М.И. Вязьмитина считает, что на пластинах, изготовленных местным мастером, «изображены натуралистические сцены из жизни лосей», кото рые в своей сумме «выражают идею плодородия и производительности при роды»35. В. А. Ильинская полагает, что пластины делал не местный мастер,
аскифский и, следовательно, в изображениях не следует искать никакой системы, так как «в раннескифском зверином стиле животные никогда не бывают объединены в осмысленную сцену» 36.
М.И. Вязьмитина не писала о подчинении всех изображенных живот ных единой композиционной схеме; она утверждала лишь наличие не скольких разрозненных сцен: лосиха, облизывающая новорожденного ло сенка, лось, отгоняющий хищную птицу, и др. Возражавшая ей В. А. Иль инская, исходя из своей уверенности в скифском (т. е. кочевническом, а не местном земледельческом) происхождении пластин, категорически отверг ла даже это половинчатое объяснение своей предшественницы и, может быть, поэтому опубликовала в своей книге о курганах на Тясмине не все четыре, а только три пластины.
Роговые орнаментированные пластины из кургана № 2 в Жаботине
заслуживают более внимательного отношения. Что касается этнической принадлежности художник^, гравировавшего изображения на пластинах, то здесь главным аргументом является превосходное знание художником быта и анатомии лосей разных возрастов; он хорошо изобразил новорож денного лосенка, молодого лося с прорастающими выступами рогов и могучего сохатого с тяжелыми рогами, лежащими на спине. Все это было недоступно скифам-степнякам, ездившим в кибитках по безлесной степи, и, наоборот, было вполне естественно для жителей окрестности Жаботина, где с одной стороны находились большие городища-крепости, являв шиеся средоточием ремесла, а с другой, северной стороны подступал огромный лесной остров в сотню квадратных километров (правобережье Роси). Приступая к анализу пластин, нам прежде всего нужно определить их взаимное положение по отношению друг к другу.
В комплекте имеются две пластины с хищными птицами (грифами, ор лами?); обе они обломаны, так как, по всей вероятности, находились в верхней части паперси, наиболее подверженной ударам извне. На одной пластине птицы летят вправо, а на другой — влево. Считая верным на блюдение М. И. Вязьмитиной относительно лося, отгоняющего птицу, мы должны в крайней правой позиции поместить пластину с птицами, летя-
36
Вязьмитина М. И. Ранние памятники...,
с.
160, 163, 169.
38
Ильинская В. А. Раннескифские курганы
...,
с. 158.
552
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ
Продолжение рисунка
щими влево, на лосей; тогда будет понятна поза лося, отгоняющего гри фа,— его морда направлена против птиц. Птицы, летящие вправо, долж ны находиться на крайней левой позиции, а рядом с ними должна быть помещена (правее их) пластина с лосями, повернувшими головы к этим птицам. Тогда композиционно все будет очень законченно и стройно. Сере дину композиции занимают две пластины с лосями, а на краях находятся две пластины с птицами, летящими к лосям; головы всех лосей повернуты к тем птицам, которые ближе к ним, летят на них, левые лоси смотрят на левых птиц, правые лоси — на правых птиц.
Смысл всей композиции определяется без труда: стая хищных степных птиц, похожих на грифов с гипертрофированными огромными клювами, нападает на стадо (семью) лосей в момент отела самок, когда у хищников есть еще надежда унести предполагаемую добычу — новорожденных ма леньких лосят. Стадо лосей расположено именно так, как оно должно рас полагаться в момент опасности: в середине стоит лосиха с молодым лосенком (эта пара повторяет изображения на двух нащечниках); около ее зада — новорожденный (показан вниз головой, почти ш зЬаЬи пазсепсИ), которого загораживает от птиц молодой лось-двухлеток (?) с неболь шими рогами. На правой лосиной пластине изображен еще один молодой лось (а не лосиха, как думала Вязьмитина), прикрывающий мордой друго го новорожденного, висящего вниз головой. Как правило, лосиха телится двумя лосятами; оба они здесь и показаны. На правом краю стада выграви рован лось-вожак, единственный взрослый лось во всей группе. Он в прыж ке отгоняет одного из грифов, заставляя его лететь обратно в стаю.
Перед нами противостояние небольшого семейного стада лосей налету крупных пернатых хищников. В составе стада представлены три поколе ния: лось-сохатый с лосихой-матерью; прильнувшая к матери молодая лосиха и два молодых лося, принимающих прямое участие в спасении только что родившихся крохотных лосенят. Справа и слева от обороняю щейся семьи показаны длинные ряды летящих на добычу грифов 37.
Художник, гравировавший эту замечательную композицию, явно на ходился на стороне лосей. Он тонко показал разумную организованность стада; враждебных птиц он изобразил гротескно, почти заменив фигуру птицы одним чудовищным клювом. Он выбрал необычайно драматический
37 Если восстановить обломанные концы пластин с птицами, то на них должно уме ститься по пять грифов с каждой стороны.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. МИФЫ, ПРЕДАНИЯ, СКАЗКИ
553
момент — час рождения беззащитных телят. Кроме того, он показал ре зультат оборонительных действий лосиной семьи: вожак заставил отсту пить наиболее нахальную передовую птицу.
Анализируя символический смысл композиции, мы вправе думать, что в исторических условиях VII—VI вв. до н. э., когда скифы, победив степ ных киммерийцев, вторглись в приднепровские степи и стали непосредст венными соседями праславян, подобный образ лосиной семьи, подвергшей ся нападению степных хищников, вполне отвечал исторической ситуации и выражал идею защиты северной, «лосиной» земли от степняков.
Выбор для символического показа противостояния именно лосей и грифов точно отвечал географическому положению жаботинских курга нов: они находились на пограничной линии крепостей, отделявших сла вянский земледельческий мир от южного, скифского. Кроме того, они ока зались на самом южном краю той ландшафтной зоны, в которой водились лоси. Далее шла степь с ее безлесными просторами и гнездовьями орлов и грифов. Символика была основана на реальной возможности: именно здесь, в районе Жаботина, Матронина, Пастырского, и могли степные птицы настигнуть забредшее сюда лосиное стадо.
Отождествлению в символической композиции скифов со степными птицами могла содействовать символика скифских наверший стягов. Хищ ная птица с преувеличенно загнутым клювом широко представлена в ран них навершиях из кубанских скифских курганов VII—VI вв. до н. э. 38 Под этими птичьими знаменами совершались первые наезды скифов по воз вращении их из далеких восточных странствий.
Позднее, когда скифы уже заняли все степи и создали «страну священ ных гробниц» близ днепровских порогов («область Герр»), ситуация была такова: от устья Пантикапы-Ворсклы 39 вверх по Днепру на 10—11 дней плавания жили праславянские племена пахарей, воспринявшие многое из скифской культуры и достигшие к этому времени довольно высокого уровня развития. От устьев Сулы и Ворсклы до излучины Днепра, близ современного Днепропетровска, была своего рода нейтральная степная полоса в 3—4 дня конного пути.
В районе же Днепропетровска, где Днепр поворачивает к порогам, была самая северная точка земли царских скифов. Здесь, как бы у ворот области царских гробниц, должна была находиться какая-то стража, охра
м 1ллЫсъка В. А. Про стфськ1 навершники.— Археолоп'я. Ки1в,
1963, т. XV,
с. 34—38.
117.
89 Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия. М., 1979, с. 39—46, карта на с.
554 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ
нявшая вход в эту область от разных северных племен, которые, спускаясь по Днепру, могли интересоваться богатыми царскими курганами Припорожья. Недаром в фольклоре отложилось столько воспоминаний о подзем ном золоте в степных и приморских местах.
И действительно, у самой излучины Днепра выше, порогов, несколько в отрыве от основной территории священных гробниц, как бы прикрывая ее с севера, известны курганы скифских военачальников с большим коли чеством наверший знамен (Красный Кут, Александропольский курган). Многие знамена (или бунчуки) были увенчаны головами хищных птиц с нарочито изогнутым клювом, фигурами крылатых грифонов, гиппокампов, терзающих ягнят. Все это вполне соотносится с той стаей степных птиц, которая нападает на лосей в гравированных пластинах жаботинского кургана.
Самым замечательным скифским памятником этого пограничного рай она является знаменитое бронзовое «навершие» с Лысой горы близ Днеп ропетровска. Оно представляет собой нечто вроде двух перекрещенных луков, поставленных отрогами вверх; над перекрестием помещена фигура бородатого мужчины, а на отрогах лука сидят крючконосые птицы с рас правленными для полета крыльями. По всем четырем отрогам бегут волки. Вся композиция является олицетворением степи. Бородатого мужчину считают скифским Зевсом-Папаем 40, но может быть предложено и другое толкование: волки и ястребы в греческой мифологии связаны с Аполлоном, стрелком из лука. Быть может, и здесь представлен не Папай, а ГойтосирАполлон?
Лысогорский священный предмет нельзя считать навершием обычного бунчука или стяга, так как у него непомерно широка втулка, но он явно был предназначен для того, чтобы увенчивать какой-то вертикальный столбик, подставку. Место находки — Лысая гора — наводит на мысль о святилище. Упрощенный вид этого лукообразного предмета дает нам одно из наверший Александропольского кургана: там на отрогах «лука» и средней планке (стрела?) сидят три хищные птицы.
Итак, на севернбм рубеже земли кочевых царских скифов имелось какое-то священное место с символом степных просторов и курганы воена чальников со штандартами, украшенными во многих случаях изображе ниями хищных птиц. А севернее, по ту сторону пустой полосы и линии пограничных крепостей, мы видим навершия в виде лося, лежащего на птичьей лапе 41, и большое количество изображений лося на разных пред метах дружинного быта.
Жаботинские роговые пластины представляют особый историко-куль турный интерес как символическое выражение первых скифских наездов на пограничные праславянские земли: хищные степные птицы — скифы VII—VI вв. до н. э., а успешно обороняющееся семейство лосей — симво лическое изображение славян. К сожалению, такое обобщение, достигаю щее мифологического уровня, не удержалось в фольклорной памяти, хотя
40 Граков Б. Н. Скифы. М., 1971, с. 83—84.
41 Артамонов М. И. Сокровища скифских курганов. Прага; Л., 1966, рис. 123.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. МИФЫ, ПРЕДАНИЯ, СКАЗКИ
555
ЛОСЦНЫЕ СЮЖЕТЫ ЛЕСОСТЕПНОЙ ЗОНЫ ПРАСЛАВЯНСКОГО МИРА (левая полови на) и хищные птицы и грифоны днепровского Правобережья и степей. Условная схема
556
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ
образы лося или двух лосих'(иногда заменяемые оленями) хорошо сохра нились, как мы видели выше, в восточнославянском искусстве (писанки, вышивки) вплоть до конца XIX в. (см. рис. на с. 555).
&
Проследив историю мифа о божественном кузнеце от эпохи веры в Сварога Небесного до украинских легенд о Кузьмодемьяне, обратимся ко вто рому сюжету, записанному не этнографами XIX —-XX вв., а «отцом исто рии» Геродотом в V в. до н. э., побывавшим на южной окраине Скифии. Сомневаясь и проверяя, он все же внес в свои записи рассказ о неврахоборотнях, которые раз в году превращаются в волков. Это, очевидно, ин формация о ежегодных «волчьих праздниках», на которых участники могли рядиться в волчьи шкуры. Это древнейшая запись о славянских «волкодлаках» или вурдалаках, так как геродотовские невры, без сомнения, сла вяне.
Еще больший интерес представляют сведения Геродота о разных «скиф ских» генеалогических легендах, записанных им как у туземцев, так и у припонтийских эллинов (Геродот. История, IV—5—11).
Обращаясь к этим общеизвестным легендам, я должен заранее преду предить, что все мои предшественники расценивали их как скифские, соб ственно скифские (кочевнические), ирано-скифские. Мысль о каком бы то ни было отношении к славянской истории и мифологии или просто о вы ходе за пределы узкоскифского круга никогда не возникала, и появление подобной мысли не предполагалось. Вот это-то обстоятельство и заставило меня обратиться к детальному и придирчивому пересмотру многих точек зрения на Геродота, заново определить маршрут его путешествия, геогра фическое размещение описываемых им племен и высказать свое отношение к фольклорным записям историка 42-43. Признание всех рассказов и ле генд о происхождении скифов только исключительно скифо-кочевнически ми представляется мне априорным и бездоказательным. Собственно гово ря, доказательства не приводились потому, что эта точка зрения не пред ставлялась спорной; она преподносилась как аксиома. Самым опасным мне представляется отношение к разным легендам как к «вариантам» еди ного предания о происхождении всех скифов и их царей.
Приступая к анализу, прежде всего отделим легендарное от историче ского. Геродот, сообщив о наличии двух разных преданий, отнесся к ним скептически и писал (Геродот. История, IV—11), что «существует еще и третье сказание, ему я сам [Геродот] больше всего доверяю. Оно гласило так: кочевые племена скифов обитали в Азии; когда массагеты вытеснили их оттуда военной силой, скифы перешли Араке и прибыли в Киммерий скую землю...».
С большими подробностями это предание передано автором I в. до н. э. Диодором Сицилийским, которой, впрочем, соединил этот рассказ, в кото ром нет ничего мифологического, с одной из мифологических легенд.
4г-4з Рыбаков Б ■А. Геродотова Скифия, с. 210—219.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. МИФЫ, ПРЕДАНИЯ, СКАЗКИ
557
«Сначала они [скифы] жили в очень незначительном количестве у реки Аракса [в данном случае — Волга] и были презираемы за свое бессла вие. Но еще в древности под управлением одного воинственного и отли чавшегося стратегическими способностями царя они приобрели себе страну в горах до Кавказа, а в низменностях прибрежья Океана и Меотийского озера — и прочие области до реки Танаиса».
Потомки скифских царей «подчинили себе обширную страну за рекою Танаисом до Фракии... и распространили свое владычество до египет ской реки Нила...» 43
Рассказы Геродота и Диодора взаимно дополняют друг друга и не про тиворечат один другому: скифы жили первоначально где-то за Волгой; оттуда их потеснили закаспийские массагеты, они перешли Волгу и заняли степи Северного Кавказа вплоть до Азовского моря и побережья Черного моря, которое рассматривалось (и справедливо) как залив океана. Отсюда, с Кубани, перейдя Дон, скифы двинулись еще дальше на запад, в причер номорские степи, занятые киммерийцами. Диодором вскользь упомянуты азиатские походы до египетских владений.
Вэтой схеме все ясно, просто и исторично. Пребывание ранних скифов на Северном Кавказе подтверждено археологическими материалами из скифских курганов на Кубани, а вытеснение киммерийцев в VII в. до н. э. документировано сменой культур в степях. Археологи-скифологи считают теперь, что скифы действительно пришлый, а не автохтонный народ в сте пях 44.
Вэтих исторических справках, которым верил Геродот, нет ничего фантастического. Здесь идет речь о том, откуда взялись скифы, и именно кочевые степные скифы в Северном Причерноморье. Здесь дана точная география, называются реально существовавшие племена; к мифологии все это отношения не имеет.
Целиком мифологичны две другие легенды. Прежде чем изложить их и подвергнуть разбору, я еще раз напомню, что Геродот очень настойчиво убеждал своих читателей в том, что собственно скифы — скотоводы, кочев ники. живущие в кибитках в безлесной степи, без оседлых поселений, без пашен. Особенно подчеркивается то, что те земледельцы ведь они, а кочев ники» (Геродот. История, IV—-2) 45.
Рассмотрение мифологических легенд начнем с той, которая относится именно к этим настоящим кочевым скифам, наездникам и стрелкам из лука. Легенда не касается ни перемещения скифов из-за Волги под на тиском массагетов, ни походов в Переднюю Азию. Легенда начинается с того, что Геракл в повозке, запряженной конями, гнал быков Гериона и достиг земли скифов. Здесь его кони исчезли, и он долго не мог их найти, пока, разыскивая их, не добрался до Гилеи (Олешья в устье Днепра). Здесь жила владелица этой земли полудева-полузмея, которая, оказывает ся, и похитила коней. Она согласилась отдать их при условии, что Геракл
44 Тереножкин А. И. Киммерийцы, с. 23.
45Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия. Подборка из 11 пунктов, определяющих незем ледельческий характер скифов, дана на с. 106—108.
558 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ
вступит с ней в сожительство. Когда у нее родилось трое сыновей, девазмея отдала коней герою и спросила его, как ей поступить с сыновьями, когда они вырастут. Геракл, покидая ее, передал ей свой тугой лук и пояс с прикрепленной к нему чашей. Тот из сыновей, который сможет натянуть отцовский лук, должен остаться и получить в наследство землю своей ма тери; слабосильных сыновей, не сумевших натянуть лук, следует отпра вить на чужбину. Геракл получил коней и отбыл.
Сыновей его звали Агафирс, Гелон и Скиф.
Когда они возмужали, мать предложила им испытание. Старшие братья не смогли натянуть лук, а смог это сделать только младший — Скиф, от которого «произошли все скифские цари». Агафирс и Гелон были изгнаны из материнской земли (Геродот. История, IV—8—10).
Как видим, эта легенда, рассказанная Геродоту греками-колонистами, совершенно не касается далекого азиатского прошлого скифов, а начинает ся прямо с того момента, когда скифы оказались в земле киммерийцев. Эллинская легенда не затронула и такую эпическую тему, как борьба ски фов с киммерийцами, сведения о которой (и со следами эпического преда ния) Геродот получил от других информаторов.
Разберем географию эллинской легенды. Гилея — устье Днепра-Борис- фена с лесистыми берегами. Эту точку Геродот считал срединной для при брежной Скифии; она находилась в десяти днях пути от Истра-Дуная.
«Исконную Скифию» Геродот определил как побережье Черного моря от Дуная до Каркинитского залива; Гилея входит в это пространство. Как
далеко в
глубь степей простирались владения девы-змеи, перешедшие
к Скифу,
не ясно.
Агафирс — эпоним племени агафирсов, живших в южных Карпатах и за горами по Мурешу. Археологически — это скифо-фракийская куль тура.
Гелон — эпоним геродотовских гелонов, живших в Левобережье Днепра и говоривших на скифском языке. На Ворскле, среди праславян ского населения, им принадлежал город Гелон (Вельское городище), а основные их места были на Суде и Северском Донце. Археологически— это культура скифского облика, но с целым рядом локальных особенно стей. Здесь, например, как мы видели, неизвестен образ «скифского оле ня», традиционный сюжет скифского искусства, ставший символом скифовкочевников.
Каков был смысл сложения этой легенды, умалчивавшей о многих важ нейших эпизодах ранней истории скифов, полной героических дел?
Мне кажется, что «эллины, живущие на Понте», были не только пере датчиками легенды, но и дополнителями ее, поставившими в родоначальники скифам своего эллинского героя Геракла. Основа же легенды о трех братьях возникла несомненно в среде царских скифов, живших в низовьях Борисфена и владевших и Гилеей, и в значительной части «Исконной Ски фией». Именно царским скифам нужно было показать свое родство с дру гими скифоидными племенами и подчеркнуть свое превосходство и над гелонами, и над «изнеженными агафирсами», которые уклонились от союза со скифами против Дария в 612 г.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. МИФЫ, ПРЕДАНИЯ, СКАЗКИ
55»
Свой исторический рассказ о продвижении скифов Диодор Сицилий ский дополнил пересказом эллинской легенды, но с изменениями и допол нениями: братья Скифа опущены, но упомянуты двое потомков Скифа — братья Пал и Нап, разделившие царство; народы новых царств стали назы ваться палами и напами
Связь эллинской легенды с царскими скифами подтверждена изобра жениями на серебряном сосуде из Частых курганов под Воронежем. Д. С. Раевскому удалось остроумно разгадать содержание вычеканенных сцен как изображение трех сыновей Геракла: Агафирс и Гелон сожалеют, что им не удалось овладеть отцовским наследием, а младший, Скиф, прини мает лук с несколько смущенным видом 4в. Добавлю к этому, что сосуд найден хотя и в отдаленной от царских скифов местности, но с ними не посредственно связанной: «...по направлению к востоку живут другие скифы, прибывшие в эту местность по отделении от царственных скифов» (Геродот. История, IV—22).
Сосуд с изображением трех братьев удостоверяет принадлежность свое го владельца к той династии, которая восходит к Скифу-родоначальнику. Однако ни греческого Геракла, ни Ехидны (девы-змеи) здесь нет; худож нику заказан только показ трех братьев и торжество младшего. Все здесь в пределах только скифского кочевого мира с его луками, нагайками, саадаками.
Перейдем к другой легенде, которую Геродот изложил раньше эллин ской; услышал он ее от скифов, по всей вероятности, от тех скифов-борис- фенитов, которые жили в Ольвии, «Торжище Борисфенитов». Знакомясь с этой легендой, мы сразу попадаем в совершенно иной мир: другая гео графия, другие персонажи, полное отсутствие признаков кочевого быта, священные реликвии в виде земледельческих пахотных орудий, тысяче летняя автохтонность жителей берегов Борисфена, особое самоназвание этих «скифов», ежегодные празднества в честь небесного плуга... Единст венная черта сходства — состязание трех братьев, но характер состяза ния совершенно иной: одни соревнуются в овладении оружием, а дру гие — в овладении плугом и ярмом. Единственнь м напоминанием о ски- фах-иранцах являются имена царей, толкуемые из иранских языков. Впрочем, достоверно иранским оказывается только слово «царь» («ксаис»), добавляемое к каждому имени. Но в таком случае и русская сказка об Иване-царевиче тоже должна быть объявлена иноземной, так как слово «царь» обрусевшее, но не славянское.
В своей книге о Геродотовой Скифии я привел ряд аргументов в пользу того, что в этой легенде о почитателях плуга речь идет не о скифах-кочев- никах, а о землепашцах-праславянах днепровского Правобережья, вхо дивших в широкое понятие Скифии, в огромный «скифский тетрагон» Геродота размером 700 X 700 км, включавший свыше десятка различных народов 47.84
48Раевский Д . С. Скифский мифологический сюжет в искусстве и идеологии царства Атея.— СА, 1970, № 3, с. 91— 95.
47 Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия, с. 212—219, карта на с. 213.
560 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ
Познакомимся с полным текстом Геродота ввиду исключительной важ ности сообщаемых им сведений.
«По рассказам скифов народ их — моложе всех. А произошел он таким образом. Первым жителем этой, еще необитаемой тогда, страны был человек по имени Таргитай. Родителями этого Таргитая, как говорят скифы, были Зевс и дочь реки Борисфена. Я этому, конечно, не верю, несмотря на их утверждения.
Такого рода был Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксай, Арпоксай и самый младший — Колаксай.
В их царствование на Скифскую землю с неба упали золотые предметы: плуг с ярмом, секира и чаша.
Первым увидел эти вещи старший брат; едва он подошел, чтобы под нять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился вто рой брат, и опять золото было объято пламенем.
Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но когда подошел третий, младший брат, пламя погасло, и он отнес золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились уступить наимладшему все царст во» (Геродот. История, IV—5).
«Так вот от Липоксая, как говорят, произошло скифское племя, назы ваемое авхатами. От среднего, Арпоксая,— катиары с траспиями, а от наимладшего царя — называемые паралатами. Всем им в совокуп ности есть имя — сколоты, по имени их царя.
Скифами же их называли эллины». (Геродот. История, IV—6).
«Так рассказывают скифы о происхождении своего народа. Они думают, впрочем, что со времен первого царя Таргитая до вторжения в их землю Дария прошло никак не больше 1000 лет. Упомянутые священные золо тые предметы скифские цари тщательно охраняли и с благоговением почитали их, принося ежегодно богатые жертвы. Если кто-нибудь на празднике заснет под открытым небом с этим священным золотом, то, по мнению скифов, не проживет и года. Поэтому скифы дают ему столь ко земли, сколько он может за день объехать на коне. Так как земли у него было много, то Колоксай разделил ее, по рассказам скифов, на три царства между своими тремя сыновьями. Самым большим он сде лал то царство, где хранилось золото. В области, лежащей еще дальше к северу от земли скифов, как передают, нельзя ничего видеть и туда невозможно проникнуть из-за летящих перьев. И действительно, земля и воздух там полны перьев, а это-то и мешает зрению.
Так сами скифы рассказывают о себе и о соседних с ними северных стра нах...» (Геродот. История, IV—7).
Прежде чем приступить к рассмотрению тех сюжетов, которые связаны с мифологией, обрядами и фольклорными мотивами, следует обосновать свое право на использование этой части геродотовского текста при описа нии праславянского язычества. Это тем более необходимо, что данная ле генда в научной литературе прочно вошла в число элементов скифской кочевнической культуры. Литература, посвященная генеалогичееким ле
