86. Буржуазная демократия между двумя мировыми.

Недолгий двадцатилетний период истории буржуазного государства и права между двумя мировыми войнами заслуживает особого изучения. Оглядываясь на это двадцатилетие теперь, опуская разного рода частности, мы отчетливо различаем две группы буржуазных государств. Они объединяются по тому типу, к которому принадлежат, но весьма отличаются по характеру политических режимов, по формам правления. Это, с одной стороны, государства, где удерживается режим буржуазной демократии. Это, с другой стороны, государства фашистские, полуфашистские, военные диктатуры. К первым относятся Соединенные Штаты, Великобритания, Франция, Веймарская Германия (до 1933 г.), Бельгия, Голландия, Скандинавские страны и некоторые другие. Государств второй группы не меньше. Это раньше всего Италия (где фашистский режим утвердился вскоре после окончания первой мировой войны) и Германия (начиная с 1933 г.). В разное время и каждый раз в особой форме фашистские и профашистские режимы устанавливаются в Болгарии, Румынии, Венгрии, гоминдановском Китае, Испании, Южно-Африканском союзе. Но отказ от демократии, отрицание ее характеризуют не только фашистские или полуфашистские режимы. Действие этой тенденции захватило, хотя и в разной мере, страны традиционной буржуазной демократии. В течение долгого времени буржуазная юриспруденция уверяла, что единственным государством, достойным человеческого существования, является государство "правовое". Его непременными атрибутами считались: разделение властей и основанная на этом подзаконность правительственной и судебной власти, права личности, их неприкосновенность. Что же стало со всем этим? Что стало с теми тенденциями, о которых мы говорили, касаясь эволюции государственных институтов в течение XIX столетия? Обозревая юридическую литературу межвоенного времени, видим, как буржуазное правоведение шаг за шагом вынуждено констатировать падение роли парламента, перерождение принципа политической ответственности правительства, необеспеченность и неопределенность прав граждан, все более откровенное вмешательство чиновников правительства в дела судебного ведомства. Стало признаваться, что как законодательная инициатива правительства, так и законодательство, которое правительство осуществляет в силу присвоенных ему полномочий (так называемое делегированное законодательство), являются чем-то неизбежным и даже рациональным: составленный из "любителей" парламент не может конкурировать со специалистами ни в том, что касается информации о положении дел в стране, ни в отделении методов политики и управления. Английский юрист Аллен справедливо констатирует, что период между двумя мировыми войнами был периодом необыкновенного распространения делегированного законодательства. Этот процесс, пишет он, был ускорен созданием новых учреждений с очень широкой компетенцией. В ряде случаев правительство обнаруживало упрямство, которое может быть характеризовано как ликвидация юстиции. Аплен понимает, конечно, в чем состоят те преимущества, которые дают правительству парламентские акты, составленные в самых общих выражениях, - акты-скелеты, как их называют, - с тем чтобы они могли обрасти плотью в правительственных (министерских и департаментских) канцеляриях. Тенденция к изданию актов-скелетов, пишет он, появилась в последние годы, и само их название не является хорошим предзнаменованием для конституционных принципов... ибо скелет - символ смерти. Можно вполне довериться известному английскому политическому деятелю первой половины XX века Лойд-Джорджу, когда он - неоднократный премьер и министр - пишет: "Парламент не обладает контролем над исполнительными органами, это чистейшая фикция". Действительностью является как раз обратное: "При помощи партийной машины правительство контролирует палату общин" (Дженнингс). Эти слова справедливы не только для Англии.