальной целью правительства страны), достичь уровня 1990г. в промышленности в ближайшие годы. Можно себе представить, что это будет означать в политическом плане на фоне общего спада в Украине и России. Следует также напомнить, что Беларусь практически не имеет внешнего долга.

Расплатой за промышленный рывок является высокий уровень инфляции и падение реальных доходов населения Республики Беларусь. Беларусь является лидером среди постсоветских государств, как по темпам роста промышленного производства, так и по темпам роста инфляции.