книги / Язычество древних славян

4в2 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ

разъясненная лингвистами, сближается иногда с понятиями «радости», «тучности» в4

С четырехликим Арконским Святовитом Гельмольда и Саксона Грамма­ тика давно уже сопоставлен знаменитый Збручский идол, найденный в 1848 г. на месте стыка четырех славянских племен: волынян, белых хорва­ тов, тиверцев и бужан (см. рис. на с. 460, 461).

Мне уже приходилось ранее писать о тождестве Рода и Святовита 65;4 и в этой книге я уже не раз обращался к изображениям на идоле по поводу того или иного божества.

Рассмотрим весь комплекс, датируемый IX—X вв. н. э. в целом. Збручскому идолу посвящена фундаментальная работа Г. Ленчика, но автор не раскрывает содержания изображений. Подлинность Збручского Святовита в настоящее время не вызывает сомнений 66.

Однако внутренний смысл Збручского идола, его отдельных изображе­ ний и всей их совокупности в целом будет, вероятно, еще долгое время предметом изучения и дискуссий.

Следует согласиться с Г. Ленчиком, что отождествление идола со Свя­ товитом носит отчасти условный характер — описание Саксона Грамматика очень далеко от облика Збручского идола ®7. Святовит в Арконе — это только четырехликий бог войны, а не Бейз беогит, как называл его Гельмольд.

При рассмотрении четырехгранного Збручского идола поражает удиви­ тельное сочетание полной законченности, самостоятельности каждого отдельного изображения с подчиненностью каждого из них общему замыс­ лу, единой композиции памятника в целом.

Ключом к расшифровке может послужить древнее представление о делении Вселенной на три зоны: небо, землю и подземный мир. Вслед за А. С. Фаминцыным 68 я думаю, что именно это и отражено в трехъярусной скульптуре Збручского идола:

64 ЛП'ейег/е Ь. 81оуапзкё 81агоШпози, I. II, 8. 142.

68Рыбаков Б . А . Святовит-Род.— 1п: 1ЛЪег 1огерЬо Ко81г2е\Узк1 осЩ^епапоа уеиега-

1опЬаз сбсаГшз. \Угос1а\у, 1968, 8. 390—394.

98 Ьепсгук С,. 8\у1а1оди(1 2Ьгисгаг'.зк1.— 1п: Ма1епа1у АгсЬео1о{цсгие. Кгако\у, 1964,

1. V, з. 5 - 5 9 .

87 Ьепсгук С. 8\У1а1о\У1<1 2Ьгисгап8к1, 8. 15.

68 Фаминцын А . С. Божества древних славян, с. 138. Примечание: в толковании ряда изображений я расхожусь с Фаминцыным (Б. Р.).

ко на лицевой грани, но и на двух боковых, дав туловище в профиль, а голову в фас, благодаря чему получились как бы три бога или («триглав»).

Конечно, эта сложная схема никак не может быть сопоставлена с опи­ санием Святовита Арконского Саксоном Грамматиком. Здесь богу-воину посвящена только одна боковая грань.

Збручский идол выглядит много архаичнее и, если можно так сказать, «теологичнее» Святовита, хотя их разделяет не более трех столетий.

Четырехгранность Збручского идола, несомненно, связана с очень древ­ ними, еще неолитическими, представлениями о необходимости обезопасить себя «со всех четырех сторон». Четырехгранные и четырехликие славянские идолы известны в этих же местах уже в IV в. н. э. Если три яруса идола объединяют все три части Вселенной, то четырехгранность его также свя­ зана с его мировым смыслом — сила божества должна распространяться во все четыре стороны Вселенной. Таков же, вероятно, смысл и четырехли­ кого индийского Варуны и четырехликого Брамы.

Что же явилось объединяющей идеей трех зон и четырех граней много­ фигурного Збручского идола? Думаю, что вся композиция подчинена обра­ зу фаллоса (идол был выкрашен в свое время в красный цвет) как вырази­ телю идеи жизни, размножения, плодовитости.

Фаллические идолы встречаются у восточных славян в других местах, а фаллические обряды, описанные в русских источниках X I —XII вв. (погружение изображения фаллоса в ведро), подтверждены находками в Польше в9

Бог Природы, бог-жизнедавец — Род мог быть изображен посредством такого архаичного символа. Его многозначимость была выражена посред­ ством пяти других божеств, которые в своей совокупности как бы образо­ вывали его, как Посейдон, Аид и Гелиос составляли одного Зевса.

Всю збручскую композицию можно расшифровать так: средний мир (мир земли) заселен людьми (мужчинами, женщинами и детьми). Возмож­ но, что они изображены здесь в ритуальном хороводном танце. Поддержи­ вает землю усатый бог, стоящий на коленях. Возможно, что это — Велес — всенародный бог скота и богатства, связанный с землей и урожаем. Верхний ярус — небесный. Там на каждой грани изваяно особое божество: на главной лицевой грани — Макошь с рогом изобилия; по правую руку —96

69Раскопки К. Яжджевского в Ленчице. Деревянный фаллос найден вместе с ведром. См.: Непхе1 И7. Ро1зка рггей 1уз^сет 1а1. \Угос1а\у; ^агзгатуа, 1960, з. 192, 204.

од ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ

Славянская двуглавая пара (Фишеринзель в Новом Бранденбурге) изготовлена из дерева. Богини точно так же срослись туловищами и головами; у них так же, как и у энеолитических фигур, одна пара грудей и одна пара рук 72. Сходство двух парных композиций, несмотря на разделя­ ющие их тысячелетия, поразительное. Зная, что древнейший список поучения против рожаниц сохранил нам двойственное число, мы легко отождествим наши парные скульптуры с представлениями о рожаницах, и именно о двух рожаницах (см. рис. на с. 465).

Глиняные рожаницы Балкан открывают собою долгий ряд земледельче­ ских изображений двух богинь, а деревянное подобие их из земли балтий­ ских славян завершает этот ряд уже в христианское время.

На культе рожаниц хорошо проявляется закон сохранения наиболее архаичных представлений: едва ли подлежит сомнению большая древность культа двух женщин — Хозяек Мира, двух Прародительниц (выступаю­ щих иногда в оленьем или лосином облике) по сравнению С культом все­ объемлющего, беспредметного, почти абстрактного Рода, порожденного условиями более позднего земледельческого быта.

В ранних памятниках X I —XII вв. н. э. есть и Род и рожаницы, а в более поздних, относящихся к XII—XIV вв., имя Рода иногда исчезает, но ро­ жаницы остаются. Более того, к XIV в. рожаницы выдвинулись на самое видное место в языческом подборе богов: «Се первый идол рожанице ...

Асе второе — вилам и Мокоше...» 73.

Культ рожаниц отличался от остальных языческих обрядов прежде

всего своей явностью, открытостью, торжественными пирами в честь бо­ гинь, частично замаскированными празднествами богородицы. Эти пирше­ ства в известной мере противопоставляются «кладению треб» другим богам, которое производилось христианами тайно. Принесение в жертву живот­ ных и птиц могло производиться в своих дворах без особой огласки. Трапезы же Роду и рожаницам устраивались с соблазняющей всенарод­ ностью. Принявшие христианство русские люди X I —XII вв. все еще, по свидетельству автора «Слова об идолах»,

«... и ныня по украинам их молятся проклятому богу их Перуну, Хорсу и Мокоши и вилам, но то творять акы отай. Сего же не могут ся лишити, наченше в поганстве, даже и доселе — проклятого того ставленая

■вторил трапезы Роду и рожаницам на прелесть верным христьяном...» 74

Во всех поучениях против язычества все славянские божества, извест­ ные нам по летописи, упоминаются обычно общим перечнем, но Род и рожа­ ницы выделяются особо; к трапезам в честь этих божеств авторы поучений возвращаются повторно, что выдвигает эти языческие пиры на видное место. И едва ли можно согласиться с Е. В. Аничковым, что наших пропо­

73Галъковский Н. М . Борьба христианства..., т. I, с. 163—165.

74Галъковский Н. М. Борьба христианства..., т. II, с. 25.

ведников интересовали только «домашние, а не публичные культы и обря­ ды...» 75. Достаточно напомнить приведенное выше «Слово Исайи пророка», написанное специально только против Рода и рожаниц, чтобы почувство­ вать значительность трапез, на которых «наполнялись черпания бесом» и происходила «прелесть верным».

Вплоть до XVIII в. переписывались статьи с перечислением запрещен­ ных языческих обрядов и обычаев, среди которых есть и такой: «Бабы каши варят на собрание рожаницам» 76.

Здесь прямо говорится о публичном, общественном культе рожаниц, осуществлявшемся на «собраниях». С еще большей определенностью обще­ ственный характер рожаничных трапез выявляется в «Слове о твари», написанном в XII—XIII вв. Автор его широко использовал 1-е послание апостола Павла коринфянам, в котором на протяжении нескольких глав бичуется поедание «идоложертвенно! о» и участие в пирах, устраиваемых в языческих капищах. Организацию пиров в честь рожаниц наш автор по­ ставил в своеобразное и странное на первый взгляд окружение:

«... дьяволя работа — греси, паче бо согрешенья: идолослуженье, прикуп корчемной, наклады резавные [ростовщичество], пьянство. Еже есть всего горее — ставлены трапезы рожаницам и прочая вся служенья дьяволя — требы кладомыя вилам и покланянье твари» 77.

Разбросанные в разных местах «Послания коринфянам» упреки здесь собраны таким образом, что рядом оказались: идолослужение, корчма, пьянство и «ставленье трапезы рожаницам». Ход мысли русского автора таков, что приводит к допущению: не в корчмах ли «наполнялись черпала бесам»?

Недаром епископ Нифонт отвечал Кирику: «Горе пьющим рожанице!». Общественный характер этих ритуальных пиров в XIV в. не подлежит сомнению:

«... ставяще трапезу крупичными глебы и сыры и черпала наполняюще вина добровоньнаго ... и подавающе друг другу — ядять и пиють» 78„

Речь идет о ритуальной круговой чаше. Этот общечеловеческий древний обычай описан для западных славян Гельмольдом:

«Есть у славян удивительное заблуждение: на пирах и попойках своих они обносят чашу и над нею произносят слова (не скажу благословения, а скорее проклятия) во имя богов...» 79.

Рожаничные трапезы особенно тревожили церковников как с.амое за­ метное и неистребимое проявление язычества. Автор «Слова некоего Христолюбца», упомянув Рода и рожаниц в общем перечне языческих богов и осудив «всю службу идольскую», снова возвращается к современным ему «беззакониям», но уже на примере только рожаничной трапезы, лицемерна

шЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ

присоединенной язычниками к «законному обеду» православного празд­ ника 80.

Для нас исключительную важность представляет календарное приуро­ чение праздника рожаниц. На примере Велеса и Макоши мы уже видели, как помогает нам знание дня празднования определить те или иные функ­ ции божества.

К счастью, один из самых ранних источников очень точно определяет срок празднования, а последующие источники многократно подтвержда­ ют его.

Автор «Слова об идолах» (или переписчик XIV в., но в данном случае для нас это безразлично) порицает духовенство за то, что оно прикрыло языческое пиршество христианскими песнопениями:

«Череву работни [чревоугодливые] попове уставиша тропарь прикладати рождества богородицы к рэжаничьне трапезе, отклады деюче» 81.

Рожаничный пир всегда называется «второй трапезой»; она устраивает­ ся «лише трапезы кутинныя и закоиьного обеда», т. е. после церковного празднования, сверх разрешенного церковью пированья в честь рождества богородицы, очевидно, на следующий день. Никак нельзя согласиться с Н. М. Гальковским, что в данном случае говорится об «остатках кутьи, которые как вторая трапеза оставлялись на ночь на столе в том предполо­ жении, что ночью Род и рожаницы [предки] будут есть эту пищу» 82. Если бы речь шла о подобных объедках, то невозможно было бы понять гнев проповедников, которые на протяжении пятисот лет бичевали «вторую трапезу», писали все новые и новые сочинения против нее и приравнивали ее к жертвоприношению Ваалу.

Нельзя было бы понять и заинтересованность «череву работных попов» во второй трапезе, будто бы оставляемой на столе на ночь,— ведь не остатки же кутьи выгребали ночью попы из посуды в каждом доме! Такое определе­ ние рожаничной трапезы у Гальковского проистекает из его взгляда на Рода и рожаниц как на домовых, живущих где-то под печкой в каждом доме. Мы уже видели всю несостоятельность этого взгляда, мешавшего пониманию важнейшего звена славянских земледельческих представ­ лений.

Календарное место праздника рожаниц в годовом цикле объясняет нам его значение, его неистребимость и торжественность рожаничных «собра­ ний» с круговыми чашами. Рождество богородицы празднуется церковью 8 сентября. Для всех восточнославянских областей — это праздник уро­ жая. Не «первых плодэв», не первых колосьев, из которых может быть испечен первый хлеб (это отмечалось в первых числах августа при начале жатвы), а праздник завершения главнейшего цикла земледельческих работ: хлеб сжат, снопы свезены и обмолочены, урожай подсчитан, зерно — в за­

80 Гальковский Н. М . Борьба христианства..., т. II, с. 43.

81Гальковский Н. М. Борьба христианства..., т. II, с. 25. Приведенное выше свиде­

тельство о круговых чашах тоже содержит указание на праздник рождества богоро­ дицы. См.: Галъковский Н. М . Борьба христианства..., т. I, с. 166.

82Галъковский Н. М . Борьба христианства..., т. II, с. 38.

кромах. Именно этот урожайный, аграрный характер праздника и опре­ делил состав яств, упоминаемых несколькими источниками: хлеб, каши (очевидно, из разных круп), творог и мед или «добровонное вино». Вплоть до наших дней православная церковь на праздник рождества богородицы производит «благословение хлебов» 83. Языческая сущность праздника урожая вошла в конце концов в церковную практику, несмотря на долгие протесты средневековых ригористов. И точно так же, как делали попы XII—XIV вв., прилагая к рожаничной трапезе тропарь рождества богоро ­ дицы, так и теперь полагается «на благословении хлебов — тропарь праздника трижды» 84.

Ритуальные пиры в честь Рода и рожаниц (а впоследствии только одних рожаниц) следует представлять себе так: после уборки урожая и обмолота, сопровождавшегося в ряде мест сушкой снопов у «сварожича» в овине, устраивалось «собрание» (быть может, в корчме или в овине), на ко­ тором пелись какие-то песни, порицаемые церковниками, поедались кушанья из продуктов земледелия и ходили круговые чаши с медом.

Этнографические данные XIX в., приведенные во вводной главе, до­ полняют наши сведения и объясняют употребление церковниками в по­ учениях против «второй трапезы» двух выражений: «владение треб» и «жертвы идольские». Первое вполне соответствовало бескровным требам в виде хлеба, каши и творога. Второе свидетельствует о каких-то кро­ вавых жертвах. Этнографы зафиксировали пережитки принесения в жертву оленей (архаичных олених-рожаниц), что производилось чаще всего на праздник рождества богородицы 85.

Древний праздник Рода и рожаниц стал «второй трапезой», организуе­ мой после церковного дня, вероятнее всего, на следующий день, 9 сентября. Духовенство ради «откладов» (доли приношений) соглашалось и на второй трапезе пропеть тропарь богородице, что особенно возмущало наиболее строгих церковников:

«Кое ли причастье Христу с -бесом, тако же и служащим богу кое причастье к служащим бесом и угодья дьяволя творящим?» «Възлюблении! Бегайте жертв идольскых и треб владения и всея служ­ бы идольскыя... Чему не творим на спасение души своей, но смешаем некыи честных молитвы с проклятым молением идолъскым, иже ставить лише [кроме] трапезы кутинныя и законьнаго обеда иже нарицаеться безъзаконьная трапеза именимая Роду и рожаницам?» 8в

Итак, главный праздник Рода и двух рожаниц был общественным осенним праздником урожая, совершенно подобным празднику урожая в честь западнославянского четырехглавого Святовита. Вторично Рода и

83 Православный церковный календарь на 1975 г., с. 36.

84 Православный церковный календарь..., с. 36.

85Шаповалова Г. Г. Севернорусская легенда об олене.— В кн.: Фольклор и этногра­

фия русского Севера. Л ., 1973.

90Галъковский Н. М. Борьба христианства..., т. II, с. 42—43. «Слово некоего Христо-

любца». Вариант: «... нъ смешаемь с идольскою трапезою трисвятыя богородици с рожаницами в прогневанье богу...» (с. 47).

470 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ

рожаниц чествовали на рождество Христово (после 25 декабря). Оба приурочения к христианским праздникам объясняются не только вполне понятными и очень архаичными представлениями о необходимости благо­ дарить богов за урожай и о зимнем солнцестоянии как переломе зимы, но и тем, что в обоих случаях в христианской мифологии действуют «рожани­ цы», рожающие богини. В первом случае — это Анна, родившая Марию, а во втором — Мария, родившая Иисуса. Христианские персонажи легко сливались с архаичными языческими рожаницами, что и позволяло широко праздновать древнее благодарственное моление под прикрытием церковных обрядов.

Были ли у рожаниц имена? Прежде всего следует отделить от рожаниц Макошь: эта богиня очень часто упоминается в одних текстах с рожаница­ ми, но никогда не отождествляется с ними; заодно с ней упоминаются только русалки-вилы. Нет никаких данных о том, что у Макоши есть какая-то пара — дочь или мать; Макошь всегда индивидуальна.

Церковная наследница Макоши — Параскева Пятница точно так же единолична и не вписывается ни в одну из христианских родственных пар. Вероятнее всего, что пару рожаниц следует сближать с архаичной и широ­ чайше распространенной божественной парой: Лето и Артемида или Лада и Леля — в обоих случаях мать и дочь. Предостерегает от такого сближе­ ния только то, что ни один из наших источников, говорящих о рожаницах, не называет их по именам; авторы пользуются лишь нарицательным — «рожаницы». Но следует отметить, что языческий именослов русских письменных источников сильно расходится с именословом позднейшего фольклора. В фольклоре нет ни Хорса, ни Дажьбога, ни Стрибога, ни

По существу же Лада и ее дочь, богини весенней возрождающейся при­ роды, богини брака и размножения, вполне соответствуют двум рожа­ ницам.

Впрочем, здесь дело обстоит не так просто. Ранняя персонификация рожаниц в виде Лады и Лели не помешала параллельному существованию представлений о рожаницах вообще, без определенных имен, без связи с тем обрядовым фольклором, который не только требовал имен, но еще обязательно в звательном падеже.

Сыграла свою роль и общая тенденция к устранению древней дуально­ сти: как в античной мифологии Артемида-Диана стала вполне самостоя­ тельной богиней, культ которой почти не был связан с ее матерью Лето, так и в древнерусской мифологии на первое место выдвинулась Лада. Но наряду с культом этой богини население наиболее отдаленных северных районов (а именно к нему и были по преимуществу обращены обличения культа рожаниц) продолжало еще верить в двух рожаниц, сохраняя не только их безымянность, но и их теснейшую связь с архаичным охотничьим мифом о двух полуженщинах-полулосихах. Это полнее всего выявилось в таком первоклассном источнике, как народное изобразительное искусство Х У Ш - Х Х вв., сохранившем многие черты глубокой древности.