книги / Язычество древних славян

дочерьми-красавицами, освобожденными им от Змея, а его самого оста­ вить на произвол судьбы в подземном царстве» 96.

Преодолев коварство братьев, Светозар в конце концов получает золо­ тое царство и его царевну, а его братья — серебряное и медное.

Представляет интерес то, что в ряде сказок «О трех царствах» актив­ ным врагом богатыря оказывается не Змей, а Баба-Яга и ее воинственные дочери. Яга воюет как всадница, верхом на коне. В качестве побежден­ ного Ягой старого богатыря, потравившего своими стадами ее поле, сказ­ ка называет Тарха Тараховича. К сюжету с женщинами-воительницами я вернусь в дальнейшем.

*

ИВАН СУЧИЧ (БЫКОВИЧ) И ЕГО БРАТЬЯ. Не меньший интерес, чем сказки о трех царствах, представляют сказки еще более широкого гео­ графического диапазона, озаглавливаемые обычно по основному герою— «ИванСучич» или «Иван Быкович»97. Здесь тоже действуют три богатыря, но братьями они могут быть названы весьма условно. Обстоятельства их рождения таковы: вылавливается волшебная «рыбка-золото-перо» (щу­ ка, окунь); она попадает на царский двор, и здесь ее готовят к царскому столу. Потроха съедает кухарка, едят рыбу царь с царицей, а косточки достаются собаке-сучке. Действие волшебной золотой рыбы таково, что царица, повариха и собака одновременно ощущают беременность и в одно время рождают трех богатырей. «И ребята были волос в волос, голос в го­ лос, что можно даже не разобрать, кто чей» 98.

Растут они, разумеется, не по дням, а по часам, и скоро выясняется, что лучше всех, сильнее всех сын собаки. Наступает пора испытания си­ лы. Иван Сучич выбирает коня себе и своим сверстникам. Он свистит бо­ гатырским посвистом, и весь табун коней падает на колени, кроме одного коня, которого он и отдает одному из богатырей. Себе он берет коня, устоявшего после трех молодецких посвистов.

Затем происходит состязание богатырей в забрасывании палиц (меча, стрелы). Вес палицы Сучича определяется в 9, 24 и 40 пудов. Забрасывают палицы за 12—20 верст. Иногда стреляют из лука. Стрела Сучича летит до местожительства Змея. Всегда в состязаниях побеждает Сучич, низший, так сказать, младший по положению в обществе.

Оружие для богатырей часто заказывает царь.

Богатырские подвиги начинаются с того, что все трое — Иван-Царевич, Кухарчич и Сучич по просьбе царя или без особой мотивировки идут от­ ражать нападение Змея. Н. В. Новиков убедительно возражает В. Я. Проп­ пу, считавшему Змея «охранителем границ». «Определение — хранитель границ, какое дает Змею В. Я. Пропп, является неточным. Дело в том, что восточнославянская сказка почти не изображает его в этой роли... Дей­ ствия героя носят сугубо оборонительный характер, тогда как Змей яв­

582 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ

ляется нападающей стороной... Он — злостный нарушитель границы» ". От Змея нужно оборонить пограничный калиновый мост через реку. О змеях (или чудах-юдах) говорится, что «они, злодеи, всех приполонили, всех разорили, ближние царства шаром покатили» 10°. Богатыри распола­ гаются в избушке и поочередно должны сторожить мост, стоять «на варте». Царевич и Кухарчич, убоявшись Змея, прячутся в стогах, а вернувшись из караула, ложно сообщают, что ночью все было тихо и Змей не прихо­ дил. _

Бой со Змеем каждый раз принимает Иван Сучич; он отрубает головы трехголовому и шестиголовому змеям.

В тех сказках, где действие происходит на мосту, Змей — всегда всад­ ник. Когда он едет, «земля дрожит, мост дребезжит, вода ходуном ходит»; «земля стонет, лес вянет, с дуба листья валются — ужас шибко едет!» 101 В сказках этого типа конный Змей и его передвижение описаны так, как обычно описывается движение больших масс степной конницы. Вспомним «Слово о полку Игореве», где о скачущих половецких ордах говорится: «земля тутнет, реки мутно текуть, пороси [пыль] поля при­

крывают...».

Главный герой сказки тоже конный воин, и бой со Змеем у моста про­ исходит как поединок всадников.

С первыми двумя Змеями Иван Сучич расправляется легко, и сказоч­ ники не фиксируют внимание на этих, так сказать, авангардных боях. Очень подробно, со всякими деталями (перебранка, «выдувание тока», этапы схватки) описывается бой с третьим, самым многоголовым Змеем. Богатырь действует палицей, реже мечом; иногда ему помогает его чу­ десный конь, бьющий Змея копытами и кусающий его. Двое других бога­ тырей держатся трусливо и стараются уклониться от боя. Победа над Змеем завершает определенную часть сказки, которая первоначально, воз­ можно, этим и кончалась.

Датировка этого звена сказочных сюжетов, связанных с тремя богаты­ рями и с битвой у реки на мосту, так же как и в сказках о Световике, затруднена двухтысячелетним диапазоном существования подобной ситуа­ ции. Первичные эпические песни о богатырях, стерегущих родную землю на пограничье и бьющихся с конными полчищами врагов, могут быть свя­ заны как с первыми крепостями по Тясмину, возникшими в чернолесское время для отражения киммерийцев, так и с крепостями по Суле и Стугне, построенными Владимиром Святым для обороны от печенегов. И там и здесь задачей богатырских застав было уничтожение противника на гра­ нице, недопущение его в глубь страны.

Датирующие признаки содержатся в продолжении этих сказок, гово­ рящем о том, что произошло после змееборства.

Победив главного, наиболее многоголового Змея и наказав своих спут­ ников за трусость, Иван Сучич сбрасывает труп Змея в реку (в море) или

*® Новиков Н. В. Образы..., с. 184—185. 100 Новиков II. В. Образы..., с. 185.

101 Новиков II. В . Образы..., с. 184.

к батьку», или продолжают путь за границу защищаемой ими земли — в змеиную степь. Здесь начинается новый ряд событий, представляющих для нас большой интерес: мы их рассмотрим в следующем разделе, посвя­ щенном борьбе со «змеихами».

Последний вопрос, связанный с этим комплексом богатырских змееборческих сказок,— это имена главного героя, побеждающего Змея и Змеиху-мать или Бабу-Ягу. Он всегда происходит от животного, он — звереныш, как и значительно более архаичный Медведко, Медвежье Уш­ ко, но только звереныш домашний, рождающийся или от собаки (Сучич, Иван Сученко, Сучье рождение, Собаченё и т. п.), или от коровы (Бу­ ря-богатырь Иван-Коровий-Сын, Иван Быкович), или от лошади (Кобы лин сын, Иван-Кобылин-Сын). Преобладает богатырь, рожденный соба­ кой.

Возможно, что в выборе звериного имени играли роль пережитки тотемических представлений, но, кроме этого, мы ощущаем и некоторую со­ циальную градацию: в троице богатырей состоят сын царицы, сын пова­ рихи и сын собаки. Побеждает во всех состязаниях Сучдч, верховодит царевичем и поваренышем всегда тот же Сучич, он же совершает и главное героическое дело — побеждает Змея и не позволяет ему пройти на Русь.

В предпочтении Сучича царевичу сказывается более широкая народ­ ная среда зарождения этого слоя богатырского эпоса. Кое-что принесло сюда позднейшее время с его социальными противоречиями, но относить всю схему появления богатырей столь разного происхождения за счет идеологии феодальной эпохи нельзя. Слишком устойчива и слишком ши­ роко распространена она (от Карпат до Белого моря); в таких масштабах крестьянство восточнославянских земель не жило единой культурной жизнью в феодальную эпоху. Да и героем тогда должен был бы быть сын поварихи, простой служанки, а не Сучич, по своей архаичности близкий к Медведке.

Очень важно наблюдение Н. В. Новикова над географическим распро­ странением разных вариантов звериного имени главного богатыря: «Герои с такими именами (Иван-Кобылин-Сын, Иван-Коровий-Сын, Иван Быко­ вич) встречаются преимущественно в русских и очень редко в украинских и белорусских сказках. Локализация же сказок с именем Ивана Быковича идет еще дальше: они, по всей видимости, бытуют только в пределах северных областей России» 102

В Белоруссии и в Северной Украине господствует имя Сучича, Сученко (хотя доходит оно и до Севера). С некоторой натяжкой для объяс­ нения собачьего имени богатыря может быть привлечен упоминавшийся выше геродотовский рассказ о неврах, которые «ежегодно на несколько дней обращаются в волка, а затем снова принимают человеческий облик»103

Скрупулезная точность Геродота подтверждается значительным по широте и хронологической глубине славянским этнографическим мате-

101 Новиков Н. В. Образы..., с. 65.

103 Геродот. История. М., 1972, IV—105, с. 213.

Знаем мы и случаи, когда один из богатырей-помощников — Вертодуб в других вариантах (украинских) заменялся волком и своим хвостом вы­ рывал дубы п0.

Однако при всей возможности видеть в Иване Сучиче нечто вроде сла­ вянского Ромула, воспитанного волчицей, ясных доводов в пользу этого нет, и высказанная догадка остается без обоснования.

В устойчивой схеме имен трех богатырей, происшедших от рыбы, съе­ денной царицей, служанкой и собакой (коровой, лошадью), есть два очень интересных отклонения. В некоторых сказках вместо Ивана Сучича появ­ ляется Таратурок-Собачий-Сын; это имя, искаженное сказочниками раз­ ных мест, все же сохранило свою общую основу, не поддающуюся этимо­ логическому разбору, но допускающую исторические сближения.

Второе отклонение представляет очень значительный интерес. Место Сучича в ряде сказок занимает герой с именем Иван Попялов, Запечный Искр, Искорка Парубок, Матюша Пепельной т . Я объединяю эти имена в силу того, что все они отражают идею огня домашнего очага. В славян­ ском быту искры огня обязательно сохранялись до следующего дня в пеп­ ле («попеле» — отсюда Попялов) на запечке, в углу печи. Хозяйка дома, протопив печь и изготовив еду, загребала остатки жара в угол и засы­

пала их золой; утром, разгребая пепел, она находила тлевшие искры и «вздувала», «вздымала» огонь. Таким образом, имя богатыря было связа­ но с новым огнем, с огнем среди утренней тьмы.

Эта светоносная роль Ивана Попялова хорошо отражена в сказке, записанной в Брянской обл.:

«В том царстве, где жил Иван, не было дня, а все ночь. Это зробил Змей...» Когда «убили того Змея, взяли змееву голову и пришовши к его [Ива­ на Попялова] хате, они разломили голову — и став белый свет по всему царству» и2.

Богатырь Искорка, Запечный Искр — источник и причина огня и све­ та. На языке средневековых русских людей его нужно было бы назвать Сварожичем, огнем, внуком небесного Сварога, и, может быть, сыном Солнца-Дажьбога, который приходится сыном Сварогу.

По своему смысловому значению имя этого богатыря ближе всего к Светозару, Ивану Зорькину и, возможно, первоначально входило в богатыр­ ские сказания «О трех царствах», но в дальнейшем вплелось в комплекс мотивов, объединенных вокруг Сучича и Змея со Змеихой.

*

БАБА-ЯГХ-ВСАДНИЦА. ЖЕНЩИНЫ-ЗМЕИХИ. Совершенно Исклю­ чительный исторический интерес представляют сказки, в которых врагами русского богатыря являются не Змеи, а змеихи, жены и сестры убитых змеев, или Баба-Яга, ездящая верхом на коне во главе своего воинства. Есть210

110 Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян..., т. 1, с. 765. 111 Новиков Н. В. Образы..., с. 61, 69, 163, 164.

112 Афанасьев А. Н . Поэтические воззрения славян..., .т. 1, с. 264—265. Сказка № 135.

некоторые различия в облике женоподобных врагов богатыря в группе сказок «О трех царствах» и в группе «Бой со Змеем на калиновом мосту».

Рассмотрим первую группу («О трех царствах»). В отличие от Змея, который выступает единолично, без сопровождающего его войска, являясь благодаря своей многоголовости как бы символом множественности нападающих, Баба-Яга располагает «ратью-силой несметной». Ее много­ численное войско «как бы оболок катится по краю неба». Богатыри побеж­ дают войско Яги, и она проваливается в подземелье, куда за ней следует

игерой сказки.

Вподземелье кузнецы, швеи и ткачихи готовят войско для Бабы-Яги.

Богатырь убивает всех изготовителей ягиных воинов и побеждает саму Бабу-Ягу, которая иногда обороняется кузнечным молотом 113

В своем подземном царстве Баба-Яга обладает стадами скота и враж­ дует с каким-то старым богатырем, которого она ослепила за потраву ее полей.

Слепой богатырь по имени Тарх Тарахович живет во дворце на высокой Сиянской горе 11415 Совместно с Бабой-Ягой действуют и ее дочери. Муж­ ских враждебных персонажей сказки с участием Бабы-Яги не знают. Са­ ма Яга ездит верхом на коне.

Эти описания «подземного» царства, среди которого нередко возвышают­ ся горы, навеяны, очевидно, какими-то областями, расположенными за горами, с которых нужно спуститься (как в подземелье) вниз, в долину. Долины эти населены воинственными и многочисленными женщинамивсадницами, образ которых нередко замещает традиционный образ Змея.

Несколько по-иному выглядят женщины-враги в сказках «Бой на ка­ линовом мосту». В осиротевшей после гибели Змея змеиной земле змеи­ ная мать и змеиные жены и сестры замышляют расправу с богатырямипобедителями. Жены-змеихи превращаются в различные привлекательные предметы: в яблоневый сад с «духовитыми» яблоками, в колодец с клю­ чевой водой, в кровать с пуховой периной и «одеялком соболиным». Поль­ зование всеми этими благами для усталых от похода богатырей должно кончиться их погибелью, но сказка избавляет их от соблазнов для того, чтобы устрашить главной опасностью — местью Змеихи-матери. Змеихамать обрисована космическими чертами: она обращается то в тучу, то в гору с пещерой, то в бесконечную стену и поджидает богатырей. Иногда, «раззявив рот так, що одна губа по-пид облаками, а друга по земли воло­ чется», она проглатывает богатырей с их конями. Иван Сучич освобож­ дается от Змеихи и часто ищет защиты у ковалей Кузьмы и Демьяна 116

В ряде сказок, где происходит бой на мосту, место Змеихи-матери за­ нимает Баба-Яга, уже известная нам по вариантам сказок «о трех царст­ вах». Баба-Яга« гонится за богатырем, но ему удается задержать ее. бро­ сая ей в огромную пасть то пять пудов соли, то стог сена, го поленницу дров.

113 Новиков II. В. Образы..., с. 159—161.

114 Новиков Н. В. Образы..., с. 161.

115 Новиков Н. В. Образы..., с. 64.

588 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ

Ездит Царь-Девица верхом на богатырском коне, под которым гнутся мосты, а в его «ископыти» увязают обычные кони. Царь-Девица (Белая Лебедь, Настасья-Прекрасна, Девица-Красавица) является обладатель­ ницей живой и мертвой воды, молодильных яблок, «кувшина о двена­ дцати рыльцах»'. За этими чудесами и посылает старый царь своих сыновей в «Девичье царство». Поездка эта мирная, не носит характера военного­ похода. Герой (обычно Иван-Царевич) добирается до Царь-Девицы, и, застав ее спящей в шатре, овладевает ею.

Богатырша рождает сыновей и заставляет Ивана жениться на ней, угрожая его отцу: «Я все царство побью, попленю, головнёй покачу».

Сказочное «Девичье царство», очевидно, отразило реальное пребы­ вание на юге тех или иных «женоуправляемых» кочевников, будут ли это сарматы или давние киммерийцы, с которыми тоже связывали легенды об амазонках.

Крепости с высокими каменными стенами также указывают на южные причерноморские земли, где были десятки хорошо укрепленных греческих городов, завоеванных в конце их исторического пути кочевниками-сар- матами.

О человеческих головах на «тычинах» сообщает Геродот, описывая быт тавров Крымского полуострова:

«У тавров существуют такие обычаи: они приносят в жертву Деве по­

...С захваченными в плен врагами тавры поступают так: отрубленныеголовы пленников относят в дом, а затем, воткнув их на длинный шест, выставляют высоко над домом» 12°.

Спустя почти тысячу лет после Геродота Аммиан Марцеллин писал об этом же (может быть, по Геродоту), но уже в прошедшем времени:

«Умилостивляя богов человеческими жертвами и закалывая пришель­ цев в жертву Диане, которая у них называется Орсилохой, они укре­ пляли на стенах капища головы зарезанных...» 0121

гендах об амазонках отразились древнейшие походы племен, обитавших у Меотиды, в Европу и Малую Азию, и в том числе киммерийцев» 122

120 Геродот. История, IV—103, с. 213.

121 'Вестник древней истории, 1949, № 3, с. 288. 122 Граков Б. Н. Ранний железный век, с. 103.

*

Краткий обзор восточнославянских волшебных богатырских сказок сразу вводит нас в определенную историческую обстановку. Прежде чем располагать сказочные сюжеты в том или ином хронологическом порядке и искать им историческое объяснение, нам нужно уяснить себе общее впечатление от всего сказочного комплекса и определить, что в них отра­ зилось и что не отразилось.

Поскольку основное содержание рассмотренных сказок — это борьба славян (символизированных одним или тремя героями) со степными ко­ чевниками (символ — Змей, змеихи), то нам предстоит определить, какой именно период их трехтысячелетнего противостояния степнякам отражен (или в большей степени отражен) в русских, украинских и белорусских богатырских сказках.

Прежде всего необходимо сличение всего сказочного комплекса с рус­ ским богатырским былинным эпосом X —XIV вв. Сличение дает отри­ цательный результат: в сказках нет тех исторических лиц, которые отра­ жены в былинах (Владимир, Добрыня, Олег Святославич, Апраксакоролевична, Шарукан, Отрак, Кончак, Роман Мстиславич и др.) 123

В сказках нет былинной географии, нет Поля Половецкого, «несмет­ ной силушки» татарской, нет самого стольного Киева.

Самым главным отличием является почти полное отсутствие в были­ нах женщин-врагов. Несколько сюжетов, где выступает дева-поленица, всегда казались исследователям архаичными, привнесенными из дру­ гого. более древнего добылинного жанра.

Наличие женского воинства является главной отличительной чертой богатырских сказок от богатырских былин. Противниками былинных богатырей были воины-тюрки — печенеги, половцы (потом наслоилось имя татар), народы вполне патриархальные, у которых не было, как правило, жешцин-воительниц.

А в сказках нас прежде всего поражает обилие женских воинственных персонажей: Баба-Яга верхом на коне во главе полчищ, застилающих горизонт «как облак», Ягишины-кобылицы, змеиная мать, змеиные се­ стры и постоянные упоминания о скоте, о пастбищах, о табунах превос­ ходных коней. Все это находится у каких-то гор с ущельями и пропастя­ ми, близ моря или за морями.

Это, очевидно, иной, дотюркский степной мир «амазонок» киммерий­ ско-сарматского происхождения.

Амазонки упоминаются в связи с ранними эпизодами греческой мифо­ логизированной истории: троянская война, поход аргонавтов, вторжение амазонок на Балканский полуостров, и в них справедливо видят кимме­ рийцев, которые могли быть такими же «женоуправляемыми», как и сарматы, к которым прочно прикрепился этот эпитет. Географически амазонки приурочивались к побережью Меотиды — Азовского моря.

123 Рыбаков В. А. Древняя Русь. М., 1963.

590 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ

Хронологический диапазон действий киммерийцев и сарматов — целое тысячелетие (I тысячелетие до н. э.) с интервалом в V II—III вв., когда соседями праславян были скифы. Уловить в сказках что-либо специфиче­ ски скифское (не киммерийское и не сарматское) трудно.

Плохо помогает нам здесь и история: мы не знаем точно, входила ли земледельческая страна сколотов в Большую Скифию, которая охваты­ вала бы в политическом единстве все разнородные части условного скиф­ ского пространства. Вероятно, временами входила (например, во время вторжения Дария в 512 г.), но обращает на себя внимание, что на южной границе сколотской земли в момент соприкосновения со скифами возни­ кает ряд новых (по сравнению с чернолесскими) укреплений: пахари

на пограничье. Богатыри не пускают Змея в глубь Руси.

Итак, при взгляде на богатырские сказки, так сказать, с птичьего полета намечаются три периода «богатырской ситуации»: киммерийский, скифский и сарматский. Разберем их по отдельности.

Вдревнейший период следует отнести сказки о Котигорохе, легенды

оКузьмодемьяне и сказки «О трех царствах».

Покати-Горох — пахарь, рожденный в большой семье; ему и его братьям приходится пахать на себе, без коня или волов (архаизм): «сами запряглись и поехали орать». Действует богатырь после успешного напа­ дения Змея, пленившего братьев и сестер богатыря. Его оружие выковано из разной железной мелочи, чуть ли не из фибул («шпулек»). Он пешим бьется с конным врагом. Сквозь сказку проходит противопоставление медных вещей железным. Все архаичное — медное, все новое — желез­ ное. И у Змея, владельца конных табунов, есть большие запасы железа. Напоминаю: «Киммерийцы сыграли главную роль в распространении железа не только в Восточной, но отчасти и в Центральной Европе» 124 Богатырь-Горох похож на племенного вождя: испытания, которым он подвергается, засвидетельствованы для народов Европы; он, например, должен объездить коня, перепрыгнуть через 12 коней. Таким испыта­ ниям подвергались раннесредневековые конунги.

Время Царя-Гороха — это, очевидно, время первых киммерийских наездов, когда не укрепленные еше поселения чернолесских племен были сожжены первыми нападениями степняков около X в. до н. э.

Любопытна география распространения сказок с этим героем, носящим не очень богатырское имя: они преимущественно встречены на Украине, но в XII в. н. э., судя по хронике Галла Анонима, легенда о Котышке легла в основу генеалогии польских Пястов.

Близко по времени, но чуть позже мы должны расположить в нашем хронологическом перечне миф о Свароге-кузнеце, о Свароге — покровителе брака. Вполне вероятно, что сложился этот миф о культурном герое и вместе с тем о боге неба значительно раньше, в энеолите, в связи с первой

124 Тереножкин А. И. Киммерийцы, с. 20.