Отечественная история_УП для сам. работы_2009
.pdfнением своего главного отличительного признака). В процессе деятельности государственных учреждений создаются разнообразные виды деловой документации (к примеру, акты).
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI–XIII вв.
Летописи как исторический источник
Первые датированные письменные источники по истории Древней Руси относятся к XI в. В этот период существовала особая видовая структура всего комплекса источников. Центральное место в ней принадлежало летописям, которые по праву считаются одним из важнейших источников изучения древней Руси. Именно в них ученые находят основной фактический материал для исторического построения. В настоящее время известно более двухсот списков летописей. Большинство из них опубликовано (полностью или в виде разночтений к другим спискам). Некоторые летописные своды (Новгородская I летопись, Псковские летописи, Устюжская летопись) публиковались отдельно.
Каждый летописный список имеет свое условное название. Чаще всего оно давалось по месту хранения (Ипатьевский, Кѐнигсбергский, Академический, Синодальный, Археографический списки и т. п.) либо по фамилии прежнего владельца (Радзивиловский список, список Оболенского, Хрущевский список и др.). Иногда летописи называются по имени их заказчика, составителя, редактора или переписчика (Лаврентьевский список, Никоновская летопись) либо по летописному центру, в котором они были созданы (Новгородская летопись, Московский свод 1486 г.). Однако последние наименования обычно даются не отдельным спискам, а целым редакциям, в которые объединяется ряд списков. Если же несколько летописей носят одинаковые названия, то к названию добавляется условный номер. Так, выделяются Псковские I, II и III летописи, Новгородские I, II, III, IV и V летописи. Причем эта нумерация никак не связана
споследовательностью их создания.
Всвязи с неупорядоченностью номенклатуры летописей некоторые списки могут иметь несколько названий. Например, Радзивиловский список (летопись) может также называться Кенигсбергским, а Устюжская летопись часто упоминается как Архангелогородский летописец. Неизданные списки летописей принято называть по архивохранилищу, в котором они находятся, и шифру, под которым они там числятся. Предпринимавшиеся неоднократные попытки систематизировать названия летописных списков и редакций не дали положительных результатов. Как показала практика, это вело лишь к появлению дополнительных названий, связанных с каждой рукописью, что серьезно затрудняло понимание ссылки на конкретную летопись и усложняло ее поиск.
Являясь сводами предшествующих текстов, летописи могут включать хроникальные записи событий за год (так называемые погодные записи), документы (международные договоры, частные и публичные акты), самостоятельные литературные произведения (различные «повести», «слова», агиографические
материалы, сказания) или их фрагменты, записи фольклорного материала. В то же время, начиная с работ А.А. Шахматова, заложившего основы современного летописеведения, каждый летописный свод принято рассматривать как самостоятельное цельное литературное произведение, имеющее свой замысел, структуру, идейную направленность. Это позволяет исследователю выделить редакции и проследить разночтения, определить протограф, время и цели его возникновения.
Традиционно летописями в широком смысле называют исторические сочинения, изложение в которых ведется строго по годам и сопровождается хронографическими (годовыми), часто календарными, а иногда и хронометрическими (часовыми) датами. По видовым признакам они близки западноевропейским анналам (от лат. annajes libri – годовые сводки) и хроникам (от греч. chronikos – относящийся ко времени). В узком смысле слова летописями принято называть реально дошедшие до нас летописные тексты, сохранившиеся в одном или нескольких сходных между собой списках. Как правило же, под летописью в исследованиях подразумевается комплекс списков, объединяемых в одну редакцию (скажем, Лаврентьевская летопись, Ипатьевская летопись). При этом считается, что в их основе лежит общий предполагаемый источник. Каждый список по-своему передает предшествующий текст, в большей или меньшей степени изменяя его (искажая или, наоборот, исправляя).
Одним из самых сложных в летописеведении является понятие авторства. Почти все известные летописи – результат работы нескольких поколений летописцев. Уже поэтому само представление об авторе (или составителе, или редакторе) летописного текста оказывается в значительной степени условным. Каждый из них, прежде чем приступить к описанию событий и процессов, очевидцем или современником которых он был, сначала переписывал один или несколько предшествующих летописных сводов, бывших в его распоряжении.
Летописание велось на Руси с XI по XVII в. Поздние русские летописи (XVI-ХVII вв.) существенно отличаются от летописей предшествующего времени. Поэтому работа с ними имеет свою специфику, так как в то время летописание как особый жанр исторического повествования угасало.
Работа с летописями начинается с чтения и сличения всех списков данной редакции. На начальной стадии изучения летописей исследователи исходили из того, что встречающиеся в списках разночтения являются следствием искажения исходного текста при неоднократном переписывании. Исходя из этого, например, А.Л. Шлецер ставил задачу воссоздания «очищенного Нестора». Попытка исправить накопившиеся механические ошибки и переосмысления летописного текста, однако, не увенчалась успехом. В результате проделанной работы сам А.Л. Шлецер убедился, что со временем текст не только искажался, но и исправлялся переписчиками и редакторами, Тем не менее, был доказан непервоначальный вид, в котором до нас дошла Повесть временных лет. Этим фактически был поставлен вопрос о необходимости реконструкции первоначального вида летописного текста.
Накопленный опыт предшествующих поколений исследователей древнерусского летописания, а также использование методов, разработанных зару-
бежными источниковедами (в частности, при изучении текстологии Священного Писания), дали возможность в конце XIX в. создать новую методику изучения летописных текстов. Сопоставив все доступные ему списки летописей, Шахматов выявил разночтения и так называемые общие места, присущие летописям. Анализ обнаруженных разночтений, их классификация дали возможность выявить списки, имеющие совпадающие разночтения. Такая предварительная работа позволила исследователю сгруппировать списки по редакциям и выдвинуть ряд взаимодополняющих гипотез, объясняющих возникновение разночтений. Предполагалось, что разночтения, совпадающие в нескольких списках, имеют общее происхождение, т. е. восходят к общему протографу всех этих списков. Сопоставление гипотетических сводов позволило выявить ряд общих черт, присущих некоторым из них. Так были воссозданы предполагаемые исходные тексты. При этом оказалось, что многие фрагменты летописного изложения заимствовались из очень ранних сводов, что, в свою очередь, дало возможность перейти к реконструкции древнейшего русского летописания. Выводы А.А. Шахматова получили полное подтверждение, когда был найден Московский свод 1408 г., существование которого предсказал великий ученый. С тех пор вся история изучения летописания делится на два периода: дошахматовский и современный.
Непременным условием научного изучения летописей является установление личности самого летописца, его политических, религиозных, этических и прочих взглядов, симпатий и антипатий, пристрастий и неприятий. Одним из важнейших выводов А.А. Шахматова, к которому он пришел в результате систематического изучения летописных сводов, было заключение, что «рукой летописца водили не отвлеченные представления об истине, а мирские страсти и политические интересы». В советской историографии это положение легло в основу изучения древнерусского летописания.
Повесть временных лет
Начало древнерусского летописания принято связывать с устойчивым общим текстом, которым начинается подавляющее большинство дошедших до нашего времени летописных сводов. По первым строкам, открывающим большинство его списков, этот текст традиционно называют Повестью временных лет. Считается, что это один из древнейших летописных сводов, текст которого был сохранен летописной традицией, но до сих пор не найдено ни одной рукописи, в которой Начальная летопись была бы помещена отдельно в том виде, как она вышла из-под пера древнего составителя. Во всех известных списках она сливается с рассказом ее продолжателей. В разных летописях текст Повести доходит до разных годов: до 1110 г. (Лаврентьевский и близкие ему списки) или до 1118 г. (Ипатьевский и близкие ему списки).
Обычно это связывают с неоднократным редактированием Повести. Сличение обеих редакций привело А.А. Шахматова к выводу, что в Лаврентьевской летописи сохранился текст первой редакции, осуществленной игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром, оставившим об этом запись под 6618/1110 г.
Эта запись рассматривается как безусловное свидетельство того, что Повесть была составлена до даты, указанной в приписке Сильвестра.
В Ипатьевской же летописи текст Повести продолжается без скольконибудь заметных пропусков вплоть до 6626/1118 г. После этого характер годовых статей резко меняется. Развернутое изложение событий сменяют крайне скупые отрывочные записи. Текст статей 6618-6626 гг. связывается со второй редакцией Повести временных лет, проведенной, видимо, при старшем сыне Владимира Мономаха новгородском князе Мстиславе. Одновременно указание на то, что автором повести был какой-то монах Киево-Печерского монастыря, встречающееся в Ипатьевской летописи (в Хлебниковском списке названо и имя этого монаха – Нестор), а также ряд разночтений в текстах списков Лаврентьевской и Ипатьевской редакций Повести временных лет побудил А.А. Шахматова утверждать, то Лаврентьевская летопись сохранила не первоначальный вариант Повести. На то, что первым автором Повести был киевопечерский монах, указывал и особый интерес Повести временных лет к жизни именно этой обители. По мнению А.А. Шахматова, летопись, которую принято именовать Повестью временных лет, была создана в 1112 г. Нестором – предположительно автором двух известных агиографических произведений – Чте-
ний о Борисе и Глебе и Жития Феодосия Печерского.
При редактировании первоначальный текст (первая редакция Повести временных лет) был изменен настолько, что Шахматов пришел к выводу о невозможности его реконструкции «при теперешнем состоянии наших знаний». Что же касается текстов Лаврентьевской и Ипатьевской редакций Повести (их принято называть соответственно второй и третьей редакциями), то, несмотря на позднейшие переделки в последующих сводах, Шахматову удалось определить их состав и предположительно реконструировать.
Летописание XII–ХIII вв. дошло до нас фрагментарно. Среди основных центров летописания этого времени – Киев, Галицко-Волынская земля, Владими- ро-Суздальское княжество, Новгород. Основными идеями летописей являлось доказательство приоритета того или иного княжества, земли среди других русских земель. Так, например, в основу летописания северо-восточной Руси была положена идея о переходе цента Русской земли из Киева во Владимир. Летописание Новгорода было в большей степени ориентировано на внутренние проблемы, на экономическую и политическую жизнь города.
Летописание XV–XVI вв. приобрело новые черты. В это время на Руси существовала уже единая общерусская летописная традиция, связанная с великокняжеской канцелярией. Неофициальное летописание велось частными лицами и иногда противостояло великокняжеским сводам. Среди его особенностей: незначительный круг источников, независимость оценок политики великого князя.
Законодательные источники Древней Руси
Законодательные акты представляют собой особый вид исторических источников, исходящий от верховной власти и имеющий высшую юридическую
силу на определенной территории. Данную группу источников отличают достоверность и точность при освещении вопросов социального, экономического и политического развития государства.
Анализ законодательных актов предполагает изучение деятельности государственных институтов, важнейшей функцией которых являлось издание законов, формулирование новых норм жизни общества. Система законодательства непосредственно отражает деятельность государственных институтов по осуществлению этой функции. Именно поэтому изучать политическую историю невозможно без документов, зафиксировавших совокупность всех правовых норм, которые действуют в данном государстве и регулируют отдельные сферы социальных отношений.
Все ранние законы передаются в окружении текстов, не имеющих собственно юридического характера. Большая же часть повседневных отношений средневекового человека с окружающими регулировалась нормами обычного права, попросту говоря, традицией. Фиксация норм – в виде исключения – была возможна в основном в тех случаях, когда обычай приходил в противоречие с новыми отношениями, формирующимися в обществе, и нуждался в некоторой корректировке. Нормы обычного права могли рассматриваться в качестве источника письменных правовых норм, которые были призваны регулировать либо отношения между новыми, прежде не существовавшими социальными группами, либо новые отношения, в которые не вступали члены традиционного общества.
Роль традиции – обычного права в Древней Руси, судя по всему, была особенно велика, поскольку в силу ряда культурно-исторических причин здесь отсутствовало заимствование и усвоение римского права, заложившая основы правовых отношений средневековых государств Западной Европы. В какой-то степени роль, эквивалентную римскому праву, на Руси играли правовые нормы, зафиксированные в Библии.
Законодательные памятники XI-XV вв.
Центральным письменным памятником права древнерусского государства является «Русская правда», известная в трех редакциях – Краткой, Пространной и Сокращенной. Несмотря на более чем двухсотлетний период ее изучения, и сегодня существуют дискуссионные проблемы. Среди них – вопрос о том является «Русская правда» единым памятником или ее редакции представляют собой самостоятельные источники, связанные между собой. Каждая редакция состоит из нескольких частей, возникших не одновременно, а в связи с теми или иными историческими событиями.
Древнейшей из трех редакций является Краткая Правда (20-70-е годы XI в.) – она представляет собой кодекс норм прецедентного права. Всеми этими нормами, видимо, регламентируются отношения в пределах княжеского (позднее также и боярского) хозяйства, вынесенного за пределы официальной столицы государства. Именно в княжеско-дружинной среде складывались новые со-
циальные отношения, не регламентируемые традицией: между самими дружинниками, между дружинниками и «служебной организацией», между князем и слугами, князем и свободными крестьянами-общинниками. Все остальное население Киевской Руси в обыденной жизни, скорее всего, продолжало руководствоваться нормами обычного права, нигде не записанными. О них можно судить лишь по косвенным следам, сохранившимся в Русской Правде. Самым ярким из них является, несомненно, обычай кровной мести, об ограничении которого говорится уже в первой статье Краткой Правды.
По структуре и источникам, которые вошли в ее состав, Краткую Правду принято делить на Правду Ярослава (первые 17 статей по разбивке М.Н. Тихомирова; в самих текстах деления на статьи нет) и Правду Ярославичей. Из состава Правды Ярослава иногда выделяются первые 10 статей, которые, по мнению М.Н. Тихомирова, составляли Древнейшую Правду. Считается, что она была составлена в Новгороде около 1016 г. В 1036 г. на ее основе была создана Правда Ярослава. После его смерти (около 1072 г.) во время съезда в Вышгороде Ярославичи дополнили ее еще рядом статей (до ст. 26). Новую редакцию Правды связывают с городскими восстаниями 1068-1071 гг., поскольку в нее вводятся повышенные денежные штрафы за убийство княжих людей. Остальные статьи Краткой Правды, отчасти повторяющие нормы Древнейшей Правды, принято считать дополнительными, введенными позднее. Несмотря на, возможно, составной характер, Краткая Правда рассматривается как единый цельный памятник, возникший в результате целенаправленного редактирования ее текста на рубеже XI-XII вв.
Основой подобного законодательства могли выступать как переработанные древние правовые памятники и традиционные нормы права, так и нормы принципиально новые, заимствованные, скорее всего, из наиболее авторитетного – для князя и его окружения – источника, Священного писания.
Однако до сих пор не изучены ни сами эти параллели, ни те трансформации, которые произошли с библейскими правилами в Русской Правде.
К второму-третьему десятилетиям XII в. обычно относится появление Пространной Правды. М.Н. Тихомиров связывал ее возникновение с новгородским восстанием 1207-1208 гг. и относил к началу XIII в. Известно более ста списков этого памятника в составе Кормчих книг, Мерил Праведных и юридических сборников особого состава. Все списки Пространной Правды объединяются в три вида (извода): Синодально-Троицкий, Пушкинско-Археографический, Карамзинский.
Пространная Правда имеет самостоятельную основу, расширенную текстами Краткой Правды (в переработанном виде) и Устава Владимира Всеволодовича Мономаха (1113 г.). В то же время М.Н. Тихомиров подчеркивает, что это единый памятник, основанный на разнообразных материалах, но единовременно возникший. По объему Пространная Правда почти в пять раз больше Краткой (почему и имеет такое условное название).
Пространная Правда чаще всего рассматривается как памятник новгородского гражданского законодательства, хотя количество списков и распространенность в различных юридических сборниках позволяют относить ее к обще-
русскому законодательству. Степень «официальности» Пространной Правды неизвестна.
Наиболее спорным памятником является Сокращенная Правда, сохранившаяся в двух списках XVII в. Обычно ее датируют концом XV в. В дошедшем виде Сокращенная Правда появилась, вероятно, в Пермской земле, после присоединения ее к Московскому княжеству. Большинство исследователей видят в этом памятнике простое сокращение текста Пространной Правды (что отразилось в его общепринятом названии). М.Н. Тихомиров же считал, что Сокращенная Правда передавала ранний текст, который лег в основу Пространной.
С начала XIV в. Русская Правда, по-видимому, начала терять свое значение как действующий источник права. Смысл многих юридических терминов, использовавшихся в ней, становился неясным переписчикам и редакторам, что вело к искажениям текста. Уже в начале XV в. Русскую Правду перестали включать в юридические сборники, составлявшиеся для практического применения. Это свидетельствует о полной утрате ею – как единого кодекса – правовой силы. Видимо, тогда же она начала включаться в летописные своды. Косвенным подтверждением сказанного является то, что с этого же времени текст Русской Правды перестает развиваться.
По мнению большинства исследователей, несмотря на традиционную характеристику Русской Правды как единого памятника, вероятно более корректно рассмотрение Краткой, Пространной и Сокращенной Правд как самостоятельных источников, связанных между собой.
После Русской Правды наиболее полным и разносторонним кодексом русского права является Псковская Судная грамота. Она сохранилась в двух независимых друг от друга списках XVI в. – Воронцовском, включающем весь текст грамоты, и Синодальном, содержащем только последние двенадцать статей (по современной разбивке). Происхождение Псковской Судной грамоты до сих пор вызывает споры. По одной из наиболее аргументированных гипотез Ю.Г Алексеева, первая редакция грамоты, которая была составлена в 1397 г. (дата сохранилась в тексте заголовка), представляла собой свод псковских пошлин, дополненный выписками из наиболее древнего законодательного памятника Пскова – грамоты Александра Невского.
Несмотря на, казалось бы, сугубо местный характер, «для русской городской и сельской общины Псковская Судная грамота играет ту же роль основного кодекса права, какую для раннефеодальной вотчины играет Русская Правда. В этом ее главное значение как исторического источника. В отличие от Русской Правды, сконцентрированной на юридических и социальнополитических проблемах княжеского и боярского хозяйства, Псковская Судная грамота дает представление о мире городских и сельских обывателей, о соци- ально-экономическом развитии русского города. Но грамота имеет и общерусское значение: нормы, сформулированные в ней, фиксируются много веков спустя в крестьянской среде самых разных районов Руси.
Законодательные памятники конца XV-XVII вв.
Политическое объединение русских земель вокруг Москвы породило новые отношения не только между формирующимися сословиями служилого и неслужилого населения, между властью и обществом, но также между центром и территориями, входившими в состав Московской Руси. Поэтому важную роль в становлении законодательства молодого единого государства на начальном этапе играли уставные грамоты, содержавшие распоряжения верховной власти относительно организации местного управления (наместничьи, губные, таможенные). Имея форму актов, они выполняли несколько функций, в том числе и законодательную. В них часто формулировались нормы материального, гражданского и уголовного права. Кроме того, они фиксировали новые нормы отношений государства и его отдельных территорий, создавая тем самым прецеденты для решения подобных вопросов в дальнейшем. Наиболее интересны две самые ранние уставные грамоты такого рода: Двинская (последние годы XIV в.) и Белозерская (1488 г.), последнюю часто называют непосредственной предшественницей Судебника 1497 г
Первым опытом кодификации общерусских правовых норм стал Судебник 1497 г. Его принятие составило целую эпоху в истории русского законодательства. Долгое время текст Судебника был известен историкам лишь в выдержках, которые привел в своих записках (1549) Сигизмунд Герберштейн. Только в 1817 г. был обнаружен единственный список Судебника. История его происхождения, источники, место в жизни Московской Руси XV - первой половины XVI в. пока изучены недостаточно. Судя по записи, сохранившейся в тексте самого Судебника, он был составлен в 1497 г.
Точно установлено, что источниками для первого Судебника послужили Русская Правда (к ней восходят 25 из 68 статей), Псковская судная грамота (с ней связаны 9 статей Судебника) и уставные грамоты (10 статей). Основываясь на прямых упоминаниях и косвенных данных, исследователи Судебника высказывали предположение, что в его основе могли лежать также особые великокняжеские «наказы», направлявшиеся на места при решении важных судебных вопросов, а также какие-то сборники процессуального права, которыми руководствовались в своих действиях представители власти на местах. Кроме того, целый ряд статей Судебника был сформулирован заново. Не решен вопрос о степени прямого и косвенного влияния ветхозаветных юридических норм на новые формулировки, составленные для Судебника 1497 г.
По составу Судебник принято делить на три части: 1) постановления о центральном суде (ст. 1-36); 2) постановления о местном суде (ст. 37-45); 3) постановления по материальному гражданскому и уголовному праву (ст. 46-66). Небольшое количество норм гражданского права объясняется крайней сложностью, с которой сталкивались кодификаторы при попытке согласовать противоречивые нормы обычного права, бытовавшие в разных русских землях.
Судебник 1497 г. на протяжении почти всего XV в. являлся памятником действующего права. В последующие годы он постоянно дорабатывался и дополнялся.
Одним из таких дополнений является Судебник 1550 г. (в подлиннике он не сохранился). Его текст был принят при участии Боярской думы в июне 1550 г. Появление нового Судебника (или, как считает С.В. Юшков, новой редакции старого, великокняжеского) объяснялось, во-первых, изменением официального статуса государя, венчанного на царство и одновременно принявшего на себя, как можно считать, некоторые дополнительные сакральные функции. Вместе с тем требовали разрешения новые социальные противоречия, которые, накопившись, привели к городским восстаниям середины XVI в. В этих условиях правительство Ивана Грозного серьезное внимание уделило составлению нового Судебника.
Встатьях нового Судебника получили развитие намеченные еще Судебником 1497 г. тенденции дальнейшей централизации управления и судопроизводства в государстве. Так, ограничивалась власть наместников и волостелей: дела «о ведомых разбойниках» были переданы под юрисдикцию губных старост. Тем самым расширялись рамки проведения губной реформы, охватывавшей ранее лишь северные уезды, а она сама получала юридическое обоснование. Судебником вводились приказы. Однако перестройка центральных ведомств и учреждений, подчиненных им на местах, только начиналась.
Вцелях укрепления социальной базы центральной власти расширились права служилого сословия. В частности, запрещался переход служилых людей
вкабальное холопство, ограничивалось, право перехода крестьян, более детально регламентировались взаимоотношения между феодалами и зависимыми крестьянами.
Положения Судебника 1550 г. получили свое развитие в разнообразных указах, грамотах, постановлениях, уложениях, фиксировавшихся в специальных указных книгах, которые велись при центральных учреждениях. В числе подобных указов были постановления сначала о временном, а затем и полном запрете крестьянского перехода в Юрьев день (с 1581 г.), что стало важной вехой па пути окончательного закрепощения крестьян.
Еще одним важнейшим законодательным источником XVII в., который относится к завершающему этапу становления Российского государства, является Соборное Уложение 1649 г. Обстоятельства, этапы и детали его появления известны по многочисленным русским и зарубежным источникам. Оригинал Соборного Уложения представляет столбец длинной из 959 отдельных ставов (или 309 м.). На его лицевой стороне расположен текст Соборного Уложения, написанный несколькими писцами. На обороте – подписи участников Собора (патриарха, двух митрополитов, пяти архимандритов, игумена, благовещенского протопопа, 15 бояр, 10 окольничих, казначея, думного дворянина, печатника, думного дьяка, пяти московских дворян, и городовых, трех гостей, 12 выборных от московских слобод, 89 представителей посадов, 15 стрельцов: всего 315 подписей). Существовали печатные экземпляры Уложения, около 1 200 книг. Число сохранившихся экземпляров этого издания неизвестно.
От предшествовавших законодательных актов Соборное Уложение отличается не только большим объемом (25 глав, разделенных на 967 статей), но и более сложной структурой. В кратком введении излагаются мотивы и история со-
ставления Уложения. Главы построены по рассматриваемому объекту правонарушения, тематически выделяются своеобразными заголовками «О богохульниках и церковных мятежниках» (гл. 1), «О государьской чести и как его государьское здоровье оберегать» (гл. 2), «О денежных мастерех, которые учнут делати воровские денги» (гл. 5), «О проезжих грамотах в иные государьства» (гл.6), «О службе всяких ратных людей Московского государства» (гл. 7), «О мытах и о перевозах, и о мостах» (гл. 9), «О суде» (гл. 10); «О посадских людях» (гл. 19), «Суд о холопех» (гл. 20), «О разбой-ных и о татиных делех» (гл. 21), «О стрельцах» (гл. 23), «Указ о корчмах» (гл. 25). Это позволяло составителям придерживаться обычной для того времени последовательности изложения: от возбуждения дела до исполнения судебного решения. Такая структура серьезно затрудняет анализ Уложения, поскольку почти каждый предмет изучения разбросан по нескольким главам.
Соборное Уложение дает важную информацию по социальноэкономической и политической истории России XVII в. В Уложении отразился переход от сословно-представительной монархии к абсолютизму, была зафиксирована роль церкви в государстве; определены понятия государственного суверенитета, безопасности, подданства, военного долга, государственных политических преступлений; разработаны вопросы материального и процессуального права и судопроизводства.
Созданное в середине XVII в., Соборное Уложение на протяжении длительного времени оставалось основным кодексом российских законов. Во второй половине XVII – начале XIX вв. оно обросло множеством дополнений, уточнений, изменений.
Оригинальная древнерусская литература Поучения и послания, воинские повести
Одним из самых ранних памятников древнерусской учительной литературы является Слово о Законе и Благодати будущего первого киевского митрополита – «русина» Илариона. Судя по всему, Иларион произнес его 25 марта 6546 (1038) г. в освященной церкви Благовещения Пресвятой Богородицы на Золотых воротах в Киеве. Эти тексты и были положены в основу произведения, в котором определялось место Киевской Руси в мировой истории. Сохранилось более пятидесяти русских и южнославянских списков Слова, относящихся к
XV-XVII вв.
К числу поучений можно отнести и знаменитое Поучение Владимира Мономаха, включающее три произведения: собственно поучение, «автобиографию» и письмо князю Олегу Святославичу. Относящиеся к концу XI – началу XII вв., они, как считается, случайно попали в состав Лаврентьевской летописи.
Значительную часть всех русских литературных произведений составляют поучения и послания, посвященные вопросам веры и нравственности. Существует множество так называемых анонимных слов и поучений. Все они отражают проблематику, волновавшую русское общество в период начала объединения русских земель. Важное место в них занимают проблемы соотношения