§ 3. Обладают ли дельфины развитым языком?

В последнее время стали много говорить о разумности китообразных, и прежде всего дельфинов. Вопрос этот еще не изучен, и было бы преждевременно делать какие нибудь окончательные выводы. Покамест ясно одно: у дельфинов с их большим мозгом условные рефлексы вырабатываются гораздо быстрее, чем у обезьян. Лилли высказал предположение, что китообразные обладают высоко развитым языком, с помощью которого уме ют передавать друг другу довольно сложные сообщения, описывать события и предупреждать о них. Основываясь на этом, ученый полагает, что в конце концов мы, люди, в течение ближайших 10–20 лет установим контакт с дельфинами, которые будут информировать нас о тайнах океана.

Нам кажется, что известные в настоящее время факты не дают оснований для предположений подобного рода. Возьмем, например, следующий факт, на который ссылается Дж. Лилли (и о котором ему рассказал научный работник Института китобойного промысла). Стадо косаток мешало рыбакам ловить рыбу, и, чтобы отогнать косаток, по ним был произведен выстрел из гарпунной пушки, находившейся на борту китобойного судна. Косатки покинули опасную зону и больше не пытались заходить в нее. За пределами же этой зоны, достигавшей площади примерно 50 квадратных миль, они по прежнему вились вокруг рыболовных судов, мешая ловить рыбу.

Объясняя указанный факт, Лилли воспроизводит воображаемый “разговор” китов: “На некоторых судах торчит спереди какой то предмет, из которого вылетает острая штука; эта штука вонзается в наши тела и взрывается. К ней привязана длинная веревка, при помощи которой нас могут втащить на судно”. Встречающихся им неопытных животных косатки предупреждают: “Держитесь подальше от посудин, у которых спереди есть такая штука,– она может поразить вас на расстоянии стократной длины тела (воз можно, киты используют какие либо другие меры длины), если она направлена на вас”.

Совершенно ясно, что описанный факт не дает права на выводы, которые сделал Лилли. По мнению Лилли, касатки поняли, что угроза исходит от судов, у которых спереди торчит какой то предмет. Как это доказывается? Ссылкой на то, что касатки покинули район, где находилось китобойное судно. Но ведь данный факт сам по себе ничего не доказывает: вполне возможно, что касатки оставили зону опасности по другой причине. У китообразных, как известно, необычайно развита чувствительность к веществам, по павшим в воду. Поэтому не удивительно, что касатки бежали из района, где вода изменила свой вкус от крови убитых касаток. По той же причине в этот район могли не заплывать другие животные, которые встречались на пути касаток, спасавшихся бегством. А возможно, на встречных животных просто действовал вид плывущих в панике касаток. Во всяком случае, покамест не исключено действие простых, уже известных науке причин, нельзя прибегать к помощи объяснений, вводящих совершенно новые факторы (способность косаток рассуждать, описывать происходящее на их глазах и предупреждать об опасности путем указания причины). И уж совсем к области фантазии относится мысль Дж. Лилли о мерах длины, будто бы используемых китами.

Чтобы доказать наличие у китообразных высокоразвитого интеллекта и языка, требуются более веские соображения, подкрепленные строгими экспериментами. Зоопсихологии известен случай, когда нестрогость экспериментов подвела исследователя. Мы имеем в виду опыты К. Кралля над лошадьми в Эльберфельде.

Лошадь Умный Ганс, как сообщил в начале XX в. К. Кралль в книге “Мыслящие животные”, якобы умела производить четыре арифметических действия, читать по слогам, различать монеты, карты, отвечать на вопрос, который час, и т. п. Ганс, по заявлению К. Кралля, вполне разумно отвечал на такие вопросы, как: “Могу ли я сказать: я слышу?”– Да (Да– ответ Ганса), “А может ли доска сказать: я слышу?” – Нет, “Может ли видеть дворовая собака?” – Да, “Может ли видеть карандаш или доска?” – Нет. И т. п. (Здесь и дальше “ответы” лошадей даны курсивом.)

Еще “способнее” оказались лошади Мухамед и Цариф. К. Кралль “научил” их производить сложение, вычитание, умножение и деление, превращать простую дробь в десятичную и обратно, находить общий знаменатель, возводить в степень и извлекать корни. Вот примеры задач, которые будто бы решали Цариф и Мухамед: 8 765 432 : 7 =1, 2, 5, 2, 2, 0, 4 (ответ Царифа). “Остаток?” (вопрос К. Кралля) – 4 (ответ Царифа). “Делитель?” – 7.

1000 000 : 8=1, 2, 5, 0, 0,0. “Остаток?” - 0.

81^1/2+ 49^1/2= 16 (ответ Мухамеда).

Х^1/2+12==18. “Чему равен X?” (вопрос К. Кралля) – 36 (ответ Мухамеда) и т. п.

Однажды Мухамед заупрямился и не захотел отстучать число 28. На следующий день Кралль спрашивает его: “Что ты не хотел вчера сделать?” Мухамед отвечает: 28. “Почему же?” Потому, что был очень ленив. “Почему же ты был ленив?” – Потому, что я был зол и не имел охоты.

Не удивительно, что на основании своих “опытов” К. Кралль пришел к выводу, что умственные способности лошадей можно сравнить со способностями среднего человека и что нет особых препятствий для установления взаимного понимания между лошадью и человеком.

Опыты К. Кралля – типичный пример того, к каким пагубным последствиям приводит отсутствие точной методики исследования. Не обладая такой методикой, даже добросовестный исследователь примысливает к своим наблюдениям много нереального и фантастического, подтверждая старую истину, что мы часто видим желаемое вместо сущего. Ни одному ученому не удалось впоследствии получить результатов, хотя бы отдаленно напоминающих результаты К. Кралля. Работа немецкого исследователя была заслуженно забыта. Если об эльберфельдских лошадях и упоминается в научной литературе, то только как о поучительном примере, показывающем, к чему ведет игнорирование строгих методов исследования. Но если ошибки К. Кралля еще могут быть оправданы в какой то мере отсутствием технических средств, которые позволили бы проконтролировать опыт с начала до конца, то для современного ученого такие ошибки непростительны.

Глава восьмая Происхождение языка человека