§ 2. Фонемная стадия развития языка

Приступая к ответу на вопрос об эволюции языка, уточним смысл первых высказываний первобытного человека. Чем они были – глаголами или существительными? По нашему мнению, ни тем, ни другим. Они не могли быть существительными потому, что не отсылали слушателя к предмету как таковому. Они не констатировали наличие какой либо вещи, а требовали от слушателя совершения определенного действия над вещью. С другой стороны, первые высказывания типа ма, да и т. д. не были и глаголами: ведь они отсылали слушателя не к совершению какого нибудь действия как такового, а к совершению некоторого действия над определенным предметом. Иными словами, первые членораздельные звуки не обозначали ни предметов самих по себе, ни действий самих по себе, они обозначали действия, совершаемые над предметами, точнее, необходимость совершения действия над предметом, т. е. они обозначали некоторую ситуацию в целом, а не отдельные ее элементы. Если бы мы захотели передать смысл первых высказываний древнего человека с помощью языковых единиц достаточно развитого языка, то мы получили бы: “Бери огонь” (для защиты от нападения зверей), “Неси сучья” (для поддержания затухающего огня, чем безуспешно занимается говорящий), “Поднимай (поваленное бурей) дерево” (для использования его на дрова), “Бей зверя” и т. п., а не “огонь”, “сучья”, “дерево”, “зверь” и не “неси”, “поднимай”, “бей” и т. д. Напомним, что именно такой комплексный смысл имеют интенциональные звуки и жесты антропоидов, а также детей.

Человек вначале научается отличать одну практическую ситуацию, взятую в целом, от другой ситуации. Выделение отдельных элементов этих ситуаций (предметов, над которыми совершаются действия, действий, которые совершаются над предметами) осуществляется позже – по мере того, как в практической деятельности человек все больше знакомился с окружающими его вещами, познавал их свойства и их отношения друг к другу и к самому человеку. Отличие одной ситуации от другой без предварительного выделения их элементов, без четкого осознания их частей было возможно потому, что каждая ситуация воспринималась непосредственно чувствами. Издавая, например, звук, означающий “Поднимай дерево”, первобытный человек видел и предмет действия, и своего собрата, он ощущал тяжесть бревна, которое тщетно пытался поднять сам. И, еще не отдавая себе ясного отчета в отдельных элементах этой ситуации, он уже мог отличить ее от ситуации, в которой он про изводил звук “Бей зверя”, потому что последняя ситуация вызывала у него совершен но иную совокупность ощущений.   Даже современный человек, ясно различая два чувственно воспринимаемых предмета по их внешнему виду, не всегда выделяет признаки, отличающие предметы друг от друга.

Теперь рассмотрим, каким образом из языка типа I, высказывания которого состоят из одной монемы, содержащей одну фонему, получается наш обычный язык. Итак, перед нами язык, в котором, как предполагают лингвисты, всего 9 (взрывных) согласных и одна гласная о. Если звуки, образуемые из них, начинались с согласной и состояли из нее и гласной а (да, ма, ба и т. д.), то, как нетрудно видеть, возможности этого языка были весьма ограниченны. Самое большее в нем могло быть всего 9 значащих единиц. Человек, пользующийся таким языком, мог произнести лишь 9 высказываний, обозначающих 9 различных ситуаций.

А так как с расширением практической деятельности возрастало число практических ситуаций, в которых участвовал человек, то создалось положение, при котором один и тот же звук обозначал две или несколько различных ситуаций. А это в свою очередь могло иметь своим следствием отсутствие взаимопонимания. Допустим, например, что один и тот же звук означал и “Неси сучья” (в пещеру) и “Неси тушу” (в пещеру) и т. д. При таких условиях вполне мыслима ситуация, когда слушатель неправильно понял говорящего и сделал не то, о чем просил его говорящий. Язык перестает быть в данном случае орудием общения, средством взаимопонимания.

Испытывая помехи подобного рода в процессе общения, первобытный человек, по видимому, без особого труда открыл возможность расширения словаря за счет повторения звука: ба ба, да да, та та и т. п. Переход от ба к ба ба и т. д. относительно легок по тому, что он не связан с перестройкой голосовых органов: второе ба произносится при том же их положении, что и первое. Поэтому удвоенное произнесение некоторого звука едва ли более трудно, чем одинарное. Тот же процесс мы находим и у детей. Научившись произносить отдельные слоги, дети повторяют их все снова и снова.

Ба ба, да да и т. п. По-прежнему обозначали практические ситуации, взятые в целом. Но теперь высказывание состоит уже из двух звуков, двух фонем. Хотя высказывание и остается одной монемой, последняя несколько усложняется: ее образуют уже две фонемы. Язык вступил в фонемный этап своего развития, в том смысле, что в рамках отдельного высказывания налицо совокупность нескольких фонем.

Ясно, что язык не мог идти по пути дальнейшего повторения того же самого звука. Уже тройное его воспроизведение (ба ба ба и т. п.) создает сочетание, трудное для восприятия. Слушателю приходится считать отдельные звуки. А счет в данном случае – плохой помощник. Он лишает речь ее оперативности; кроме того, со счета легко сбиться. Поэтому появляются звуковые сочетания с двумя различными согласными, а именно: ба ма, ба та, ка пга и т. д. По справедливому замечанию А. Даймонда, это – одно из наиболее ранних и наиболее важных про движений языка вперед. Оно свидетельствовало о том, что первобытный человек овладел важнейшим механизмом речи – умением менять установку голосовых органов в процессе произнесения одного высказывания.

Приобретение способности перестраивать голосовые органы было, по-видимому, сложным делом. Психологи, изучающие развитие речи ребенка, отмечают, что для детей вначале очень трудно произнести слова с двумя или тремя различными согласными и дети “подгоняют их под тот шаблон”, который у них выработался. Так, вместо “кофе” они говорят “тата”, вместо “сахар” – “саса” и т. п.

Звуковые сочетания, состоящие из двух различных согласных и гласной а, уже достаточно сложны. Именно такие сочетания звуков были, как можно предполагать, корнями в языке, который предшествовал семитским языкам,– бата, бада, ба за, пата, пада и т. п.

Употребление первобытным человеком звуковых сочетаний с двумя различными согласными еще не выводит нас за рамки фоне мной стадии развития языка. Высказывания по-прежнему оставались одной монемой, обозначающей ситуацию в целом. Только теперь, в отличие от непосредственно предшествую щей стадии, монема могла состоять не только из двух одинаковых согласных и гласной а, но и из двух различных согласных и глас ной а.