§ 4. Еще раз об определении языка

Из анализа отдельных типов языка вытекают важные разъяснения, касающиеся природы языка как такового.

В языкеIсуществуют лишь отдельные языковые знаки, за которыми закреплено определенное смысловое значение. Эти знаки не вступают в комбинации друг с другом. В языке II, правда, уже имеются элементы объединение которых возможно (О      и).

Однако на эти объединения не накладывается никаких ограничений, они не подчиняются никаким правилам: можно составлять любые комбинации ( например, О, или О, или О, или О, или О и т.п.) и задавать им любые значения. Когда же мы переходим к языку III (нашему обычному языку), перед нами предстает иная картина. Во первых, здесь имеются двоякого рода элементы, вступающие в комбинации Друг с другом: как значащие (монемы), так и не значащие (фонемы), чего нет ни в языке I, ни в языке II. Во вторых, соединение этих элементов друг с другом не произвольно, оно определяется правилами, устанавливающими возможные комбинации, чего опять таки не встречается в языках I и II. Так, в нашем языке недопустимы такие комбинации, как: все ученик, всех ученикам пел, все ученики громкий, все громко ученики и т. д. и т. п. То же самое верно и относительно фонологических единиц русского языка; например, русские слова не начинаются с сочетаний фонем тэ, уо, хщ и т. д.

Поскольку в нашем повседневном языке (языке типа III) одни комбинации элементов (монем и фонем) допускаются, а другие исключаются, мы можем говорить о его системности. Язык типа III есть система языковых смысловых единиц и система языковых смыслоразличительных единиц. Понятие “система” более сильное, чем понятие “совокупность”, Система является упорядоченной совокупностью элементов. В системе элементы не просто даны рядом друг с другом – они находятся в определенных отношениях друг к другу.

Таким образом, язык III есть система, или упорядоченная совокупность, языковых смысловых единиц и система языковых смыслоразличительных единиц, язык II есть совокупность языковых смысловых единиц и совокупность языковых смыслоразличительных единиц, язык I–совокупность языковых смысловых единиц. Сравнив приведенные определения, мы обнаруживаем, что при всем различии трех языков у них есть общий признак: каждый из них является по меньшей мере совокупностью языковых значащих единиц. В простейших языках нет ничего другого, кроме этих элементов. В языках более сложного типа (язык II) появляются смыслоразличительные языковые единицы (фонемы). Однако и в них центральным яд ром по прежнему остаются смысловые единицы. Фонемы играют вспомогательную роль: они служат материалом, из которого строятся эти единицы, и средством отличения одной единицы от другой. Для еще более сложных языков характерно наличие правил, в согласии с которыми соединяются отдельные его элементы. Но и в данном случае роль правил является подчиненной: они служат тому, чтобы языковые единицы, функционируя в качестве языковых знаков, лучше выполняли свою коммуникативную функцию. Главное, основное для языка – смысловые, значащие единицы. Без них вообще нет языка. Другие .элементы, присоединяющиеся к смысловым единицам в более сложных языках, как то: смыслоразличительные единицы (фонемы), правила соединения смысловых единиц (грамматические правила), правила соединения фонем,– лишь совершенствуют язык, делают его более гибким инструментом общения и познания, но для существования языка не обязательны (ср. язык I).

Из сказанного ясно, что всякое определение языка, в основу которого брался бы не только признак “состоять из языковых смысловых единиц”, но и еще какой нибудь из признаков, выражающих более или менее сложный характер языка, оказалось бы слишком узким. Так, было бы неправильно утверждать, будто язык есть система языковых смысловых единиц и система фонем. Это определение относилось бы исключительно к языку III. Оно не охватывало бы ни языка II (поскольку этот язык не отличается системностью, представляя собою лишь совокупность языковых смысловых и смыслоразличительных единиц), ни языка Г (потому что, не являясь системой, он к тому же вообще не содержит смыслоразличительных единиц).

Если мы примем теперь во внимание раз деление языков по материи предметов, образующих язык, то станет понятным, почему с семиотической точки зрения также слишком узки те определения языка, в которых делается ссылка на ту или иную языковую материю. Так, многие лингвисты, определяя язык, указывают на то, что его составляют вокальные знаки, т. е. знаки, производимые голосовым аппаратом человека. Как определение языка вообще это неверно потому, что материя, из которой состоят языковые единицы, есть несущественный признак языка как такового. Язык остается языком независимо от того, являются ли языковые единицы звуками, зрительными образами, прикосновениями или даже запахами. Чтобы язык выполнял свои основные функции – функцию общения и познания,– в распоряжении организма должны быть языковые единицы. Какова будет их материя, не имеет никакого значения.

Анализ конкретных языков, проведенный нами выше, позволяет ответить на вопрос, какой минимум языковых смысловых единиц требуется для того, чтобы некоторую их совокупность назвать языком. Очевидно, здесь нельзя установить каких либо жестких границ. В развитом языке человека насчитывается несколько сот тысяч языковых смысловых единиц (если ограничиться одними словами), в языке курицы их всего около двадцати. В принципе их может быть еще меньше. Как предельный случай, мыслим язык, состоящий лишь из одной языковой смысловой единицы.