Учение об опыте

Самое лучшее из всех доказательств есть опыт, если только он коренится в эксперименте. <…> В самом изобилии механических опытов открывается величайший недостаток таких опытов, которые более всего содействуют и помогают осведомлению разума. Ведь механик никоим образом не заботится об исследовании истины, а устремляет усилия разума и руки только на то, что служит его работе. Надежду же на дальнейшее движение наук вперед только тогда можно хорошо обосновать, когда естественная история получит и соберет многочисленные опыты, которые сами по себе не приносят пользы, но содействуют открытию причин и аксиом. Эти опыты мы обычно называем светоносными в отличие от плодоносных. Опыты этого первого рода ... никогда не обманывают и не разочаровывают. Ибо, приложенные не к тому, чтобы осуществить какое‑либо дело, но для того, чтобы открыть в чем‑либо естественную [c.9] причину. (Там же. С. 34, 59)

...Должна быть придумана иная форма индукции, чем та, которой пользовались до сих пор. ...Индукция, которая совершается путем простого перечисления, есть детская вещь: она дает шаткие заключения и подвергнута опасности со стороны противоречащих частностей, вынося решения большей частью на основании меньшего, чем следует, количества фактов, и притом только тех, которые имеются налицо. Индукция же, которая будет полезна, должна разделять природу посредством должных разграничений и исключений. И затем после достаточного количества отрицательных суждений она должна заключать о положительном. (Там же. С. 61)

Ведь прежде всего мы должны подготовить достаточную и хорошую естественную и опытную историю, которая представляет собой основу дела. Ибо мы должны не измышлять и выдумывать, а открывать то, что свершает и приносит природа. ...Нужно образовать таблицы и сопоставления примеров таким способом и порядком, чтобы разум мог действовать. ...Следует применить истинную и законную индукцию, которая есть самый ключ истолкования. ...Исследование происходит следующим образом. Сначала нужно для каждой данной природы представить разуму все известные примеры, сходящиеся в этой природе, хотя бы посредством самых различных материй. (Там же. С. 88)

Эту таблицу мы обыкновенно называем таблицей сущности и присутствия. ...Должно представить разуму примеры, которые лишены данной природы. ...Таблицу мы называем таблицей отклонения, или отсутствия в ближайшем. (Там же. С. 90)

...Должно представить разуму примеры, в которых исследуемая природа присутствует в большей и в меньшей степени. Это возможно или посредством сопоставления роста и уменьшения этого свойства в одном и том же [c.10] предмете, или посредством сравнения его в различных предметах. ...Мы называем эту таблицу таблицей степеней, или таблицей сравнения. (Там же. С. 101-101)

...После представления должна прийти в действие и самая индукция. ...Первое дело истинной индукции ...есть отбрасывание, отдельных природ, которые не встречаются в каком‑либо примере, где присутствует данная природа, или встречаются в каком-либо примере, где отсутствует данная природа, или встречаются растущими в каком-либо примере, где данная природа убывает, или убывают, когда данная природа растёт. Тогда после отбрасывания и исключения, сделанного должным образом (когда все легковесные мнения обратятся в дым), на втором месте (как бы на дне) останется положительная форма, твёрдая, истинная и хорошо определённая. (Там же. С. 109)

...Попытку этого рода мы называем льготой разуму, или началом истолкования, или первым сбором плодов. (Там же. С. 113)

...Мы в этом нашем Органоне излагаем логику, а не философию. А ведь наша логика учит и наставляет разум к тому, чтобы он не старался тонкими ухищрениями улавливать абстракции вещей (как это делает обычно логика), но действительно рассекал бы природу и открывал свойства и действия тел и их определённые в материи законы. (Там же. С. 212)

Этика

Каждому предмету внутренне присуще стремление к двум проявлениям природы блага: к тому, которое делает вещь чем-то цельным в самой себе, и тому, которое делает вещь частью какого-то большего целого. И эта вторая сторона природы блага значительнее и важнее первой, ибо она стремится к сохранению более общей формы. Мы назовём [c.11] первое индивидуальным, или личным, благом, второе – общественным благом. Железо притягивается к магниту в силу определённой симпатии, но если кусок железа окажется несколько тяжелее, то он сразу забывает об этой своей любви и как порядочный гражданин, любящий свою родину, стремится к Земле, т.е. к той области, где находятся все его сородичи. (Там же. Т.1. С. 389)

Золотая середина, или средний путь, весьма похвальна в области морали, менее приемлема в области интеллектуальной, в политике же весьма сомнительна и требует осторожности. (Там же. – Т.2. С. 290)

Под добротой я разумею заботу о благе людей, называемую у греков «филантропией»; слово «гуманность» (как оно употребляется ныне) для неё несколько легковесно. Добротой я называю деяние, добродушием же – природную склонность. Изо всех добродетелей и достоинств доброта есть величайшее, ибо природа её божественна; без неё человек – лишь суетное, вредоносное и жалкое создание, не лучше пресмыкающегося. Доброта соответствует евангельскому милосердию; излишество в ней невозможно, возможны лишь заблуждения. ...

Стремись ко благу ближних, но не будь рабом их прихотей или притворства. ...Необходимое должно быть доступно всем, но особые блага надлежит распределять с разбором. Остерегайся также разбить оригинал, делая слепок. ... Не продавай всего, что имеешь ... т.е. если нет призвания, которое позволит тебе с малыми средствами делать столько же добра, сколько с большими; иначе, питая потоки, осушишь ключи. (Там же. С. 377‑378) [c.12]