книги2 / 224-1

Key words: polycode text, media text, Internet memes, linguistic necrophilia, public safety.

Плотникова Мария Вячеславовна, кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры иностранных языков, Уральский федеральный университет имени первого Президента России

Б. Н. Ельцина, plotnikova_mary@mail.ru.

Томилова Александра Игоревна, кандидат филологических наук, доцент кафедры лингвистики и профессиональной коммуникации на иностранных языках, Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б. Н. Ельцина,

alexara@list.ru

360

А. В. Пустовалов

Пермский государственный национальный исследовательский университет Пермь (Россия)

ФЕЙК КАК СОВРЕМЕННЫЙ МЕДИЙНЫЙ И КУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН

Оцениваются формы и роль фейков в современном обществе. Фейк рассматривается как понятие, перешагнувшее рамки медиа и свойственное нашей действительности в целом. К уже названным ранее форматам фейковых сущностей (мокьюментари, пранк, псевдоСМИ) добавляются новые (смешные переводы,

компьютерные игры, цыганский маркетинг, финансовые пирамиды), заявляется о необходимости выстраивания более объёмной типологии фейков. Констатируется, что фейки способны приносить не только вред, но и пользу.

Ключевые слова: фейк, пранк, мокьюментари, псевдоновости, смешные переводы.

Фейк в сегодняшнем мире приобретает новые функции: это не только совокупность новых медийных форматов, но и особая, уже привычная форма мышления современного человека, предполагающая опору на вымысел в той же мере, что и на реальный факт. Неслучайно нынешнее положение человечества характеризуют термином «постправда» (Оксфордский словарь оценил post-truth как слово 2016 года): для него характерно наличие

информационного потока, создающего «виртуальную, отличную от действительности, реальность, симулякры, псевдосущности – вместо сущностей реальных [3].

Постправда хорошо укладывается в общий ряд других постмодернистских определений и характеристик: современность, постоянно перечитывающая самое себя, при невозможности новых оригинальных сюжетов иронично воспроизводящая старые, при

361

невозможности по-настоящему «новых» новостей разбавляющая их

поток фейками. Вымысел в фейках порой людям более интересен, поскольку больше соответствует их убеждениям или больше их развлекает. Как считают некоторые исследователи (например, Юваль Ной Харари), потребность в фейках, в вымысле, мифологизирущем действительность – некое базовое свойство человечества; фейки в определённом смысле – его собственный «социальный заказ». Правда, обратная сторона этого (по аналогии с кошкой Шрёдингера) – нахождение с суперпозиции состояний, когда человек сознательно допускает, что является потребителем как правды, так и фейков.

Нам видится, что фейк – это не только вредно, но и полезно! Более того, принимая во внимание двухчастную структуру фейка (правда плюс ложь или вымысел), польза может исходить как из первой, так и из второй части.

Форматы и проявления фейков в современной культуре разнообразны и удивительны. Рассуждая о них как о современной медиастратегии и медиаформате, московский исследователь Максим Корнев констатирует: «Одной из самых увлекательных тем последнего времени стоит признать появление и развитие фейковых сущностей: персоналий, новостей, медиа». М. Корнев удачно проводит обзор медиаформатов и стратегий фейков, выделяя такие, как мокьюментари, пранк (и близкий к нему журналистский фейк-

жанр «журналист меняет профессию»), псевдоСМИ, организованные анонимные сообщества типа «Двач» [1]. Мы полагаем, что есть необходимость как в более глубоком разборе самих пунктов этой типологии, так и в её расширении: исходя из тезиса, что это не столько отдельные форматы или стратегии, сколько форма мышления, форма восприятия мира современного человека.

Как нам видится, с точки зрения использования профессиональных, методов, единым блоком выступают мокьюментари, пранк и жанр «журналист меняет профессию»). Мокьюментари, насмешливая псевдодокументалистика, используя наработанный в киноискусстве и журналистике инструментарий, создаёт сатирические и юмористические фейковые образы, заставляя нас под иным углом взглянуть на социальные,

362

политические, культурные проблемы, например, фильмы «Ратлз: Всё, что тебе нужно – бабки» (1979), «Возвращение Бруно» (1987), «Брачные игры земных обитателей» (2004), «Борат» (2006) и др.

«Журналист меняет профессию» как специфический, до сих пор вызывающий множество споров, жанр М. Корнев определяет как «фейк-стратегию поведения медиа для получения общественно

значимой информации»: споры здесь не столько о профессионализме, сколько об этической допустимости для журналиста, создающего, по сути, фейковый, ложный образ, чтобы добыть настоящий, нужный ему материал.

Отчасти то же самое касается пранка – формата шутливого розыгрыша, заимствованного нами с Запада и поднятого отечественными энтузиастами на совершенно новые высоты. Пранкеры создают искусственную ситуацию, а зачастую и образ (или притворяются не теми, кем являются), чтобы выявить настоящие чувства, мысли и намерения людей. От простого развлечения с целью посмешить публику пранк эволюционировал в занятие, способное приносить пользу стране. Так, пранкеры Вован и Лексус (Владимир Кузнецов и Алексей Столяров), носители определённой гражданско-патриотической позиции, разоблачают

зарубежных политических деятелей очень высокого уровня [2], недружелюбно настроенных по отношению к России. А. П. Суходолов и др. называют Владимира Кузнецова и Алексея

деятельностью обычного журналиста и их работой. Д. К. Киселев, гендиректор информагентства «Россия Сегодня», назвал создаваемое ими явление «русским интеллектуальным пранком», подчеркнув тем самым, по мнению вышеупомянутых исследователей, «глубину и компетентность авторов данного жанра» [4. С. 368].

Отдельное место в разнообразном и интересном потоке фейкмейкинга занимают так называемые псевдоСМИ – сатирические проекты, пародирующие как СМИ, так и сами фейковые новости. Пародия на фейк – что может быть более постмодернистским и постправдивым?! Среди таких проектов –

363

американский The Onion, отечественные «ИА Панорама», «РИА Fog News», «Россия–23», Smixer, «Hoвosti», «Реутов-ТВ».

Вымышленный персонаж Виталий Наливкин и пр. Их «новости» носят вызывающе пародийный характер: так, чтобы читатель сразу понял, что это – выдумка, фейк, подчёркнуто заявляющий себя как фейк, фейк в квадрате!

На практических занятиях по дисциплине «Медийная и информационная грамотность и безопасность», проводимых нами у семи разных групп студентов Пермского университета, задавался вопрос: какие ещё форматы фейков вы можете вспомнить, причём не только из сферы медиа, но и из других сфер жизни? Не только как медиаформатов, но и форматов культуры, иной человеческой деятельности, где вымысел переплетён с правдой? Совместными усилиями было найдено несколько интересных примеров:

–смешные переводы Д. Пучкова (aka Goblin) [5]: в оригинальных творческих продуктах российского медиадеятеля («Братва и кольцо», «Буря в стакане», «Шматрица» и др.) предстаёт совершенно иной, специально выдуманный мир, имеющий лишь травестийное сходство с миром переводимого фильма и провоцирующий сатирико-смеховой эффект;

–компьютерные игры, разворачивающие перед игроками (занимающими там самостоятельно выбранные роли и места) альтернативные вымышленные миры, похожие на наш настоящий, но не совпадающие с ним;

–цыганский маркетинг, когда продавец, пользуясь манипулятивными методами убеждения, навязывает покупателю (обычно, за немалые деньги) товар или услугу, в которой тот мало нуждается;

–финансовые пирамиды, в которые люди вовлекаются, видя пример неожиданного обогащения других, часто теряя при этом и

деньги, и здоровье.

Несомненно, приводимый перечень далеко не полон. Между тем выстраивание более подробной типологии фейков немаловажно: оно поможет тренировать умение различать подобные феномены, быть готовым к встрече с ними. В приводимых примерах видно, что фейковые сущности могут использоваться разным, порой прямо противоположным образом. Но в любом случае мы видим, что эти

364

формы по-своему органично возникают и пребывают в нашей

культуре и, обычно, не без внутренней готовности принятия их людьми.

Это значит, что фейк – органичная форма культуры; её социальным заказчиком, потребителем (да и производителем!) является сам человек. Фейк – явление, которое в целом вряд ли стоит оценивать в привычных понятиях добра и зла; однако, что точно нужно уметь делать – это вычленять фейки среди явлений окружающей жизни и уметь правильно работать с ними, поскольку разнообразная практика показывает, что они способны приносить не только вред, но и пользу.

Список литературы

1. Корнев, М. С. Фактчекинг и верификация информации в

работе современного журналиста и мультимедийной редакции. Фейки как медиастратегия и медиаформат / М. С. Корнев. – Текст : непосредственный // Мультимедийная журналистика : учебник для вузов ; ред. А. Г. Качкаева, С. А. Шомова. – Москва : ВШЭ, 2017. –

С. 303–316.

2. Лексус и Вован о жанре пранк-журналистики. – Текст : электронный // Тупичок Гоблина : [сайт]. – URL: https://oper.ru/news/read.php?t=1051619394 (дата обращения:

25.10.2022).

3. Постправда. – Текст : электронный // Википедия : [сайт]. – URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Постправда (дата обращения:

Е. С. Кудлик, А. Б. Антонова. – Текст : непосредственный // Вопросы теории и практики журналистики. – 2018. – Т. 7. № 3. –

С. 361–370.

5. «Смешные» переводы Гоблина от студии «Божья Искра». – Текст : электронный // Тупичок Гоблина : [сайт]. – URL: https://oper.ru/trans/?bi (дата обращения: 25.10.2022).

365

A. V. Pustovalov

Perm State University

Perm (Russia)

FAKE AS A MODERN MEDIA AND CULTURAL FORMAT

The forms and role of fakes in modern society are assessed. Fake is considered as a concept that has stepped over the boundaries of the media and is inherent in our reality as a whole. In addition to the previously mentioned formats of fake entities (mockumentary, prank pseudo-media), new ones (funny translations, computer games, gypsy marketing, financial pyramids) are added, it is stated that it is necessary to build a more voluminous typology of fakes. It is stated that fakes can bring not only harm, but also benefit.

Key words: fake, prank, mockumentary, pseudo news, funny translations.

Пустовалов Алексей Васильевич, кандидат филологических наук, доцент кафедры журналистики и массовых коммуникаций, Пермский государственный национальный исследовательский университет, theyareeverywhere@gmail.com.

366

Н. А. Рябченко О. П. Малышева С. В. Усков

Кубанский государственный университет Краснодар (Россия)

ПРИМЕНЕНИЕ МЕТОДОВ СЕТЕВОГО АНАЛИЗА И КОМПЬЮТЕРНОЙ ЛИНГВИСТИКИ ДЛЯ АНАЛИЗА ДЕСТРУКТИВНОГО КОНТЕНТА В СЕТИ ИНТЕРНЕТ

Своевременное предупреждение деструктивных социальных практик в сети Интернет зависит от уровня аналитического инструментария, которым обладают исследователи. Методы сетевого анализа и компьютерной лингвистики позволяют исследовать деструктивный контент через моделирование и визуализацию дискурсивных полей. Применение гибридной методологии повышает скорость получения результатов при работе с большими данными, а также позволяет преодолеть проблему выявления и интерпретации политического контента, целенаправленное конструирование которого осуществляется в соответствии с «политикой собачьего свистка».

Ключевые слова: компьютерная лингвистика, деструктивный контент, сетевой анализ, Интернет, «политика собачьего свистка».

Глобальные кризисы, информационные войны, распространение фейкового контента и работа ботов порождают в Интернет-

пространстве формирование политического контента, потребление и воспроизводство которого приводит к деструктивным действиям как в онлайн-, так и в офлайн-пространствах. С точки зрения

сетевого анализа подобный контент является сетевыми данными, а с точки зрения компьютерной лингвистики – веб-корпусом.

При исследовании деструктивного контента мы сталкиваемся с проблемой оптимизации процессов обработки эмпирических данных, представленных в формате веб-корпуса. Веб-корпус может

367

включать в себя колоссальное количество сетевых лингвистических данных: миллионы слов, частотных словосочетаний, упоминаний никнеймов участников социальных сетей и сообществ, хештегов, именованных сущностей, сообщений, веток комментариев. Соответственно, эмпирическая база может по качественным и количественным характеристикам в зависимости от фазы информационной войны или уровня активности ботов приближаться к большим данным, анализ которых должно основываться не на научном гипотезировании или аппарате индикаторов, но на применении методов Data Science для своевременного анализа и прогнозирования степени влияния деструктивного контента на развитие социально-политических

систем.

В настоящее время исследование деструктивного контента основывается на методе поиска ключевых слов из «деструктивного словаря», что предполагает прямую выборку лексических единиц на основании субъективно определенных деструктивных индикаторов. Так, в частности, работает система «Инцидент менеджмент» – один из инструментов, применяющихся Центрами управления регионами (ЦУР) [2] Система «Инцидент менеджмент» по определенным ключевым словам находит жалобы и обращения граждан, что позволяет ЦУР сформировать единую базу обращений граждан через горячие линии, социальные сети, мессенджеры, официальные инстанции. ЦУР обрабатывают обращения и направляют в уполномоченные органы для оперативного решения поставленной проблемы. Метод поиска ключевых слов из «деструктивного словаря» на основании деструктивных индикаторов доказывает свою эффективность в условиях отсутствия глобальных кризисов и политической турбулентности, поскольку в таком случае формирование «деструктивного словаря» сводится к мониторингу текущих проблем регионов и социальных проблем.

В период глобальных кризисов или информационных войн эффективность подобного метода резко снижается, поскольку слова, составляющие основу политического контента, продуцирующего дискурсивные поля с деструктивными лингвистическими паттернами, становятся слабо предсказуемыми. В условиях глобальных кризисов, фейковизации и информационных войн при

368

создании и распространении деструктивного контента используется механизм «политики собачьего свистка», предполагающий распространение политического контента с использованием системы шифров и кодов, эксплицирующих определенный смысл для населения в целом, но содержащих имплицитное послание для целевой аудитории [4].

Как анализировать деструктивный контент, созданный или продвигаемый в сети Интернет по принципу «политики собачьего свистка»? В первую очередь необходимо моделировать и анализировать дискурсивные поля вокруг тем, составляющих текущую политическую повестку дня, с применением методов сетевого анализа и компьютерной лингвистики для превентивного управления деструктивными практиками в онлайн-пространстве.

Целью исследования стала апробация методики анализа сетевых лингвистических данных, позволяющая конструировать аналитическую модель политической повестки дня за счёт визуализации дискурсивных полей как социальных графов. Подобный подход позволяет эксплицировать формирующиеся нарративы, выявлять доминирующие тематики, определять семантические роли акторов и степень их влияния на формирование текущей повестки.

Сетевой анализ и методы компьютерной лингвистики позволяют моделировать и визуализировать семантическое ядро дискурсивного поля как социальный динамический граф, что дает возможность своевременно выявлять структурные изменения в социальном графе, свидетельствующие об изменении тематик семантического ядра и, как следствие, оперативно выявлять актуальные проблемы социально-политической жизни на разных

стадиях их развития [1]. При таком подходе проблема «политики собачьего свистка» может быть решена за счет применения теории структурного и семантического синтаксиса [5], а также ядерных синтаксических моделей и семантических ролей [3] для конструирования семантического ядра дискурсивного поля, в котором эксплицировано содержание предикативных связей элементов, входящих в его состав. Исходя из того, что любая грамматика проецирует конечную совокупность наблюдаемых высказываний на множество грамматически правильных структур,

369