Смиренное кладбище

Сейчас завод выглядит почти пустыней.В кузнице грязнои ти­хо.Никого. Опрокинутая тележка с землей заросла травой.

В других цехахтоже тихо. Какв лесу. Иногда мелькнет чья-то тень. Дажетрудно себе представить, что тутчто-то производится. Выясняется, что работают в определенные часыв связи снеболь­шим объемом, с нехваткой комплектующих, ограниченной подачей электроэнергии. Народ, чтобы зряне болтался, не злился и не ло­жился на Транссибирскую магистраль, которая проходит через тер­риторию ЧТЗ, отпускают в огороды.

Недостроенные здания счерными проемами окон,в которых гуляет ветер, дополняют удручающуюкартину. У одного из зданий стоит небольшая очередь. В окошко выдают хлеб. Увидев, что я на­вожу фотоаппарат, тетя злоспрашивает: «Ну че ты тутщелкаешь?» Унизительное положение не нравится никому. «Вот-вот, напиши там в Москве, как мы зарплату' хлебом получаем!»

А вот и бывшее «зеркало* — главный конвейер.Громадный, длинный, гулкий.Идешь как по льду, пол грязныйи скользкий.Здесь попадаются живые люди. В середине цеха двое рабочих ковы­ряютсяв тракторе. Интересуются,зачем я ихснимаю. Ловлю себя на мысли, что этопервый и, наверное, единственный кадр — трак­торостроители за работой.

В конце главного конвейера, гдедолжен выходить новыйгото­вый трактор, еше несколько человек. Ждут*работы.

— Одиннадцать часов, а у меня ещеруки чистые. Сижутут на лавочке с восьми.Курю, блин. Одуреть можно, — как-товяло воз­мущается водитель-испытатель.Но потом заводится: — Когда такое было? Раньше давай, давай, вперед, крутились как ошпаренные: план гнали. Работали в три смены,в каждую — по тридцать пятьштук. Сейчас, дайбог, десять — двенадцать в день. Говорят, ком­плектующих нет. Денегне платят давно,не помню уж сколько. Мо­лодые всеразбежались, ятут сижу, потому что кто меня впятьде­сят пять лет на работу возьмет?

Говоривший все это как бы в грязный замасленныйпол, Влади­мир вдруг поворачиваетсяи хитро спрашивает:«Ты мне вотчто скажи, как такое может быть: я трактор сделал? Сделал. Он, что,никому не нужен,пылится на заводе?Нет, он продан. Где деньги? Ты говоришь — его заметалл отдали...Ну не смеши. Какой же ду­рак что-то без прибыли будет делать.Где навар? У кого нужно...Чтоони нам плетут про экономику, про разрухув стране, тьфу, против­но слушать. Эх, разворовали такой завод».

В разговорах с рабочими надеждыне видно совсем.И начальст­во им толкомобъяснить ничегоне может. Отнего они ждуттолько

4*-1030

самого худшего — увольнения. Они полюбили свое прошлое еще крепче. Ведь было же, было! Ну не должен такой гигант погибнуть! Как оживить завод, они не знают. Одни предлагают излюбленный и невероятный способ - пусть государство заберет, даст денег и за­грузит. Другие - отменить бартер и убрать нее норовские посредни­ческие структуры. Третьи просто восклицают: ну сделайте же что-нибудь! Атмосфера, царящая на этом громадном и практически неживом пространстве, — сочетание отчаяния, идиллических воспо­минаний и упрямой верыв чудо.

Хочет верить в чудо и главный конструктор 1ригорий Мицын, хотя нынешнее положение завода оценивает как крайне тяжелое. «Мы даже не подсели. Подсели — это поза для рывка. Мы на ко­ленях». Конструкторам особенно обидно сознавать свою невострс- бованноегь. Ксли в социалистической экономике весь процесс был завязан на технику, то сегодня это почтинепозволительная рос­кошь: технический прогресс далеко не всегда совпадает с текущими экономическими целями.

У 417}своя специфика — крупносерийное массовое производст­во, основа которого - жесткая линия, конвейер. Ее достоинствами в свое время были быстрота и низкая себестоимость. Главный не­достаток — отойти от этой линии нельзя, ЧТЗ не может делать ни автобусы, ни самолеты, а только нечто, основой чему будет чрак тор. при этом даже какие-то новые детали к этому трактору сейчас практически невозможно внедрить: опять же нужно новое оборудо­вание, на которое нет средств.

Единственный прорыв, который смогли себе позволить челя­бинцы, — производство на основе тракторов готовых инженерных машин. ЧТЗ оттянул на себя продукцию других заводов, которые из челябинского фактора делали разнообразную технику¹. Теперь ЧТЗ сам делает и бульдозеры,и трубоукладчики, и мини-тракторы с це­лым шлейфом оборудования к нему, цепные экскаваторы, погрузчи­ки ит. д. «Мы пытаемся что-то делать. К примеру, выиграли кон­курс, когорый проводило МЧС, вот модель телера;щоупранлясмой машины для работы в условиях радиационной зараженности. Будет заказ, будем производить».

Консгрукторско-инженерная элита еще не исчезла совсем.Ее представители, как и прежде, считают, что должны видеть на десять лет вперед и работать над теми машинами, которые понадобятся в будущем.Вот только будутли востребованы их разработки? До­живут ли они в статусе конструкторов до тех времен, когда можно будет оторваться от линии, на которой можно производить только модели сорокалетнсй давности?